Странная смерть маршала Устинова
https://otr-online.ru/programmy/programma-leonida-mlechina/anons-strannaya-smert-marshala-ustinova-55634.html
Леонид Млечин: Когда тяжело больной Константин Устинович Черненко сменил ушедшего в мир иной Юрия Владимировича Андропова, многие понимали, что в Кремле он не задержится, цинично прикидывали, кто станет следующим хозяином страны.
Все шансы сменить Черненко были у министра обороны Дмитрия Фёдоровича Устинова – наверное, самого влиятельного члена политбюро. Дмитрий Фёдорович занимал уникальное место в политбюро: руководил как министр обороны вооружёнными силами, а как секретарь ЦК – оборонной промышленностью. Маршалу Устинову было далеко за 70, но он продолжал работать в бешеном темпе, не давая пощады ни себе, ни другим. Вот уж кто не жаловался на здоровье и работал сутками. Далеко за полночь, завершая очередное совещание, Устинов бодро напутствовал своих помощников: «А сейчас быстренько поспим и с утра на работу».
Секретарь ЦК Михаил Сергеевич Горбачёв говорил Устинову: «Беритесь, Дмитрий Фёдорович, поддержим вас на посту Генерального секретаря». Но Генеральным Устинов стал. Как именно развивались события?
ЗАГАДКИ И МИФЫ ИСТОРИИ. СТРАННАЯ СМЕРТЬ МАРШАЛА УСТИНОВА
Леонид Млечин: Дорогу вверх бдящему министру обороны Дмитрию Фёдоровичу Устинову открыли массовые регрессии. Член политбюро Андрей Александрович Жданов, старательно выдвигавший питерские кадры, рекомендовал Сталину на пост наркома вооружения молодого директора ленинградского оборонного завода «Большевик». Устинов стал наркомов вооружения в 32 года и с тех пор 4 десятилетия, меняя должности и кабинеты, занимался созданием оружия. Устинов был деловым, знающим, талантливым и энергичным человеком с большими организаторскими способностями всецело преданный своему делу. Устинов и Брежнев, когда в хрущёвские годы Леонид Ильич занимался военной промышленностью и космосом. «Брежнев вечером перед отъездом домой заходил к Дмитрию Фёдоровичу, – вспоминал его помощник, – они беседовали по нескольку часов».
Став хозяином страны, Брежнев доверил Устинову прежнее место. Когда Дмитрий Фёдорович пересел в здание ЦК на Старой площади, Леонид Ильич пришёл посмотреть, как тот обосновался в новом кабинете. Это стало событием, руководитель партии никого другого не навещал. Министром обороны Брежнев сделал маршала Андрея Антоновича Гречко, в войну они вместе служили в 18-й армии. Андрей Антонович был единственным человеком, который и на пленумах ЦК называл Брежнева на «ты» и позволял себе пререкаться с генеральным секретарём. Леонид Ильич мечтал стать маршалом, а Гречко не желал делать Гречко маршалом. Ему, профессиональному военному знающему ценность каждой звёздочки на погонах, было обидно, что гражданский человек ни с того ни с сего станет маршалом Советского Союза.
Маршал Виктор Георгиевич Куликов, который был тогда начальником Генерального штаба, рассказывал мне как Гречко ему сказал: «Слушай, давай придумаем для него что-то особенное – звезду, но поменьше, чем маршальскую, и погоны другие». 26 апреля 1976 года Гречко внезапно скончался. Нового министра утвердили на следующий же день. «Товарищи, конечно, все мы глубоко переживаем кончину Андрея Антоновича Гречко, – начал заседание политбюро Брежнев, – но смерть неумолима. Перед нами встаёт вопрос, как нам быть с министром обороны. Я бы, товарищи, предложил назначить министром обороны товарища Устинова Дмитрия Фёдоровича». Другие члены политбюро, как указано в рабочей записи заседания, незамедлительно ободрили выбор Генерального секретаря. Заключительно слово сказал Леонид Ильич: «Я считаю, что мы правильно поступили, утвердив министром обороны товарища Устинова, человека опытного, прошедшего школу партийной работы, хорошо знающего вопросы обороны страны. Конечно, сорокалетнего товарища ставить на такой участок было бы нецелесообразно». Вероятно, Брежнев имел в виду молодого начальника Генерального штаба Виктора Георгиевича Куликова, которого в военных кругах считали готовым министром. Но на этом заседание не закончилось, Дмитрий Фёдорович Устинов спешил с ответным подарком: «Товарищи, разрешите мне обратиться к политбюро ЦК со следующим предложением. Все мы знаем, какую гигантскую работу по укреплению обороны страны выполняет Леонид Ильич Брежнев. Он является Председателем Совета обороны. По моему мнению, Председатель Совета обороны имеет все основания получить высшее воинское звание Маршала Советского Союза, поэтому я вношу предложение присвоить Леониду Ильичу Брежневу звание Маршала Советского Союза». Товарищи поддержали Устинова.
Когда Устинов перешёл в министерство обороны, его место в ЦК партии занял недавний первый секретарь Свердловского обкома Яков Петрович Рябов. Очень быстро новый секретарь ЦК по оборонному комплексу, настырный и упорный по характеру человек, вступил в прямой конфликт с маршалом Устиновым. «Дмитрий Фёдорович, – говорил Рябов, – я секретарь ЦК КПСС и должен отстаивать его линию, а не вашу ведомственную». Рябов стал показывать, что теперь он – хозяин военно-промышленного комплекса, нити управления уходили из рук Устинова. Рябов вмешивался и в космические дела. Устинов поручил знаменитому создателю космических двигателей Валентину Петровичу Глушко создание многоразовой космической системы, состоявшей из сверхмощно ракеты «Энергия» и космического самолёта «Буран». А Рябов был поклонником другого главного конструктора космической техники Владимира Николаевича Челомея, чьи идеи казались ему более реальными и дешёвыми. Но в космических битвах на земле Устинов неизменно брал верх. Яков Петрович Рябов слишком поздно понял, что Устинов занимает особое положение в политбюро. Рябова убрали из ЦК. А советский космический челнок «Буран» совершил свой первый и единственный полёт 15 ноября 88-го года в автоматическом режиме, без экипажа на борту.
ЗВЁЗДНЫЕ ВОЙНЫ
Леонид Млечин: Наверное, всё началось с того, что в 8 марта 1983 года, выступая на собрании евангелистов в Орландо, штат Флорида, президент Соединённых Штатов Рональд Рейган назвал Советский Союз «Империей зла». Буквально через пару недель президент пообещал прикрыть Соединённые Штаты противоракетным щитом – обезопасить от советского ядерного удара. 23 марта Рейган оповестил американцев, что Соединённые Штаты приступают к осуществлению программы, рассчитанной на то, чтобы наводящую ужас советскую ракетную угрозу отразить мерами оборонительного характера: «Народ ощутит себя в безопасности зная, что мы в состоянии перехватить и уничтожить стратегические баллистические ракеты до того, как они достигнут нашей территории». Речь шла о создании многоярусной системы обороны, через которую не прорвётся ни одна ракета с ядерной боеголовкой. Лазеры в этой программе играли ведущую роль, их собирались разместить в космическом пространстве, где нет атмосферы. Идею Регина его помощник по национальной безопасности красиво назвал «Стратегической оборонной инициативой», а сенатор Эдвард Кеннеди иронически окрестил её «безрассудной программой звёздных войн», намекая на популярный в ту пору фильм для подростков.
Но в Москве было не до смеха. Рейгановская военно-космическая программа стала неприятным сюрпризом для советских военных. Столько лет создавали арсеналы баллистических ракет с ядерными боеголовками, способными уничтожить Соединённые Штаты! Неужели американцы смогут запросто сбивать их в космосе и многолетние усилия пойдут прахом? Андропову доложили, что по данным разведки за программой «Звёздных войн» стоит американский военно-промышленный комплекс и министр обороны Уайнбергер. На самом деле Уайнбергер не имел ни малейшего отношения к стратегической оборонной инициативе это была личная идея Рональда Рейгана, Уайнбергер сам узнал обо всём за 2 дня до выступления президента.
Ещё летом 79-го года Рональд Рейган, тогда губернатор Калифорнии, побывал в штабе командования противовоздушной обороны Северной Америки. Ему демонстрировали радиолокационные установки, способные засечь пуск советских межконтинентальных баллистических ракет. Рейган поинтересовался: «А что произойдёт, если Советский Союз запустит свою ракету в нашу строну?». Генерал бодро ответил: «Мы сумеем засечь её сразу после пуска, можем предупредить город, на который она нацелена, что через несколько минут он будет уничтожен. Но это всё, на что мы способны, перехватить ракету мы не в состоянии». Рейган был поражён, узнав, что Соединённые Штаты беззащитны перед ядерным ударом: какой же смысл до бесконечности наращивать ядерные арсеналы, сохраняя равновесие страха? Он искренне хотел обезопасить свою страну и избежать войны.
«Я поручил Устинову продумать наши ответные меры, – объяснил Андропов своим помощникам. – Создавая свою противоракетную оборону американцы готовятся к удару отсюда, – он сделал плавный жест рукой, показывая направление удара сверху, – а наш удар будет отсюда», – и снова жест, показывающий, что удар последует откуда-то снизу. Он имел в виду ракетную атаку с подводных лодок, максимально приближенным к американским границам. И это был лишь один из вариантов ответа американцам, предложенный министром обороны Устиновым. «В Москве опасались, что американская технология, возможно, совершила какой-то прорыв в области космических вооружений, – вспоминал советских посол в Вашингтоне Анатолий Фёдорович Добрынин, – так считали наши военные инженеры, их энергично поддерживал Устинов, правда наши физики и теоретики во главе с академиком Велеховым выражали определённый скептицизм по поводу осуществимости стратегической оборонной инициативы, но их точка зрения не находила широкой поддержки в советском руководстве». Рейгановская стратегическая оборонная инициатива не привела ни к какому практическому результату. Обещанную им систему противоракетной обороны не создали, и боевые лазеры в космосе тоже не появились, а советские руководители растратили огромные деньги, невосстановимые природные ресурсы и человеческий потенциал, готовя ответ на то, чего так и не появилось.
«Я АКАДЕМИЙ НЕ ЗАКАНЧИВАЛ»
Леонид Млечин: Как ни странно, у советского и американского министров обороны было кое-что общее: оба, Устинов и Уайнбергер, люди штатские. Каспар Уайнбергер учился в Гарварде на юридическом факультете. В 41-м, ещё до нападения японцев на Пёрл-Харбор, ушёл в армию рядовым, воевал на Тихом океане, получил Бронзовую звезду, демобилизовался в 45-м в звании капитана. Дмитрий Фёдорович Устинов в 41-м стал наркомом вооружения. Устинов был заводным и весёлым человеком, отличался таким жизнелюбием, что его трудно было выбить из колеи. Он принадлежал к узкому кругу тех, кто часто бывал у Брежнева дома и на даче, Леонид Ильич всегда мог рассчитывать на его поддержку. Так и Каспар Уайнбергер был абсолютно предан и лоялен к президенту Рейгану. Как секретарь ЦК Устинов замкнул на себя оборонную промышленность и не подпускал к этим делам даже главу правительства Алексея Николаевича Косыгина. На оборону работали и гражданские министерства, тут интересы Косыгина и Устинова постоянно сталкивались, и главе правительства приходилось уступать. Властный и амбициозный, Дмитрий Фёдорович не терпел вмешательства в дела своей епархии и никому не позволял сомневаться в своей правоте.
Академик Гурий Иванович Марчук поинтересовался у Косыгина, почему нельзя создать отдельное министерство по производству вычислительной техники. Алексей Николаевич ответил, что вопрос ставился на политбюро, но Устинов против, он говорит, что невозможно вычленить производство вычислительной техники из всего оборонного комплекса, так что не надо. Каспар Уайнбергер тоже был принципиальным противником уступок: уступил раз, дал слабину и придётся уступать постоянно, никаких компромиссов. В конце концов, он рассорился со многими сильными фигурами, но президент оставался на его стороне. После дискуссий в Белом доме Уайнбергер рассказывал помощникам: «В Овальном кабинете за меня был только один голос, но только он и имеет значение».
Когда Брежнев сделал Устинова министром обороны, то своим новым подчинённым Дмитрий Фёдорович сразу объяснил, что порядки изменяться: «Я военных академий не заканчивал, поэтому я не охотник и не рыбак». Он намекал на внеслужебные пристрастия своего предшественника маршала Гречко. В армии отношение к министру было двойственным: с одной стороны, ценили его стремление создать самые мощные в мире вооружённые силы, с другой, считали гражданским человеком – форма сидела на нём не по-военному. Не послужив в армии, он при Сталине в роли наркома сразу получил генеральские погоны, Брежнев произвёл его в маршалы. Дмитрий Фёдорович, безусловно, взялся доказать, что штатский человек способен сделать для вооружённых сил больше, чем военный. Пока он был секретарём ЦК, он иногда спорил с армией. Заняв пост министра, он вывел армию и военную промышленность из-под контроля политбюро. Под его руководством было создано огромное количество военной техники, даже знаменитые ракеты «Тополь» были ещё при нём задуманы. Но он же загнал Советский Союз в гонку вооружений. По существу, всю страну заставил работать на армию . Бешеные деньги уходили на закупку техники, а социальные нужды солдат и офицеров, материальные и бытовые условия службы – всё это оставалось на втором месте. «Жилой и казарменный фонд в большинстве военных городков округов устарело, – сообщил на всеармейском совещании член военного совета Забайкальского военного округа генерал Алексей Дмитриевич Лизичев, – свыше 10 тысяч солдат, сержантов и офицеров живут в палатках при 40 градусном морозе, многие котельные выходят из строя, температура в казармах и домах низкая».
УСТИНОВ И АНДРОПОВ
Леонид Млечин: Советская экономика работала в ручном режиме, исполнялись только прямые указания министра, поэтому Устинов должен был практически круглосуточно следить за тем, чтобы подчинённая ему машина работала. Нехватку военного образования и стратегического кругозора министр пытался компенсировать бешеной работоспособностью. Устинов, кажется, вообще не уставал и не испытывал потребности в отдыхе, работать с ним в одним темпе было почти невозможно.
«В 11-12 часов вечера, – рассказывал мне маршал Куликов, – звонит Устинов: – Виктор Георгиевич, ты на месте? Зайди. – А в субботу или в воскресенье звонит в приёмную: – Виктор Георгиевич на месте? На даче? А н трогайте его. – А через 5 минут опять звонит. – Ну, – говорил Куликов, – приходилось мне ехать в министерство брать документы и идти к нему на доклад». Обыкновенно Устинов трудился с 7 утра до 11 вечера. Вернувшись домой, мог позвонить кому-то из подчинённых, и никто не решался признать, что уже лёг спать. Устинову хватало на сон 3-4 часов, министр пребывал в уверенности, что и другим этого достаточно. Юрий Владимирович Андропов, когда руководил Комитетом госбезопасности, был в отличных отношениях с Устиновым, они помогали друг другу, но, став хозяином страны, он решил ограничить влияние Устинова. Человек крайне подозрительный, Юрий Владимирович боялся концентрации власти в одних руках. Андропов, не переставая повторять, что Устинов ему – друг, товарищ и опора, ограничил ему влияние, нашёл ему противовес в лице первого секретаря Ленинградского обкома партии Григория Василевича Романова, которому по случаю 60-летия присвоил звание Героя Социалистического Труда, и перевёл Романова в Москву секретарём ЦК. Романов по распределению обязанностей руководил тремя ключевыми отделами: административным, оборонной промышленностью и машиностроением. Отделу оборонной промышленности подчинялся военно-промышленный комплекс, административный отдела ведал кадрами силовых ведомств, армией, КГБ, МВД и прокуратурой. В административном отделе утверждались все назначения в вооружённых силах. Иначе говоря, Романов получал определённую власть над министром обороны Устиновым. Прежде Дмитрий Фёдорович сам руководил этими отделами, и он был возмущён новым назначением, возражал, он поделать ничего не мог. А вот после смерти Андропова именно Устинов стал ключевой фигурой в жизни страны, Черненко к нему очень прислушивался. Дмитрий Фёдорович, оптимист и жизнелюб, был опорой Черненко, поддержка министра обороны очень много значила для него, с ним Константин Устинович чувствовал себя увереннее и бодрее.
ПОСЛЕДНИЕ МАНЁВРЫ
Леонид Млечин: Осенью 84-го года состоялись совместные военные учения на территории Чехословакии. В них принимали участие Устинов и министр национальной обороны Чехословакии генерал армии Мартин Дзур. Он стал министром обороны ещё при Александре Дубчеке во время Пражской весны. В августе 68-го генерал приказал армии не оказывать сопротивление вступившим в страну войскам Варшавского договора, поэтому сохранил свой пост. После манёвров советская делегация задержалась, чтобы принять участие в праздновании 100-летии Словацкого национального восстания. Советских гостей повезли в горы, приём устроили на открытой террасу. Погода была плохая, Устинов сильно простудился, а возможно, заразился от кого-то вирусной инфекцией, которую вначале приняли за обычный грипп. Тот же недуг поразил министра обороны Чехословакии генерала Мартина Дзура. После возвращения с манёвров Устинов почувствовал недомогание, у него началась лихорадка, очаг инфекции возник в лёгких. Министру обороны предстояло провести большое совещание, подводились итоги боевой и политической подготовки вооружённых сил СССР в 84-м году и ставились задачи на будущий год. Собрали всё руководство вооружённых сил: присутствовал Центральный аппарат министерша обороны, Генерального штаба, представители ЦК КПСС, Совета Министров, военно-промышленного комплекса, министерства иностранных дел и Комитета госбезопасности. «Все присутствующие обратили внимание на состояние Дмитрия Фёдоровича, – рассказывал заместитель начальника Главного политического управления генерал-полковник Борис Павлович Уткин. – Он был менее энергичен, чем прежде, плохо выглядел. Отнесли это к озабоченности предстоящим совещанием. Между тем объяснялось это другим – болезнью». Министру советовали выступить коротко, а основной доклад поручить первому заму – маршалу Сергею Леонидовичу Соколову. Устинов не соглашался. Начальник Центрального военно-медицинского управления распорядился сделать ему какие-то уколы, и министр вышел на трибуну. Минут 30 Устинов говорил нормально, а за его спиной офицер Генерального штаба по ходу доклада показывал таблицы, карты. Потом что-то произошло: Дмитрий Фёдорович сильно побледнел, стал запинаться, как странно говорить, и его помощник бросился к президиуму со словами: «Видите. Что в ним происходит? Оп сейчас упадёт!». Соколов подошёл к Устинову и сказал: «Дмитрий Фёдорович, надо сделать перерыв». Устинов пытался что-то возразить, он помощник подхватил его под руку и увёл.
После 20-минутного перерыва на трибуну поднялся маршал Соколов, сказал: «Министр обороны поручил мне дочитать его доклад». Вызвали врачей, руководитель кремлёвской медицины – академик Евгений Иванович Чазов – забрал Дмитрия Фёдоровича к себе, в Центральную клиническую больницу, откуда он уже не выйдет. Хотя поначалу ничего не предвещало трагического исхода. Устинов был заводным и весёлым человеком, отличался таким жизнелюбием, что его трудно было выбить из колеи, однако он перенёс болезнь и смерть жены, что сильно на него подействовало, болел сам и серьёзно. Он продолжал работать в прежнем бешеном темпе, не давая пощады ни себе, ни другим. Надорвался, и страна надорвалась вместе с ним. Устинова положили в палату на третьем этаже в Центральной клинической больнице, а в люксе на четвёртом этаже обосновался тяжело больной Генеральный секретарь. Черненко периодически укладывался на больничную койку, его немного подлечат – он выйдет.
Страшно огорчённый, Константин Устинович пошёл навестить Дмитрия Фёдоровича. И тот, лёжа на постели, утешал Черненко: «Ничего, Костя, не огорчайся, болезнь отступит всё будет хорошо». Черненко спросил; «А ты-то как сам?». «Ничего, 3-4 дня полежу, оклемаюсь и на работу. Дела ждут!». А через 4 дня его не стало. Несмотря на усилия медицины, Устинов погиб от нарастающей интоксикации. Заболевший одновременно с ним министр национальной обороны Чехословакии генерал армии Мартин Дзур пережил его всего на 3 недели. На похороны Черненко не пришёл, хотя смерть Устинова была для Генерального секретаря сильнейшим потрясением, этот удар был сильней, чем смерть Брежнева. «Дмитрий Фёдорович, я от тебя этого не ожидал», – с горечью произнёс он. Но врачи запретили Черненко присутствовать на похоронах из-за сильного мороза. Пока весёлый и мажорный, заводной Устинов был рядом, Черненко ещё бодрился. Потеряв надёжного соратника, Константин Устинович совсем сник, ему самому жить оставалось считанная неделя.
Дмитрий Фёдорович Устинов ушёл в мир иной в тот момент, когда настала его очередь возглавить партию и государство. Если бы страшная болезнь его не свалила, в марте 85-го страну возглавил бы не Михаил Сергеевич Горбачёв, а Дмитрий Фёдорович Устинов. Властный, абсолютно уверенный в себе и, в отличие от других членов политбюро, не стеснявшийся в выражениях своих чувств, настроений и эмоций.