Леонид Млечин: Став канцлером, Вилли Брандт написал письмо своему формальному партнёру – главе советского правительства Алексею Николаевичу Косыгину. В дипломатичной форме намекнул, что хотел бы установить контакты с Москвой. Председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов распорядился установить с Бонном тайный канал связи. С немецкой стороны партнёром стал ближайший сотрудник Вилли Брандта – статс-секретарь в ведомстве федерального канцлера Эгон Бар. Его идеи – перемены через сближение – легли в основу восточной политики правительства Федеративной Республики. Более всего таились от товарищей из Восточной Германии, руководители ГДР не хотели, чтобы Советский Союз и Федеративная Республика сближались. САМАЯ БОЛЬШАЯ НЕМЕЦКАЯ ТАЙНА Леонид Млечин: Москва не информировала ГДР о сближении с Бонном, но начальник восточногерманской разведки Маркус Вольф выяснил, что Эгон Бар ведёт переговоры с советскими людьми. Редкостная удача: во время ремонта люди Вольфа установили подслушивающие устройства в доме Бара. Восточногерманская разведка не просто хотела знать, что происходит. Главное, что волновало Восточный Берлин, – не договорятся ли Бонн и Москва за спиной восточногерманских друзей. Для разведки ГДР канцлер Брандт стал целью номер один. Вилли Бранд – партийный псевдоним. Будущий глава правительства родился в Любеке и был записан в метрическую книгу как Герберт Эрнст Карл Фрам. Он появился на свет внебрачным ребёнком Марты Фрам – продавщицы в кооперативном магазине. Его происхождение было предметом издёвок и нападок со стороны политических противников. Уже будучи известным политиком, он узнал имя отца. Йон Генрих Мёллер – скромный бухгалтер – умер в 1958 году. Он и не подозревал, что его сын, от которого он отказался, станет одним из самых знаменитых немцев. Будущий канцлер рано заинтересовался политикой, присоединился к социал-демократам, а потом вступил в более радикальную социалистическую рабочую партию. Когда пришли нацисты к власти, ушёл в подполье и взял себе псевдоним Вилли Бранд. Но понял, что в подполье долго не продержаться, и на рыбачьей лодке уплыл в Данию, оттуда – в Норвегию. Когда немцы оккупировали Норвегию, перебрался в нейтральную тогда Швецию. После краха Третьего рейха он вернулся на Родину, псевдоним подпольщика сделал фамилией. Так появился немецкий политик Вилли Брандт. Он был противником и крайне правых, и крайне левых. Зато западногерманские социал-демократы выдвинули Брандта кандидатом в канцлеры. Новые времена требуют новых людей, за дело должно взяться молодое поколение с его ещё не растраченной энергией. Социал-демократы считали, что избрание молодого и обаятельного Джона Кеннеди президентом Соединённых Штатов открывает дорогу молодёжи в мировую политику. Это был период политических грёз. Брандта называли «немецким Кеннеди». Его путь к политическому успеху не был ни простым и ни лёгким. В 30-е годы его искало гестапо, чтобы посадить в концлагерь. После войны неонацисты обещали поставить его к стенке, Германские неонацисты вообще всегда называл его предателем. И даже советские газеты поначалу, поскольку не любили социал-демократов, называли его социал-предателем. В 1966 году в коалиционном правительстве он стал вице-канцлером и одновременно министром иностранных дел. Через 3 года – канцлером. Вилли Брандт сразу заявил о необходимости договариваться с Советским Союзом и поладить с ГДР. Он поставил на карту свою политическую карьеру ради того, чтобы установить новые отношения между Востоком и Западом, чтобы преодолеть трагическое прошлое, помирить два воевавших между собой народа. А восточные немцы боялись, что советские друзья соблазнятся предложениями Брандта, били тревогу: правительство Федеративной Республики пытается вбить клин между СССР и ГДР. Глава ГДР Ульбрихт, как ни странно это звучит, испытывал глубокое недоверие к советским руководителям. Летом 70-го года министр Госбезопасности ГДР Эрих Мильке удивлённо спросил председателя КГБ Юрия Андропова: «Вы правильно оцениваете брандтовскую демагогию относительно мира и разрядки?». Но решение было принято. Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев начинал свою политику разрядки. На западных политиков он производил впечатление своей доброжелательностью. И на переговорах был склонен к поиску компромисса. 12 августа 1970 года канцлер Федеративной Республики Германия Вилли Брандт и глава советского правительства Алексей Николаевич Косыгин подписали договор, которым признали незримость послевоенных границ и договорились решать спорные вопросы только мирным путём. Московский договор помог европейцам расслабиться. Восточная политика Брандта сделала жизнь в Европе более спокойной и разумной. Для Западной Германии разрядка стала возможностью выбраться из-под доминирования великих держав. Вилли Брандт признал и существование второго немецкого государства – Германской Демократической Республики. Это привело к разрядке напряжённости на европейском континенте. В 1971 году он был удостоен Нобелевской премии мира. 1971 ГОД. 1956 ГОД. УЛЬБРИХТУ ПОРА НА ПЕНСИЮ Леонид Млечин: Взаимное признание позволило обеим Германиям вступить в Организацию Объединённых Наций. А у Советского Союза возникла новая головная боль: столько лет Москва добивалась международного призвания ГДР, а теперь советские руководители стали опасаться сближения двух Германий. Советские теоретики доказывали, что в ГДР складывается новая социалистическая немецкая нация, поэтому вопрос об объединении Германии снимается с повестки дня. Но в Восточной Германии так не считали. В Москве забеспокоились: а ну как национальные чувства восточных немцев возьмут верх, и Бонн с Берлином объединятся? Тем более что в Восточном Берлине происходили большие перемены: молодые члены ЦК пожелали убрать Вальтера Ульбрихта, который управлял Восточной Германией с 1945 года. Хозяин ГДР серьёзно болел, врачи настаивали на том, чтобы его рабочий день сократился до 2-3 часов. Но все ключевые решения принимал он один, поэтому государственная машина почти остановилась. Более молодых чиновников это злило, они жаждали перемен, считая, что смена хозяина откроет им дорогу наверх. Вальтер Ульбрихт в силу болезненного состояния выпустил рычаги управления партийным аппаратом, который перешёл под контроль второго секретаря ЦК Эриха Хонеккера. А Хонеккер решил, что Ульбрихт ему больше не нужен. «Старик Ульбрихт, – вспоминал известный дипломат Юлий Александрович Квицинский, – который совсем недавно вывел Хонеккера из бравого руководителя Союза свободной немецкой молодежи в синей блузе и кожаных штанах в политические деятели, явно проглядел бурный рост амбиций своего питомца. Вокруг Хонеккера сложилась многочисленная группа членов политбюро и секретарей ЦК, которая всё более настойчиво подвергала Ульбрихта критике и требовала его ухода в отставку». У Эриха Хонеккера была репутация отважного борца с нацизмом, человека, который прошёл через концлагерь. Он продвигал на руководящие посты своих товарищей по Союзу свободной немецкой молодёжи. Держался просто, ездил с ними на охоту, вечером в клубе мог сыграть в скат и в дачном посёлке Вандлиц выпить кружечку пива или рюмку чего-либо покрепче. Примерно год ушёл на сложные интриги с деятельным участием Брежнева и председателем КГБ Андроповым. Ключевую роль сыграл советский посол в ГДР Пётр Андреевич Абрасимов. Посол Абрасимов стал активным сторонником смены руководства в Восточном Берлине. Возможно, полагал, что новый человек, обязанный ему своим возвышением, будет в большей степени поддаваться влиянию, чем старый догматик Ульбрихт. Владимир Семёнович Семёнов, который ведал в министерстве иностранных дел германскими делами, записывал в дневнике: «Имел встречу с Ульбрихтом. Он – националист, причём довольно опасного свойства. Ещё в 52-м году, – вспоминал Семёнов, – Ульбрихт дал указание по партии сверху донизу записывать все разговоры с советскими работниками и докладывать в ЦК – чем интересовались, что спрашивали, что отвечали». Советские разведчики установили, что Ульбрихт в тайне от них поддерживает отношения с Бонном. Брежневу не понравилось, что Ульбрихт задумался о самостоятельной политике в отношении Федеративной Республики. Когда второй человек в ГДР Эрих Хоннекер прилет в Москву, чтобы пожаловаться на Вальтера Ульбрихта, его принял Леонид Ильич Брежнев. Он сказал: «Эрих, у вас стоят наши войска, никогда не забывай об этом, без нас ГДР бы не существовала». Хонеккер всерьёз взялся за устранение Ульбрихта и добился своего. Вальтер Ульбрихт не выдержал и написал заявление в ЦК СЕПГ с просьбой освободить его от должности и отправить на пенсию. 3 мая 1971 года на XIV пленуме ЦК Вальтер Ульбрихт покорно попросил освободить его от обязанностей первого секретаря, сказал: «Мой возраст и моя ответственность перед Центральным комитетом, перед партией и народом не позволяют мне далее заниматься столь напряженной деятельностью. Пришло время передать эти функции в более молодые руки». 1912 ГОД. 1945 ГОД. КТО ТАКОЙ ХОНЕККЕР? Леонид Млечин: Эрих Хонеккер родился в 1912 году. Четвёртый ребёнок в шахтёрской семье. В 14 лет вступил в Коммунистический союз молодёжи, ещё через 3 года – в коммунистическую партию. Учился на кровельщика, пока в 1930 его не отправили в Москву учиться в школе Коммунистического интернационала молодёжи. При нацистах Хонеккер попал в руки гестапо. Его посадили, и на свободу он вышел только, когда нацистская Германия была разгромлена. В 45-м его ввели в состав ЦК компартии, поставили во главе отдела молодёжи и поручили создавать немецкий комсомол – Союз свободной немецкой молодёжи. Для комсомольского вожака он был на редкость косноязычный, он так и остался необразованным человеком, говорил плохо и с сильным провинциальным акцентом. Но он твёрдо поддерживал Вальтера Ульбрихта и быстро стал членом политбюро и вторым секретарём ЦК. Считалось, что министр государственной безопасности Эрих Мильке предан Ульбрихту. Пока Ульбрихт был руководителем партии, Мильке второму секретарю ЦК Хонеккеру ничего не докладывал. Министр вообще долгое время скептически относился к Хонеккеру, а его жену просто ненавидел. Но когда Эрих Хонеккер стал генеральным секретарём, всё изменилось. Эрих Мильке был служакой, который верно служит хозяину – пока тот не меняется. Когда генсек встречался с встречался с коллегией министерства госбезопасности, Эрих Мильке торжественно провозглашал: «Дорогие товарищи, нашему генеральному секретарю – троекратное ура, ура, ура!». Хонеккер, в отличие от своего предшественника Ульбрихта, представлял не группу коминтерневцев, а тех, кто прошёл через фашистские концлагеря. Его поддерживали более молодые руководители ГДР, менее преданные Москве и более ориентированные на свою страну. «В развитии Восточной Германии начался новый этап – писал известный германист Александр Богомолов, который из МИДа перешёл в аппарат ЦК КПСС. – В социалистической ГДР дела шли всё хуже и хуже». Некоторое время советский посол сохранял влияние на нового генерального секретаря. В выходные дни Абрасимов приезжал к Хонеккеру в дачный посёлок Вандлиц. Став генеральным секретарём, Хонеккер изменился – бросил курить и отказался от алкоголя, он боялся подхватить инфекцию, после каждого приёма гостей старательно мыл руки. Как и Брежнев, выходные проводил на охоте. В 70-е годы Германская Демократическая Республика пыталась производить собственные компьютеры и внедрять их. Они производились на комбинате «Роботрон». Газеты писали о невероятных отечественных достижениях, люди знающие держали язык за зубами. «В том, что касается создания наших многократно разрекламированных компьютеров, – вспоминал начальник разведки ГДР генерал Маркус Вольф, – по-моему, даже я понимаю, что по сравнению с мировыми стандартами мы находимся на уровне мануфактуры. Мы не замечали, что окружающий нас мир живёт другой жизнью». Но Эрих Хонеккер невероятно гордился достижениями своих электронщиков, а подчинённые убеждали его в том, что ГДР не отстаёт от мировых лидеров, и постоянно докладывали генеральному секретарю о всё новых достижениях. «Эти микрочипы, – с гордостью повторял Хонеккер, – чудесное доказательство того, что ГДР заняла своё место среди развитых индустриальных государств». Генеральному секретарю ЦК СЕПГ докладывали о потрясающих успехах экономики ГДР, достигнутых под его руководством, он хотел в это верить и верил. 1963 ГОД. 1989 ГОД. ИМПЕРИЯ ШАЛЬКА Леонид Млечин: Правительство Федеративной Республики тратило большие деньги на то, чтобы вытащить из тюрем ГДР политических заключённых, и руководители ГДР зарабатывали на этом большие деньги в свободно конвертируемой валюте. С 1963 по 1989 год правительство Федеративной Республики выкупило у ГДР 33 тысячи заключённых. Это были политические заключённые, диссиденты и члены их семей. И правительство ГДР получило очень большие деньги. За каждого заключённого Восточный Берлин получал в среднем около 100 тысяч западных марок, иначе говоря, на продаже политзаключённых социалистический режим заработал 3,5 миллиарда полновесных западногерманских марок. Основные деньги, 3 миллиарда, осели на специальном счёте генерального секретаря ЦК СЕПГ Эриха Хонеккера. Это была своего рода заначка, запас на трудные времена. Между двумя Германиями возникла разветвлённая сеть отношений – экономических, политических, межпартийных и даже личных. Занимался всем этим статс-секретарь министерства внешней торговли полковник госбезопасности Александр Шальк-Голодковский. Он получил право докладывать самому министру госбезопасности. Эриху Мильке льстило, что он руководит такими делами, это повышало его вес в глазах Хонеккера. Но советским товарищам ни о чём не говорили, межгерманские отношения стали высшим секретом ГДР». «Так, – вспоминал начальник разведки ГДР Маркус Вольф, – поневоле создалась довольно деликатная ситуация в наших дружеских контактах с советскими партнёрами». А ткань невидимых миру межгерманских отношений становилась всё более плотной. Шальк-Голодковский занял особое место в восточноберлинской иерархии. В столице ГДР было немало людей выше его по положению, но только он один мог беспрепятственно наслаждаться всеми благами капитализма. В штаб-квартире Шалька хранились миллионы долларов и миллионы западных марок, огромные сделки на миллионные суммы совершались без каких бы то ни было документов. Сам Шальк в течение года получил полтора миллиона западных марок и потратил их, не представив никаких оправдательных документов. Курьеры Шалька курсировали между Западным и Восточным Берлином, минуя таможню. Шальк основал внешнеторговую фирму, которая занялась торговлей оружием. Возможности у него были неограниченные. В 84-м году задерживалась поставка автоматического оружия одному африканскому торговцу. Шальке отправил в Африку все автоматы Калашникова, которые находились на вооружении охранного полка МГБ имени Феликса Дзержинского. На несколько недель полк остался без оружия. К величайшему раздражению Москвы он снабжал запасными частями египетскую армию. Хотя из-за подписанного президентом Анваром аль Садатом мирного договора с Израилем социалистические страны прекратили сотрудничество с Каиром. Но Шалька интересовали только деньги. Шальк помог президенту Ирака Саддаму Хусейну обзавестись ракетным оружием. Нашёл фирмы, которые, несмотря на все запреты, согласились поставить в Ирак необходимые чертежи и комплектующие. Шальк руководствовался отнюдь не идеалами антиимпериалистической солидарности, просто узнал, что Саддам Хусейн выделил на это 18,5 миллионов западных марок. Шальк опасался только советских разведчиков, которые тщетно пытались разузнать подробнее о его деятельности. Если восточным немцам казалось, что кто-то из восточных товарищей подошёл слишком близко к секретам ГДР, устраивался скандал. Бюро Шалька было закрыто для советских людей. Восточные немцы свели к минимуму сообщения о своих секретных операциях, потому что занялись деятельностью, которую они хотели бы утаить прежде всего от советских друзей. А советская разведка чувствовала, что за сделками Шальк-Голодковского прослеживается опасная для Москвы политическая линия. 1968 ГОД. 1986 ГОД. «КАТАСТРОФИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ» Леонид Млечин: До 1968 года в научных и правительственных изданиях Западной Германии вместо «ГДР» писали «Советская оккупационная зона». В конце 60-х в Бонне пришли к выводу, что ГДР будет существовать долго, если не всегда. Некоторые западные немцы, считали, что у восточных братьев есть чему поучиться. Восточная Германия лучше хранит немецкие традиции, чем американизировавшаяся Федеративная Республика, и вообще ГДР – это бедная, но счастливая страна, где отношения между людьми более тёплые и сердечные, так что надо давать восточным немцам деньги уже сейчас, не дожидаясь объединения. Более того, чем лучше будут восточные немцы. Тем ближе объединение. Тщательно скрываемое ощущение общегерманской общности, которое стало появляться в высших эшелонах ГДР, более всего и тревожило Москву. Ещё в марте 1973 года заместитель заведующего международным отделом ЦК КПСС Анатолий Сергеевич Черняев беседовал в Бонне с советским послом Валентином Михайловичем Фалиным. Посол доверительно рассказал гостю о неизвестных Москве интенсивных контактах между двумя Германиями, которые Восточный Берлин держит в тайне: «Помимо активнейших экономических связей между ГДР и Федеративной Республикой, о которых нам почти ничего неизвестно, в обе стороны идут невидимые, но мощные потоки. По всем линиям: профсоюзной, научно-технической, культурной. Но особенно важны лично-семейные связи и межпартийные, политические — сверхтайные. Десятки, сотни эмиссаров с разными заданиями ездят взад-вперед ежедневно. От нас это скрывают. Обратите внимание: гэдээровцы упорно отказываются принять нашу систему ГОСТов и пользуются западногерманской, общеевропейской системой стандартов». К Леониду Ильичу Брежневу генеральный секретарь ЦК СЕПГ Хонеккер относился без всякого пиетета, Хонеккер поставил своей целью улучшить жизненный уровень за счёт денег, получаемых от Западной Германии. Причём советские представители заметили, что о контактах с Западом их ставят в известность постфактум, но рычагов влияния на Берлин не осталось. Пока Брежнев был жив руководителей социалистических государств летом приглашали в Крым, что встретиться с Леонидом Ильичом, и все первые секретари были рады такой возможности, разговоры, естественно, сводились к просьбам о помощи. И только руководитель ГДР Эрих Хонеккер, которого селили в даче № 5 в Форосе в 10 минутах езды от дачи Брежнева, в своём кругу возмущённо говорил: «Почему я должен ехать в Крым и выслушивать какие-то лекции?». Зависимость Восточной Германии от Советского Союза ослабла. Хонеккер давно хотел совершить визит в Федеративную Республику и получить миллиардный кредит. Москве это не нравилось. «Эрих Хонеккер уже давно отказался от слепого подчинения Москве, – писал Маркус Вольф. – Без колебаний он следовал своему курсу расширения контактов Германской Демократической Республики и Федеративной Республики на высшем уровне, он упрямо стремился к осуществлению своей мечты – быть встреченным в Бонне на красном ковре под звуки гимна ГДР». Летом 84-го генеральный секретарь ЦК Социалистической единой партии Германии Эрих Хонеккер собрался в Федеративную Республику. Советские руководители возражали: не время. Самостоятельность хозяина Восточной Германии их раздражала, сближение двух Германий представлялось несвоевременным, особенно в тот момент, когда отношения Советского Союза и Соединённых Штатов ухудшились. Эриху Хонеккеру ничего не оставалось, как отложить поездку в Федеративную Республику, но в своём кругу он жаловался, что Советский Союз оскорбил его лично. И заключил: «ГДР должна полагаться на собственные силы». После смерти Брежнева Хонеккер считал себя лидером Международного рабочего движения. В конце концов, хозяин Восточной Германии всё-таки поехал в Федеративную Республику и был принят на высшем уровне. Глава правительства ГДР Вилли Штоф постоянно предупреждал Москву, что Хонеккер – националист, думает только о том, как укрепить связи с Западной Германией и что из-за него отношения между ГДР и СССР неминуемо ухудшатся. Помощники Штофа передавали в посольство и в представительство КГБ секретные материалы для того, чтобы показать гибельность линии Хонеккера. Хонеккер в свою очередь несколько раз пытался отправить Вилли Штофа в отставку, он Москва не хотела нарушать баланс сил в Восточном Берлине и не позволяла Хонеккеру избавиться от Штофа. В мае 1986 года Вилли Штоф передал новому генеральному секретарю ЦК КПСС Михаилу Сергеевичу Горбачёву конфиденциальное послание, оказавшееся пророческим: «Германская Демократическая Республика всё быстрее приближается к экономическому кризису и переживает тяжёлый социальный кризис. Дальнейшее нахождение у власти Хонеккера будет иметь катастрофические последствия».