Леонид Млечин: Основные принципы советской дипломатии установил человек, в котором не было ничего советского. Родовитый дворянин Георгий Васильевич Чичерин 12 лет руководил советской дипломатией, он стал вторым после Троцкого наркомом иностранных дел и первым профессионалом на этом посту. Идеалист, глубоко преданный делу, он был трагической фигурой, не приспособленной для советской жизни. МИСТИК И РЕВОЛЮЦИОНЕР. ПРИНЦИПЫ НАРКОМА ЧИЧЕРИНА Леонид Млечин: Бедность семьи воспитала в нём чувство обиды. Будущий нарком по иностранным делам ощущал себя униженным и оскорблённым, в нём появилась склонность к самобичеванию и самоуничижению, на это ещё наложилась природная застенчивость и замкнутость. Чичерин рос в уверенности, что жизнь не удалась. В школе ему было очень трудно, он не умел ладить с товарищами. Трудный характер, привычка к замкнутости останутся у него на всю жизнь. Друзей у него практически не было, если не считать Михаила Алексеевича Кузьмина – поэта и композитора Серебряного века. Оба до крайности ранимые, они были родственными душами, их сблизила любовь к музыке и поэзии. Будущего наркома потрясла музыка Рихарда Вагнера, особенно его «Валькирия», которую он воспринял как трагедию бунтовщиков, достойных восхищения. Чичерин сам сочинял музыку на религиозные темы. Постепенно его музыкальные вкусы изменились, он полюбил Моцарта, которым восхищался до конца своих дней. Отец будущего наркома был своеобразным человеком. Разочарование привело его к евангельским христианам – протестантской секте, близкой баптистам. Чтобы доказать своё мужество, он с миссией Красного Креста добровольно отправился на Балканскую войну. Не жалея жизни, вытаскивал раненых из боя. Поездка оказалась для него роковой – он заболел туберкулезом. Вернулся домой совершенно больным и через 4 года скончался. Болезнь и смерть отца наложили мрачный отпечаток на детство Георгия Васильевича. Образование он получил превосходное – на историко-филологическом факультете Петербургского университета, но закончил университет Чичерин в состоянии полного душевного упадка. В 1897 году он поступил на службу в архив царского министерства иностранных дел. Архивная работа ему не понравилась, но он изучил историю русской дипломатии. Сам Чичерин вспоминал потом, что в какой-то момент почувствовал страстное желание заняться практическим делом и освобождением тех, кто находится в трудном положении. Ему хотелось участвовать в реальном деле. НЕТ ЧИЧЕРИНА – НЕТ ВИЗЫ Леонид Млечин: Весной 1904 года он вновь уехал за границу, на сей раз, чтобы заняться изучением революционной литературы. В Германии познакомился и сблизился со знаменитым немецким социал-демократом Карлом Либкнехтом, который стал для него идеалом революционера. Чичерин обнаружил, что революционная работа и ему по душе. В общей сложности он провёл за границей 14 лет: во Франции, Австро-Венгрии, Швейцарии, Бельгии, Голландии, Англии. Февральская революция 1917 года застала Чичерина в Англии. Как и другие российские социал-демократы, он выступал против войны и требовал заключения мира. В обстановке военного времени такого рода публичные высказывания считались уголовным преступлением. В августе 17-го англичане его арестовали за пропаганду «пораженческих взглядов» и посадили в тюрьму. Его вызволил первый советский нарком по иностранным делам Лев Троцкий. После Октябрьской революции перепуганные иностранцы побежали из России. Но англичанам вдруг перестали давать выездные визы. Они пришли в наркомат по иностранным делам и возмущённо спросили: «Почему?». Работники наркомата отвечали им: «Чтобы выдать вам выездные визы, нужен Чичерин. Нет Чичерина, нет виз». 3 января 18-го англичане освободили Чичерина. Через несколько дней он вернулся в Россию и тут же был назначен товарищем, то есть заместителем наркома, а вскоре возглавил всё ведомство. Георгий Васильевич прекрасно знал Европу, говорил на многих языках, уже в возрасте стал изучать арабский и древнееврейский языки. «Он был неутомимым тружеником, – вспоминал британский дипломат Роберт Брюс Локкарт, – и при этом идеалистом». Среди старых партийных товарищей назначение вызвало недовольство. Наркомы первого состава были людьми с большим партийным весом, а Чичерина в партии почти не знали, но Ленин и Троцкий настояли на своём. Представители нейтральных государств советской России вручили новому наркому Чичерину ноту с протестом против красного террора. Его ответная нота появилась в «Известиях». В ней говорилось, что «во всем капиталистическом мире господствует режим белого террора против рабочего класса», поэтому «никакие лицемерные протесты и просьбы не удержат руку, которая будет карать тех, кто поднимает оружие против рабочих и беднейших крестьян России». 26 февраля 1918 года дипломатический корпус перебрался в более спокойную и безопасную Вологду. По существу, это был разрыв советской власти. Чичерин пытался их уговорить вернуться, говорил, что в Москве он обеспечит им полную безопасность. Дуайен дипломатического корпуса американский посол Дэвид Фрэнсис ответил наркому: «Спасибо за Вашу телеграмму. Мы признательны за Ваш неизменный интерес к нашей личной безопасности и решили последовать Вашему совету и покинуть Вологду». Но дипломаты поехали не в Москву, а в Архангельск – под охрану высадившихся там частей Антанты. Нарком Чичерин в свою очередь заявил, что по условию военного времени пребывание иностранных дипломатов на севере невозможно, поэтому «Архангельск может быть рассматриваем только как этап для отъезда из России». Так и произошло. Страны Антанты прервали торговлю с Россией и к лету 1918 года отозвали свои миссии. 23 октября уехал американский посол, на российской территории оставались только британская и французская миссии, да и они в сентябре следующего года покинули Архангельск вместе с уходящими войсками союзников. Всякая дипломатическая деятельность прекратилась. Чичерин и его немногочисленные помощники в наркомате фактически остались без работы. КТО ТАКОЙ КАРЛ РАДЕК? Леонид Млечин: Признали Советскую Россию только страны Четверного союза – Германия, Австро-Венгрия, Турция и Болгария, которым позарез был нужен мир. Но полноценное посольство открылось в Москве только одно – немецкое. Соответственно, советское полпредство появилось в Берлине. Полуофициальные представительства существовали в Лондоне, Стокгольме и Берне. Но кайзеровская империя не выдержала четырёхлетней войны. Как и в России, режим рухнул, движущей силой были разочарованные люди в военной форме. А в Москве и ждали революционных перемен в Германии, советские руководители были охвачены идеей мировой революцией. 1 октября 1918 года Ленин писал Свердлову и Троцкому: «Все умрём за то, чтобы помочь немецким рабочим в деле движения вперёд начавшейся в Германии революции». 3 октября в Берлине сформировали новое правительство из социал-демократов и либералов. Канцлером стал принц Макс Баденский, либерально настроенный аристократ. 9 октября страну охватила всеобщая забастовка, в Берлине начались массовые демонстрации. «Наступил день, которого Маркс и его друг Энгельс страстно ждали всю свою жизнь, – писал современник. – В столицу империи боевым строем вступает революция. Твёрдой, ритмической поступью рабочие батальоны из Шпандау и пролетарских окраин на севере и востоке Берлина движутся к центру города, твердыне императорской власти. За ними десятки тысяч. Они идут и идут». Кайзер Вильгельм II ночью тайно бежал в Голландию. Берлинский совет рабочих и крестьянских депутатов передал власть Временному правительству, главой которого стал лидер социал-демократов Фридрих Эберт. Перед Берлинским дворцом выступил лидер левых социал-демократов Карл Либкнехт: «День революции наступил! Мы добились мира. Мы должны напрячь все силы, чтобы образовать правительство рабочих и солдат и создать новый государственный строй пролетариата, строй мира, счастья и свободы». Член ЦК партии большевиков Карл Радек доказывал товарищам в Москве: «Не минует и полгода, как наши люди будут во главе движения во всех столицах Европы. Пока европейское движение не будет иметь собственного опыта, мы ему дадим офицеров. Вы не имеете понятия, какое настроение здесь в народных массах. Масса чувствует своим инстинктом революцию, как коршун падаль». Карл Бернгардович Радек – одна из самых ярких фигур в большевистском руководстве, человек острого и язвительного ума, образованный и циничный. Он родился во Львове, свободно владел основными европейскими языками, и в Польше, и в Германии чувствовал себя как дома. Русским языком он овладел уже во взрослом возрасте. В Варшаве он вёл подпольную работу вместе с Розой Люксембург и Феликсом Дзержинским, в Германии – вместе с Кларой Цеткин и Карлом Либкнехтом, в Швейцарии – вместе с Лениным. После Октябрьской революции он стал одним из руководителей Коммунистического интернационала и не раз безуспешно пытался поднять вооружённое восстание в Германии, куда приезжал нелегально, где работал в подполье и даже попадал в тюрьму. Все руководители компартии Германии были его давними товарищами. Но Ноябрьская революция в Германии не была социалистической, это была буржуазная революция, и радикализм Карла Либкнехта, возглавившего компартию, не соответствовал представлениям и желаниям большинства немцев. Немецкая революция была довольно легко подавлена. Она началась спонтанно, как и в нашей стране, но в Германии не нашлось хорошо организованной и популярной партии, способной её возглавить. Но надежда на германскую революцию в Москве не умирала. 11 июля 1923 года ЦК компартии Германии принял воззвание к партии с призывом к вооружённой борьбе на случай реакционного государственного переворота. На следующий день руководитель немецких коммунистов Генрих Бранлер сообщил старому соратнику – секретарю исполкома Коминтерна Карлу Радеку: «Партия рассчитывает на боевую помощь со стороны Советского Союза». Руководители немецкой компартии настаивали на том, что промедление опасно, можно упустить время. Генрих Бранлер писал в Москву: «Напряжение царит не только в Берлине, но и во всей стране. Партия уже провела всю нелегальную подготовку и, если решится на решающее выступление, одержит победу». На осень 1923 года коммунисты наметили вооружённое восстание, которое должно было начаться в Руре и Саксонии. Руководителей компартии вызвали в Москву и предложили такой план действий: коммунисты берут власть в пролетарских районах, федеральное правительство отправляет туда войска, пролетарские сотни дают правительственным войскам решающий бой, побеждают, и коммунисты приходят к власти во всей Германии. В Москве уверились, что немецкие коммунисты способны добиться успеха. ПИСЬМО СТАЛИНА Леонид Млечин: Генеральный секретарь ЦК партии большевиков Сталин написал открытое письмо главному редактору газеты коммунистов «Роте фане» Августу Тальгеймеру. «Грядущая революция в Германии, – писал Сталин, – является самым важным мировым событием наших дней. Победа революции в Германии будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции 6 лет назад. Победа германского пролетариата, несомненно, переместит центр мировой революции из Москвы в Берлин». Нарком по иностранным делам Георгий Чичерин в этот момент находился в Германии. Услышав по радио о письме Сталина в редакцию газеты «Роте фане», решил, что это фальшивка. Какого же было его изумление, когда выяснилось, что слова Сталина подлинные. Нарком Чичерин сам занимался отношениями с Германией, считая её не только ближайшим партнёром России, но и важнейшим государством Европы. Восстание в Германии началось, как и предполагали его инициаторы, но закончилось самым неприятным для них образом. Федеральное правительство не стало ждать, когда его свергнут, и первым пустило в ход военную силу. Через 31 час восстание было подавлено. После неудачи с немецкой революцией в Москве и стали говорить, что социал-демократы хуже фашистов, с ними нужно порвать и начать бешеную травлю социал-демократии. Сталин резюмировал: «Вывод: не коалиция с социал-демократией, а смертельный бой с ней как с опорой нынешней фашизированной власти». Сменили руководство немецкой компартии. Зиновьев сделал ставку на Эрнста Тельмана – грузчика из Гамбурга с открытым и простым лицом и огромными кулаками. Зиновьев говорил на заседании Коминтерна: «Посмотрите на Эрнста Тельмана! Все наши товарищи, которые его слышали, говорят, что они, слушая Тельмана, чувствуют при этом поступь революции». Тельман обещал немецким коммунистам, что, когда они поднимут революцию, Красная армия немедленно придет им на помощь. Но совершить революцию Эрнсту Тельману не удастся. После прихода нацистов к власти, 3 марта 1933 года, его арестуют и посадят, а в августе 44-го убьют. А карьере Радека помешала изрядная доля авантюризма и нелюбовь к повседневной работе. Кроме того, он совершил роковую ошибку, поставив не на ту лошадь. Он считал Льва Троцкого очевидным наследником Ленина, но промахнулся. В 1927 году Радека как троцкиста исключили из партии. Через 2 года восстановили и как бы реабилитировали. В те годы Сталин доверял всесторонним познаниям Радека и охотно пользовался его ярким талантом. Радека назначили членом редколлегии «Известий», вновь стали посылать за границу. В аппарате ЦК ему поручалась аналитическая работа, информирование руководства партии о ситуации в мире. Новая роль Радека стала известной в мире, его приглашали за границу, с ним старались вести тайные переговоры, считая, что он и есть тот человек, который формирует стратегию внешней политики. А он любил напустить на себя таинственность. Но Карла Радека ждала печальная судьба. В 1936 году его исключили из партии и арестовали. На следующий год посадили на скамью подсудимых. Он признавался в самых невероятных преступлениях, свято верил, что Сталин оставит его в живых и даже возможность вернуться к нормальной жизни. Суд вынес ему относительно мягкий приговор – 10 лет. Его убили в лагере. ПОСЛЕ ВОЙНЫ НАДО МИРИТЬСЯ Леонид Млечин: После Гражданской войны, когда Советская Россия осознала свои государственные интересы, попытка наладить отношения с любым государством наталкивалась на требования соответствующего правительства прекратить поставки оружия местной компартии и не призывать её к вооружённому восстанию. Интересы мировой революции входили в противоречие с интересами российского государства. Уже в феврале 1918 года на заседании ЦК, наверное, в первый раз прозвучала эта формула: в мировой политике «государство вынуждено делать то, чего не сделала бы партия». Но неужели сиюминутные интересы государства должны поставить крест на великой цели мировой революции? Вот вопрос, которым многие задавались тогда. Кандидат в члены политбюро и главный редактор «Правды» Николай Иванович Бухарин провозглашал на IV конгрессе Коминтерна: «Каждое пролетарское государство имеет право на красную интервенцию, распространение Красной армии является распространением социализма, пролетарской власти, революции». Нарком по иностранным делам Чичерин первый почувствовал необходимость умерить рвение Коминтерна, иначе ни одна страна не согласится признать Советскую Россию. Как старый социал-демократ, он вовсе не был противником мировой революции, но ведомственные интересы важнее. Чичеренская умеренная политика принесла плоды. Победа в Гражданской войне показала, что советское правительство твёрдо контролирует всю территорию России. Противники большевиков бежали и превратились в эмигрантов. При всей симпатии к ним западные правительства больше не могли игнорировать реальность – Россия слишком большая страна, чтобы вовсе не поддерживать с ней отношения. В марте 1921 года Англия признала Советскую Россию де-факто, за Англией последовали некоторые другие европейские страны. Потребовалось реальное дипломатическое искусство, и Чичерин тут же сообщил Ленину: «Наркоминдел не может привлекать для работы хороших сотрудников без предоставления им полного красноармейского пайка». Тогда работали не за деньги, а за еду, покупать было негде и нечего. По мере исчезновения надежд на мировую революцию становилась ясна потребность во внешней политике, в более заметной роли дипломатического ведомства и его обустройстве всем необходимым. Но если председатель Реввоенсовета Троцкий старался брать в армию побольше кадровых офицеров, то Наркомат иностранных дел формировали по классовому признаку. ЦК партии принимал такие решения: «Обязать Оргбюро в недельный срок усилить аппарат Народного комиссариата иностранных дел еще двумя-тремя очень вышколенными и конспиративными партработниками». Чичерин не смел возражать, хотя не знавшие иностранных языков, не понимавшие, что такое внешняя политика, малограмотные партийные функционеры его страшно раздражали. Обустройство ведомства иностранных дел оказалось делом нелёгким и небыстрым. Чичерин установил также дипломатические отношения с Афганистаном, Турцией, Китаем, Ираном, Саудовской Аравией. ЗВЁЗДНЫЙ ЧАС ЧИЧЕРИНА Леонид Млечин: Звёздный час Чичерина наступил весной 1922 года, когда в Италии собралась мировая политическая элита, чтобы определить будущее послевоенной Европы. Распад Австро-Венгерской, Оттоманской и Российской империй привёл к возникновению множества новых государств. Обрели самостоятельность Финляндия, Польша, Чехословакия, Прибалтийские республики, королевство сербов, хорватов и словенцев (Югославия). Новые страны испытывали огромные политические и экономические трудности и нуждались в помощи. 6 января 1922 года Верховный совет Антанты по предложению британского премьер-министра Дэвида Ллойд-Джорджа принял решение созвать в Генуе конференцию, посвящённую восстановлению Центральной и Восточной Европы. На конференцию пригласили делегации поверженной Германии и отвергнутой России. Возглавить делегации предлагалось главам правительств. Но полпред в Англии Леонид Борисович Красин отправил шифротелеграмму Чичерину: «Приезд Ленина в Италию считаю недопустимым ввиду савинковцев, врангелевцев и фашистов. Если не поедет Ленин, предлагать ли приезд Троцкого?». В Геную поехал нарком Чичерин. Георгий Васильевич полагал, что конференция – это шанс, который надо использовать. «Важнее всего получить на Западе займ, который позволит поднять разрушенное хозяйство страны. Ради этого, – считал нарком, – стоит пойти на какие-то политические уступки». Западные дипломаты говорили, что советское законодательство дискриминационное, представители бывших правящих классов даже лишены права голосовать на выборах, а это нарушение прав человека. И Чичерин предложил за приличную компенсацию внести в Конституцию поправку: разрешить представительство «нетрудовых элементов» в Советах. Взбешённый Ленин на полях его письма написал: «Сумасшествие!» и предложил секретарю ЦК Молотову «немедленно отправить его в санаторий». «Письма Чичерина показывают, что он болен, и сильно. Мы будем дураками, если тотчас же и насильно не сошлём его в санаторий». В Генуе обсуждалась и другая проблема: советская власть национализировала имущество не только российских, но и иностранных владельцев. Это был крайне болезненный улар для многих европейцев, убеждённых в том, что государство не имеет права лишать человека его собственности. Чичерин предложил удовлетворить претензии иностранцев, лишённых собственности в России. Ленин не хотел. Нарком Чичерин доказывал Ленину: «Я не хозяйственник, но все хозяйственники говорят, что нам до зарезу, ультранастоятельно нужна помощь Запада, займ, концессии, экономическое соглашение. Я должен им верить. А если это так, нужно не расплеваться, а договориться. Теперь они видят в нас наилучшее возможное в данных условиях в России правительство. Но если мы будем в Генуе бить стёкла, они шарахнутся прочь от нас». Но переубедить Ленина наркому так и не удалось. Российская делегация получила указание отвергнуть все требования западных держав. Тем не менее шаг навстречу миру Советская Россия сделала. Выступая в Генуе 10 апреля 1922 года, Чичерин говорил о возможности сосуществования и экономического сотрудничества государств с различным общественным строем. Слова Чичерина следовало понимать так, что Советская Россия отказывается от экспорта революции и намерена устанавливать нормальные отношения со всем миром. Бывший государственный секретарь Соединённых Штатов Генри Киссинджер – автор классического труда об истории международных отношений – считает, что эта речь знаменовала возвращение России к традиционной дипломатии. Несмотря на революционную риторику в конечном счёте целью советской политики стал национальный интерес. Советский Союз пошёл на прагматический компромисс между надеждой на мировую революцию и потребностями реальной политики.