Леонид Млечин: В перестроечные годы появились рассказы отставных офицеров, о том, как день ареста Лаврентия Павловича Берии в июне 53-го их части поняли по тревоге и приказали подготовиться к бою. И вроде подчинённые Лаврентию Павловичу офицеры 3-го управления (военная контрразведка) Министерства внутренних дел пытались помешать войскам развернуться. Ходили слухи, будто дивизия войск МВД, подтянута по распоряжению Лаврентия Павловича к Москве, ждала только его приказа войти в столицу – занять все центры власти арестовать руководителей страны. Значит Берию справедливо обвинили в попытке захватить власть в стране, ликвидировать советский строй и реставрировать капитализм? ЗАГАДКИ И МИФЫ ИСТОРИИ. ЛАВРЕНТИЙ БЕРИЯ. ЕГО ОСТАНОВИЛИ НА ПОЛПУТИ В КРЕМЛЬ? Леонид Млечин: Этот человек оказал большое влияние на судьбу нашей страны, но оценивают его по-разному. Одни считают его исчадием ада, другие – выдающимся организатором, которому завистливые соперники не позволили развернуться. Знаменитый в годы войны авиаконструктор Александр Сергеевич Яковлев – создателе истребителей, генерал-полковник – рассказывал анекдот, услышанный от члена политбюро и секретаря ЦК Андрея Александровича Жданова: «Сталин потерял любимую трубку и говорил, что на всё готов, лишь бы её вернуть. Берия через 3 дня арестовал 10 воров, и каждый из них признался, что украл эту трубку. А ещё через 2 дня Сталин трубку нашёл – она за диван закатилась». Рассказывая этот анекдот, Жданов весело смеялся. Конечно, эта история свидетельствует прежде всего о самом Жданове, но и о Лаврентии Павловиче тоже, такая значит у него была репутация. Среди людей, близко знавших Лаврентия Павлович, ходили слухи о его патологической жестокости. Какие-то рассказы не нашли подтверждения, но характерна репутация, которой он уже тогда пользовался, а Лаврентий Павлович и считал, что его должны бояться. На совещании однажды искренне заметил: «Нет людей, работающих за совесть, все работают за страх». В требовательности к подчинённым Берия не знал себе равных, он отличался мёртвой хваткой, не желал слушать просьбы «войти в положение, сделать скидку на обстоятельства» – он излучал грозную и беспощадную властность. Многолетний заместитель предстателя Совета министров СССР и председатель Госплана Николай Константинович Байбаков рассказывал, как однажды оказался в прямом подчинении Берии, который курировал важнейшие отрасли народного хозяйства и в том числе возглавил бюро правительства по топливу. А Байбаков серьёзно заболел, лежал дома, высокая температура. Вдруг звонок – Берия и злобно так говорит: «Всякий дурак может простудиться, калоши нужно носить», – и приказал немедленно, несмотря на температуру лететь в Уфу вместе с заместителем наркома внутренних дел Круговым, потому что там произошла авария на нефтеперерабатывающем заводе. И ещё Байбаков на всю запомнил, как перед войной, он в ту пору – заместитель наркома нефтяной промышленности, сходил в ресторан, где коллега отмечал день рождения. Утром позвонил Лаврентий Павлович: «Байбаков, где вчера был?» – «На работе, Лаврентий Павлович». «А вечером после работы?» – «В «Национале», отмечали день рождение товарища». «Вот нам ещё не хватало только, чтобы наркомы и заместители по ресторанам шлялись!». Байбаков удивлённо: «Так я там ничего особенного не делал…» – «И нечего туда ходить! Такой порядок! Всё». «Характер человека нигде так ярко не проявляется, как в игре, – вспоминал его первый заместитель в ведомстве Госбезопасности генерал армии Всеволод Николаевич Меркулов. – Я неоднократно наблюдал Берию в игре в шахматы, в волейбол. Для Берии в игре (и я думаю, и в жизни) важно было выиграть во что бы то ни стало, любыми способами, любой ценой, даже нечестным путём. Он мог, например, как Ноздрёв, стащить с шахматной доски фигуру противника, чтобы выиграть». ЭФФЕКТИВНЫЙ МЕНЕДЖЕР? Леонид Млечин: Но нелепо было бы недооценивать природные дарования Лаврентия Берии. Люди, которые интересовались его судьбой, говорят, что он был разносторонне одарённым человеком: любил музыку, пел, интересовался архитектурой. Он проявил себя толковым и надёжным администратором, способным выполнить задание любой ценой, а Сталин считал главным – точное выполнение его приказов. Люди, которые не справлялись с делом по неумению или потому, что считали немыслимым платить слишком высокую цену – иногда в человеческих жизнях, у него не задерживались. Берия понимал, какие методы вождь считал эффективными, и у Сталина сложилось твёрдое убеждение, что успех любого дела обеспечен, если передать его Берии. В отчаянной ситуации именно ему поручал разобраться и навести порядок. После окружения немецких войск под Сталинградом ставка распорядилась перебросить часть сил Донского фронта в район Курска и продолжить наступление. Командовал фронтом Константин Константинович Рокоссовский, которому только что присвоили звание генерал-полковника. Но к тому времени успели восстановить только одноколейную дорогу, которая не справлялась с переброской войск. Рокоссовский пожаловался на трудности в Ставку. Лучше бы он этого не делал. Наркомом путей и сообщения был тогда Андрей Васильевич Хрулёв, одно время он входил в число сталинских любимцев. В 41-м вождь сделал его своим заместителем в наркомате обороны, а теперь Сталин зловеще спросил генерала Хрулёва: «Вы что не хотите разбить Гитлера? Надо перебросить войска максимум за 3 недели». Хрулёв принялся объяснять, почему это невозможно: «Во-первых, железнодорожная линия не в состоянии пропустить такое количество поездов. Во-вторых, войска не успеют сосредоточиться для погрузки. В-третьих, пункты назначения не в состоянии принять такое количество поездов». Сталина объяснения не устроили, он поручил навести порядок в наркомате путей и сообщения Лаврентию Павловича. Через час в наркомат путей и сообщения приехал заместитель Берии комиссар госбезопасности 2-го ранга Богдан Захарович Кабулов с большой группой чекистов. Богдан Захарович фактически отстранил наркома и сам занялся организацией перевозок. «Сотрудники НКВД, рьяно приступившие к выполнению задания, перестарались и произвели на местах такой нажим на железнодорожную администрацию, что та вообще растерялась, – вспоминал маршал Рокоссовский. – И если до этого существовал какой-то график, то теперь от него и следа не осталось. Были и такие случаи, когда техника выгружалась на одной станции, а войска – на другой. Эшелоны по нескольку дней застревали на станциях и разъездах. Из-за несвоевременной подачи вагонов 169 учреждений и частей так и оставались под Сталинградом. Снова пришлось обратиться в Ставку, попросил предоставить железнодорожной администрации возможность самостоятельно руководить работой транспорта». ОТЕЦ АТОМНОЙ БОМБЫ? Леонид Млечин: На пленуме ЦК 14 марта 1946 года Сталин распорядился переименовать наркомов в министры. Он говорил: «Народный комиссар, или вообще комиссар, отражает период неустоявшегося строя, период Гражданской войны, период революционной ломки и прочее и прочее. Этот период прошёл. Война показала, что наш общественный строй очень крепко сидит и нечего выдумывать названия такого, которое соответствует периоду неустоявшемуся, и общественному строю, который ещё не устоялся, не вошёл в быт, коль скоро наш общественный строй вошёл в быт и стал плотью и кровью. Уместно перейти от названия «народный комиссар» к названию «министр». Это народ поймёт хорошо, потому что комиссаров чёртова погибель. Путается народ. Бог его знает, кто выше, – в зале смех. – Кругом комиссары, а тут – министр. Народ поймёт». Сталин образовал бюро Совета министров, которое управляло всей экономикой страны. Председателем бюро назначил Берию, заместителями – Николая Алексеевича Вознесенского, которого вскоре расстреляют, и Алексея Николаевич Косыгина, который при Брежневе станет главой правительства. Лаврентий Павлович стал второй по значимости фигурой в стране, без него ни одно важне дело не решалось, особенно кадровое. Но Берия не любил и боялся Сталина, хотя вождь высоко поднял Лаврентия Павловича – и в президиумах, и за обеденным столом сажал рядом с собой. «На банкетах в Кремле, – вспоминал переводчик вождя Валентин Михайлович Бережков, – за столом обычно рассаживались в следующем порядке: посредине садился Сталин, по его правую руку – главный гость, затем переводчик и справа от него – Берия». Вождю нравилось наблюдать, как во время застолья Лаврентий Павлович спаивал ленов политбюро. Вождь сажал его рядом с собой – это делало Лаврентия Павловича ещё более пугающим, а ему самому обязательно приносили тарелку с маленькими кранными перцами, он их с удовольствием ел и назидательно говорил: «Каждый мужчина ежедневно должен съедать тарелку таких перцев». Берию называют «отцом советской атомной бомбы». 3 декабря 1944 года Государственный комитет обороны поручил Берии наблюдение за развитием работ по урану. Берия был знаком с атомными делами, потому что первыми о возможности создать атомную бомбу узнали подчинённые ему разведчики. После Хиросимы и Нагасаки, 20 августа 1945 года, образовали Специальный комитет при Государственном комитете обороны, на который возлагалось руководство всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана. Председатель комитета – Берия. В марте 46-го на пленуме ЦК Берию утвердили членом политбюро, что закрепило его позиции одного из главных руководителей страны. Подписи Лаврентия Павловича было достаточно, чтобы оформить любое принятое им решение как постановление ЦК и Совета министров. Никто не смел с ним спорить, он внушал страх всем, кто с ним соприкасался. Секретарь Спецкомитета генерал Василий Алексеевич Махнёв после ареста Берии писал: «Проблему атомного оружия нашей стране удалось решить, лишь благодаря тому, что ЦК и правительство давали для этого неограниченные ресурсы денежных средств, материалов, создали преимущественные перед всеми другими нуждами народного хозяйства условия, поставили на службу этой цели лучшие силы науки, техники, сотен тысяч. рабочих, военных строителей и заключенных. Ценой огромных затрат средств и сил нашего народа мы решили атомную проблему. Берия же был только эксплуататором всех этих средств и сил, а прибыль (успехи) приписывал себе». ОСВОБОДИТЕЛЬ И РЕФОРМАТОР? Леонид Млечин: После смерти вождя в марте 53-го остальные руководители страны с трудом осваивали новые роли, они так долго привыкли исполнять приказы Сталина, что у многих наступил паралич воли. А у Берии сомнений не было: он справится с любой задачей. Лаврентий Павлович в 53-м строил большие планы. Ему, как выразится позднее другой член политбюро , «чертовски хотелось поработать». Он действовал самостоятельно и самоуверенно, ни у кого разрешения не спрашивал и в светах не нуждался. У него в руках сосредоточились все рычаги управления. Подчинённый ему аппарат госбезопасности, так что никто не смел спросить: «А с какой стати вы этим занимаетесь?». После смерти Сталина страной управлял тандем «Маленков-Берия». Формально Георгий Максимилианович, который стал главой правительства, был старшим, фактически Берия подчинил его своей воле. Чиновники боятся жёстких и жестоких начальников, мягких презирают, считают слабаками. Сильной фигурой чисто внешне казался министр обороны Николай Александрович Булганин в маршальском мундире. Но он был известен пристрастием к хорошеньким артисткам, вообще любил наслаждаться жизнью. Что касается Маленкова, дело даже не в том, что он чувствовал себя неуверенно в роли первого человека, а в том, что не умел это скрыть, ему не хватало воли, властности, решительности и силы, поэтому он и вступил в союз с Берией, чтобы удержать власть. Лаврентий Павлович презрительностью именовал его Маланией за мягкотелость и пользовался его слабоволием. Для Берии Маленков был удобной ширмой. Теоретически ещё в тот самый мартовский день 53-го, когда Сталин ушёл из жизни, Берия мог запросто арестовать всех высших чиновников и объявить, что любимого вождя убили Хрущёв, Каганович, Маленков, Молотов. И народ бы поверил, поверили же чуть позже, что сам Берия – агент иностранных разведок. Лаврентий Павлович, похоже, собирался со временем стать руководителем партии и государства. Наверное, думал про себя: чем он хуже Сталина? Но он не спешил. Реальная власть, по существу, и так сосредоточилась в его руках, но это была власть без славы. Он догадывался, как к нему относятся в стране. Хозяин Лубянки – глава государства? К этому люди не были готовы. Он жаждал популярности в народе, вот её Лаврентий Павлович и завоевывал. Маленков первым предложил собрать в апреле 54-го пленум ЦК, чтобы осудить культ личности, но он не решился назвать имя вождя, а Берия прямо говорил о культе Сталина, о сталинских ошибках и преступлениях. Он ознакомил членов ЦК со своей запиской по «делу врачей – это объёмистый документ в несколько десятков страниц. В нём цитировались показания следователей Министерства госбезопасности и резолюции Сталина, который требовал нещадно бить арестованных. Они произвели впечатление разорвавшейся бомбы. «Членов ЦК и кандидатов в члены ЦК в Кремле, – вспоминал Константин Михайлович Симонов, – знакомили с документами, из которых следовало, что Сталин принимал непосредственное участие в подготовке «дела врачей». Там были показания бывшего начальника следственной части МГБ о том, что Сталин требовал ужесточить допросы и прочее, прочее. Всё это свидетельствуемо о болезненном состоянии Сталина. Но знакомство с этими документами, – вспоминал Симонов, – помогло мне встретить тот болезненный удар, которым стал доклад Хрущёва на XX съезде». А пока что всё развивалось стремительно: Лаврентий Павлович энергичен и напорист, товарищи по президиуму ЦК только хлопают глазами и послушно хлопают глазами, когда он что-то предлагает. Ни сомнений, ни возражений. Конечно, хорошо, что невинных людей выпускали, но Берией двигало отнюдь не стремление восстановить справедливость и не желание прекратить преступную практику беззаконных расправ, ему нужно было другое – убрать тех, кого он не любил, и создать себе репутацию народного заступника. Пересмотрены были только дела последнего времени, к которым Лаврентий Павлович не имел отношения. О других несправедливо арестованных, о тех, кого пытали и избивали по его указанию, он не вспоминал. Берия подготовил амнистию 53-го года, она воспринимается исключительно негативно. В действительности отпустили людей, сидевших за преступления, за какие позже уже не сажали. Амнистия вовсе не была проявлением доброй воли Лаврентия Павловича, это была назревшая необходимость. И после ареста Берии освобождение заключенных продолжалось. 27 марта Берия отправил в Совет министров записку с предложением отказаться от дорогостоящих строек, поглощавших средства из бюджета. Идея понравилась многим секретарям обкома. Прекратилось строительство объектов, сооружавшихся силами МВД и требовавших большого количества материалов и рабочей силы, – Главного Туркменского канала, самотечного канала Волга – Урал, Волго-Балтийского водного пути, гидроузлов на Нижнем Дону, железных и автомобильных дорог на Севере. Берия как первый заместитель главы правительства отказался наращивать военные расходы. Упрекнул генералов: «Вы тратите слишком много денег». Спорить с Берией генералы не решились. Заместитель председателя Совета министров Анастас Иванович Микоян жаловался на Берию: «Индусы обратились к нам, чтобы мы им дали некоторое количество зерна – около 350 тысяч тонн. Президиум ЦК сказал: «Хорошо бы не оказывать индусам, чтобы уменьшить влияние американцев». Мы с Молотовым нашли зерно, а Берия говорит: «Нельзя это делать». Я говорю: «Это в пределах экспортного фонда». А он говорит: «Может быть, тогда и экспорт сократить?». Лаврентий Павлович логично полагал, что если зерна в стране не хватает, выстраиваются очереди за мукой, зачем продавать хлеб за границу? Берия заговорил о том, что национальным республикам, союзным и автономным, должно быть предоставлено больше прав – прежде всего в продвижении местных кадров. Республики злились из-за того, что им на роль начальников присылали людей с другого конца страны, которые не знали ни местных условий, ни языка. И не хотели знать, но вели себя по-хозяйски. Обещания Берии грели душу местных секретарей. По его запискам принимались решения о выдвижении национальных кадров о том, что ведущие республиканские работники должны знать местный язык и на нём вести делопроизводство. Бериевские инновации были продиктованы желанием расположить к себе национальные республики. Ирония состоит в том, что разрабатывались эти предложения людьми, которые долгое время занимались другим делом – сажали, мучили и отправляли на тот свет. Эта история свидетельствует о том, что преступниками не рождаются. Берия и его подручные оказались в системе, которая порождала преступную практику. Другое дело, что их никто не заставлял, они могли найти иное поприще, но выбрали именно это. ШПИОН И ПРЕДАТЕЛЬ? Леонид Млечин: Принято считать, что арест Берии – поворотный момент в истории страны, начало борьбы с культом личности Сталина. Нет, летом 53-го это была борьба за власть и за выживание: избавлялись от опаснейшего соперника, себя спасали. Никита Сергеевич Хрущёв отчётливо понижал, насколько опасен Берия, а Лаврентий Павлович недооценил Хрущёва. После ареста Лаврентий Павлович просил простить его за его манеры: «Поведение моё на заседаниях президиумов ЦК и президиума Совмина, – писал Берия, – очень часто было неправильное и недопустимое, вносившее нервозность и излишнюю резкость. Я понял, что иногда доходило до недопустимой грубости и наглости в отношении к товарищам Хрущёву и Булганину». Личная охрана не столько берегла руководителей государства, сколько докладывала, с кем разговаривал подопечный, кому звонил, поэтому и Берия знал, кто дома ночует, а кто на даче. Кроме того, Берия велел Лечебно-санитарному управлению Кремля присылать ему информацию о состоянии здоровья министров и других высших чиновников. Товарищи по партийному руководству свергли Берию не только потому, что он претендовал на первую роль. Опасались, что он вытащит на свет документы, свидетельствующие об их причастности к репрессиям. Лаврентий Павлович, имея в своём распоряжении архивы госбезопасности, запросто мог обнародовать любые документы и выставить товарищей по президиуму ЦК преступниками, а себя разоблачителем их преступлений. Он-то знал, кто в чём участвовал. А виноваты были все. Одни подписывали уже готовые списки, другие сами требовали кого-то арестовать. Берия всех держал в руках. Хрущёв и Маленков предпочли обвинить Берию во всех преступлениях. Но следствию пришлось непросто. В эпитетах недостатка не было: «Берия – наглец, авантюрист интриган, провокатор!». Но за это не сажают. Члены президиума ЦК требовали судить Берию за антипартийную деятельность. Пришлось прокурору Руденко осторожно объяснять, что такой статьи в уголовном кодексе нет. «Тогда накажите за антигосударственную деятельность!». Но за какую именно? Свидетельств его заговора не обнаружилось. Берия был виновен в массовых репрессиях, но этой темы руководители боялись как чёрт ладана. Объяснение придумали такое: Берия – агент иностранных разведок, поэтому убивал советских людей, и вообще он собирался свергнуть советскую власть. Руденко требовал от него на допросе: «Признайтесь, что вы были завербованы английской разведкой ещё во время Гражданской войны и выпололи указания английского империализма все последующие годы до самого вашего разоблачена и ареста, признайтесь, что вы являлись организатором группы заговорщиков, совершавших тягчайшие преступления в том числе террористические убийства во имя ваших преступных контрреволюционных целей. Что вы действовали как враг партии и народа в своих преступных контрреволюционных замыслов с целью свергнуть советскую власть!». Все согласились с тем что Берия – негодяй и преступник, многие поверили и в то, что Берия – шпион. Комендант Московского Кремля генерал-лейтенант Николай Кириллович Спиридонов поспешил внести свой вклад: «Тяжёлые дни для нашей столицы Москвы, когда гитлеровские войска были на подступах к Москве неожиданно для нас – Управления коменданта Московского Кремля – без всякого извещения в ГУМе была сосредоточена крупная воинская часть с артиллерией. Не следует ли предположить, что сосредоточение крупной войсковой части, состоящей из подозрительных людей у Кремля, готовилось для нападения на Кремль?». Иногда говорят: пришёл бы Берия к власти, было бы то же самое, а то и лучше. Разница между Хрущёвым и Берией состоит в том, что Никита Сергеевич действительно хотел сделать жизнь людей лучше. Единоличная власть была для него инструментом достижения этой цели. И он выпустил людей из лагерей не ради славы, а потому что считал, что их посадили беззаконно. Берия же думал только о том, с помощью реформ стать популярным и взять власть. Бериевские инновации были всего лишь попыткой создать себе авторитет, для него власть была самоцелью. А что бы произошло, если бы летом 53-го Лаврентий Павлович одолел своих соперников? Смело можно утверждать, что реформы его были бы недолговечными. Как только он бы убедился, что вся власть в его руках, он вернулся бы к ГУЛАГу и репрессиям, других методов управления он не знал.