"Настанет время, когда человечество будет гуманным к каждому существу, которое дышит". Джереми Бентам Анастасия Урнова: Здравствуйте! Вы смотрите Общественное телевидение России. Это программа "ПРАВ!ДА?". Меня зовут Анастасия Урнова. И вот тема нашей сегодняшней передачи: 15 лет защитники животных добиваются принятия закона о запрете жестокого обращения с братьями нашими меньшими, но по сей день законодательство России не рассматривает животных как живых существ, которые могут испытывать боль и эмоции. Нет и юридической возможности призвать к ответственности людей, выбрасывающих своих домашних питомцев на улицу. Живодеры и догхантеры остаются безнаказанными или отделываются мелкими штрафами, а выложенные в социальных сетях ролики с состязаниями животных все чаще шокируют общество. Сложно поверить, но получить диплом охотничьей собаки до сих пор возможно только после контактной притравки животного. Собак учат рвать на куски беззащитных зверей, обездвиженных, лишенных клыков и когтей. Отсутствие адекватного законодательства не позволяет обязать приюты практиковать программу отлова, стерилизации и обратного выпуска собак. Она бы позволила и сократить поголовье бездомных животных, и сэкономить деньги, выделяемые на содержание приютов. Законопроект об ответственном обращении с животными был внесен в Госдуму осенью 2010 года, а в 2011-м он был принят в первом чтении, но тут же вызвал горячие споры среди чиновников и экспертов. Второе чтение закона так и не состоялось, проект лет под сукно. В прошлом году, после того как президент Владимир Путин потребовал от Правительства ускориться с принятием закона, дело вроде бы как сдвинулось с места, работа над документом возобновилась, было принято около 200 поправок. Однако летом принятие долгожданного закона вновь было отложено, видимо, до лучших и более гуманных времен. Анастасия Урнова: Что же, очевидно, проблема есть. Каждый раз очередные зверства над животными вызывают широчайший общественный резонанс и эмоциональную реакцию, пожалуй, у каждого из нас. Правда, решить проблему в юридической плоскости пока так и не удалось. Елена, зачем далеко ходить? Последний и самый яркий пример – это "хабаровские живодерки", над которыми только что состоялся суд. И несмотря на все то, что было содеяно этими людьми, конкретно по статье за жестокое обращение с животными они получили по 150 часов работ. Насколько это адекватно? И почему так происходит? Елена Иванова: Потому что 245-я статья, как давно она бы ни была принята, она не работала и не сработала ни разу. Дело в том, что в этой статье все записано таким образом, что наказание за жестокое обращение… то есть жестокое обращение с животными считается преступлением и за него можно получить наказание, только если оно будет совершено на глазах малолетних и с корыстных побуждений, что доказать невозможно, как правило, поэтому и наказание за ней не следует. Дело по этой статье не было возбуждено почти ни разу. Хотя были случаи, когда в 2006 году одному дали год исправительных работ условно… Анастасия Урнова: Ну, это действительно выдающийся случай. Елена Иванова: Да. Он не явился – и его заключили, то есть лишили свободы. И одному дали два года и семь месяцев. Вот видите, как мы далеко продвинулись, если "хабаровским живодеркам" при таком резонансе, при таком количестве протестующих по всей России… А это стихийные протесты. Обратите внимание – никто людей не выводил. Анастасия Урнова: Ну, разумеется. Елена Иванова: Стихийные протесты, все вышли на улицу, по городам прокатилось. И эта тема держала в напряжении тоже абсолютно добровольно. То есть народ уже готов. Жестокость больше неприемлема в стране. Жестокость – самый страшный бич человечества. Если бы не жестокость, не было бы насилия и не было бы войн. Анастасия Урнова: И мы жили бы в совсем другом обществе, конечно. Эдгард, вы, наверное, тоже сталкивались, потому что зооактивисты говорят о том, что статья существует, но тем не менее возбуждаются по ней дела исключительно в том случае, когда есть какой-то очень серьезный общественный резонанс, а так представители правоохранительных органов говорят: "Ну, это просто животные". Вы, возможно, тоже сталкивались с такими случаями? Эдгард Запашный: Ну, давайте… можно чуть-чуть… В начале передачи в вашей основной заставке громко сказали, что когда-нибудь настанет время, что любое дышащее существо… мы будем относиться гуманно. Такое время никогда не настанет. Это нереально. Это нереально, потому что жизнь – она сложная и не нами придуманная, и сделал Господь нас всех очень разными. И когда ты окажешься случайно перед львом, поверьте, уговаривать его о том, что: "Ты такой классный, я такой классный. Давай разойдемся мирно", – не получится. Анастасия Урнова: Ну, я думаю, мы не говорим о ситуациях, когда идет схватка за жизнь. Эдгард Запашный: Нет, гуманно… Когда нападут на тебя, ты должен будешь адекватно ответить, и уже ни о какой гуманности речи не пойдет. Я абсолютно с вами согласен – с тем, что, конечно, дыр в законе очень много. Анастасия Урнова: В существующем. Эдгард Запашный: Здесь присутствует депутат Государственной Думы, который, наверное, в большей степени заинтересован, потому что курирует непосредственно вопросы. И мы много раз на различного рода заседаниях поднимали и показываем, что это проблема. Конечно, про конкретный случай, про живодерок из Хабаровска… Я как гражданин своей страны недоволен результатом. Я считаю, что это неправильное наказание, оно неадекватное. И как раз через такие резонансные случаи надо другим живодерам показывать: "Ребята, управа есть, и она будет работать". Конечно, надо брать на разработку вот эти единичные случаи, про которые вы сейчас говорили, чтобы другие судебные инстанции тоже знали, как делать. Потому что таких дел немного, и судебная система во многом даже не готова, просто не знают, как на это реагировать. Человеческая жизнь остается в нашей стране в приоритете. И конечно, начинают рассуждать: "Ну ладно, девочки. Что мы им сейчас тут жизнь будем портить? Они будущие мамы. Они все поняли, они осознали, они покаялись". Анастасия Урнова: Прекрасные будущие мамы. Елена Иванова: Прелестные. Эдгард Запашный: Да. К сожалению, еще раз повторю, это работает именно так. Потому что то циничное обращение и намеренная жестокость, которую они проявляли и еще выкладывали в Интернет как учебное пособие, оно неприемлемо. Поэтому я сторонник жесткого, порой вот такого жестокого наказания для таких людей, которые это практикуют. Анастасия Урнова: Спасибо. Владимир… Илона Броневицкая: Можно? Анастасия Урнова: Сейчас, секундочку. Обсуждающийся сейчас закон об ответственном обращении к животным должен вроде бы как какую-то другу меру наказания для подобного рода садистов и живодеров предусматривать. Мы сейчас говорим про одно, и это резонансный случай. Но открываешь Интернет – и мы видим о том, как человек постирал свою кошку в стиральной машине и выложил это дело в Facebook, другой человек в прямом эфире в Instagram расчленил котенка и так далее. Ну, честно говоря, процесс подготовки к этой программе был одним из самых тяжелых за все время, что я этим занимаюсь. Что-то изменится? Владимир Панов: Изменится самое главное. На сегодняшний день в нашем обществе баланс отношений человека с животными никак не сформирован. По сути, это отдельная сфера регулирования. Сейчас мы делали отсылки к 245-й статье Уголовного кодекса, где говорится о том, что "жестокое обращение…", дальше – такой-то состав, признаки и наказание. Самый простой вопрос: а что такое жестокое обращение с животными? На сегодняшний день нигде этот термин, понятие не раскрывается. По сути, иными словами, сейчас у нас здесь милая собака лежит. Вот вы сейчас на нее наступите – это жестокое обращение или нет? Или ударите. Анастасия Урнова: Или случайность? Владимир Панов: Да. То есть на сегодняшний день в законе этого нет. Поэтому с точки зрения сложности закона, который мы готовили, это как раз… По сложности такие законы у нас примерно раз в 10 лет, когда мы выявляем абсолютно неотрегулированную в нашем обществе сферу взаимоотношений. И очевидно, что в нашем обществе баланс отношений с животными не приоритетная задача. Есть очень много других задач: здоровье человека, дороги, здравоохранение, образование… То есть масса. Мы можем в каждую сферу заглянуть и увидеть много проблем. Но на самом деле то, что так долго мы не трогали эту тему, и очевидно, что уже те прецеденты, которые стали появляться, в том числе подростки из Хабаровска подтолкнули к тому, чтобы эта тема стала актуальной, – она вышла в определенном смысле на первый план. Поэтому президент и дал поручение. Анастасия Урнова: А вот если конкретно? Владимир Панов: Если вернуться к закону, то именно жестокое обращение с животными – это является базовым кирпичом, на котором будет строиться все законодательство. Потому что есть определение жестокого обращения. Следующий этап у нас – это Административный кодекс, появляются уже новые статьи. После этого идет завершающий уже этап – это уголовная ответственность, когда мы говорим о том, что за жестокое обращение с животными будут происходить конкретные последствия для человека. Поэтому, по сути, то, что мы сейчас предполагаем в Государственной Думе – в осеннюю сессию принять этот закон. И на сегодняшний день были объективные причины, почему мы перенесли. Если будет возможность, я позже могу как раз пояснить. Но как раз закон в осеннюю сессию должен быть доработан и принят. Анастасия Урнова: Да, пожалуйста, поясните. Почему? Потому что интересная история с этим законом. Напомню, в 2011 году первое чтение. После этого второе чтение, которое переносилось огромное количество раз. И в очередной раз оно было перенесено в конце прошлой сессии, перенесено на осень. И в тот момент многие зоозащитники говорили о том, что: "Ну, все уже, текст согласован, все понятно, президент дал поручение". Опять откладывается эта история. Ну, тут очень много уже, конечно, идей высказывается, почему это происходит – и лобби, и еще какие-то. Почему? Владимир Панов: Давайте на самом деле честно посмотрим на закон. Закон у нас не принимается в интересах зоозащитников или, например, не зоозащитников. Анастасия Урнова: Хотелось в интересах животных, конечно, принимать. Владимир Панов: Принимается и не в интересах животных, а он принимается в интересах общества. То есть если мы с вами как родители, например, видим, что происходит жестокое обращение с животными, мы считаем это неприемлемым, чтобы наши дети считали это правильным, тогда мы начинаем это регулировать. По сути, еще раз, закон – это то, что отражает наше внутреннее, понимая, что правильно, а что неправильно. И закон регулирует очень много сфер, именно поэтому он такой сложный. Например, мы взяли отдельную зону, территорию – это использование животных культурно-зрелищных. Я думаю, что отдельно может коллега сейчас пояснить. Анастасия Урнова: Да, мы поговорим обязательно. Владимир Панов: Потому что мы долго подходили… Как измерить и защитить животных, но при этом обеспечить культурно-зрелищные мероприятия и, соответственно, те институты, которые сейчас есть – те же самые цирки, зоопарки, чтобы они работали, чтобы они стали более цивилизованными? Как раз по предложениям профессионального сообщества, в том числе и цирков, и зоопарков, появился новый институт лицензирования. То есть, по сути, хочешь использовать животных… Но не просто животных, потому что надо животных все-таки разделять. Вы понимаете, я начинаю только линию вести, а все дальше и глубже ухожу. Есть животные, которые безопасны для человека, а есть животные… Очевидно, крокодила, льва, удава и так далее, наверное, нельзя содержать в домашних условиях. Правильно? Анастасия Урнова: Ну, звучит, да… Владимир Панов: Поэтому и получается, что как раз есть производительные организации, которые могут обращаться со всеми видами животных и обеспечить их надлежащий уход и профессиональное использование. И как раз они должны быть лицензированные. На сегодняшний день, если посмотреть в эту сторону в нашей стране, то у нас никаких ограничений. Анастасия Урнова: Владимир, то есть другими словами – так долго готовили закон, потому что он очень сложный, и необходимо было согласовывать огромное количество интересов? Владимир Панов: Конечно. Конфликты с жителями. У кого-то много кошек и собак – другие жители недовольны. И тоже нужно было это урегулировать. Анастасия Урнова: Ну, это мы сейчас будем отдельно по блокам обсуждать. Елена Иванова: Извините, я добавлю по поводу 245-й статьи, что это только животные. И по сути дела, как сказал господин Запашный, тут ничего такого, она в этом виде может работать. Нет, она в этом виде не может работать и не будет работать. А потом, эти преступления против животных отнюдь не безобидны, потому что жестокость – это установка личности. И в 2012 году… Она не избирательна. И страх от того, чтобы… И последствия жестокости по отношению к животным, чтобы они не перешли на человека, останавливает только страх наказания. А с животными наказания нет, они беззащитны. Это тем более подло. И в 2012 году в МВД была защищена диссертация о профилактике преступлений, связанных с жестоким обращением с животными. Эта диссертация сказала о том, что это даже не столько о криминализации подростковой жестокости, сколько об общественной опасности. И после этого статистика… Да, тот, кто защитил диссертацию, она вышла с предложением понизить возраст привлечения к уголовной ответственности. Так вот, статистика, опросы несовершеннолетних, которые потом от преступлений над животными, от жестокости к животным перешли на преступления против человека – 80%. То же самое говорит и статистика ФБР. А вот директор центра Сербского говорит о том, что это моральное помешательство. И говорить с такими людьми, что хорошо, а что плохо, бесполезно. Тут утрачены моральные ориентиры. Анастасия Урнова: То есть надо переходить уже к жестоким законам? Елена Иванова: Да, только закон и страх наказания, только вмешательство государства и общества может что-то этому противопоставить. Анастасия Урнова: Хорошо. Максим, бытует такая точка зрения, что одна из доминирующих лоббистских групп, которая не позволяет довольно-таки давно принять закон… Я понимаю, что он сложный, но при этом у нас за это время уже столько пенсионных реформ произошло, а вот закон о защите животных никак принять не можем. В общем, это охотники. И в первую очередь по той причине, что закон запрещает контактные притравки. Вы, наверное, поясните, что подразумевает под собой этот термин. "Ведомости" писали о том, что губернаторы-охотники заступаются. В общем, там много заинтересованных людей. Вот как вы это прокомментируете? Максим Парфирьев: Вот представьте себе – у нас в России живет 190 народов. 160 – это коренные народы. И мы веками объединялись, и мы искали что-то приемлемое. Так вот, мы можем быть разного вероисповедания. У кого-то Иисус Христос, у кого-то Байанай и так далее – кто во что верит. И охота – это та нить, которая соединяет и помогает нам жить. Якутия – это, блин, пол-России. Там мальчики родился – все, охотник. Понимаете? И когда в Москве, в 12-миллионном городе, решается вопрос голосами 40 тысяч непонятно кого, как это было с Мариной Воронцовой, и запрещается зимняя охота в берлоге на медведя – это кощунство, понимаете, это просто… Анастасия Урнова: Потому что люди традиционно привыкли охотиться, и мы не можем этого запретить? Максим Парфирьев: Конечно. Мы все охотники. Давайте подойдем к политической карте мира и просто посмотрим здраво, чья страна больше всех. И здесь вообще, по-моему, вопросов не должно возникать. Самые лучшие охотники и воины… Анастасия Урнова: Но, с другой стороны, традиционно люди всегда воевали друг с другом, убивали друг друга как люди просто. Максим Парфирьев: Мы сохранили все народы, понимаете. Кто-то их уничтожил… Анастасия Урнова: Я правильно вас понимаю? Вы считаете, что охота – это то, что во многом объединяет страну и народы? Максим Парфирьев: Конечно! Все цари охотились на медведя, все. Даже цесаревич, немец по крови, видел сближение через охоту на медведя, потому что считалось, что таким государством, русским государством, может… Анастасия Урнова: Ну, мы говорим не об охоте все-таки, мы говорим непосредственно о притравке животных. Максим Парфирьев: Мы говорим о традициях, о культуре, на которую в последнее время ведутся нападки через телевидение. Вы посмотрите, что показывают. Даже сейчас показали – вырывают медведям когти, зубы. Это ложь! Анастасия Урнова: Этого не происходит? Максим Парфирьев: Почему не отвечают люди перед законом за ложь? Приезжают с канала "Подмосковье 360", проходят туда с полицией, бронежилетах, блин, с какими-то злыми глазами, черепушка какая-то. Проходят, подходят. Ему показывают: "Вот медведь. Вот когти, вот клыки". Анастасия Урнова: Хорошо, давайте тогда посмотрим. В Интернете действительно очень много разных видео о том, как проходит контактные притравки. Мы тоже сделали некоторую подборку. Максим Парфирьев: Секундочку! Анастасия Урнова: Мы продолжаем разговаривать на тему. Давайте мы посмотрим подборку о том, как это выглядит, из Интернета. При этом надо понимать, что… Максим Парфирьев: Давайте. А я буду комментировать. Анастасия Урнова: Да-да, безусловно. Маленькая оговорка: у нас есть ограничение "12+" у программы, поэтому контент мы подбирали соответствующий. Это не самые суровые кадры, которые нам удалось найти. Максим Парфирьев: А вы найдите суровые кадры. Анастасия Урнова: Собственно, мы видим притравку… Елена Иванова: Да полно! Анастасия Урнова: Мы не можем показать. Максим Парфирьев: Вы покажите! А мы еще поговорим… Анастасия Урнова: Мы сейчас смотрим притравку на медведя. Что вижу я? Максим Парфирьев: А где вы видите медведя? Анастасия Урнова: Предыдущий кадр был только что. Максим Парфирьев: Это был не медведь, это был кабан. Анастасия Урнова: Это был кабан, а до этого был медведь. Максим Парфирьев: Ну и что? Дальше. Это кабан, чтоб вы понимали. Дальше что? Это вы видите притравку? Елена Иванова: А что это? Анастасия Урнова: А что это? Максим Парфирьев: Где вы видите? Что это? "Росохотрыболовсоюз" регистрирует каждую станцию. Эксперт не имеет права судить работу собак, если эта станция не зарегистрирована по правилам РОРС. Анастасия Урнова: То есть я так понимаю, что охотничья собака не может получить соответствующий диплом, если она не прошла притравку? Максим Парфирьев: Конечно. Вы что показываете тут? Анастасия Урнова: Ну, мы показываем то, что есть в YouTube. Максим Парфирьев: Я не знаю. Может быть, это сделали зоозащитники, понимаете. Самые жестокие кадры, которые я видел в Интернете, – это животные без кожи пьют воду. Такого в жизни охотник не сделает. Как вообще на это смотреть можно было? Анастасия Урнова: Эдгард, вы хотели высказаться. Простите. Эдгард Запашный: Я понимаю, почему наш спикер так больно на все реагирует. Потому что, скорее всего, перед нами, хотя мы только познакомились, стоит профессионал. И меня тоже поражают кадры, когда цирк во многом дискредитируют, находя какую-нибудь, например, единственную съемку 99-го года в каком-то непонятном месте, и сразу: "Цирк – это жестокость". И дальше все это распространяется. Мы живем с вами вот сейчас в реальном времени. Например, в моем искусстве в данный момент больше 40 цирков работает по всей нашей стране в самых крупных городах. Если бы вот такие кадры были бы нормой, мы бы с вами… такие видео каждый день бы обновлялись, каждый день бы обновлялись. Но я вижу, как зоозащитники порой некрасиво ведут себя – находят что-то похожее на цирк и позиционируют это на искусство. Здесь, я считаю, вопрос надо изучать очень глубоко, действительно отделить мух от котлет. И я, и коллега совершенно справедливо можем заметить, что и среди нас, наверное, есть уроды. И мы заинтересованы в том, чтобы этих уродов не было в нашей профессии. Мы сами с ними очень сильно боремся. Мы за принятие законов для того, чтобы люди действительно несли наказание за негуманное отношение к животным. Но мы не за строительство вот этой стены, которая будет называться "человек и, бог с ним, вот там животные". Потому что такая стена… Простите, последнее. Потому что такая стена уже привела к тому, что "Черная книга", о существовании которой мало вообще кто знает, регулярно пополняется теми видами животных, которые уже невосстановимы на планете Земля, только благодаря полному отсутствию человека в их жизни. Анастасия Урнова: Владимир, как закон все-таки будет трактовать такого рода случаи? Они будут помогать профессиональному сообществу избавляться от людей недостойных? Владимир Панов: Я бы, если честно, хотел вернуться немножко к той логике, которую сейчас предыдущие коллеги высказали. Относительно мух и котлет. Если следовать этой логике, то получается, что "хабаровские живодерки" – это исключение. У нас замечательная страна, очень много хозяев, которые любят своих животных, забоятся о них, и все замечательно. А "хабаровские живодерки"? Ну и бог с ними. На сегодняшний день отсутствует запрет на пропаганду жестокого обращения с животными. Он отсутствует. Пожалуйста, вы сейчас в Интернете можете что угодно разместить – и у вас не будет никакой ответственности. Максим Парфирьев: Неправда, удаляют ролики. Охотничьи ролики на раз удаляют. Владимир Панов: Еще раз. Это ваша позиция. На сегодняшний день, насколько я понимаю, вы очень хорошо разбираетесь в том, что касается жизни. Моя специализация другая – я работаю в Государственной Думе и работаю с законодательством. И поэтому моя задача как раз, еще раз повторюсь – не дать приоритет ни зоозащитникам, ни тем, кто против. Моя задача, чтобы именно Государственная Дума представляла интересы общества. Поэтому последние шесть месяцев я как раз специализируюсь на дискуссиях и пытаюсь выявить именно ту правду, которая будет в интересах всего общества. И если мы вернемся теперь к вопросу именно о притравочных станциях… Когда вы говорите о том, что все это ложь и неправда, но при этом ваши же коллеги на тех совещаниях, которые провели в Государственной Думе, говорят: "Да, к сожалению, есть притравочные станции, на которых вырывают клыки, жестоко обращаются с животными". Еще раз. Я могу поднять протоколы, стенограммы. Приходите, послушайте. Поэтому на сегодняшний день, безусловно, есть охотничье сообщество, которое осуществляет подготовку собак, наверное, гуманными способами. Хотя мне, если честно, в воображении трудно представить, как можно подготовить охотничью собаку гуманно. То есть собака подходит к медведю и говорит: "Здравствуйте. Очень приятно познакомиться. Я на Вас буду охотиться, а Вы немножко потерпите или подождите". Очевидно, что все равно сама по себе охота – это двойственность нашего общества, безусловно. Мы будем жить в двойственном обществе и дальше. У нас есть мертвые животные в магазинах, у нас есть сельское хозяйство, у нас есть рыбалка, у нас есть охота. Поэтому задача закона – как раз очертить те взаимоотношения, которые находятся у нас с вами в обществе. Если человек идет охотиться – это не общество, это вы вышли один на один. Да, у вас ружье, у вас несомненное преимущество. Но опять же это традиция, культура и так далее. Максим Парфирьев: Ружье – это не преимущество. "Лес не магазин. Ружье не кошелек. Патроны не деньги". Не дает возможность вам… Елена Иванова: Можно я расскажу? Владимир Панов: Безусловно. Когда вы выйдете с животным на дуэль, я скажу, что это не преимущество. На текущий момент вы не выходите с животным на дуэль, то есть вы выходите с огнестрельным оружием, а у животного нет таких же возможностей. Елена Иванова: А еще с вертолета иногда. Максим Парфирьев: Вертолет? У меня вертолет? Владимир Панов: Еще раз. С точки зрения Государственной Думы, закон "Об охоте" – это также закон, принятый в интересах общества. Он есть, он действует. И на сегодняшний день у нас охота полностью легальная. Поэтому на сегодняшний день в законе "Об охоте" отсутствует полностью раздел, связанный с притравочными станциями, полностью отсутствует, он не выделен как отдельный. И поэтому опять же к экспертами, с экспертным сообществом, когда мы обсуждали… Максим Парфирьев: Это элемент культуры. Анастасия Урнова: Сейчас-сейчас, секунду. Владимир Панов: Как раз для того, чтобы найти здравый смысл во всех изменениях, которые предлагаются, всем было сказано только одно: учитывая, что есть притравочные станции, где осуществляется очевидно негуманное обращение с животными, жестокое, как раз которое есть на кадрах… При этом есть нормальные притравочные станции. Как раз речь зашла о том, что: "Коллеги, пора это отрегулировать". Что мешало охотничьему сообществу давным-давно разработать единые стандарты, единые требования, навести порядок в этой отрасли и спокойно существовать? Анастасия Урнова: Сейчас мы должны уже подводить итог разговора о притравочных станциях. В новом законе это будет разрешено, запрещено или каким-то отдельным образом регулироваться? Владимир Панов: На сегодняшний день в законе есть отдельная статья, которая разрешает существование притравочных станций, но подготовка животных должна осуществляться только бесконтактным способом. Анастасия Урнова: Хорошо, спасибо большое. Это важно. Илона, вы говорили, что вообще это все неважно. Илона Броневицкая: Нет, я просто позвонила… У меня подруга во Франции, у нее муж там какой-то очень известный охотник. Попросила прислать текст регламента этой притравки. Вот столько пунктов! Животное, на которое притравливают, оно охраняется законом. Дальше я сказала одной даме, которая пообщалась с некоторым количеством охотников. Все охотники сказали: "Нет! В Европе вообще на подсадного зверя охотятся, а у нас охота промысловая". Я позвонила в Канаду. В Канаде же промысловая охота, правда? Максим Парфирьев: В Канаде охотятся на медведя с луком и с арбалетом. У нас ни на медведя белого нельзя охотиться… Разные страны. Илона Броневицкая: Вот. Послушайте! В Канаде… Анастасия Урнова: Максим, позвольте высказаться тоже. Илона Броневицкая: Нет, все правильно. В Канаде охотятся, и там вот такой список, чего нельзя на притравке делать Анастасия Урнова: Хотелось бы уже перейти… Максим Парфирьев: Еще раз говорю, я настаиваю на том, что данный закон обсуждался… Анастасия Урнова: Хорошо. Подождите, коллеги. Мы все-таки с этим законом… Илона Броневицкая: Подождите. Смотрите, там охотятся с арбалетом, а животное, на которое притравливают, оно защищено законом, и его нельзя порвать. То есть там тоже бесконтактная притравка. Анастасия Урнова: В нашей стране после того, как примут закон, будет то же самое. Елена Иванова: У нас нет такого термина "притравка". У нас есть так называемая на базе развалившихся охотничьих хозяйств испытательно-тренировочная станция. Такого термина… Это в народе называется "притравки". Кем были учреждены эти притравки так называемые? Тремя общественными организациями. Максим Парфирьев: Серьезно? Елена Иванова: РКФ, вашим союзом и "Росохотрыболовсоюз". Максим Парфирьев: Серьезно? Елена Иванова: Да. И в правилах, в этих правилах притравочных станций, которые прописал РКФ, написано, что если животное растерзано, то его стоимость компенсирует хозяин собаки. В правилах написано! А если животное получило повреждения и нет ему замены, то перерыв полчаса, и до 30–60 собак имеют право… Это в правилах написано. Мертвая хватка, чтобы разнять собак, бросают в воду… Максим Парфирьев: Смотрите сюда, пожалуйста. "Правила испытания охотничьих собак. Принято Всесоюзным кинологическим советом Минсельхоза СССР". Анастасия Урнова: Все, господа! Я прошу прощения, у нас есть еще одна проблем, которая затрагивается этим законом, – это животные, которые остались бездомными, безнадзорными. И мы понимаем, что в первую очередь бездомные животные – это те животные, которых когда-то мы выкинули, и их будущие потомки. Вот хочется понять… Елена, может быть, вы знаете, будет ли какая-то ответственность для владельцев питомцев и по содержанию животного? И что будет, если человек все-таки выкидывает его на улицу? Елена Иванова: Теперь для хозяйских животных оставить животное, отказаться от животного просто так невозможно. Хозяин должен позаботиться… Анастасия Урнова: Невозможно будет? Елена Иванова: Будет, да. Если закон будет принят, то было бы, да. Что мы ждем и почему мы бьемся, и почему мы десять ночей ночевали у Думы? Надо заполнить правовой вакуум, нужно решать проблему. А проблема одна – наличие домашних животных, оставшихся без надзора, на улицах. Есть научные разработанные методики. Они уже применяются и в нашей стране, и в большей части стран мира. Откуда появляются безнадзорные животные на улицах? Это либо родившиеся, уже когда-то выброшенные животные. Вот сейчас осень – сколько собак и кошек останется на территории нашей необъятной Родины брошенных? Анастасия Урнова: И что будет ждать хозяев, которые бросают своих животных? Елена Иванова: Я надеюсь, что 245-я статья, где будет в том числе в формулировке жестокого обращения еще и оставление, ответственность за то, что животное осталось без помещения хозяина, и это может представлять угрозу его жизни. Эта статья, определение жестокого обращения. Соответственно, должны будут внести поправки… Анастасия Урнова: Административная ответственность, да? Елена Иванова: Да. Должны внесены быть поправки и Административный кодекс, и в Уголовный кодекс. Анастасия Урнова: Ну, когда мы говорим "административная ответственность", то это штраф 500 рублей или все-таки что-то, что может?.. Елена Иванова: Я думаю, что будет более существенно. Анастасия Урнова: Владимир. Максим Парфирьев: А как доказать? Владимир Панов: У меня на самом деле другое отношение. Я не соглашусь по поводу того, что необходимо водить максимально жесткое наказание. Сейчас, по сути, речь идет о том, чтобы перейти, может быть, от несформулированных правил к более понятным. То есть вопрос: нужна ли регистрация животных? Это важно или неважно? Вопрос действительно оставления животных. Если происходит осознанное оставление животных, безусловно, никто из здесь присутствующих, по крайней мере, не скажет, что это нормально. Но для этого нужно предусмотреть, куда человек может передать собаку, если у него элементарно не получается в силу определенных обстоятельств ее содержать. Поэтому этот закон комплексный как раз. И как раз когда вы говорите о размере, мне не очень хочется говорить о каких-то страшных штрафах, я не знаю, сроках и так далее. Вопрос же в нашей культуре. Мы нормальное общество, мы просто хотим здесь навести порядок. И вопрос начинается не с того, какое у меня висит наказание, а с того, что мы изменили правила и начинаем переходить просто к более прозрачному и системному взаимоотношению с нашими животными. То есть у вас есть, например, собака, да? Вы зарегистрированный владелец. Это, по сути, меняет ваш даже статус. Одно дело – вы животное взяли, вы подарили щенка, вы его гладите, у вас все замечательно. Но когда вы знаете, что вы, например, в Государственном реестре животных зафиксированы как владелец, то, наверное, у вас и ответственность за животное будет немножко… Анастасия Урнова: Должна быть соответствующая. Владимир Панов: Все равно сознание будет меняться. Анастасия Урнова: Безусловно. Екатерина, вы ветеринар. Насколько часто к вам обращаются, вообще к вам попадают животные, которые так или иначе пострадали от действий людей? Я знаю, что в первую очередь вы работаете с лошадьми, правильно? Екатерина Барабанова: Ну да, так получилось, что я ветеринарный врач и волонтер, я спасаю лошадей из бойни уже полтора года. Кошек и собак очень часто подбрасывают к нам ветклинику, просто иногда привязывают к перилам, оставляют в корзинках и уходят. Анастасия Урнова: Не хотят совсем бросать на улице, но при этом и у себя оставить не могут, по всей видимости. Екатерина Барабанова: Потому что знают, что у нас помогут. Мы же не можем их выбросить, мы же их не оставим. Мы, естественно, подбираем. Анастасия Урнова: И что вы делаете? Екатерина Барабанова: Подбираем. Кто-то себе домой, кого-то оставляем в ветклинике, ищем ручки, не бросаем, подбираем. Анастасия Урнова: Понятно, что таких животных, к сожалению, довольно много. И всех, наверное, пристроить не удается, многие из них попадают в приюты. Здесь мы выходим на тему относительно спорной практики – то, что называется ОСВВ – отлов, стерилизация, вакцинация и выпуск обратно в условия, откуда взяли, то есть имеется в виду, что на улицу. Илона, я знаю, что в четырех регионах на данный момент в России эта практика работает, показала свою эффективность. В некоторых местах говорят о том, что с минимальными затратами, буквально 15 миллионов рублей, за три года в два раза уменьшается численность бездомных животных. Но почему только в четырех регионах эта практика работает? Илона Броневицкая: Ну, потому что так сложились обстоятельства. Были люди сверху, кто сказал: "Да, мы приемлем это". И были люди снизу, которые сказали: "Да, мы будем это делать". Это очень сложная история, потому что очень сложно работать по этой программе, она требует огромного количества разных усилий в разных направлениях. Вот очень важную тему поднял человек. Анастасия Урнова: Да, Екатерина. Илона Броневицкая: Все, что связано с животными – это вопрос ответственности. Безнадзорные животные… "Вот у меня животное есть, я безответственно к нему отношусь. Я пошла и его привязала, куда хочу. Ну, типа я ему дала шанс, я хорошая. Авось да выживет". Я хозяйка частного приюта, я советник губернатора Московской области по вопросам регулирования численности безнадзорных животных. Я не понаслышке знаю, что это такое. Очень часто в разных статьях пишут: "Практика ОСВВ в Московской области провалилась". Она даже и не начиналась. Есть попытки что-то делать. Это нельзя делать не одновременно, не сразу везде. Если мы тут делаем, тут убиваем, а тут не убиваем, то все это ерунда. Надо принимать закон – и тогда везде делать одно и то же. Анастасия Урнова: На данном этапе человеческий фактор или денег не хватает? Илона Броневицкая: На данном этапе… Значит, смотрите. Вопрос ответственности. Если чиновник говорит: "Отстреливать животных здесь", – значит, он снимает с себя ответственность. У него грызут потом собак. И я знаю об этом не понаслышке. Я знаю все случаи, где серьезно покусали людей и детей безнадзорные собаки. Честное слово, правда, это только там, где отстреливали собак. Потому что никто за это не отвечает. Чиновник сказал: "Стреляйте". Кто-то кого-то покусал – приехали и застрелили. Говорят: "Если вы собаку выпустили…" Да, мы выпускаем собак. И я человек с совестью, я ночей не спала, прежде чем подойти к этому. Я теперь уже, два года работая плотно в одном месте и не имея ни одного серьезного покуса… Да, есть жалобы. Как правило, они из одних мест. Пишет какой-нибудь дом: "Нам надоели ваши собаки". И вот он пишет и пишет. Что, к счастью, наводит на мысль, что тут человеческий фактор. Везде человеческий фактор. Если кто-то говорит… Екатерина Барабанова: Можно? Илона Броневицкая: Сейчас, я быстро. Если кто-то говорит, что собак надо стрелять… "А вот хорошо было в Советском Союзе – их стреляли, их не было". Во-первых, они были, точно так же они были. И не появилось бы, например, этого вируса "олимпийки", если бы не было собак в 80-м году. А во-вторых, сейчас другая история – отлов стал коммерческим. И теперь для людей, которые… Чиновники снимают с себя ответственность, а другие зарабатывают на этом деньги. Неужели те, кто за деньги стреляют собак, могут хотеть, чтобы их не было? И если бы это работало, то у нас не было бы собак. Анастасия Урнова: Елена, действительно очень много говорят о коррупционной составляющей этих программ. Илона Броневицкая: Программа не коррупционная, просто выгодный бизнес. Анастасия Урнова: Ну, люди воруют… Эдгард Запашный: Все то же самое можно говорить… Максим Парфирьев: Конечно. Илона Броневицкая: Почему? Есть же собаки живые… Эдгард Запашный: Нет, я говорю "можно", Илона. Илона Броневицкая: Стоп! Ребята, все, чип – проверили. Эдгард Запашный: Я просто анализирую. Илона Броневицкая: Нет собаки – нет отчета. Эдгард Запашный: А когда она есть, то ее стерилизуют или делают вид? И во многих регионах уже было большое количество случаев, когда просто берут, подержат у себя, никто не стерилизовал, деньги отписали – собаку обратно вернули. Анастасия Урнова: Вот это ровно то, о чем я сейчас и начала говорить. Почему очень много сложностей. Эдгард Запашный: Это очень сложный организм. Илона Броневицкая: Подождите, а бюджет-то падает. Эдгард Запашный: Воровство – то национальный вид спорта. Анастасия Урнова: Но ведь точно так же может другая группа людей, которые занимаются стерилизацией, продавить программу – и другие зарабатывать будут. Елена Иванова: Самый дорогостоящий способ в мире, который с эффектом ноль работает, и это уже было признано, – это убийство животных. Эдгард Запашный: Нет, здесь убийство… Анастасия Урнова: Это то, сейчас делается в Москве, верно? Илона Броневицкая: А что делать, вот скажите? Эдгард Запашный: Нет-нет, я сторонник того, чтобы, во-первых, действительно наказывать… Илона Броневицкая: Выпускать плохо. А что делать? Эдгард Запашный: Нет, наказывать людей, которые… Илона Броневицкая: Воруют? Эдгард Запашный: Выбрасывают собак. Илона Броневицкая: Да это понятно. А что делать с бездомными? Эдгард Запашный: Это первое, это изначально. Бороться с проблемой – раз. Второе – да, активнее продвигать стерилизацию, то есть гуманный контроль над количеством собак. И самое главное… Я, честно, искренне, вас как советника не понял. Почему в Московской области до сих пор это даже не началось? Я был… Илона Броневицкая: Нет, началось. Анастасия Урнова: Нет, Илона, наоборот, говорит, что началось. Илона Броневицкая: Я молодой советник, я еще год не работаю. Там никак с этим. Эдгард Запашный: Илона, я как раз думаю, что Москва и Московская область должны быть флагманом. Илона Броневицкая: Я вас умоляю! У нас флагман – Нижний Новгород. Елена Иванова: Москва уже побывала флагманом. Эдгард Запашный: Я знаю. Регионы, к сожалению… Илона Броневицкая: Да. А в Московском области 68 районов, и в каждом районе свой руководитель, который исповедует свою религию. Анастасия Урнова: Да, Екатерина. Эдгард Запашный: Можно? Илона Броневицкая: И можно последнее? Я хотела договорить. Анастасия Урнова: Давайте по одному. Илона Броневицкая: Вопрос ответственности. Так вот, когда один дает команду к убийству, а второй ее воплощает, никто не несет ответственности. А мы, выпуская животных, несем эту ответственность. Анастасия Урнова: Как приют? Илона Броневицкая: И я считаю, что это самое главное. Потому что нам звонят, мы открыты абсолютно. У нас есть отчетность по каждой собаке. У нас есть операция, собака лежит на столе. Есть чип, есть все. Анастасия Урнова: Хочется верить, что все приюты будут такие, как вы. Илона Броневицкая: Я думаю, что это вводится неким регламентом в регионе, и все – и тогда хрен ты что где украдешь. Эдгард Запашный: Я являюсь членом попечительского совета. Подобного рода инициатива по Ростову и Ростовской области. Но проблема финансирования все равно есть. Вы, по-моему, сказали, что при скромном бюджете в 15 миллионов удается. Анастасия Урнова: Почему я называю это скромным? Эдгард Запашный: Поверьте, для многих городов 15 миллионов – это ой какой нескромный бюджет! Анастасия Урнова: Мы сравниваем с Москвой. Здесь больше 600 миллионов на муниципальные приюты выделяется. Эдгард Запашный: А дальше вопрос в другом. Люди поднимают вопрос: "Ребята, у нас на здравоохранение денег не хватает, а вы тут 15 миллионов на собачек своих…" Илона Броневицкая: Это демагогия. Есть проблемы, и на каждую проблему надо выделять деньги. Эдгард Запашный: Нет, я говорю, что это тут же перерастает… Анастасия Урнова: Эдгард, это правда. Этот вопрос на каждой теме встает. Эдгард Запашный: Поэтому я считаю, что подобного рода средства должны выделяться всеми регионами, это должно быть само собой разумеющееся. Тогда мы узнаем, работает это все или не работает. Анастасия Урнова: Владимир, ну а как будет? Закон это как-то регулирует? Потому что средства так или иначе будут выделяться либо на отстрел, либо на отлов. Как по новому закону мы будем действовать? Владимир Панов: Я, к сожалению, вынужден остановиться на том, что есть, в начале – по одной простой причине. Здесь возникают точки зрения, и они, боюсь, к сожалению, не позволяют сейчас телезрителям увидеть, что происходит на самом деле. Во-первых, есть закон, в рамках которого каждый субъект обязан как отлавливать, так и содержать безнадзорных животных. К сожалению, с точки зрения законодательства, дальше идет пустота. Что дальше делать с собакой – не написано. Отловили, содержим, а что дальше – неизвестно. Есть Гражданский кодекс, но я сейчас туда дальше углубляться не буду. По истечению полугода собака должна перейти в муниципальную казну. Вы сами понимаете, что эта процедура невозможна. Анастасия Урнова: А что это значит? Владимир Панов: Я не знаю ни одного муниципалитета, который бы это сделал. Поэтому в рамках полномочий осуществляются либо муниципальные контракты, либо государственные контракты. Когда отлавливаются данные животные? Пример живой, не так давно он произошел в Нижегородской области, в Нижнем Новгороде, в Сормовском районе. Нашли живодеров. Люди официально и легально в рамках государственного контракта осуществляли безнадзорных животных. Когда туда неравнодушные люди (жители писали десятки жалоб на страшные крики и вой собак) проникли туда, они увидели больше 150 мертвых животных. То есть забирали, соответственно, бюджетные деньги. А так как отчетность очень непрозрачная и неэффективная, соответственно, что происходило с деньгами и с животными? К сожалению, это сейчас уже находится в компетентных правоохранительных органах, которые разбираются с этим. Соответственно, дальше возникает вопрос: зачем уже в настоящий момент нашим законодательством закреплены полномочия по отлову и содержанию? Я думаю, что уважаемый представитель охотничьего сообщества скажет, что бешенство в лесах присутствует, поэтому отлов безнадзорных животных в первую очередь необходим для того, чтобы защитить человека. Соответственно, есть два способа: так называемый безвозвратный отлов животных и, соответственно, то, что называется ОСВВ. Анастасия Урнова: Безвозвратный – это значит, что животное убивают в итоге? Владимир Панов: Именно. Максим Парфирьев: Не убивают, а… Илона Броневицкая: Ликвидируют. Максим Парфирьев: Ликвидируют. Эдгард Запашный: Или содержат до конца жизни. Владимир Панов: Что маловероятно. Я приведу живой пример. Когда я провел совещание в одном регионе с главами муниципальных районов, именно переход от текущей системы, соответственно, к ОСВВ, очень много людей высказывали очень категоричные точки зрения, что это не нужно. Я попросил одного из глав районов сказать, а сколько он ежегодно отлавливает у себя безнадзорных животных, которых он потом умерщвляет. Он сказал: "600". Я говорю: "Скажите, пожалуйста, а вы помните примерное количество животных, которое у вас есть?" Он говорит: "Да, я знаю. У меня цифры есть – примерно 1000 безнадзорных животных у меня бегает". Я говорю: "Хорошо. А сколько два года назад отловили собак?" Он говорит: "600". Я говорю: "И всех под нож?" – "Под нож". Я говорю: "А сколько на следующий год?" Он: "Тоже 600". Я говорю: "А численность меняется?" Он говорит: "Нет. 1000". То есть он отлавливает, убивает их, но численность та же самая. Я говорю: "Извини, из тех цифр, которые ты приводишь, следует, что либо у вас идет коррупционная система по освоению бюджетных денег, либо второй вариант – безнадзорные животные каким-то чудом восстанавливают свою численность". Поэтому на сегодняшний день те исследования, которые были проведены в нескольких субъектах, при этом не говоря уже… В начале 90-х Всемирная организация здравоохранения выпустила официальные рекомендации, которые как раз говорят о неэффективности именно неселективного и безвозвратного отлова. Как раз именно ОСВВ на сегодняшний день приводит к снижению численности. Анастасия Урнова: А закон будет вводить эту норму как обязательную? Владимир Панов: Именно как обязательную. Но самое главное – прозрачность. Мало ввести эту норму. Потому что дальше вопрос, а именно: как будут бюджетные деньги, которые будут на это потрачены, использованы? Поэтому появляется институт, который профессионально должен обеспечить обращение с животными, с безнадзорными в первую очередь. Это приюты. При поступлении животных в приют идет фотофиксация, размещение в Интернете, потому что это может быть безнадзорное животное, а может быть, что владелец ищет это животное. Второй момент. Как раз на сегодняшний день та статистика, которая показывает: те приюты, которые добровольно работают, они очень много животных пристраивают в добрые руки. Анастасия Урнова: Нам нужно перейти к следующей теме, о которой тоже важно поговорить, – это контактные зоопарки. Сейчас их в Москве более 50, их количество растет практически с каждым днем. В основном они появляются в торговых центрах. Давайте посмотрим, как такие заведения работают. Контактный зоопарк в одном из торговых центров ближнего Подмосковья. Середина рабочего дня – время практически мертвое для торговли, но здесь посетители есть всегда. В выходные так вообще бывает очередь. Родители приводят детей, чтобы познакомить их поближе с домашними животными и вообще показать, как эти животные выглядят. Максим Лаптев, арт-директор контактного зоопарка: К нам приходят дети, которые не могут отличить цыпленка от утенка, даже родители, не могут отличить морскую свинку от хомячка. То есть люди забыли. Они живых животных не видели. Соответственно, это провал в знаниях, провал в развитии и так далее. Максим показывает нам зоопарк и вспоминает, что идея создать предприятие появилась после того, как его дети разочаровались в обычном классическом зоопарке. Максим Лаптев: У меня пятеро детей. Мы периодически, как и любая семья московская, ходили в Московский центральный зоопарк. Ну, я стал замечать, что наши дети стали терять интерес к зоопарку. Животное находится далеко. Общения, такого прямого контакта между животным и ребенком не происходит. И как-то мы однажды зашли в контактный зоопарк, и моя девочка просто пропала с морскими свинками на три часа. Около двух лет назад Максим получил все разрешения, арендовал 450 квадратных метров в торговом центре, собрал команду, завез животных и оформил зоопарк в русском деревенском стиле. Особенно серьезно пришлось поработать с вентиляцией, чтобы увеличить объемы воздушных потоков в 10 раз. Клетки для животных делали большими, чтобы им не было тесно. Корма подбирали со специалистами отдельно для каждого вида зверей. Максим Лаптев: Здесь они как на курорте. Клетки большие. Животные могут в любой момент прилечь, отдохнуть, вот как сейчас делает эта барашка, отдыхает. Гуси отошли. Мы их кормим с рук, учим детей общаться с животными, правильно общаться с животными. Учим добру, любви к животным, уважению к животным. Сотрудников в зоопарке достаточно для того, чтобы помочь каждому из посетителей, показать, чем и как нужно кормить питомцев, объяснить, кого из них и как можно взять на руки, а кто этого не любит. К здоровью животных здесь относятся очень серьезно. Всех гостей зоопарка отправляют мыть руки и надевать бахилы. Самих животных ежедневно осматривают и по заранее составленному графику делают необходимые прививки. Максим Лаптев: Мы с определенной частотой сдаем анализы, отвозим в лабораторию, наших животных проверяют. И мы с уверенностью можем сказать о том, что все наши животные в данную минуту и в данное время безопасны и здоровы. Максим Лаптев говорит, что слышал о том, что готовится некие поправки в законы, которые могут серьезно осложнить работу таких контактных зоопарков, но не знает, кому и зачем это нужно. Тем не менее признает: закон, регламентирующий их сферу деятельности, все-таки нужен. Максим Лаптев: Необходимо создать определенный регламент, требования содержания животных, максимально соответствующие. При строгом соблюдении всех требований и правил проблем с содержанием зверей не будет, да и у защитников животных претензий поубавится – считает Максим. Он надеется, что здравый смысл все-таки восторжествует, поправки к закону будут не запретительными и его зоопарк продолжит работать. Илона Броневицкая: Не знаю, о чем он говорил. Он говорит: "Мои дети захотели контактный зоопарк после того, как походили в Московский". В Московском зоопарке шикарный контактный зоопарк! Я знаю его директора Ольгу Николаевну. Сейчас его как раз почему-то убрали, но он был все это время. И он гораздо лучше других, потому что там это как-то более… Анастасия Урнова: Хорошо работает. Илона Броневицкая: Да, это работало именно так, как надо. А Максим решил заняться бизнесом. И конечно, бизнес он должен вести по правилам. А для этого есть закон. Анастасия Урнова: Эдгард, вы как оцениваете работу контактных зоопарков? Эдгард Запашный: Я искренне могу сказать… Я хочу поаплодировать прежде всего самому каналу, что за последнее время хоть что-то хорошее про контактные зоопарки. Потому что целый день новости смотришь: "Все контактные зоопарки надо закрыть, там одни уроды, всех кусают, всех рвут, животные мучаются". Показали правду – и слава богу. Анастасия Урнова: У нас программа "ПРАВ!ДА?". Эдгард Запашный: За основу надо всегда брать хорошие примеры и действительно от них отталкиваться. Мы как раз, помните, на одном из заседаний жестко ставили вопрос: все контакты зоопарки закрыть. Встают вот такие радикалы-зоозащитники, в грудь себя бьют и говорят: "Все закрыть! Всех уничтожить!" Но при всем при этом вы сейчас абсолютно правильно… Это еще с Советского Союза идет, когда во всех зоопарках фактически существовали так называемые детские комнаты. Илона Броневицкая: Площадка молодняка. Эдгард Запашный: Площадка молодняка, да, где вот эти контактные зоопарки. Анастасия Урнова: Живой уголок. Эдгард Запашный: И профессионалы должны этим заниматься, потому что это очень грустно, когда ребенок не отличает утенка от цыпленка, а зебру от тигра, потому что полоски тоже вдоль туловища идут. Поэтому здесь, я еще раз говорю, нельзя нам отгораживаться от животных ни в коем случае. Животные – это те существа, которые способны в человеке воспитывать человечность. Я всегда говорил о том, что ребенок, живущий с домашними животными, растет гораздо добрее, гораздо ответственнее. Илона Броневицкая: А гораздо насколько? Эдгард Запашный: У меня дома чуть ли не зоопарк. Анастасия Урнова: Наверное, свой зоопарк дома. Илона Броневицкая: С тиграми дети растут? Эдгард Запашный: И рыбки есть, и собачка есть, и попугайчик есть – все у меня есть. Анастасия Урнова: Эдгард, в общем, как профессионал вы считаете, что такого рода зоопарки могут существовать хорошо и для его посетителей, и для тех, кто там живет? И это животные, которые не будут гибнуть от стресса, там могут быть для них комфортные условия и прочее? Эдгард Запашный: Знаете, для меня очень хорошим примером сейчас является Крым. Вот я буквально недавно вернулся, посетил два частных парка – парк "Тайган" и парк "Сказка", который в Ялте находится. И я вижу, как дети просто не уходят с этих площадок, как профессионалы действительно уделяют внимание не только самому процессу развлекания: "Тут ты кого-то можешь потрепать за ушко, а тут ты можешь покормить", – но как и учат: "Что животному может быть больно, что если ты берешь на руки, оно, возможно, тебя укусит, но не вздумай его бросить, потому что оно сломает себе лапу". И ребенок начинает анализировать, ребенок начинает понимать, что он может причинить эту боль существу, и он обязан о нем сейчас, в данный момент заботиться и нести ответственность. Это великолепно! Анастасия Урнова: Хорошо. Елена, а вы как к таким практикам относитесь? Елена Иванова: Я отношусь крайне отрицательно, потому что бо́льшая часть… Анастасия Урнова: В любой форме? Елена Иванова: В любой форме. Потому что они, во-первых, незаконные, они противоречат всем разработанным правилам, ветеринарным и санитарным нормам деятельности зоопарков. Зоопарки являются, кроме всего прочего, научными предприятиями. И вообще во всех зоопарках раньше контакт был запрещен, были везде таблички "Не кормить!", "Не подходить!" и так далее. Они нарушают сразу массу… Эдгард Запашный: Всю жизнь было во всех зоопарках… Зачем вы обманываете? Елена Иванова: Сразу масса… Максим Парфирьев: Запрета никакого не было. Ну, что вы? Не обманывайте, пожалуйста, нашего зрителя. Елена Иванова: Я хотела бы спросить вас: вы считаете животных чувствующими существами? Эдгард Запашный: Конечно. Елена Иванова: Конечно. Вот представьте себе… И мы с вами тоже чувствующие. И вообще в плане психологии и психики принципиальной разницы между человеком и животным, как доказали ученые, нет. Эдгард Запашный: Подождите, подождите… Елена Иванова: Так вот, представьте себе – провести жизнь свою, чувствующему существу, в таком состоянии. Вас посадили в клетку – ну, просторная, непросторная. Чаще всего это линолеумные полы и искусственное освещение. И чаще всего это коммерческая совершенно составляющая, это для получения прибыли. Это незаконно, опасно и жестоко. Детей учить потребительскому отношению к животным, к тому, что оно может в любой момент… Анастасия Урнова: То, о чем говорит Эдгард – это немножко другая история. Елена Иванова: Так вот, я хочу сказать, что вот представьте себе, что вас, чувствующее существо, посадили. И за день 10, 20, 30 рук вас потеребят, на вас поучат, как больно вам, если вы бросите, или не больно. Сколько животных погибает? 30–60 человек в день могут пройти, потрепать любое животное. Спрятаться ему некуда, оно не может избежать этого контакта. Это не ужасно ли с точки зрения вообще гуманности? И не воспитывает это в детях потребительское отношение к животным, к живой природе, это не учит ее любит. Это учит человека не уважать чужую жизнь, чужое пространство. Возьми животное домой, выйди с ним в естественную среду… Эдгард Запашный: "Возьмите домой"? Анастасия Урнова: Эдгард, вы говорите, что неправда. Эдгард Запашный: Подождите, подождите! Тогда у меня, соответственно, вопрос. А собака, живущая в домашних условиях, не на линолеуме? Собака, живущая в домашних условиях, в туалет ходит не по расписанию? Елена Иванова: Собака, живущая в домашних условиях, не испытывает ежедневного контакта с бесконечным потоком людей! Эдгард Запашный: Да она ждет этого контакта! Она ждет, когда я домой вернусь и тискать ее начну. Она мне хвостом виляет! Елена Иванова: Она вам сказала? Вы ее хозяин, но не 30 человек… Анастасия Урнова: Господа, вынуждена вас уже прервать, потому что у нас просто заканчивается время. Эдгард Запашный: Подождите! Вот это очень важный момент, что после закрытия контактных зоопарков, зоопарков, цирков вот такие люди будут поднимать вопрос о запрете домашних животных. Это произойдет в кратчайшее время. Елена Иванова: Да что за глупости? Анастасия Урнова: Владимир, что по закону будет с контактными зоопарками? Екатерина Барабанова: Дайте мне, пожалуйста, сказать. Илона Броневицкая: Дайте сказать ветеринару. Анастасия Урнова: Давайте, пожалуйста. Да, Екатерина. Екатерина Барабанова: Я увидела в ролике лошадей, пони, да? Анастасия Урнова: Да. Екатерина Барабанова: Животные лечат, животные все лечат. Лечат лошади детей больных от заикания, ДЦП. Анастасия Урнова: Другими словами, вы хотите сказать, что контактные зоопарки реально могут помогать детям и в физическом, и в интеллектуальном развитии? Елена Иванова: В торговых центрах? Екатерина Барабанова: Если животные содержатся в прекрасных условиях, их не мучают, не истязают, если их хорошо кормят, чистят, ухаживают, если у них много места, они двигаются, и нет никакого угнетения для них самих и угрозы для здоровья, то да, животные лечат. Ну, про коммерцию – да. Сейчас везде коммерция. К сожалению, от этого никуда не деться. Анастасия Урнова: Хорошо, спасибо. И все-таки в законе что будет говориться о контактных зоопарках? Владимир Панов: Мы достаточно глубоко изучали этот вопрос. И какой мы взяли принцип? Мы решили, что в первую очередь… Так как коллеги все говорят о том, что нужно регулировать, поэтому для всех видов зоопарков будет лицензирование, будут установлены требования Правительством. Следующий момент – непосредственно деятельность зоопарка, который только заточен и сконцентрирован на контактном способе общения с животными, такой вид деятельности будет запрещен. Вот есть зоопарк, выполняйте требования, установленные Правительством. Внутри этого зоопарка вы можете обеспечить физический контакт с животным, но для животного также должно быть предусмотрено укрытие, чтобы животное могло уйти, если оно не хочет контакта с человеком. Анастасия Урнова: Другими словами – зоопарки будут, но их работа будет регламентирована? Владимир Панов: Безусловно. Анастасия Урнова: Хорошо. Спасибо большое. Что же, сегодня говорили о том, как нам наладить отношения с животными. И знаете, хочется просто напомнить о том, что само слово "животные" говорит нам о том, что животные живые. Так давайте относиться к ним соответствующим образом. Правду вместе с вами искала Анастасия Урнова. Увидимся на Общественном телевидении России.