Дмитрий Лысков: Здравствуйте, меня зовут Дмитрий Лысков, и я рад приветствовать вас на дискуссионной площадке программы "ПРАВ?ДА!" И вот тема нашего разговора сегодня. Модернизация сельской медицины идет уже не первый год. Несмотря на все усилия чиновников, состояние отрасли не улучшается. Особенно это касается отдаленных малонаселенных регионов страны. По мнению 63% россиян, за последние пять лет ситуация с доступностью медицинской помощи лишь ухудшилась. Дмитрий Лысков: Ну, соцопросы могут быть субъективны. В конце концов, это ощущения людей. А государство, насколько я понимаю, должно опираться на твердые цифры отраслевой статистики. Игорь Алексеевич, я прав? И тогда вот и сразу объясните мне… Игорь Гундаров: Да, хотя ощущения… Вы не совсем правы, потому что здравоохранение – это отрасль, где ощущения, а еще по-научному – качество жизни… Дмитрий Лысков: Ну, несомненно, несомненно. Игорь Гундаров: …является важнейшим компонентом наряду с продолжительностью. Дмитрий Лысков: Чуть позже все-таки подойдем и к этому, а пока – что нам говорят сухие цифры отраслевой статистики? Можно говорить об ухудшении доступности и качества медицинского обеспечения в последнее время? Игорь Гундаров: Вы правильно сказали. А кто опрашивает и какие технологии? Если взять другую статистику, значит, примерно года 4-5 назад говорили о нехватке 100 тысяч врачей. И если последующие процессы привели к резкому уменьшению численности (по одной Москве, кажется, там уже 12 тысяч, планируется – 24 сократить, по стране – тысяч 60-70 закрыли)… Если тысячами закрывают ФАПы (это цифра статистики), людям некуда обращаться. Если закрывают маленькие родильные дома, а объясняют, что через 50 км великолепное оснащение, а она рожает, неужели непонятно, что не довезут ее и она вынуждена рожать в такси. Если закрывают маленькие амбулатории и сельские больницы и людям некуда обратиться, населенные пункты по тысяче-полторы тысячи не имеют возможности добраться до нормальной помощи, о каком улучшении качества и доступности медицинской можно говорить? Дмитрий Лысков: Вы специалист по медстатистике, и вы меня просто напугали, сразу скажу, фразой: "Кто опрашивает и какую статистику брать". У нас их что – много? А какая из них тогда объективная и на что опирается государство? По возможности коротко просто проясните этот вопрос. Может, ее и вообще нет? Игорь Гундаров: Понимаете, политики и политика так устроены, что хочется слышать то… И подчиненные знают, что хочет услышать начальник. И всегда можно задать такой вопрос, таким образом сгруппировать цифры, где они правильные. Это правда, но полуправда. А вторая правда может совершенно опровергать… Поэтому нужно спросить, а какую статистику получает Вероника Игоревна, а кто ее собирает, на каких основаниях делают выборы президент, премьер? Дмитрий Лысков: Интересные вопросы, я с вами полностью согласен. Разиет Хамедовна, мы услышали определенную оценку ситуации в медицине. Объясните, как мы до этого докатились? Не 90-е годы, вроде бы, на дворе, вроде бы, улучшаться все должно. Разиет Натхо: Я соглашусь с тем, что цифры – это такая вещь, которую можно по-разному… Стакан или полный, или наполовину пуст. Поэтому здесь я не совсем соглашусь, все ж таки кризис в здравоохранении мы преодолели. Приостановили, мне кажется, ухудшения теми действиями и возможностью и, я думаю, приоритетностью той задачи по улучшению здравоохранения. Но конечно, не удалось достигнуть всего, а я скажу, почему. Потому что ну не может, как космос, здравоохранение отдельно развиваться – независимо от дорог, независимо (если говорить о селе) от развития села, от наличия там школ, садиков… Дмитрий Лысков: А можно я уточню? Кризис здравоохранения мы преодолели. Кризис какого года? Разиет Натхо: Кризис, я имею в виду, когда все рушилось, когда все закрывалось. Я думаю, что мы его прошли масштабно, действительно, эти факты имели место. Я бы сегодня сказала о том, что сегодня и закрытия надо объяснять. Вот закрывается ФАП, потому что… Дмитрий Лысков: А вот давайте мы чуть позже все-таки подойдем к этому вопросу, это отдельный большой вопрос, мы его обязательно обсудим. Елена Юрьевна, подскажите мне, пожалуйста. Есть сейчас в нашей стране, в преодоленном кризисе, в XXI веке такая ситуация, что приезжаю я в какой-то регион и остаюсь вообще без медицинской помощи. Не могу обратиться: в 100-200 км нет ни одного врача. Такое есть сейчас в нашей стране? Елена Шаталова: Я думаю, что есть. Дело в том, что мы все время забываем, что наша страна очень большая. На самом деле, если вы вспомните цифру, у нас с вами 8 чел/км2 плотность населения. Если мы возьмем с вами Сибирь и Север, то там и того меньше людей. Поэтому, конечно, такая ситуация возможна. И мне кажется, что, когда мы говорим: "Лукавые цифры – не лукавые цифры", мы с вами начинаем реагировать на ту ситуацию, которую нам дают люди. У них нехватка, у них проблема, и их это беспокоит, поэтому, мне кажется, такая ситуация есть. По поводу кризиса. Вы знаете, никакое реформирование ведь не проходит без кризисных моментов. Но тут возникает другая проблема: у нас основной приоритет государственной политики в отношении людей – это сохранение населения, сохранение его здоровья и улучшение его благосостояния, в которое входит и понятие "здоровье" и "здоровый образ жизни2. И вот если с этой позиции подходить, тогда мы тут видим некоторые проблемы, которые существуют. Дмитрий Лысков: Юрий Николаевич, насколько я понимаю, все-таки лет 25-30 назад сложно было найти такой уголок нашей страны, где человек мог бы остаться без медицинской помощи? Или я путаю? Юрий Фокин: Вы знаете, опыт цивилизованных государств, история государства Российского свидетельствует о том, что, когда правительство, руководство страны заботится о развитии сельского хозяйства, развитие села идет само собой. Соответственно, развивается и сельская медицина. Пример – наш, отечественный – реформа 1861 года, буквально через 3 года – земская реформа, где заложены основы, классические основы оказания помощи на селе. Это общепризнано. Период Советского Союза: развитые колхозы, развитые совхозы. Я вам хочу сказать, что были даже колхозные родильные дома. Если мы перейдем к современной России, естественно, финансирование по остаточному принципу привело к тому, что медицина на селе в начале 90-х, можно так сказать, прекратила свое существование, потому что оптимизация привела к тому, что мы дооптимизировались… Дмитрий Лысков: И вот как раз сейчас говорить, вот важный момент, к которому я хотел подойти. В какой конкретно момент мы утратили медицину на селе. И давайте тогда, отталкиваясь от этого момента, смотреть, что происходит сейчас. Потому что общие слова про оптимизацию – это некое размазывание по историческому пространству, сами понимаете. Юрий Фокин: Исходная точка одна – это переход к демократической России, когда мы были заняты другими проблемами и о сельском хозяйстве, о развитии села, а тем более о развитии медицины… Естественно, все шло по остаточному принципу. Но я вам хочу сказать, что вот буквально в последнее время… Я на примере Красногорского района, к примеру, Московской области хочу сказать, что последние два года правительство и губернаторы повернулись лицом к сельской медицине. И есть положительные примеры того, что мы возрождаемся. Путь возврата наступил, и я приведу потом конкретные примеры. Дмитрий Лысков: Хорошо, хорошо. Александр Леонидович, я вижу, что вы не совсем согласны, вы так эмоционально реагировали. Александр Линденбратен: Да, я слушаю и думаю, как многомерен и диалектичен этот мир. Вот практически любой вопрос, который мы затрагивали, как его можно по-разному посмотреть. Сразу вопрос, который… Так что, доступность и качество… А почему мы объединяем два совершенно разных понятия? Дмитрий Лысков: А мы вначале просто начали с общего, а сейчас мы будем разбирать по отдельности. Александр Линденбратен: Да, первая развилка такая – это доступность и качество. Кстати, есть такое, на мой взгляд, диалектическое противоречие: чем более доступна медицинская помощь, тем она, очевидно, будет более низкого качества. И наоборот. Потому что да, если мы сумеем найти армию (не врачей даже – медицинских работников) и их рядом в каждый двор посадим, это не значит, что мы у них будем получать медицинскую помощь соответствующего качества. По поводу кризиса. Ну, во-первых, точку кризиса назвать действительно сложно. Истоки кризиса у нас в стране в здравоохранении, на самом деле, задолго до того, как мы начали говорить. 60-е годы примерно, когда мы стали нарушать закон воспроизводства, т.е. недостаток финансирования, мы перестали возмещать необходимые объемы, затраты, связанные со все более растущей потребностью в медицинской помощи. И дальше по нарастающей шло нарушение этого закона, все это время кризис нарастал. А дальше еще очень сильный удар – и эта мысль абсолютно правильная, на мой взгляд, прозвучала. Я бы сформулировал ее так: это продекларированный переход от административно-командной системы к экономическим методам управлениям. Нельзя с 1 января перейти какого-то года. Мы стали разрушать одну систему… Система… Весь мир признает: она была у нас эффективная, вот та административно-командная система, та модель с распределением, я условно говорю, выпускников медвузов в сельскую местность. А дальше – экономические методы управления, они заработали. И сразу мы оказались между двух этих систем. И, естественно, путь идет не по восходящей от одной системы к другой, даже потенциально лучшей. Это всегда идет момент, переходный период, когда одна система перестает работать – другая еще не начинает. Это надо понимать. Дмитрий Лысков: Но график-то вы показываете восходящий… Александр Линденбратен: Восходящий, но с провалом. Да, парабола вот такая, не прямая линия, поэтому это вопрос, который тоже надо понимать, и он очень актуальный. По поводу того, что вот "раньше-то было же все и доступно было". Я, может быть, во многом стал заниматься этой специальностью, которая называется сегодня "Общественное здоровье и здравоохранение", потому что, еще будучи студентом вуза, старшеклассником (это Советский Союз еще был, я оговорюсь), я как "Отче наш" знал основные принципы советского здравоохранения. Первая – бесплатная общедоступная медицинская помощь, второе – профилактическая… и так далее. И я попадаю со стройотрядом врачом на землетрясение в Киргизии, и вдруг выясняется: "Врач приехал, -говорят,  - где он?" Потому что я оказался там первым врачом. Дмитрий Лысков: А, то есть можно было найти там… Вот тот вопрос, который я задал: можно было найти регионы, где нет врача. Александр Линденбратен: Можно было найти, где не было никакой практически помощи. Когда в день приезда ко мне привели мальчишечку с рыболовным крючком, застрявшим в пальце, и я посоветовал сходить в травмпункт Дмитрий Лысков: И его там не оказалось… Александр Линденбратен: Они не поняли слово этого. Они не знали, что это такое. Дмитрий Лысков: Спасибо. Давайте чуть позже обсудим и эти тоже моменты. Павел Андреевич, а с вашей точки зрения, мы находимся сейчас на восходящем этапе развития, если угодно. Ну давайте пока по доступности медицинской помощи, или все еще на нисходящем? Павел Воробьев: Ну, вы знаете, есть вопрос: "Мы достигли дна?" Достигли. Дмитрий Лысков: Достигли? Павел Воробьев: Снизу постучали. Дмитрий Лысков: А, то есть… Понятно, ваш оптимизм… Павел Воробьев: Оптимизм большой. Я бы разбил проблему на две позиции. Вот тут разговор шел о глобальных каких-то вопросах. Значит, первый вопрос – это в Советском Союзе была доступна первичная помощь. Она была в колхозах, в совхозах, в домах и так далее. Действительно, было. При этом специализированная помощь была абсолютно недоступна. Началось новое тысячелетие, мы перевернули всю систему, мы исключили первичное звено из доступности – оно нам не нужно теперь, зато мы строим центры. Центров у нас теперь много всяких и хороших. Дмитрий Лысков: Но мы же только что слышали, что роженицы теперь не доезжают до этих центров и рожают в машинах. Павел Воробьев: А кого это волнует? Центры-то есть. Мы же слышим сообщения: "Центр построен, перинатальный открыт, сердечно-сосудистый открыт, все… Глазные..." А офтальмологов нет, чтобы направить в эти центры, понимаете? В этом огромная проблема. Мы разрушили ту систему, которая худо-бедно была системой. Мы строим, непонятно… Систему мы точно не строим. Это первое. Второе: почему кризис? Это кадры. После разрушения Советского Союза, после этой катастрофы реальной остались медицинские кадры, кадры были хорошими. Да, мы работали в трудных условиях, мы многое делали пальцем кривым, не имея таблеток и скальпеля, но мы работали с больными. Сейчас это поколение людей уже не может работать в основном, это люди, которым 80… Да, 10-15 лет назад мы говорили, что средний возраст участкового за 60, прибавьте 15 – извините, это к 80. Они уже работать не могут. Молодежь на смену не приходит, бОльшая часть выпускников любыми правдами и неправдами уходит из медицины. И это абсолютно провальная тема. Дмитрий Лысков: Вы имеете в виду из государственной медицины? Павел Воробьев: Нет, вообще из медицины. Александр Линденбратен: В государственную – туда никто и не идет. Павел Воробьев: Ну, это вообще смешно: подменять государственную, негосударственную в нашей стране это просто издевательство, это разговор ни о чем. Что происходит, например? Нам все время сообщают о новых ФАПах. Вот тут открыли ФАП, тут открыли ФАП… И, когда вы сейчас начнете говорить – открыли, закрыли, мы с вами не договоримся, потому что действительно много ФАПов открывают. Но есть одна проблема – там нет фельдшеров. ФАП есть, стены есть, модульные ФАПы сейчас строим, туда наездом приезжают фельдшера (то же самое участковые больницы и т.д.). Нет персонала. Нет людей, которые… Фельдшера – это вообще вымершая профессия, сегодня почти она не выпускается. Молодых фельдшеров я что-то вообще давно… Елена Шаталова: В скорой помощи работают. Павел Воробьев: Ну, очень мало. Они тоже оттуда бегут. Я много преподаю, и сестрам в том числе. Я не вижу молодых лиц, поверьте, эти лица уже тоже все далеко не молодые. Дмитрий Лысков: Разиет Хамедовна, вот какой интересный вопрос затронули мы, важный момент. Ну, допустим, фельдшера. Они ведь действительно идут на скорую помощь, там они получают по современным законам сертификат на оказание скорой медицинской помощи. Они же не могут потом пойти на ФАП, у них же нет сертификата по лечебному делу, правильно? Значит, они привязаны к скорой помощи. Разиет Натхо: Абсолютно нет. Здесь не соглашусь. Дмитрий Лысков: А как же? Разиет Натхо: Потому что они получают соответствующее образование. И вообще и врач, и медицинская профессия – она непрерывно обучающаяся должна быть. И, исходя из этого, я не соглашусь с коллегой, что все ФАПы закрыты. Вы знаете, я тоже наравне с вами… Дмитрий Лысков: Нет, давайте пока… До закрытия ФАПов еще дойдем. Они могут спокойно перейти на работу в фельдшерско-акушерский пункт? Разиет Натхо: Абсолютно, получив соответствующий сертификат, пройдя соответствующее обучение. Дмитрий Лысков: Это же платно? Разиет Натхо: Нет, это абсолютно государством гарантируется, и тот, кто заинтересован, эту работу будет проводить на сегодняшний день, поэтому… Дмитрий Лысков: Ну, это хорошо, тут вы меня успокоили. Могла бы ситуация выглядеть и обратным способом. Павел Воробьев: Вопрос – на ФАПе-то они будут получать в разы меньше. Разиет Натхо: Почему? Там доплата идет фельдская. По сравнению с той зарплатой, которая присутствует в этом селе. Я хочу вам ответить, что не только скорая помощь, но фельдшера – они не самые низкооплачиваемые. Я не скажу, что они высокооплачиваемые, но, по крайней мере, сегодня субъекты Российской Федерации Павел Воробьев: Сколько получает фельдшер на селе? Разиет Натхо: 10 тысяч. Павел Воробьев: 10-12 тысяч. Это гигантская зарплата? Разиет Натхо: Ну, извините. Павел Воробьев: Извините. Дмитрий Лысков: Прежде чем мы продолжим обсуждение, давайте посмотрим небольшой сюжет. Как раз та самая тема. Посмотрим и вернемся к нашей дискуссии. Сначала он примет пациентов в поликлинике, потом отправится на обход по вызовам на дом, но молодой врач Сергей Скорюпин переехал в поселок два года назад. Сегодня своих подопечных знает по имени-отчеству, для них стал семейным врачом. - Какой повод послужил вызвать врача на дом? - Давление у меня. - Давление? Пациентов у Сергея полторы тысячи, на поселок – два участковых. За день врач осиливает километры по бездорожью, не на машине – пешком. Но это еще полбеды – настоящая проблема в том, как поставить больным правильный диагноз. Диагностического оборудования в поселке кот наплакал. Своей лаборатории нет, анализы пациентов отправляют в район. Раз в неделю. - У нас нет аппарата УЗИ, но нам они все равно не дадут, потому что это нужен же специалист, который будет по УЗИ сидеть. Переехать жить и работать в поселок Сергей решил по программе "Земский доктор". Выделенный ему миллион рублей, как специалисту с высшим медицинским образованием, пошел на постройку дома. - А это мой будущий дом, и этот миллион вложил вот сюда, в этот дом, чтоб построить его. Хватило только на фундамент, на цоколь и на коробку с крышей. Больше не хватает. Получить разовое денежное пособие Сергею Скорюпину удалось не сразу. Год сотрудники Министерства здравоохранения Пермского края отказывали в выплате подъемных. Отвечали сухо: "Денег в бюджете нет". Тогда на помощь пришли журналисты, после выхода телевизионного сюжета в новостях деньги внезапно нашлись. - У них какие-то все причины: нету денег, нету денег. Я не знаю… В России столько денег, и неужели нету денег на врачей? Врач-педиатр Татьяна Маркова в селе Лобаново работает полгода, перевелась из пермской больницы. О том, что получить миллион она не сможет, Татьяне сообщили уже после трудоустройства. - Приехал Минздрав с пакетом документов, практически с дверей посмотрев, наверное, пять минут наши документы, мне было сказано: "Вам, скорее всего, будет отказано". Получить деньги помешала прописка. Татьяна хоть и работала до этого в городе, но жила в селе. Денис Ощепков, начальник отдела кадров Министерства здравоохранения Пермского края: - Согласно пункту 2.1.3. порядка осуществления выплат предусмотрено, что врач должен переехать в сельскую местность и трудоустроиться в лечебное учреждение. Татьяна Маркова считает, что это несправедливо, ведь работа в селе труднее, чем в городе. Врачей не хватает, график приема расписан на неделю вперед. Работа начинается в 8 утра, а заканчивается чуть ли не за полночь. Программа "Земский доктор", по мнению Татьяны Марковой, недоработана, да и условия участия прописаны неоднозначно. - Там ведь не сказано, что нужно быть прописанным сначала в городе, потом переехать сюда. У нас очень многие доктора, которые участвуют в этой программе, просто ездят из города на своих машинах. Поработав здесь, уезжают обратно в город в Пермь. Т.е. они получили этот свой миллион. В Минздраве говорят: "Чтобы получить миллион, у Татьяны Марковой выход только один – переезд". Уволиться вместе с семьей, сменить прописку и искать свободные вакансии в соседнем селе. При этом пять лет, которые нужно отработать по условиям программы на месте начнут исчисляться заново, а в селе Лобаново пациенты на неопределенное время останутся без педиатра. Дмитрий Лысков: Сейчас мы видели некоторые черты работы программы "Земский доктор". Юрий Николаевич, а можно сказать, что она работает эффективно, система "Земский доктор". С 11-го года мы таким образом развиваем на селе медицину. Юрий Фокин: Я хочу назвать сначала точку возврата нашей медицины. И, действительно, это конец 11-го – начало 12-го года. Это когда были изданы приказы, законы нашего президента. 598-й "О совершенствовании государственной политики в сфере здравоохранения" и 597 "О мероприятиях по реализации государственной социальной политики в сфере расширения проблем кадрового дефицита врачей". Вот эта проблема, которую пристально курирует общероссийский народный фронт. И если говорить о том, работает ли "Земский доктор" в масштабах всей страны, то я вам хочу сказать, что в принципе она работает. А если коснуться конкретного врача, возникают определенные нюансы, определенные трудности, которые говорят, что необходимо дорабатывать эту систему и такую же программу надо делать не только "Земский доктор", но и земский фельдшер, земская медицинская сестра. Дмитрий Лысков: Да, сейчас мы перейдем и к земскому фельдшеру обязательно. И заодно сразу мне поясните… Вот в первом случае мы услышали, что регион не выплачивал часть суммы достаточно длительное время. У нас "Земский доктор" финансируется ведь отчасти федеральным бюджетом? Разиет Натхо: Первый год он финансировался полностью из федерального Фонда обязательного медицинского страхования. Учитывая, что вопросы здравоохранения – это вопросы совместной деятельности регионов и центра, было приято решение о совместном финансировании их. Дмитрий Лысков: А можно пояснить? Просто Валентина Ивановна Матвиенко уже во всеуслышание говорит, что регионы у нас банкроты, Владимир Владимирович поднимает эти вопросы на совещаниях, а берут и отдают на финансирование регионам. Что же ожидать: денег-то... Разиет Натхо: Я давайте буду отвечать не за Совет Федерации, я скажу, что… Дмитрий Лысков: Нет, в данном случае за ГосДуму отвечать. Разиет Натхо: Более 20 тысяч привлечено за эти годы именно по программе "Земский доктор" - во-первых. Во-вторых, мы три раза, практически каждый год, корректировали при принятии бюджета обязательного медицинского страхования этот закон. Мы его расширяли. Во-первых, было принято вначале ограничение возрастное: мы поняли, что в село человек должен созреть, чтобы переехать и жить, как мы видели в этом кадре. Чтоб через пять лет проблема опять не аукнулась, что человек уедет, вот на машине приезжает – и он уедет. Цель-то закрепить все ж таки кадры, и поэтому мы увеличили этот возраст. Дмитрий Лысков: Но вот как-то закрепить-то не получилось. Видите, на дом не хватило… Разиет Натхо: Ну, я думаю, помогут. Что я бы хотела отметить. К сожалению, есть регионы, я даже приведу на память – Дагестан, где требуются 180 фельдшеров на сегодняшний день. И второй год у них нет ни рубля на софинансирование, и они ни одного человека не трудоустроили. Но я считаю, что это ответственность уже губернаторов, глав региона. Дмитрий Лысков: По программе "Земский фельдшер", давайте напомню нашим телезрителям, 500 тысяч, правильно, единовременная выплата? Разиет Натхо: Да, 500 тысяч. Но "Земский фельдшер" - это региональная программа, т.е. это каждый регион, исходя из той потребности, которую испытывает, имеет право принять и финансировать. И финансирование может быть из различных источников. Также кроме земского доктора, программа ФЦПшная – развитие устойчивого села, я коротко назову. Было внесено изменение, чтобы не только здание ФАПа строили, но и к ФАПу уже было пристроено жилье. И он бы получил тогда статус служебного, чтобы если врач, фельдшер решит уехать, то следующему приезжающему, чтобы опять не искать средства, переезжает вместе и может проживать. Поэтому я считаю, что этот опыт работы именно "Земский доктор", доказав определенную свою эффективность, нашел свое продолжение в программе "Земский фельдшер". Дмитрий Лысков: Игорь Алексеевич, да, я видел, что у вас есть возражения. Пожалуйста. Игорь Гундаров: Да, я хочу включить предыдущий вопрос. Вы задали: "Эффективно или неэффективно? Стало лучше работать или не стало?" И с самого начала мы об этом говорим. Чтобы ответить и контролировать эффективность вложений, нужна система контроля достижения результатов. Вот в настоящее время, простите за грубость, но полная безответственность, если подходить с серьезных научных позиций управления какой-то важной отраслью. Необходимо поставить показатели, создать систему отслеживания. Вот доступность: сколько времени… Разиет Натхо: Это все есть уже, я с вами не соглашусь. Игорь Гундаров: Я могу даже поспорить, вот не буду настаивать на споре. Вот такой системы, по которой бы каждый год Вероника Игоревна отчитывалась и говорила: "Вот пребывание при визите вот столько-то времени находится…" В наше время приходишь – тут же спорили, вернее, возмущались, что я полчаса ждал в поликлинике. Сейчас начинают спорить, а сколько дней, вернее, дискутировать, мне нужно ждать после записи на прием. И необходимо 15-20 базовых показателей: летальность по стационарам, тяжесть поступавших больных, оборот скорой помощи… Без этого мы отчитываемся только по величине инвестиций. Вот, проинвестировали… А что такое инвестиции? Необходимо… Дмитрий Лысков: Вот вы сейчас говорите практически о том, что у нас нет системы… Игорь Гундаров: Необходима система контроля за результативностью деятельности отрасли, тогда… Ну это опасно, потому что сейчас мутная вода и как бы вот… А когда вода будет прозрачная, тогда трудно рыбку ловить. Дмитрий Лысков: Павел Андреевич, буквально через секунду предоставлю вам слово. Разиет Хамедовна, вы хотели добавить, потому что вы имеете право на ответ. Разиет Натхо: Я здесь хотела просто отметить: я далека от мысли, чтобы сказать, что все проблемы решены в здравоохранении, в том числе и в Минздраве России. Абсолютно не защищаю их, но это уже общеустановленное правило финансирования федерального бюджета. Во-первых, принцип финансирования уже по федеральным программам, а каждая федеральная программа – это программа, в том числе и дорожная карта, которая сегодня 100% принята в каждом регионе. Она предусматривает индикаторы показателей, которые должны быть достигнуты, то есть по привлечению кадров, прямо, четко установлено. Игорь Гундаров: Можно в каком-то документе посмотреть, да я бы… Где, где публикуется мониторинг? Нет системы мониторинга. Разиет Натхо: Это абсолютно у каждого региона в открытом источнике, абсолютно… Дмитрий Лысков: Елена Юрьевна, вы тоже утверждаете, что этого не существует? Разиет Натхо: Нет, это есть, это существует, конечно. Елена Шаталова: Нет, это существует. Но мы же говорим о других вопросах. Понимаете, в чем дело… Дмитрий Лысков: Мы в том числе говорим о вопросах оценки, потому что это важно. Елена Шаталова: Конечно, без этого невозможно. Но вот вы показали этот сюжет, он связан с региональными особенностями. Вы же понимаете, что сельская местность – это задача региона, население считает, что… По Конституции, если вы помните (сейчас в последнее время все вспоминают), все население Российской Федерации… Дмитрий Лысков: Равно и имеет право на бесплатное медицинское обеспечение. Елена Шаталова: Равно и имеет право на бесплатное… Александр Линденбратен: Которое в природе не существует. Елена Шаталова: То есть оно имеет право на определенный набор гарантированных различных подходов, которые… Дмитрий Лысков: Сейчас, Павлу Андреевичу обещал предоставить слово… Павел Воробьев: Хотел просто два слова сказать: во-первых, нет такого простого индикатора, как количество врачей, получивших миллион и сбежавших. Да, их достаточно много. Елена Шаталова: Это не индикатор. Павел Воробьев: Ну как не индикатор? Половина примерно… Ну, 30% таким или иным способом уходят из-под этого. Это первое. Дмитрий Лысков: Тут есть интересный вопрос. С 11-го года действует программа, первые пять лет отработать они обязаны. Павел Воробьев: Нет, не обязаны. Дмитрий Лысков: Не обязаны? Павел Воробьев: Например, беременность может быть, да? Дмитрий Лысков: А, ну это… Какие еще варианты ухода? Павел Воробьев: Много вариантов. Дмитрий Лысков: Расскажите, любопытно. Павел Воробьев: Дальше, есть целые регионы, где эта программа не работает вообще в принципе. Разиет Натхо: Ну, я привела, собственно… Павел Воробьев: Потому что когда писали умные приказы и указы и законы, написали, например, что это село, а есть регионы, где только поселки. Разиет Натхо: Мы это исправили в законе уже. Павел Воробьев: И еще поселки городского типа. Разиет Натхо: Мы это уже учли. Павел Воробьев: Нет, не учли. Вот этого не учли. Разиет Натхо: В этом году учтено уже, вы что. Павел Воробьев: Например, вот послушайте: весь Север – никто туда не приезжает, и никаких миллионов там нет. Нигде на Севере они не могут приехать. Потому что так закон написан с 11-го года. Если его исправили в 16-м, я рад, но все-таки пять лет-то туда не ехали. Это целый регион. И я еще раз говорю: там, где самые плохие условия для работы. Елена Шаталова: Например, в Магаданской области. Павел Воробьев: В Магаданской области, Дальний Восток… Дмитрий Лысков: Александр Леонидович, вы можете нарисовать портрет человека, который едет по программе "Земский доктор" в село, чтобы поднимать там, насколько я понимаю, первичное просто звено оказания медицинской помощи? Мы уже слышали, что зарплаты там низкие, ну, миллиона вот хватило на фундамент дома… Кто ж туда поедет-то? Александр Линденбратен: Нужен не портрет – нужна картинная галерея. Дмитрий Лысков: С удовольствием рассмотрим галерею. Александр Линденбратен: Понимаете, когда мы хотим: ага, вот закон, вот федеральная программа… Мы так привыкли к чему-то усредненному. Вот – портрет. Какой-то вот усредненный портрет, стандарт, за которым скрывается столько разных больных. А мы – стандарт. Вот это наша беда. Вы понимаете, что происходит? Ну, может быть, где-нибудь в Германии, я условно говорю, где каждая земля почти одна и та же. Земля в плане государственного устройства. Что такое наша страна? Это множество совершенно разных стран. Сельский регион. Да дело не в поселок городского типа или… Простите, пожалуйста, но сельское население, оно и в Московской области есть, но только в Московской области он утром садится и едет на работу в Москву, если надо, он там получает медицинскую помощь, едет в другую… А у кого коттедж там, хотя он москвич, и скорая понадобилась, она оттуда… Это совершенно с маятниковой миграцией одна ситуация. Поволжье, допустим, где достаточная плотность населения, но остались в основном в сельской местности лица самых старших возрастных групп, которым нужна зачастую не столько медицинская, сколько медико-социальная помощь. Севера. Елена Шаталова: Алтайский край. Александр Линденбратен: Республика Саха (Якутия) и так далее. Сельская местность – это оленевод в своем чуме и до него 6 часов. Павел Воробьев: Ну такого… Там 50 человек живет с ним вместе. Это не то, что он один. 50. Дмитрий Лысков: Ну, недавно мы видели большую операцию МЧС по спасению от сибирской язвы как раз, там целые десанты высаживались авиационные. Александр Линденбратен: Я к чему… Мы на самом деле в нашем разговоре уже подошли очень близко к нормальному построению системы, вот это надо понимать. Эту всю систему. И вот когда мы заговорили о каких-то контрольных индикаторах показателей, вот, на мой взгляд, учитывая специфику нашей страны, - дело федерального уровня действительно. Дать такие (пусть их будет немного для начала), но универсальные критерии и к ним значения, индикаторы, вот для той же доступности медицинской помощи. Вот экстренная помощь, да? Вот, условно, золотой час. Павел Воробьев: Но только не доезд 20 мин. Дмитрий Лысков: Ну, доезд 20 мин – это для территорий городов ведь и населенных пунктов, а не для сельской местности. Павел Воробьев: Я по-другому сформулирую. Александр Линденбратен: Хороший показатель. Количественное значение, Павел Андреевич, я готов терминологически как угодно… Меня волнует другое. Что это не должно одинаково достигаться везде, вот это есть совершенно разные организационные формы, способы решить проблему. И если в одном месте ФАП нужен, он не нужен в другом абсолютно. Нужно думать, как выездной помощью это обеспечить. Павел Воробьев: Вертолет, например. Александр Линденбратен: Вертолет, санавиация, катера медицинские, вариантов множество существует. Павел Воробьев: Поезда, кстати говоря… Александр Линденбратен: Дистанционная диагностика и так далее. Но и за это должна быть ответственность. Дмитрий Лысков: Несомненно. Несомненно, но еще есть один очень важный вопрос. Юрий Николаевич, вы давно просите слово. И тогда я уж вам и вопрос сразу задам. Вначале, конечно, реплику. Юрий Фокин: Получается так, что в настоящее время врачи слишком далеко уж от народа, и прекрасные указы президента 12-го… И вместе буквально два года назад издается указ о том, чтоб передать муниципальную медицину в региональное ведомство, и статья 41 Конституции. "Медицинская помощь оказывается в государственных и муниципальных учреждениях бесплатно, за счет бюджета, за счет страховки и иных поступлений". Я, как депутат района, нахожусь в гуще людей, и мне задают: "Почему сделали так?" Мы уже обожглись на аптеках, когда перевели в область, сейчас создали такую же ситуацию и с больницами. Дело в том, что в такой ситуации самые первые начальники – это главы муниципальных образований, сельских, городских –самоустраняются от решения проблем. Почему? Потому что в законе написано: они содействуют всего лишь развитию медицины. Это парадокс. Это нонсенс. Поэтому надо думать об этом варианте решения проблемы. Дмитрий Лысков: Они содействуют, а развивает-то кто? Юрий Фокин: Так в том-то и дело… Павел Воробьев: Колхозные дома родильные строили директора колхозов, а сейчас… Дмитрий Лысков: А сейчас нет колхозов и нет роддомов, да? Павел Воробьев: Муниципальная власть-то есть, но она не имеет к этому отношения. Юрий Фокин: Я вам докладываю: я закончил медицинское училище, стал заведующим фельдшерско-акушерским пунктом. Я приехал в село – мне сразу же дали служебное жилье, которое через пять лет, мне дали участок земли, мне дали служебную машину, которая… Председатель колхоза сказал: "В любое время – и вот санитарный автомобиль". Мало того, я вам хочу сказать, что ФАПы в то время, в советское время, содержались на балансе Совета депутатов, Совета депутатов этого поселения, этого села, и мы решали вопросы кадровые очень оперативно, и самое главное – я знал перспективу. Что, если я отработаю определенное время год, я имею возможность поступить с характеристикой и с направлением в один из лучших вузов, в военно-медицинскую академию или, допустим, гражданский вуз. А теперь еще раз хочу дополнить коллегу или, может быть, потом? Портрет современного врача: мы не можем сегодня не упомянуть Антона Павловича Чехова, это земский врач, и если кто-то читал, если вы позволите, сейчас… Дмитрий Лысков: Можно еще и Михаила Афанасьевича Булгакова вспомнить. Юрий Фокин: Сейчас процитирую – портрет врача. Дмитрий Лысков: Ну, если это не слишком большой фрагмент. Юрий Фокин: Нет, Чехов… 1897 год, рассказ "На подводе": "…Небогатые врачи, фельдшера при громадном труде не имеют даже утешения думать, что они служат идее, народу, так как всё время голова бывает набита мыслями о куске хлеба, о дровах, плохих дорогах, болезнях. Жизнь трудная, неинтересная, и выносили её подолгу только молчаливые ломовые кони, вроде этой Марьи Васильевны; те же живые, нервные, впечатлительные, которые говорили о своём призвании, об идейном служении, скоро утомлялись и бросали дело". Елена Шаталова: Чехов был земским врачом. Дмитрий Лысков: Спасибо, Юрий Николаевич. Чехов был земским врачом, а вы хотите сказать, что сейчас портрет в общем соответствует портрету, описанному Антоном Павловичем? Юрий Фокин: Если взять глубинку… Да далеко не надо, и в Московской области посмотреть, чем заняты наши эскулапы на местах? То действительно вот, где взять дрова, как добраться в центр, как посмотреть в глаза и выдать лекарство бабушке, которая пришла… Слава богу, что сейчас принято в Московской области: аптеки разрешают при фельдшерско-акушерских пунктах… Дмитрий Лысков: Ну, Московская область – это действительно особый регион. Но вот мы посмотрели, что было в прошлом, обсудили перспективу будущего, а сейчас-то что делать? Александр Линденбратен: Вести здоровый образ жизни, чтобы не понадобилась медицинская помощь. Елена Шаталова: Согласна. Дмитрий Лысков: Очень хороший ответ, очень, я просто вот… Юрий Фокин: Обязать муниципальные власти взять на балансы фельдшерско-акушерские пункты и амбулатории. Разиет Натхо: Ни в коем случае! Дмитрий Лысков: У них же денег нет. Елена Шаталова: Вот вы знаете, я вам приведу пример… Дмитрий Лысков: Сейчас, мы дослушаем. Юрий Фокин: Я вам докладываю: многое зависит от того главы поселения, который возглавляет это поселение. Я вот приведу Дмитровского района Новосиньково. Где он думает душой не только о других проблемах, но и о развитии села, сельской медицины, в том числе и развитии сельского хозяйства. Можно туда даже съездить: в этом селе агроколледж, три работающие агрофирмы, фешенебельная прекрасная сельская больница, при больнице – хоспис для взрослых, хоспис для детишек, отделение для отказников детишек. Дмитрий Лысков: Осталось только превратить все деревни России в такой же населенный пункт, и тогда проблем, конечно же, не будет, я согласен. Юрий Фокин: Я к чему говорю. Что мы мало популяризируем наш положительный опыт, наш положительный опыт – он есть. Дмитрий Лысков: Ну почему же? Вот сейчас, например, о нем рассказываем. Разиет Хамедовна, почему ни в коем случае? Разиет Натхо: Вы знаете, я не хочу согласиться, потому что, мне кажется, вот тот земский доктор, он изменился. Сегодня, мне кажется, население все ж таки выросло в правовой грамотности и предъявляет очень много требований к врачу. Его не удовлетворило бы, если бы его идеальный земский доктор обслуживал, хоть одно село. Наши жители уже не остались бы довольны. Особенно молодые женщины, имеющие детей: они иногда продвинутее, может быть, чем определенный врач, который только что закончил. Я к чему веду? Мне кажется, надо выбирать. Мы все говорим: "Было, было, было…" Я заходила в сельскую больницу, где в хирургии тряпка сушилась на батарее. Вы хотите, чтобы это была реанимация? Завтра там умрет человек, извините, и что мы получим? Дмитрий Лысков: Но это же зависит не от того, на балансе муниципалитета находится эта больница или на балансе… Разиет Натхо: А я скажу, потому что, к сожалению, очень многие регионы действительно дотационные, а если еще ниже опуститься на муниципальный уровень, там еще хуже, поэтому здравоохранение, оно должно развиваться в приоритете, безусловно, но с экономическим развитием всей страны. Дмитрий Лысков: Может, тогда и на федеральный бюджет взять уже целиком и отказаться от части… Павел Воробьев: Это оптимально. Разиет Натхо: Нет, ответственность, я считаю, серьезная. И кто говорит, что нет показателей, есть показатели у глав-губернаторов. Это показатели младенческой смертности, материнской смертности, т.е. они… продолжительность жизни. Мы говорим: "Все плохо", но все ж таки продолжительность жизни увеличилась, младенческая смертность в два раза снизилась, материнская… Павел Воробьев: Предстоящей только, не жизни, а предстоящей… Это такая игра в статистику. Дмитрий Лысков: То есть не увеличилась? Павел Воробьев: Нет, это расчетная единица, которая рассчитывается на человека, рожденного в этот год. Дмитрий Лысков: Просто этот вопрос… Давайте разберемся. Вероника Скворцова ведь докладывала президенту, что продолжительность жизни увеличилась, нет? Не продолжительности жизни? Павел Воробьев: Нет. Предстоящей… Дмитрий Лысков: Ага, интересно. Александр Линденбратен: Поколение, родившееся в этом году, проживет гипотетически вот это количество лет, если каждый год будут умирать так же, как до этого. Дмитрий Лысков: Да… Спасибо за разъяснение. Павел Андреевич, вы сказали, что оптимальным был бы переход на федеральный… Павел Воробьев: Нет, это я ерничал. Нужно спустить на муниципальный уровень, безусловно. Дмитрий Лысков: То есть все же спустить на муниципальный? Павел Воробьев: Конечно. Дмитрий Лысков: Но там же денег нет? Павел Воробьев: Почему нет? Да господь с вами, есть у них бюджет. Бюджет есть в субъекте, который спокойно можно перераспределить. Но когда муниципалитет – хозяин своего региона, района, своих сел и так далее, он этот бюджет будет не воровать, а расходовать. А сегодня на уровне субъекта бюджет сначала украдут, а потом что останется, дойдет, может быть, до райцентра. Разиет Натхо: Да конечно. В муниципалитете святые, вы хотите сказать, а там… Павел Воробьев: Вы представляете ситуацию, чтоб крышу отремонтировать муниципалитет не может. В больнице течет крыша – нельзя отремонтировать, потому что это не собственность муниципалитета, это две копейки стоит – прислать двух человек, залепить там дырку. Нельзя. Нецелевое расходование. Разиет Натхо: Можно. По закону можно. Павел Воробьев: Нельзя. Дмитрий Лысков: Игорь Алексеевич тоже давно просит слово. Прошу вас. Игорь Гундаров: Я хочу добавить к этому спору, что, разумеется, страна огромная, территории разные, но должен быть в плане здравоохранения стандарт. Вне зависимости –  это Саха (Якутия), в Ленинграде, в Москве, в Калининграде – везде однозначно. Если ты пришел, у тебя пневмония, нельзя вот так, что вон там будем лечить аспирином, а вот здесь будем лечить антибиотиками. Вот есть минимально необходимый стандарт… Александр Линденбратен: Как везде этот антибиотик обеспечить? Дмитрий Лысков: Вы знаете, вот это принципиальный вопрос. Игорь Гундаров: Это мы должны, значит, съездить и договориться, иначе где-то будем лечить пневмонию аспирином. Дмитрий Лысков: У нас же есть стандарты оказания медицинской помощи, правильно? Игорь Гундаров: Поэтому отсылка на то, что денег нет… Значит, федеральный бюджет должен. Дмитрий Лысков: У меня есть родные, которые лечились в одном из федеральных медицинских центров, и я был поражен, насколько грамотно там действуют по стандартам. То есть антибиотик прописывают не просто так, а после посева, после выяснения, какой антибиотик уничтожает именно эти бактерии… Но, простите, это же нереализуемо на фельдшерско-акушерских пунктах или сельских больницах. Нет, или это реализуемо, объясните мне? Разиет Натхо: Нереализуемо. Дмитрий Лысков: Игорь Алексеевич, это вообще в принципе реализуемо в сельских больницах? Игорь Гундаров: Это реализуемо. Если не реализует, тогда нужно менять систему управления здравоохранением, потому что это позор сказать, что мы будем лечить, исходя из уровня финансовых возможностей муниципалитета. Дмитрий Лысков: Разиет Хамедовна, вы говорите, что нереализуемо… Игорь Гундаров: Секундочку, мне договорить еще момент. Второе. Вы спрашивали образ врача. Так, во-первых, в отличие от того врача, чеховского, уровень материальный примерно одинаковый, но там врач. Вот еще очень важный момент. А мы теперь не врачи. Я поставщик медицинских услуг, а вы потребитель медицинских услуг. И критерии наши с вами рыночные: я на вас смотрю как на источник моего материального благосостояния, а извините, мы тоже люди. Помню, в советские годы уровень кесарева сечения был 1,5-2%, сейчас – 40-50%, почему? Что, поменялись биомеханизмы родов? Нет, просто я вижу на пришедшую рожать женщину как на источник своего материального достатка. И последний момент… Вот здесь говорили насчет… Материнская смертность, младенческая смертность – индикатор эффективности здравоохранения. Это порочная идея: смертность не может быть… Это сейчас используется. Вплоть до того, что я еду сейчас в Пермский край, там врачи поликлиник еженедельно отчитываются по количеству умерших, ну это маразм. В поликлинике. Так вот, я должен… Тоже немножко занимаюсь демографией: младенческая смертность у нас снижается с 90-х годов – безотносительно нацпроектов; материнская смертность снижается с 90-х годов и непонятно, почему. И влияния на общую смертность… Я не вижу на графике влияние нацпроекта, она снижается с 2003 года. Поэтому нужно сесть и исключить общую смертность из критерия эффективности работы здравоохранения, другие должны быть показатели. Дмитрий Лысков: Абсолютно, сейчас. Разиет Хамедовна, вы упомянули, что невозможно соблюдать соблюдать критерии оказания медпомощи в сельских больницах… Разиет Натхо: Нет, просто четко в ходе модернизации – нравится нам это или не нравится, мне кажется, найден был подход о том, что у нас развивается все ж таки трехуровневая система здравоохранения. То есть с учетом кадров, которые мы имеем на первичном звене, определены те возможности оказания медицинской помощи: первичная помощь, скорая и специализированная помощи. И дальше должна быть маршрутизация у того же фельдшера: позвонить, куда дальше больной этапируется… Другое дело, мы его не должны больного… Не больной должен заниматься, искать, куда ему, к кому обратиться. Мы говорили о перинатальных центрах… Дмитрий Лысков: Подождите, чтобы я до конца понял. То есть стандарты оказания медпомощи, о которых я сейчас говорю, существуют только в федеральных лечебных центрах. Разиет Натхо: Нет, они существуют, смотрите. Первичное звено – это оказание первичной помощи. Дальше идет специализированная помощь – это уровень субъектов, на уровне субъектов уже созданы региональные центры сосудистых заболеваний, онкологических заболеваний, где они могут оказывать тоже высокотехнологичную медицинскую помощь, оснастив соответствующим образом, соответствующие программы внедрены в последнее время. И, естественно, самым высоким показателем, где оказывается самая высокая технологичная, не только дорогая, но и технологичная помощь, – это федеральные наши учреждения и центры. Где наряду с оказанием технологичной помощи еще идет развитие науки медицинской, инноваций, поэтому каждый уровень имеет определенную зону своей работы и зону своей ответственности. Вот мы должны это сегодня выполнять. Дмитрий Лысков: Павел Андреевич, я вижу ваш скепсис. Павел Воробьев: Да, потому что в мире такой схемы нет – она всегда двухуровневая, есть первичное звено и вторичное звено. Вот и все. Нет никаких третьих этих уровней, но это наши выдумки, мы всегда центры варганим, поэтому, к сожалению, мы вкладываем деньги в неэффективные технологии – а это неэффективные технологии. А если мы говорим о критериях… Ну, я вот возражал против доезда, например. Критерием была бы удовлетворенность населения скорой помощью, например. Опросите инфаркт миокарда, например: через сколько времени после начала болей они были доставлены в стационар, в тот же центр, потому что это принципиальный вопрос. Сколько времени они от начала болей ехали – не сколько скорая до них ехала (это никого не интересует)… Александр Линденбратен: Уточнение показателей, но идея та же. Павел Воробьев: Идея та же, но просто по-другому надо смотреть на то, что мы хотим достичь. Мы хотим достичь здоровья населения – давайте население спрашивать о его здоровье. Об удовлетворенности его. Это должны быть четкие индикаторы, безусловно, цифровые, но не экстенсивные показатели: сколько коек, сколько ФАПов – а как люди получают помощь. Дмитрий Лысков: Елена Юрьевна, а кто-нибудь сейчас занимается сбором таких показателей? То есть именно удовлетворенность населения. Расскажите нам, пожалуйста. Елена Шаталова: Конечно. Ну, опросов таких много, они разные. С разной эффективностью. И не только население опрашивают, но и врачей тоже опрашивают – мы знаем такие опросы социологические. Павел Воробьев: Это социологические – не статистика. Неофициальная, я правильно понимаю? И несистемные, да? Елена Шаталова: Павел Андреевич… И несистемные, да. Есть некие такие термометры, которые каждый запускает по-своему. Дмитрий Лысков: Что показывает термометр? Больной еще жив? Александр Линденбратен: Или скорее мертв, чем жив. Елена Шаталова: Вы знаете, у нас только что прошли выборы с вами. Если бы мы посмотрели программу любой из наших партий, которая шла на выборы, первым вопросом было – состояние здоровья населения. Практически во всех программных документах. Это, конечно, очень радует, потому что многие прошли в депутаты. Дмитрий Лысков: Ну, это правильная постановка вопроса, я согласен. Елена Шаталова: Но вот мне еще хочется еще один момент в нашу дискуссию (может быть, это будет отдельная дискуссия), понимаете, у нас есть медицинская помощь и есть охрана здоровья, вот это две разные позиция. Александр Линденбратен: Вот, вот там – смертность, а здесь ее быть не должно. Елена Шаталова: А мы постоянно с вами вот эти две разные позиции перепутываем, и тогда разная ответственность получается. Павел Воробьев: Извините, возвращаемся к первичному звену как к системе охраны здоровья. Разиет Натхо: Профилактика здоровья. Александр Линденбратен: Так давайте рассматривать это через здоровье. Елена Шаталова: Да, тогда меняется вся система индикаторов, и тогда у нас нет спора, который постоянно проистекает. Вы знаете, я еще один момент хотела бы добавить, коллеги: тоже уверена, что муниципальный уровень должен быть. У нас получается, что с вами, у нас получается, что люди, которые… Муниципальная власть – это же самоорганизация, это же общественное объединение… Александр Линденбратен: Дискриминация по месту жительства это называется. Елена Шаталова: Да, это один аспект. Но с другой стороны, получается такая ситуация, что человек, который нуждается и получает эту помощь, не может никаким образом повлиять на эту ситуацию. Никаким образом. Дмитрий Лысков: Елена Юрьевна, спасибо. У нас время программы подходит к концу. И вот Юрию Николаевичу я хочу задать вопрос. Мы бОльшую часть программы спорим о критериях оценки, об опросах, о том, что является медициной, что является профилактикой. Ну, просто успокойте меня: у меня складывается впечатление, что мы не знаем толком, что у нас с медициной происходит на данный момент в стране. Юрий Фокин: Правильное впечатление. Дмитрий Лысков: Успокоили, спасибо. Юрий Фокин: Как военный практикующий хирург, я хочу сказать, когда я проезжаю по делам ОНФ наши муниципалитеты, как будто я побывал на передовой, где я раньше был на своих боевых точках начальником хирургического отделения. Там, на Кавказе, ситуация та же. Что касается предложений… Еще раз говорю, как хирург, я хочу радикально предложить какие-то предложения, чтоб вы поддержали нас. Первое, сегодня заседание Государственной Думы, давайте-ка чтоб депутаты Государственной Думы областных, региональных дум, собраний, все ж таки разработали четкие критерии, что должны делать главы муниципальных образований в области медицины. Второе – ликвидируйте межведомственную разобщенность, ну что ж такое? Стоит готовый фельдшерско-акушерский пункт, его Ногинская больница не берет, его не берет больница Академии Наук. Почему? Потому что тем не нужно, тем… А людям нужно. И третья позиция, которую я хочу… Вот мы прекрасно выступаем с вами в центре Москвы – давайте выйдем! Дмитрий Лысков: Юрий Николаевич, коротите, мы приближаемся к финалу. Юрий Фокин: Давайте выйдем в периферию. Давайте проведем такое заседание, допустим, и на примере Дмитровского районо, Новосиньково, положительном примере и пригласим других, как должна развиваться сельская медицина. Положительный опыт есть. Дмитрий Лысков: Спасибо! Спасибо уважаемым экспертам! Мы обсуждали медицину в нашей стране, а именно медицину в глубинке, сельскую медицину. Много прозвучало и советов, и рекомендаций. Ну и я от себя добавлю, что, по-моему, пора провести некоторую ревизию в этой сфере.