Леонид Млечин: В его самолёт попала ракета, но он чудом выжил. Через несколько лет вновь начал летать на сей раз на вертолётах и погиб. Фрэнсису Пауэрсу, американскому лётчику, который пилотировал разведывательный самолёт ТУ-2 посвятил свой фильм, новый фильм, Стивен Спилберг – «Шпионский мост или мост шпионов». Для людей моего поколения – это знаменитая история. Полёты американских шпионских самолётов над советской территорией Никита Сергеевич Хрущёв воспринимал как личное оскорбление. На воздушном параде в Тушине Хрущёв обратился к американскому гостю, начальнику штаба военно-воздушных сил, со словами: «Перестаньте засылать своих разведчиков в наше небо – мы будем их сбивать, мы превратим ваши самолёты в летающие гробы!». 1 мая 60-го года его слова стали реальностью. Когда Никите Сергеевичу Хрущёву доложили, что радары засекли появление в советском небе американского шпионского самолёта, Хрущёв потребовал от военных сбить его, он говорил: «Это позор! Вам страна дала всё, а вы не в состоянии сбить один единственный самолёт!». Заместитель министра обороны, главнокомандующий войсками противовоздушной обороны маршал Бирюзов в сердцах сказал: «Да, если бы я был ракетой, я бы сам его сбил!». Что делали американские самолёты над советской территорией? Главная задача разведки состояла в том, чтобы избавиться от страха перед внезапным нападением Советского Союза, американцы не могли определить, каков в реальности военный потенциал СССР. В конце 50-х предпринимались отчаянные усилия, чтобы выяснить возможности советских вооружённых сил. По заказу ЦРУ корпорация «Локхид» построила разведывательный самолёт У-2, способный летать и ночью и днём в любую погоду, У-2 поднимался на высоту в 20 километров, недоступную для авиации и ракет советской противовоздушной обороны. Впервые У-2 пролетел над территорией Советского Союза 4 июля 56-го года – не было никакой иной возможности проверить громкие утверждения Хрущёва о советских ракетных достижениях, кроме как отправить У-2. Разведывательные полёты снизили страх перед неожиданным советским нападением, а для Хрущёва полёты У-2 были личным оскорблением, Запад словно говорил ему: «Мы будем то, что считаем нужным!». В марте 58-го президент Эйзенхауэр прекратил полёты У-2, он сознавал, как реагировали бы американцы, если бы советские самолёты летали над их территорией. В июне 60-го года в Москве ждали приезда Дуайта Эйзенхауэра – первый визит американского президента мог стать важным событием, которое уменьшило бы враждебность между двумя странами. Но политические противники Эйзенхауэра обвиняли президента в том, что по его вине Америка отстаёт от Советского Союза, что Эйзенхауэр слишком много думает об экономике и слишком мало об обороне страны – это нашло отклик в испуганном американском обществе. Вице-президентом был Ричард Никсон, а у него были твёрдые антикоммунистические взгляды. На съезде республиканской партии в 60-м году Никсон заявил: «Если господин Хрущёв уверяет, что наши внуки будут жить при коммунизме, давайте ответим ему, что его внуки будут жить в условиях свободы. Я верю в американскую мечту, потому что она реализовалась в моей собственной жизни!». В этом историческом споре Никсон выиграет: сын Хрущёва в перестроечные времена переберётся в Америку и даже получит гражданство Соединённых Штатов. Но тогда в 60-м вице-президент Никсон готовился к выборам, он хотел стать хозяином Белого дома, а его соперником был молодой политик Джон Кеннеди, который говорил, что Запад терпит поражение в холодной войне, он обвинял Эйзенхауэра и Никсона в том, что они позволили Хрущёву обогнать Америку в создании современного оружия, Джон Кеннеди пообещал перевооружить армию: «Мы вновь станем первыми, я хочу, чтобы мир не поражался тому, что делает господин Хрущёв, я хочу, чтобы мир поражался тому, что делают Соединённые Штаты!». А тут ещё сам Хрущёв сказал, что советские заводы выпускают ракеты, как сосиски. Эйзенхауэра просили дать разрешение выяснить, что происходит. 5 апреля самолёт У-2 совершил несколько кругов над Семипалатинском, где проводились испытания ядерных взрывных устройств. Полёт вызвал приступ гнева у Хрущёва, он потребовал от военных прекратить воздушный шпионаж, а Дуайт Эйзенхауэр санкционировал ещё один полёт, он не хотел, чтобы полёт произошёл накануне встречи в верхах, намеченной на 16 мая в Париже, и попросил закончить с этим делом побыстрее – это было роковое решение. Лётчику Фрэнсису Гэри Пауэрсу доверили самую длительную миссию за всё последнее время, он должен был пролететь через всю советскую территорию: от Пакистана до Норвегии. Когда его самолёт вошёл над Свердловском в зону поражения новых зенитных ракет, всё было кончено. Яков Петрович Рябов – бывший первый секретарь Свердловского обкома, который, кстати, вырастил Бориса Николаевича Ельцина, рассказывал, что самолёт сбили у него, можно сказать, на глазах, говорил: «Знаешь, яркий солнечный день, праздник, поднимаю голову – вдруг вижу в небе 2 огромных белых шара, – говорит, – такого фейерверка никогда не видел!». Когда американский самолёт приблизился к Свердловску, подняли истребитель-перехватчик, но оказалось, что у него нет вооружения, лётчику приказали идти на таран, но он не нашёл американца, тогда взлетели 2 МиГа-19, лётчики Борис Айвазян и Сергей Сафронов, но одновременно 2-й дивизион 57-й зенитной ракетной бригады выпустил ракету, и первая же ракета попала в цель, но ракетчики на земле этого не видели и пустили ещё 3 ракеты, и теперь они уже устремились за советскими МиГами. Борис Айвазян сумел спуститься ниже зоны поражения, а Сергей Сафронов не успел и был сбит собственной же ракетой – связи не было между лётчиками и зенитчиками. Пауэрсу повезло больше – ракета разорвалась рядом с самолётом, катапультироваться он не мог, потому что ноги застряли, но всё-таки выбрался на крыло и прыгнул с парашютом. В ЦРУ не ожидали, что лётчик попадёт в руки советских властей: твердо полагали, что либо погибнет при взрыве зенитного снаряда или ракеты, либо покончить с собой. В полёт лётчикам давали цианистый калий, но правда произошла забавная история, если её можно назвать забавной: лётчик, которого отправили в небо социалистической Болгарии, в полёте любил сосать леденцы, полёт долгий, скучно и в тот день техники положили ему цианистый калий в тот же карман, где леденцы, в полёте он вытащил вместо леденца капсулу с цианистым калием, положил в рот, но она была безвкусная, он её выплюнул. Больше многие пилоты с собой цианистый калий не брали, в ЦРУ не настаивали, полагая, что от зенитного снаряда или от ракеты лётчик всё равно погибнет. Но Фрэнсис Пауэрс благополучно приземлился и в августе 60-го года оказался на скамье подсудимых, процесс продолжался 3 дня: Пауэрс говорил, что он не враг советского народа и просил проявить гуманность. В январе 61-го года Хрущёв говорил на пленуме ЦК компартии Украины в Киеве: «Наше международное положение хорошее – внушает уважение и страх. Я бы сказал средней дальности ракеты мы уже прекратили производить, потому что столько их наделали, что даже излишки есть, – аплодисменты, – потому что если бы противник на нас напал, то мы могли Англию, Францию, Испанию, Турцию, Италию и другие страны стереть с лица Земли в два, в один час, – аплодисменты, – что касается Америки, мы ещё в долгу, ещё немного надо подтянуться!» – аплодисменты. Хрущёв потребовал от американского президента извинения, хотя главы государств никогда не принимают на себя ответственность за своих шпионов, именно для того чтобы нормальные межгосударственные отношения могли продолжаться. Президент Эйзенхауэр продолжал отстаивать свою правоту: «Закрытостью советской системы и делает необходимыми разведывательные полёты». Это ещё больше разозлило Хрущёва, он приехал в Париж в боевом настроении. Президент Франции Шарль де Голь очень рассчитывал на успех совещания в верхах, надеялся, что оно поможет снизить напряжённость между Востоком и Западом, он призывал Хрущёва успокоиться, говорил, что есть смысл умерить свои претензии к американцам: «Но, видите, всё меняется: вот ваш спутник летает над Землёй, пролетает над территорией Франции – мы же не обижаемся на вас за это». Но уговоры были бесполезны: едва все собрались, Хрущёв заявил, что если президент Соединённых Штатов отказывается принести извинения, то Советский Союз не станет участвовать в переговорах. Встреча закончилась не начавшись. Министр обороны маршал Родион Яковлевич Малиновский первым поддержал Хрущёва: «Нечего с ними цацкаться!». А Громыко вспоминал: «Иду за Хрущёвым и думаю: «Чистый выпендрёж! Хрущёв теряет самообладание – это недопустимо для государственного деятеля!». В своих мемуарах министр иностранных дел критикует Хрущёва за то, что он ушёл с парижской встречи, сорвал визит Эйзенхауэра в Советский Союз, но в тот момент Громыко, как и абсолютно все в советской делегации, восхищался гениальностью Никиты Сергеевича. Для советской делегации в Париж привезли много продовольствия, намеревались приглашать гостей и поразить их хлебосольством, ну, чтобы харчи не пропадали, устроили большой ужин, первый тост произнёс маршал Малиновский: «Мы здесь в Париже стали свидетелями исторического события, когда наш Никита Сергеевич с присущим ему умением загнал зажиревшего буржуя в угол и заставил его извиняться!». Фрэнсиса Пауэрса приговорили к 18 годам, пока его не обменяли, сидя в тюрьме, он научился играть в шахматы и вышивать, обменяли его на советского разведчика полковника Фишера, который при аресте назвался Абелем. В нашей стране вернувшегося полковника Фишера-Абеля встречали как героя, в Соединённых Штатах Фрэнсиса Пауэрса встретили как предателя: «Почему он не покончил с собой? Почему всё рассказал русским?». Даже жена, сочтя его предателем, ушла от него. Правда, женщина, котоорая проводила проверку Пауэрса на детекторе лжи, полиграфе, пришла к выводу, что он держался честно и вышла за него за муж. Он работал на радио, пилотировал редакционный вертолёт, в августе 77-го года вертолёт потерпел аварию, и Пауэрс погиб. Через много лет, когда рассекретили документы Центрального разведывательного управления, выяснилось, что Пауэрс, когда он пилотировал шпионский самолёт У-2, состоял на воинской службе и, следовательно, имеет право на все награды, которые в Соединённых Штатах дают тем, кто попал в плен. И вот много лет спустя его сын получил все положенные ему ордена и медали. А единственная дочь полковника Фишера-Абеля Эвелина Вильямовна Фишер работала в английской редакции еженедельника «Новое время», хорошо её помню, должность была неважнецкая, зарплата не из самых высоких, она вообще долгое время не могла найти никакой работы и пристроил её мой первый начальник – подполковник Чернявский. Кажется, он единственны счёл своим долгом помочь дочери боевого товарища. А теперь спасибо вам и, надеюсь, встретимся в следующие выходные.