Яков Рябов: Мы своей ракетой сбили Пауэрса 1 мая 1960 года. Это на моих глазах. Погода была чудесная, солнечная, но прохладная. Что-то мы стоим. Не пускают нас… В чем дело? И потом я так поднимаю глаза, смотрю: два таких огромных шара, таких белых. Я говорю: "Смотри, какой фейерверк пускают. Я это впервые вижу". - "Где? Кто? Что?". Я показываю – и уже нет, исчезло. Его сбили нашей ракетой С-75. Завод "Калина " делал ее. 1 мая 1960 года над Свердловском был сбит американский самолет-разведчик U-2. Летчик Фрэнсис Пауэрс катапультировался. А Якова Петровича Рябова в том году избрали первым секретарем райкома партии в Свердловске. Так началась завидная карьера, которая приведет его на вершину власти. Леонид Ильич Брежнев сделает Рябова секретарем ЦК по военно-промышленному комплексу. Яков Рябов: Когда уже пришел в центральный комитет партии, я, конечно, больше всего занимался авиацией, стратегическими делами, делами обороны, ядерным щитом и так далее. И вопросами сокращения ядерных вооружений. Кроме секретаря ЦК, я был членом Совета обороны СССР. А членом Совета обороны были Брежнев, Косыгин, Рябов, Устинов, Громыко. Перебравшись в Москву, он оставит вместо себя хозяином Свердловска молодого партийного работника Бориса Николаевича Ельцина. Именно благодаря Рябову Борис Ельцин со временем доберется до Кремля. А в Кремле новый секретарь ЦК по военно-промышленному комплексу Яков Рябов вступил в конфликт с министром обороны с маршалом Устиновым: не сошлись во взглядах на танкостроение. Это было время своего рода танковой революции. Открылась возможность создавать совершенно новые боевые машины – не такие тяжелые, но очень мощные и хорошо защищенные. Появились новые двигатели и многослойная броня. Автомат заряжания сократил экипаж на одного человека: не нужен заряжающий. И на "Уралвагонзаводе" создали танк IV поколения – Т-72. Яков Рябов: В Нижнем Тагиле "Уралвагонзавод". Это крупнейший завод в мире по производству вагонов. Тогда были двухосные, потом четырехосные платформы. Полувагоны с большой грузоподъемностью (60-120 тонн). Были моменты, что делали их (в том числе и в мою бытность) более, чем 20 000 штук в год. Было три линии: сварка, литейка, ковка. И он же являлся самым крупным заводом, своего рода первенцем по танковой промышленности. Он делал танки Т-34. В общем, это танкоград. Свердловская область – это целое государство, или, точнее сказать, промышленная империя. "Уралвагонзавод" – крупнейший в стране танкоград. Завод имени Калинина выпускал зенитно-ракетные комплексы. Секретное ядерное производство. Один объект назывался "Свердловск-44", другой - "Свердловск-45". И здесь самый крупный машиностроительный завод в мире - "Уралмаш". Поэтому первый секретарь Свердловского обкома – влиятельный в стране человек. И высшие руководители государства прислушивались к мнению хозяина столь важного региона. Яков Рябов: Брежнев часто звонил. Позвонил и говорит: "Как дела у тебя?". Я говорю: "Нормально. С промышленностью все хорошо, с оборонкой тоже". - "А как на селе?". Забота у первого секретаря не только чтоб работала промышленность, оборонка, сельское хозяйство и прочее. Но я всегда считал, просыпался и ложился спать: "Как мне накормить почти 5 млн людей?". Уже в горбачевские времена второй человек в партии Егор Лигачев упрекнет Бориса Ельцина за то, что тот не сумел накормить свердловчан. Продукты в области получали по талонам. Рябов с этим обвинением не был согласен. Яков Рябов: Картофель, овощи, капуста – это тоже мы себя полностью обеспечивали. Но мы не обеспечили себя мясом, молоком, фруктами (они у нас не росли). В конце 1960-х Уральское конструкторское бюро транспортного машиностроения ("Уралвагонзавод"), Харьковское конструкторское бюро и конструкторское бюро Кировского завода (Ленинград) получили заказ на танк нового поколения. Так появились сразу три танка: Т-72, Т-64, Т-80. Но какая машина станет основным танком советской армии? Первый секретарь Свердловского обкома как лев сражался за уральское изделие – Т-72. Он отстаивал интересы своего хозяйства, считая, что уж кто-кто, а он уж разбирается в танках. Яков Рябов: Мы поступили в 1942 году учиться в танковый техникум. Он был машиностроительный техникум Уралмашзавода. Его переименовали. И сделали танковую группу. И мы работали. Токарил, фрезеровал, сверлил. И потом уже по специальностям: кто корпускник-танкист, кто моторная группа (танковые двигатели, инжекция и прочее), кто вооружение (пушки). Вот так и получилось. Закончил я в 1946-ом техникум. После техникума Яков Петрович работал на Уральском турбомоторном заводе – делал танковые двигатели. Яков Рябов: Я начинал рабочим. Потом конструктор, техник, инженер, потом руководитель группы, потом начальник КБ. Когда мне было 25 лет, я был начальником КБ. Когда начали делать танк Т-55 в 1955 году, меня бросили начальником цеха (учитывая, что я был в опытном производстве, подавал какие-то надежды), я осваивал как раз двигатель и двигательную установку для танка Т-55, будучи начальником цеха. Энергичный, умеющий ладить с людьми, молодой начальник цеха быстро выдвинулся на партийную работу. Яков Рябов: Цех работал очень устойчиво. Последние 3 с лишним года мы вообще получали премии по всем показателям. Даже были моменты, когда получал по 7 премий в месяц. Премия за выполнение плана – раз. Премия за 1 место по заводу – два. Премия за выпуск тракторных запасных частей – три. Премия за выпуск энергетических запасных частей – четыре. Премия за выпуск экспортной продукции – пять. Премия по рационализации, изобретательству и новой технике – шесть. И держали знамя. Даже фотография моя была на доске почета. Жалко, потом ее кто-то сорвал. Я сам ее хотел. Хорошая была фотография. Кто-то до меня ее… Наверное, кто-то из девчонок. Мне еще 30 лет не было. Выбор был непростым. Уральский танк Т-72 выигрывал у харьковского Т-64 по надежности двигателя. Правда, разработанный в Ленинградке Т-80 развивал невероятную скорость. Но у Т-72 система управления огнем была проще. Военным нравился Т-72. Мощный двигатель, высокая маневренность. Яков Рябов: Они все постепенно стали за то, чтобы мы танк Т-72 делали. Потому что он действительно в то время по своим тактико-техническим характеристикам был выше. И вообще наши танки всегда были выше. Танк Т-72 не нравился Устинову. Дмитрий Федорович считал, что Т-80 с газотурбинным двигателем лучше Т-72 и должен стать главной боевой машиной сухопутных войск. Но на совещании у Устинова первый заместитель главнокомандующего сухопутными войсками, генерал армии Петр Лащенко твердо сказал, что в боевых действиях Т-80 хуже, чем Т-72, потребляет слишком много топлива и сложен в эксплуатации. Генерал армии Лащенко вскоре лишился должности. "Эта танковая баталия продолжалась долго, - вспоминал Рябов, - пока мне не позвонил Брежнев. Он спросил: "Товарищ Рябов, что у вас за спор?". Я все объяснил. Брежнев внимательно выслушал и сказал: "Пусть разбираются Устинов и Гречко". Вскоре в Нижний Тагил прилетел министр обороны СССР маршал Гречко". Он познакомился с танком Т-72 и прямо из Нижнего Тагила позвонил Брежневу: "Леонид Ильич, я как министр обороны заявляю, что танк Т-72 вооруженным силам необходим. Если у вас нет возражений, мы его принимаем на вооружение". Конвейер по производству танков заработал. И не только в Тагиле. Т-72 начали производить в Югославии, Польше, Чехословакии. Этот танк стал основным экспортным товаром, - вспоминал Рябов, - и приносил солидную валютную выручку. Вот так закончилась многолетняя эпопея борьбы за лучший в то время советский танк. На самом деле на вооружение приняли все три танка: Т-64, Т-72 и Т-80, поскольку Брежнев ни с кем не стал ссориться. Брежнев всегда так поступал. Владимир Челомей и Михаил Янгель почти одновременно предложили свои межконтинентальные баллистические ракеты. У каждого из конструкторов были свои сторонники. Брежнев не знал, кому отдать предпочтение, и распорядился принять на вооружение обе ракеты. Такие решения губительны для экономики, но при Брежневе создатели оружия ни в чем не знали отказа. Устинов сменил внезапно умершего маршала Гречко. Ни дня не служивший в армии Дмитрий Федорович стал министром обороны. Освободилось кресло секретаря ЦК. Вечером Брежнев позвонил в Свердловск. Попросил Рябова на следующий день быть у него. Ранним утром Рябов прилетел в Москву. Доложил в приемную генерального о приезде. Дежурный секретарь перезвонил через 10 минут: "Леонид Ильич приехал и приглашает". У себя в кабинете Брежнев расцеловал Рябова. Разговаривали почти 1.5 часа. Леонид Ильич решил перевести свердловского секретаря в Москву. Ему предстояло заменить Устинова в роли руководителя военно-промышленного комплекса страны. Яков Рябов: Но он, пока был в фаворе, выдвинул Ельцина. Одно – быть в области, а второе – когда тебе уже доверили самые ответственные участки государства. Когда я стал членом центрального комитета партии после Дмитрия Федоровича Устинова (а это все-таки личная легендарная, надо сказать прямо, и то, что о нем много написано хорошего, я поддерживаю, но в то же время у меня есть свое суждение о его работе). "Старших надо почитать, - вспоминал Рябов, - тем более перед тобой легендарный Устинов, который, видимо, считал, что мной можно верховодить. Я понимал, что на его стороне опыт, авторитет и сила. Однако с первого его захода в этом направлении отрезал: "Дмитрий Федорович, я секретарь ЦК КПСС и должен отстаивать его линию, а не вашу ведомственную. Когда до меня вы были секретарем ЦК, то проводили линию партию, а меня хотите сделать своим подручным. Я на это не пойду". "Надо было сократить чрезмерные расходы на оборону и ликвидировать старые и никому не нужные арсеналы, - рассказывал Рябов. – Ведь на их содержание и обслуживание шли немалые деньги. Будучи куратором всей оборонки, я прекрасно знал масштабы затоваривания страны военной техникой. Только под Свердловском содержались целые стада легендарного, но уже архивного танка Т-34. Выпускаемый военно-промышленным комплексом танк Т-55 тоже был вчерашним днем в мировом рейтинге вооружений. Его у нас даже ливийцы не брали. Зато министерство обороны хвасталось: у нас в десятки раз больше танков, чем в Америке". "Я много раз говорил об этом Устинову. А тот только отшучивался: "Да чего ты беспокоишься, Яков? Что они тебе, мешают, что ли? Запас кармана не тянет". Наверное, за эту и другие инициативы меня и освободили от кураторства нашей обороной". В Москве у Рябова не было сильной поддержки своей команды. А москвичи приезжих встречают настороженно. В столице Рябов оказался одиночкой. Яков Рябов: Я приехал в ЦК – ни одного человека не взял. Вот как приехал, жену только взял, внучку, потом дети приехали. А так, чтобы кого-то… Но базировался все на тех кадрах. "Что ж я повезу из Свердловска? В Москве мало, что ли, людей? Чтобы иметь завхоза или хозяйственника, я думаю, не обязательно везти с Урала, как некоторые это делают. Поэтому я базировался на тех же кадрах, потому что, умея работать с кадрами, я ориентировался на эти кадры". На Олимпе Яков Рябов продержался всего три года. Моторный и упрямый, он много ездил по стране. Яков Рябов: Я все время летал. Почему даже и система была в ЦК? Я не сидел, не просиживал. Многие ведь не ездили. Не буду говорить пофамильно. Я в неделю обязательно, если я не улетел куда-то, в какую-то республику или область, то я обязательно в Москве побываю на двух оборонных заводах или в институте оборонном, или на одном предприятии или в Институте химической промышленности. Потому что у меня была оборонная техника, у меня был отдел химической промышленности и отдел административных органов. Поэтому я часто уезжал и всегда брал с собой заведующих. И, так же как и в обкоме партии, в понедельник я собирал заведующих отделами. Тоже рано. И говорил: "Вот такие-то, такие-то вопросы. Вы должны решать. Вы должны подготовить то-то, то-то, то-то". Они все время были в работе. Мне должны подготовить материалы за неделю-две, потом я сам с материалом работаю 1-2 недели, и только тогда я еду. И тогда все удивлялись: вдруг я приехал без бумажки, безо всего. Но Рябов не сработался с влиятельными фигурами в руководстве страны, к которым Брежнев прислушивался. Недооценил коллег. Яков Рябов: Ведь это ж не Сталин сказал "Кадры решают все". Ленин об этом говорил, Карл Маркс писал. И вообще это жизнь. Потому что, кто не будет заниматься кадрами, сделает много глупостей. Еще Бисмарк сказал: "Надо быть осторожнее с глупостями. Глупости – это дар божий. Но злоупотреблять этим не надо". Рябов курировал отдел административных органов, который ведал министерством внутренних дел. Пригласил к себе министра внутренних дел Николая Анисимовича Щелокова и провел с ним трехчасовой разговор о ситуации с преступностью в стране. Щелоков слушал его внимательно, обещал исправить положение. Яков Рябов: Нужно влиять на людей, с которыми ты работаешь. Если они не выполняют твоих поручений, если они хотят тебя подвести, они тебя и не слушают. Но если они тебя не слушают и ты соглашаешься на это дело, то в конечном итоге принимается решение центральным комитетом партии уже о тебе. Когда я работал начальником цеха, с мастерами говорил: "Если я даю задание, вы имейте в виду. Я могу предупредить раз, два. Третий раз я не предупреждаю. Если кто не выполняет мое поручение, значит тогда надо решать: или тебе надо уходить, или должен я уйти. Но я не уйду. Меня может освободить только вышестоящий орган. Тогда я лучше тебя освобожу, и на твоем месте будет работать человек, который сделает это дело". Личные отношения с генеральным секретарем создавали министру внутренних дел особое положение в стране. Щелоков умел в нужный момент сослаться на Брежнева: "Вот я был у Леонида Ильича, мы этот вопрос уже обсудили". Щелоков был преданным соратником. Брежнев его ценил. Яков Рябов: Я никогда не рвался в какую-то власть, как некоторые. Но и в то же время меня долго не держали на одном и том же месте. Меня передвигали, выдвигали как раз на вышестоящую работу. На сей раз Рябов промахнулся. Генеральному секретарю не понравилось, что Рябов требует к ответу министра, который должен отчитываться только перед самим Брежневым. И Рябова низвергли с Олимпа. Но пока он был в фаворе, выдвинул Ельцина. Брежнев спросил Рябова: "Кого будем ставить вместо тебя в Свердловске?". И Рябов предложил своего воспитанника – Бориса Николаевича Ельцина, в ту пору секретаря обкома по строительству и промышленности. Яков Рябов: Его не знали. Он не был депутатом Верховного совета России. И когда я поднимал этот вопрос перед Брежневым, что надо будет, он говорит: "А кто такой? Почему мы его не знаем? Почему не второго секретаря?". Я сказал: "Это человек, с которого можно спросить. Это человек, который может заставить работать. Это человек, который сам работает. И 7 лет он был заведующим отделом. Очень долго я его воспитывал". Рябов симпатизировал настырному и упрямому строителю, поэтому и взял Ельцина в аппарат Свердловского обкома. Ельцин мало говорил и много делал. Яков Рябов: Стоило мне пальцем показать, что, Борис, надо это сделать – разобьется, сделает. Если такой объект надо в декабре, он все организовал… И мне скажет: "Вот, надо бы провести партийный актив, собрать людей. И чтобы вы приняли участие". - "Хорошо, я не возражаю". Поеду, сам с докладом выступлю. То есть в этой части. Он как организатор был. Он уже так приучился и в отделе. Его ребята могли написать какую-то справку. И даже если мне нужно выступить где-то в печати по вопросам строительства. Я даже перед моим назначением за 3-4 месяца я еще с ним разговаривал: "Борис Николаевич, будь ты к людям почеловечнее. Тебя уже знают. Тебя уважают". Первого секретаря обкома обслуживала Чайка – самая роскошная машина того времени. Яков Рябов: На Чайке я иногда ездил. Скажем, когда мне нужно поехать куда-то далеко, скажем, за Нижний Тагил к этим оборонцам, я ездил. Наверное, раза 3-4 всего за все свои 6 лет. А так я все время на Волге. Причем, у меня был номер 0002. Не 0001, а 0002. А на охоту на Газике. А Газик у меня был 0013 (чертовая дюжина). Я въехал в квартиру первого секретаря областного комитета партии. В ней 5 комнат. Но нас было 6 человек: я, моя мать, дочь с мужем и внучка. И потом Ельцин тоже захотел туда въехать. Я даже ему оставил шкаф книжный, еще чего-то. Он в этой квартире жил. А потом он взял и сделал особый подъезд. Рябов работал послом во Франции, когда в Париж прилетел опальный политик Борис Ельцин. Он захотел зайти к своему недавнему наставнику, но позвонил очень поздно. Яков Рябов: У меня, во-первых, охрана. Я должен охране сказать. Во-вторых, мы же не придем с тобой по рюмке выпить. Потолковать, поговорить. Значит, что-то надо закусить. Я должен поднять обслугу. Повара, чтобы он что-то подготовил. Во-вторых, ты приедешь ведь не один. Французов же я не пущу. Где они будут там? И когда ты приедешь? А самолет где-то в десять или пол-одиннадцатого. Я говорю: "Все, договорились, решили, встретимся". Ельцин и Рябов встретились в самолете в салоне первого класса. Сели рядом. Яков Рябов: Выпили, все. Потом расцеловались мы с ним. Закончили на этом деле. - "Я слышал, что ты играешь в теннис". Я говорю: "Да, играю". - "Я тоже. Давай сыграем в теннис". Я говорю: "Давай сыграем". - "После пленума сразу первый день я подойду, и мы съездим, поиграем в теннис". - "Я согласен". Тем более жена у меня осталась. Я один. Ребята здесь. Пленум начался, он пришел. Видел, где я. Но я как-то уже сидел, он зашел. В общем, мы с ним не встретились, он мне не позвонил, не подошел. Так мы с ним в теннис не сыграли. Вскоре Борис Ельцин стал главой государства, а срок загранкомандировки Рябова завершился. Он хотел встретиться со своим воспитанником. Яков Рябов: Они мне выписали пропуск. Я в Кремль ходил. Тогда еще было как-то попроще. И говорю: "Я хочу встретиться с Борисом Николаевичем. Я хочу с ним поговорить". Звонил по первой вертушке, ребята там тоже знают. "Сейчас Борису Николаевичу мы скажем". То есть я раз 5 звонил и с ними раза 3-4 говорил. Смотрю: "Что вы тянете? Вы говорили с Ельциным?". Потом говорят: "Да". И тот, и другой. Причем, не вместе, а отдельно, в один и тот же день мне сказали: "Яков Петрович, Борис Николаевич сказал, что Рябова я не приму". Я говорю: "Не примет – ну и пусть. Он мне не нужен. Но я хотел ему просто помочь". Это он сделал зря.