Леонид Млечин: Первым американским послом после того, как нарком иностранных дел Максим Максимович Литвинов договорился с президентом Рузвельтом об установлении дипломатических отношений, в Москву в конце 33-го года приехал Уильям Буллит, он долго ждал этого часа. Ещё в феврале 1919 года, в разгар Гражданской войны, молодому дипломату Уильяму Буллиту предложили возглавить секретную миссию в России. Ему поручили поговорить с лидерами большевиков и понять, на каких условиях они готовы участвовать в мироном урегулировании. В марте 1919 года он провёл прекрасную неделю в Москве: разместили его с комфортом, угощали чёрной икрой, вечером водили в оперу. 9 марта его принял нарком по иностранным делам Чичерин и его заместитель Максим Литвинов, а затем его привели к Ленину. И Буллит был в полнейшем восхищении от вождя социалистической революции, говорил: «Ленин – поразительный человек! С юмором, открытый, душевный и всепонимающий». Буллит стал первым американцев, на которого советские лидеры произвели завораживающее впечатление. НАРКОМ ЛИТВИНОВ. ПИСТОЛЕТ ПОД ПОДУШКОЙ. ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ ВОЕННЫХ ЛЕТ Леонид Млечин: Молодой американский дипломат Буллит в далёком 1919 году считал, что с Лениным надо заключить мир, который остановит Гражданскую войну. Он нащупал основу для соглашения: Антанта, то есть западные державы, выводит свои войска, большевики не требуют изгнания белых, существующие на территории России де-факто правительства сохраняются. «Буллит привёз советские предложения, – вспоминал известный американский дипломат Джордж Кеннан, – не идеальные, но приемлемые для западных держав. Можно было прекратить военную интервенцию в России и установить более или менее нормальные отношения с советским режимом». Но тогдашний американский президент Вудро Вильсон не верил, что большевики сохранят власть, зачем с ними договариваться? Молодой дипломат пребывал в смятении, никто даже не желал слышать, что он привёз из Москвы. Буллит, человек амбициозный и честолюбивый, подал в отставку. Сказал журналистам, что едет на Ривьеру, будет валяться на песке и наблюдать за тем, как мир катится ко всем чертям. В 1923 году он женился на вдове американского коммуниста Джона Рида, похороненного у Кремлёвской стены, Джона Рида – автора знаменитой книги «Десять дней, которые потрясли мир». Два десятилетия спустя Буллит стал послом в Москве. После признания советского правительства Америкой Советский Союз вступил в «Лигу наций» – это довоенная предшественница ООН. Дипломатическая жизнь в Москве стала более насыщенной, часто давали приёмы. Главный устраивался в Георгиевском зале Кремля по случаю очередной годовщины Октябрьской революции. Приходили все высшие советские руководители, гости слушали музыку, пили и ели до самого утра. И быстро выяснилось, что иностранцам на этом поле лучше с хозяевами не соревноваться, потому что к утру многие иностранные гости были в трудном положении и с трудом добирались до дома. «В те времена, – вспоминал Джордж Кеннан, – советское руководство ещё не оценивало Соединённые Штаты как империалистическую державу, играющую лишь однозначно отрицательную роль в международных отношениях. Буллит рассчитывал, что линия правительства Рузвельта, свободного от предубеждений и жёсткости, свойственных республиканской администрации, встретит понимание с советской стороны». Но надежды Буллита не оправдались. Он был сильно разочарован сталинским режимом. С горечью покинул свой пост в 1936 году. Его сменил Джозеф Дэвис – видный деятель демократической партии и друг президента Рузвельта. Сталину невероятно повезло с новым американским послом, Джозеф Дэвис поверил даже в истинность печально знаменитых предвоенных московских процессов, на которых недавние руководители советского государства признавались во всех смертных грехах, он не сомневался в виновности обвиняемых и слал соответствующие послания президенту Рузвельту, Дэвис написал книгу «Миссия в Москве», по ней сняли просоветский фильм, который очень понравился Сталину. ОРДЕН К ЮБИЛЕЮ Леонид Млечин: Максим Литвинов стал одной из самых заметных фигур в мировой политике. Советский нарком иностранных дел выступал на различных международных конференциях, его выступления привлекали внимание, потому что говорил он прямо и разумно. Впрочем, его прямолинейность и язвительность раздражали западных дипломатов, скованных строгими протокольными правилами. Своё шестидесятилетие, 17 июля 1936 года, Максим Максимович встретил в швейцарском городе Монтрё, где подписывалась Международная конвенция о режиме черноморских проливов. Подписанная тогда конвенция действует и по сей день. В день рождения нарком получил из Москвы приятное послание, подписанное Сталиным и Молотовым: «Совет народных комиссаров Союза ССР и ЦК ВКП(б) приветствуют Вас, старейшего деятеля большевистской партии, руководителя советской дипломатии, неустанного борца против войны и за дело мира в интересах всех трудящихся…». Литвинов ответил благодарственной телеграммой: «Если в моей дипломатической работе отмечаются некоторые успехи, то они должны быть приписываемы в первую очередь твёрдому и искусному руководству виновника всех наших успехов во всех отраслях соцстроительства – вождю Сталину. Это руководство является залогом и дальнейших успехов». Его наградили орденом Ленина. «Правда» в статье под названием «Верный сын большевистской партии» писала: «Имя тов. Литвинова войдёт в историю как имя одного из крупнейших представителей великой эпохи Октябрьской революции и строительства социализма, как человека, который олицетворяет внешнюю политику Советского Союза и его борьбу за обеспечение мира между всеми народами». Литвинов понимал, какую опасность для России представляет Гитлер. В конце 1935 года он обратился к Сталину: «Взятый Гитлером курс против нас остается неизменным, и ожидать каких-либо серьезных изменений в ближайшем будущем не приходится. У Гитлера имеются три пункта помешательства: вражда к СССР, еврейский вопрос и аншлюс – присоединение Австрии. Я предлагаю ограничить выдачу заказов в Германию. Антисоветская кампания гитлеровцев не только не ослабевает, но принимает совершенно гомерические размеры. Несмотря на это, советская печать в отношении Германии заняла какую-то толстовскую позицию – непротивления злу. Такая наша позиция еще больше поощряет и раздувает антисоветскую кампанию в Германии. Я считаю эту позицию неправильной и предлагаю дать нашей прессе директиву об открытии систематической кампании против германского фашизма и фашистов. Только этим путём мы можем заставить Германию прекратить или ослабить антисоветские выступления». Европа неостановимо двигалась к новой войне, но лишь немногие предвидели надвигающуюся катастрофу. С 1933 года Литвинов вёл переговоры с французами о сотрудничестве в предупреждении германской агрессии. Но в октябре 1934 года французский министр иностранных дел Луи Барту, сторонник пакта с Россией, был убит в Марселе вместе с югославским королём Александром. Хорватские националисты – усташи – охотились на своего короля, сторонника единой Югославии. Министр Барту погиб, потому что сидел рядом с королём Александром. На следующий год советско-французский договор о взаимной помощи всё-таки был подписан. В 1935 году президент Чехословакии Томаш Масарик отправил своего министра иностранных дел Эдуарда Бенеша – будущего президента – в Москву подписать договор о взаимной обороне с наркомом Литвиновым. Но договор остался нереализованным. Сталин предлагал чехам пустить Красную армию на свою территорию, чтобы она в случае войны могла сражаться с немецкими войсками. Но чехи этого боялись. Литвинов был реалистом, вполне приземлённым человеком. Он старался делать всё, что мог. Но попытки объединить европейские страны против гитлеровской Германии оказались бесплодными. Европейцы не доверяли Сталину. Хуже того, западным политикам нравилась циничная мысль столкнуть между собой Гитлера и Сталина. Столкнуть своих противников лбами надеялись и в Москве. В марте 1935 года член политбюро Михаил Иванович Калинин, беседуя с работниками своего аппарата, откровенно говорил: «Мы не против империалистической войны, если бы она могла ограничиться, например, только войной между Японией и Америкой или между Англией и Францией». ВЫ СЧИТАЕТЕ МЕНЯ ВРАГОМ НАРОДА? Леонид Млечин: Эпоха массовых репрессий не обошла и наркомат иностранных дел. Дипломатов брали одного за другим. Выжившие вспоминали: «Сговоришься с коллегой встретиться по какому-то вопросу, а на другой день его уже нет в наркомате – арестован». В общей сложности в Наркоминделе было репрессировано 2500 сотрудников. Нормальная работа прекратилась. Отделами руководили временно исполняющие обязанности. В полпредствах и консульствах вообще не осталось старших дипломатов. Некоторые советские учреждения просто закрылись. После ареста полпреда в Саудовской Аравии советское представительство там закрыли в 1938 году, а открыть его смотрели уже только во время перестройки. Не только обычные люди стороной обходили иностранные представительства, но и сотрудники наркомата сторонились иностранцев. Кандидата на руководящую работу в Наркомат иностранных дел (заместители заведующего отделом и выше), а также выезжающие за границу старшие дипломаты (начиная с должности второго секретаря) утверждались в ЦК партии. Отдел руководящих партийных органов заводил на них учётные дела проводил проверку через и в случае благополучного исхода представлял на утверждение. Но и проверенные, высокопоставленные дипломаты не чувствовали себя спокойно и уверенно. В период репрессий сотрудники наркомата стали избегать встреч с иностранцами, Старались даже пореже ходить на приёмы в посольство. Литвинову приходилось заставлять их посещать приёмы. Но нарком не мог защитить ни своих подчинённых, ни самого себя. Его дни на высоком посту были сочтены. Почему Сталин весной 1939 года сменил наркома иностранных дел? Не стоит думать, что Литвинов сопротивлялся сталинским указаниям, что он был в оппозиции к вождю, что он проводил самостоятельную политику. Максим Максимович имел свои представления о внешней политике. Но нарком выполнял то, что решал Сталин и по каждому вопросу обращался в ЦК за санкцией. Его самостоятельность заключалась в стиле и методах дипломатии, в привычке общаться с иностранцами и в некоторой свободе мысли. Максим Максимович был англофилом, долго жил в Англии, был женат на англичанке. Он считал главными партнёрами России Англию, Францию и Соединённые Штаты. Максим Максимович, как еврей, не мог питать к гитлеровскому режиму ничего, кроме ненависти и презрения. Впрочем, если бы Сталин поручил ему наладить отношения с Берлином, Литвинов не только не посмел бы отказаться, но и убедил бы себя, что это необходимый шаг. 3 мая 1939 года политбюро приняло постановление об аппарате наркомата иностранных дел: «Поручить товарищам: Берия – председатель, Маленкову, Деканозову и Чечулину навести порядок в аппарате НКИД, выяснить дефекты в его структуре, особенно в секретной его части, и ежедневно докладывать о результатах своей работы товарищам Молотову и Сталину». Лаврентий Павлович Берия служил наркомом внутренних дел, Георгий Максимилианович Маленков – секретарём ЦК и начальником управления руководящих кадров, Владимир Георгиевич Деканозов – начальником внешней разведки. Он входил в команду, привезённую Берией из Грузии. Сергей Фёдорович Чечулин с 20-х годов работал в шифровальном бюро ЦК, ведал секретной перепиской партийного аппарата. 4 мая с утра здание наркомата иностранных дел окружили чекисты. Приехал новый нарком иностранных дел Молотов, с ним – секретарь ЦК Маленков и нарком внутренних дел Берия. Они сказали Литвинову, что он освобождён от должности. Руководителей отделов и старших дипломатов по одному вызывали в кабинет наркома, объяснив, что там заседает комиссия ЦК. Уже бывший нарком Литвинов сразу уехал на дачу. Его лишили охраны, телефон правительственной связи отключили. В наркомате провели собрание, которое, единогласно приняло резолюцию: «ЦК(в)КПБ и лично товарищ Сталин уделяют огромное внимание Наркоминделу, и лучшим примером и доказательством этого является то, что во главе Народного Комиссариата Иностранных Дел поставлен лучший соратник товарища Сталина – Вячеслав Михайлович Молотов». Мир реагировал на отставку Литвинова по-разному. Бывший премьер-министр Франции Эдуар Эррио, который в своё время установил дипломатические отношения с Советской Россией, выступая в парламенте, горько отметил: «Ушёл последний великий друг коллективной безопасности в Европе». А чем же занимался уволенный с должности бывший нарком? Обычно после увольнения следовал арест. Литвинов ждал, что его и его заберут, но вида не показывал. Он боялся только за семью. Его сын рассказывал, как он обреченно говорил: «Вас обязательно возьмут». Когда Литвинова вывели из ЦК нарком обороны маршал Ворошилов сказал: «У вас в наркомате окопалось слишком много врагов народа». Литвинов не сдержался: «У вас не меньше». Максим Максимович возмущённо спросил Сталина: «Что же, вы считаете меня врагом народа?». Сталин вынул трубку изо рта и ответил: «Не считаем». Литвинов жил на подаренной ему Сталиным даче. Никто ему не звонил. Никто, кроме самых близких друзей, не приходил. Наверно, он иногда впадал в отчаяние, но он был человеком мужественным и волевым, всё-таки до революции он занимался не журналистикой, как большинство советских руководителей, а нелегальной доставкой оружия. ПОГОНЫ ДЛЯ ДИПЛОМАТОВ Леонид Млечин: Когда Гитлер напал на Советский Союз, Литвинов вновь понадобился. Его приглашали в Кремль на встречи с иностранными дипломатами, просили выступать по иностранному радио, писать статьи для американской и британской прессы. В сентябре 1941 года включили в делегацию на первых переговорах с американцами и англичанами. Должности у него по-прежнему не было, поэтому написали: «Депутат Верховного Совета СССР». Его появление многое значило и для англичан, и для американцев. На Московской конференции договорились о поставках Советскому Союзу всего, что нашей стране было необходимо для боевых действий. 9 ноября 1941 года его назначили заместителем наркома и одновременно послом в США. Перед отъездом в Вашингтон Литвинова принял Сталин. Сказал, что главное – заставить Соединённые Штаты помогать Советскому Союзу и убедить Вашингтон вступить в войну против Германии. Могущественная Америка с её мощным экономическим потенциалом стала важной частью Антигитлеровской коалиции. Сразу же после нападения Гитлера на Советский Союз Англия заявила о своей солидарности с Москвой, но англичане могли лишь оказать моральную поддержку, они сами воевали и тоже нуждались в помощи. Литвинов добрался до Соединённых Штатов кружным путём – через Тегеран, Багдад, Калькутту, Бангкок, Сингапур, Манилу. Президент Рузвельт был рад встрече с Литвиновым, он ценил советского дипломата – недавнего министра, часто приглашал его к себе, и они подолгу беседовали один на один. Советский посол мог в любой момент напрямую обратиться к президенту. Литвинов успешно завоёвывал также симпатии и простых американцев и убеждал американских политиков в необходимости помочь Советскому Союзу. Советский Союз вскоре стал получать оружие, продовольствие и военные материалы, жизненно необходимые в те годы. 7 декабря 1941 года японские самолёты атаковали американские военные корабли на базе в Пёрл-Харборе. 11 декабря нацистская Германия и фашистская Италия тоже объявили войну Соединённым Штатам. Президент Франклин Рузвельт вступил во Вторую мировую войну. Это изменило баланс сил в мире. Поначалу театр военных действий на Тихом океане был для американцев главным. Рузвельт спросил у советского посла Литвинова: «Нельзя ли сделать так, чтобы американские бомбардировщики, взлетев с Филиппин и отбомбившись над Японией, могли сесть во Владивостоке, дозаправиться и взять новый запас бомб?». Литвинов был сторонником теснейшего военного союза с Соединёнными Штатами. Он телеграфировал Сталину и Молотову, предупреждая об опасности нападения со стороны Японии: «Нам придётся защищаться одним, без посторонней помощи, в то время как теперь мы могли бы получить для защиты Владивостока морскую и воздушную помощь Америки и ее союзников…». Молотов ответил Литвинову: «Мы не считаем возможным объявить в данный момент состояние войны с Японией и вынуждены держаться нейтралитета. Когда мы ведём тяжёлую войну с Германией и почти все наши силы сосредоточены против Германии, включая половину войск с Дальнего Востока, мы считали бы неразумным и опасным воевать на два фронта». Литвинов в тот же день сообщил об этом Рузвельту. Президент сказал, что сожалеет о принятом решении, но добавил: «На вашем месте я, возможно, поступил бы точно так же». Сталин не желал в первый год войны ссориться с японцами, и в августе 41-го советский посол в Токио обещал японскому правительству, что американских баз никогда не будет на советской территории. Литвинов был спокоен, уверен в себе. Он предпочитал не домино, которое нравилось многим советским руководителям, а бридж, которому научился в Англии. Он был человеком светским, любил танцы, любил общество, любил быть в центре внимания и с удовольствием носил дипломатический мундир, введённый для дипломатического корпуса Советского Союза. 28 мая 1943 года появился указ Президиума Верховного Совета СССР о введении дипломатических рангов для дипломатических работников наркомата иностранных дел, посольств и миссий за границей. Постановлением Совнаркома вводилась форменная одежда со знаками различия – вышитыми золотом звёздами на погонах. Получившим ранг посла полагался мундир с генеральскими погонами без просвета, с вышитыми звёздочками и металлической золочёной эмблемой – двумя скрещёнными пальмовыми ветками. Форму отменили в 1954 году по требованию маршала Георгия Константиновича Жукова, который считал, что на погоны имеют право только военные. Сохранили лишь парадную форму для послов и посланников. Она существует и поныне. Нарком иностранных дел Молотов считал, что только он один занимается дипломатией. Остальные должны просто исполнять его указания, не отступая ни на йоту от инструкций. Ещё при Литвинове посол, полпред мог спорить с наркомом, обращаться в ЦК, к Сталину в случае несогласия. При Молотове это уже стало невозможно. В июле 1943 года Литвинов написал Молотову из Вашингтона, что Советскому Союзу следует установить близкие отношения с президентом Рузвельтом, который расположен к более тесному сотрудничеству с Советским Союзом. Совет проигнорировали. Литвинов был, видимо, последним человеком на этом посту, которому доставало мужской смелости, чтобы высказывать начальству свои взгляды в лицо, даже понимая, что с ним не согласны. В начале апреля 1943 года Литвинова вызвали в Москву без объяснения причин. Прощаясь с ним, президент Рузвельт прямо спросил: «Вы не вернётесь?». Несколько месяцев Литвинов ещё числился послом, но понял, что в Вашингтон уже не поедет. Сталин, раздражённый очередной отсрочкой в открытии второго фронта, летом 43-го решил демонстративно понизить уровень представительства: из Соединённых Штатов отозвал Литвинова, из Англии – Ивана Михайловича Майского, и заменил их молодыми дипломатами. Послом в Соединённые Штаты назначили Громыко. Андрей Андреевич, упорный и усидчивый, любимец Молотова, работал у Литвинова в полпредств советником. Контакт будущего министра с бывшим не получился. Громыко и Литвинов не ладили. ПЕРСОНАЛЬНАЯ ПЕНСИЯ Леонид Млечин: А Максиму Литвинову в Москве то поручали принимать экзамены в Высшей дипломатической школе, то решать хозяйственные вопросы министерства. В 1944 году Сталин потребовал от Наркомата иностранных дел анализа послевоенной ситуации в мире. Сформировали несколько комиссий. Одну из них возглавил Литвинов. Все предложили, по существу, одно и то же: создать вокруг СССР буфер безопасности, обезвредить Германию, не допустить создания в Европе военного блока, подписать с восточноевропейскими странами договоры о взаимопомощи. Литвинов тогда сильно ошибся, предсказывая ход событий после войны. Он полагал, что главным противоречием станут англо-американские отношения и что Советскому Союзу следует вместе с Англией бороться против гегемонии Соединённых Штатов. 17 июля 1946 года Максиму Максимовичу исполнилось 70 лет. На следующий день его попросил заглянуть заместитель министра Владимир Георгиевич Деканозов, верный соратник Берии, впоследствии вместе с ним и расстрелянный. Деканозов, который ведал кадрами, сказал ему: «Мне поручено сообщить вам, что вы отправлены на пенсию». Литвинов стал персональным пенсионером союзного значения, что сохраняло за ним некие житейские привилегии, важные в ту скудную жизнь. Последние годы жизни Литвинова пришлись на пик злобной антисемитской кампании Пожалуй, ему повезло, что он уже был в отставке. Главным обвиняемым на процессе по делу Еврейского антифашистского комитета стал другой заместитель министра иностранных дел – Соломон Абрамович Лозовский. В декабре 1951 года у Литвинова случился третий инфаркт. Его интенсивно лечили. Но медицина оказалась бессильна. 31 декабря, в последний день уходящего года, он умер. Почему Литвинову позволено было умереть в своей постели? Наверное, потому что он давно ушёл на пенсию и не играл никакой в политической жизни, и Сталин явно сохранял к нему какую-то симпатию. Но Литвинов ведь не мог об этом знать, поэтому с того самого дня, в мае 1939 года, когда он перестал быть министром и до последних дней своей жизни, когда ложился, клал рядом заряженный револьвер, поклялся себе, что не позволить арестовать себя живым.