Коммунизм есть, а картошки нет

Леонид Млечин: Обосновавшись в бывшем загородном имении московского градоначальника в Горках, Владимир Ильич Ленин отправился на охоту. Проезжал по аллеям, видел женщин, собиравших грибы. Вождь мировой революции любезно поздоровался и спросил: «Есть грибы?» - «Нет, батюшка. Как коммунисты появились, так грибы как сквозь землю провалились». Ленин ничего им не ответил, а потом сокрушался: «Ну, темный народ! Если грибов нет, посади хоть царя – их не будет. Неужели коммунисты против грибов?» Да, грибы то исчезли сами по себе. А вот почему при советской власти пропало все остальное?

Голос за кадром: «Не могу не вспомнить моих частых обедов на пристани, - вспоминал дореволюционный Ярославль философ Федор Степун. – Белые пароходы, белые чайки, перламутровые стерляди с зеленой петрушкой во работу, желтые ломтики лимона. Золотистый «Хот Сотерн» в стакане, солнечные полуденные блики по всей ширине реки. Ах, как хорошо было! И не потому только, что у меня вся жизнь была впереди. А потому, что в жизни было меньше зла и безумия, чем теперь».

Министр в первом советском правительстве Александр Коллонтай вспоминала эмигрантскую жизнь, парижские вечера с одним из тех, кого любила: «Наши радостные встречи, наши скромные ужины – сыр, хлеб, масло, земляника».

Через несколько месяцев после прихода большевиков к власти в городах начался голод. «Сегодня выдали вместо хлеба полфунта овса, - пометила в дневнике известная писательница Зинаида Гиппиус. – На Садовой вывеска: «Собачье мясо – 2 рубля 50 копеек фунт». Перед вывеской – длинный хвост. Едят селедки, испорченную конину и пухнут».

Но стоило избавиться от большевиков – как еда возвращалась. Комитет членов Учредительного собрания, собравшихся в Самаре в 1918 году, отменил все декреты советской власти. Результат не заставил себя ждать. Беженцы из других городов поражались самарскому изобилию. Горы белого хлеба, свободно продававшегося в ларях и на телегах. Изобилие мяса, битой птицы, овощей, масла, сала и всяких иных продовольственных прелестей ошеломляло. После Москвы самарский рынок казался сказкой из «Тысячи и одной ночи».

Леонид Млечин: Каким образом советской власти удалось разрушить экономику страны? Большевики сразу приступили к строительству коммунизма. Взяли курс на плановую, точнее – командно-административную экономику без частной собственности.

Голос за кадром: 21 ноября 1918 года Совет народных комиссаров принял ключевой декрет – об организации снабжения населения всеми продуктами и предметами личного потребления и домашнего хозяйства. Частную торговлю запретили. Все торговые предприятия были национализированы, и снабжение населения продуктами и предметами первой необходимости взял на себя Народный комиссариат продовольствия через сеть государственных и кооперативных магазинов. И сразу все рухнуло.

«Люди сидят не то, что без хлеба, но, вот, например, нет дров. В доме лопаются трубы и все замерзает. В квартирах 4-6 градусов, - писал видный большевик Леонид Красин родственникам, оставшимся за границей. – Нет масла, нет молока, нет картофеля, нет мыла. Нет возможности вымыться. Всюду очереди и безнадежные хвосты. Мне то еще не беда. Я все-таки в привилегированном положении. Но обывательская жизнь – это прямо мука. Питер совершенно пуст. Магазины все закрыты. Купить же что-либо можно лишь за невероятные цены. Как вообще люди живут – загадка».

Экономисты пытались объяснить большевистскому руководству, что спасение от голода – возвращение к свободе торговли. Ленин же твердо стоял на своем: «Не назад через свободу торговли, а дальше, вперед через улучшение государственной монополии к социализму. Трудный период, но отчаиваться непозволительно и неразумно».

Леонид Млечин: Среди большевистского руководства Владимир Ильич был одним из самых образованных, с немалым жизненным опытом, с широким кругозором. Что особо важно подчеркнуть - в случае необходимости легко отказывался от любых идей, которые только что проповедовал. Но в данном случае дело было не в слепом следовании формуле «При социализме торговля есть распределение». Вопрос о хлебе был вопросом о власти. У кого хлеб, у того и власть. Политика советской власти – распределять продовольствие по классовому признаку. Кормить только своих. Рабочим обещали повышенные нормы. Но система не работала. И рабочие тоже голодают. Гарантированный паек получали только высокопоставленные чиновники и военное командование.

Голос за кадром: Магазины закрылись, как и рестораны. В январе 1921 года отменили плату за медикаменты. Стричь в парикмахерских и шить одежду в ателье велели бесплатно. А что получилось? Трамваи бесплатны, но не ходят. Лекарства бесплатны, но они исчезли из аптек. Обеды бесплатны, но кормят отвратительно. Бани бесплатны, но нет воды. Одежда по ордерам, но они не всем полагались.

Попытка построить коммунизм привела к полному развалу экономики и массовому возмущению. Люди побежали из городов. Деревня восстала. Опасаясь лишиться власти, советские вожди согласились на некоторые послабления. Новая экономическая политика разрешила частную инициативу и позволила восстановить промышленность. Частное владение землей запрещалось, но можно было брать ее в аренду и нанимать работников себе в помощь. Разрешили частную торговлю, а также держать кафе и рестораны. Это было избавлением от голода. Открылись магазины. Можно было что-то купить. Люди возвращались к нормальной жизни.

А власть была недовольна. Точнее, испугалась. В октябре 1924 года пленум Центральной контрольной комиссии партии отметил: «Период НЭПа таит в себе опасности, особенно для той части коммунистов, которые в своей повседневной деятельности соприкасаются с нэпманами. Неустойчивые элементы начинают тяготиться режимом партийной дисциплины, завидуют размаху личной жизни нэпманской буржуазии, поддаются ее влиянию, перенимают ее навыки, ее образ жизни».

Леонид Млечин: НЭП рождал крамольные мысли. «Зачем нужно строить социализм, если все необходимое для жизни дает свободная рыночная экономика, основанная на частной собственности?» Аппарат не мог смириться с тем, что благодаря НЭПу успешные люди становятся независимыми от власти.

Голос за кадром: 22 сентября 1922 года начальник госбезопасности Феликс Дзержинский инструктировал подчиненных: «Новая экономическая политика, открывшая широкий простор частной инициативе в торговле и промышленности, создала новый класс – класс капиталистов-богачей, в обиходе называемых нэпманами. Необходимо ведение секретных списков всех представителей этого нового класса».

Дзержинский знал, что следует сделать: «По-моему, из Москвы надо было бы выгнать не менее 100 000 паразитов и сделать им очень рискованным въезд в Москву. Издержки репрессий и высылок надо было бы возложить на эти же элементы».

Настоящие бездельники засели в конторах. Но к ним-то претензий не было: они часть системы. А кто же паразит? Нэпман, предприниматель, создающий рабочие места, материальные ценности и платящий налог, на которые существует государственный аппарат.

Расцвет страны в период НЭПа советские вожди воспринимали с плохо скрытым раздражением и возмущением. Понятно, почему: Россия нэповская могла прекрасно развиваться и без них. Жесткий политический режим только мешал экономике. Партийный аппарат и госбезопасность оказывались лишними. Что же, большевистским вождям уходить? Они хотели оставаться хозяевами страны.

Леонид Млечин: Поэтому НЭП уничтожали, нэпманов бойкотировали. Развешивали листовки с призывом не покупать в том или ином магазине. Милиция или чекисты им не препятствовали.

Если бы в борьбе за власть каким-то чудом победили так называемые правые, то есть прагматики во главе с председателем правительства Алексеем Ивановичем Рыковым и новая экономическая политика продолжалась, страна избежала бы многих трагедий. Но власть сосредоточилась в руках Сталина. С НЭПом покончили, перешли к командно-административной системе. Потому что руководители страны хотели сами управлять экономической жизнью.

Голос за кадром: Николай Байбаков, один из героев советской экономики, многие годы возглавлявший Госплан, с удовольствием вспоминал, как Сталин поручил ему, тогда еще наркому нефтяной промышленности, строить комбинаты по производству синтетического моторного топлива. И вождь распорядился направить на эти стройки заключенных.

«Это была безотказная и мобильная сила, - восхищенно писал Байбаков. – Люди жили в наскоро сделанных бараках и утепленных палатках, в землянках, работали в любую погоду – в снег и дождь, мороз и жару, по 12 часов в сутки. Вот осуществленная мечта руководителей советской экономики».

Леонид Млечин: «Люди трудятся там, где велено, а не там, где бы им хотелось. Делают то, что приказано, а не то, что они считают нужным. Осваивают те специальности, которые нужны начальству, а не те, к которым есть способность и лежит душа. С предложениями не пристают, вопросов не задают. Плохой организацией и дурными условиями труда не возмущаются. Исполнив одно задание, переходят к другому».

Голос за кадром: Людям запрещали распоряжаться своей судьбой, выбирать место работы, искать занятие по душе. Но запреты не действовали. Люди были готовы на все, лишь бы сбежать с тоскливой работы. На Пленуме ЦК, где обсуждался вопрос о трудовой дисциплине, Сталин негодовал: «Рабочий идет на мелкое воровство, чтобы уйти с работы. Этого нигде в мире нет. Это возможно только у нас, потому что у нас нет безработицы. Плохо, что нет притока рабочей силы на предприятия из деревни. Раньше деревенские работники мечтали пойти на работу в город и считали счастьем, что их принимают на завод. Надо добиться, чтобы дармоеды, сидящие в колхозах, ушли бы оттуда. Людей, живущих в достатке в деревне и мало работающих, много. Их оттуда выгнать. Они пойдут работать в промышленность».

Сталин ненавидел деревню. Считал, что крестьяне мало работают. И сделал все, чтобы разорить деревню. Люди бежали из колхозов, промышленность получила необходимые рабочие руки. Но новички приходили не только необученные и необразованные. Они не хотели хорошо работать. Скорее ненавидели свое дело. А, как известно из истории, рабы и крепостные работают без желания. Поэтому в промышленности, в том числе в оборонной, сохранялся высокий процент брака.

Один из первых российских социал-демократов Лев Дейч недоумевающе горестно отметил в дневнике в июле 1930 года: «Крупнейшим событием этого месяца был XVI партийный съезд, констатировавший чрезвычайные успехи, сделанные во всех сферах за 2.5 года, протекшие после XV. В особенности поразителен сдвиг в земледелии, рост колхозного и совхозного движения. Колоссален также успех в индустриализации. И рядом с этим неимоверная нужда в самых первых продуктах питания. Повсюду крик: «Есть нечего». Очереди во всевозможных лавках бесконечные. В последних пусто. Продавцы стоят, сложа руки. Контраст между восторженными отзывами ораторов съезда по поводу наших успехов и жалобами полуголодного населения по поводу все увеличивающейся нужды небывалый, как думаю, ни в одной стране».

В августе 1930 года в Москве ввели закрытые распределители продовольствия для рабочих наиболее важных предприятий. Идея понравилась. И распределители продовольственных и промышленных товаров появились по всей стране. Отныне особо заманчивой стала работа не там, где интересно, и даже не там, где хорошо платят, а там, где есть хороший распределитель, для других закрытый. А для начальства сразу же установили систему привилегированного снабжения.

Леонид Млечин: Заводские рабочие негодовали: они голодают, лишены самого необходимого, а советские чиновники носят галифе шириной с Черное море, сытно едят и не интересуются судьбой пролетариата.

Голос за кадром: Понятие «общенародная собственность» - фикция. Единственным собственником было государство, точнее, руководители партии и правительства, которые всем единолично и бесконтрольно распоряжались. Советские чиновники получали прибавочный продукт в форме разнообразных привилегий, имея доступ к спецраспределителям, спецмагазинам, спецбуфетам, спецбольницам. Прибавочный продукт именовался «корытом».

Все было ориентировано на максимально комфортно устройство жизни бывших чиновников, извлечение максимальных благ из своей должности. А необходимость по долгу службы произносить ритуальные речи о высоких идеалах, поучать других только усиливала привычку к двоемыслию и воспитывала безграничный цинизм.

Кто мог, поехал работать за границу. Александра Коллонтай, отправленная на дипломатическую работу, после скудной советской жизни откровенно наслаждалась комфортом на шведском пароходе.

«Завтрак был чудесный. Длинный, во всю столовую-каюты стол, уставленный закусками. Целые пирамиды аппетитного финского масла с соленой слезой. Рядом пирамиды разных сортов шведского хлеба, селедки со всякими приправами, блюда горячего отварного картофеля, покрытого салфеткой, чтобы не остыл. Копченая оленина. Соленая ярко-красная лососина. Окорок копченый и окорок отварной с горошком. И за все эти яства единая цена на завтрак. Ешь, сколько хочешь. Если блюда на столе опустеют, их пополняют. Таков обычай в Швеции».

Александра Михайловна, которая призывала сражаться против капитализма, быстро оценила прелести иностранной жизни. Прямо она, разумеется, этого не скажет и не напишет, но в ее дневнике описано, как изменилась жизнь, едва она пересекла государственную границу.

Леонид Млечин: Очень многим хотелось поработать за рубежом. На Родине было голодно, скудно и опасно. Оттого командировка за границу воспринималась как высшее счастье. Ради этого нужно идти на все – унижаться перед хозяином, исполнять любые указания, предавать старых товарищей и некогда любимых людей.

Голос за кадром: Сталин разорил деревню. Крестьян обложили непосильными налогами. Они бежали из деревни. Уже выращенный урожай пропадал. Первый секретарь Смоленского обкома Павел Доронин на пленуме ЦК вспоминал, как они с маршалом Ворошиловым после смерти вождя ездили по области. Потрясенный увиденным, Ворошилов сказал, что «тут хоть Карла Маркса посади – и он ничего не сделает; колхозы доведены до ручки».

«Положение в сельском хозяйстве на Смоленщине страшное, - рассказывал Доронин. – Я могу пленуму назвать такие цифры. С 1951 году из области ушло 100 000 колхозников. Причем, как уходили? Сегодня в колхозе 5 бригад, завтра 4. Ночью бригада секретно собиралась и уезжала, заколотив все дома».

В 1952 году в Советском Союзе молока и молочных продуктов потребляли в 2 раза меньше, чем в США. Мяса, рыбы, сахара – в 3 раза. Фруктов – в 5 раз. А вот потребление хлеба и картофеля было выше в 4 раза.

Новый руководитель партии и страны Хрущев говорил: «Когда я приехал в ЦК, то в аппарате ЦК слух распространился: «Пришел Хрущев и хочет, чтобы мы занимались подсчетом, сколько поросят поросится и сколько коровы молока надаивают». А что же нам делать? Лекции читать? Какому дураку нужны лекции, если нет молока, мяса и хлеба?»

Хрущев принял у Сталина страну полуголодной. В 1953-м собрали только 30 миллионов тонн зерна. По потреблению продуктов на душу населения страна осталась на дореволюционном уровне.

Хозяйка Москвы Екатерина Фурцева после смерти Сталина говорила на пленуме ЦК: «Возьмите Москву, которая всегда находилась в более благоприятных условиях по сравнению с другими городами страны. Даже в Москве до последнего времени хлеб продавали в одни руки не более 1 кг. В Москве, которая находится в особых условиях, хлеб продавали с примесью около 40% картофеля и прочего».

Хрущев взялся накормить народ. В своем кругу на президиуме ЦК он говорил: «Я попросил справку о Российской Федерации. Оказывается, что она сама себя не прокармливает. Надо просто сказать – мы банкроты. Строительство коммунизма – это выдумка Маркса и Энгельса, а на практике мы видим, что ничего из этого не получается. То есть то, что говорят американцы».

Никита Сергеевич видел, в какой беде страна. В узком кругу честно говорил: «Я помню детство. Мы буквально на картошке выезжали. Почему же сейчас картошки нет? Я беседовал с рабочими. Они говорят – лука нет, цингой болеем. Ну как это может быть, чтобы лука не было? Я же помню – в Донбассе у болгарина мать или жена покупают картошку. Так он сельдерея пучок бесплатно дает, потому что это мелочь. Так что, мы будем теперь приучать людей, что коммунизм есть, и вы кушайте суп без сельдерея, без петрушки, без укропа? Социализм есть, а укропа нет, картошки нет и прочего нет».

Он, наверное, и сам не замечал, что из его собственных слов неоспоримо следовало: «Раньше было лучше. В царские времена жилось легче, чем при социализме». Он пребывал в растерянности, не понимал, почему в Советском Союзе нет того, что в изобилии в других странах. Пытался сделать так, чтобы жизнь в стране стала хорошей, счастливой, чтобы она нравилась людям. Приказал, чтобы в столовых хлеб давали бесплатно.

Леонид Млечин: 14 декабря 1959 года Хрущев выступал на президиуме ЦК о проекте программы КПСС. Объяснил, как именно представляет себе коммунистическое общество.

Голос за кадром: «Это значит всех детишек взять – и в интернат. Всех детей от рождения до окончания образования взять на государственное обеспечение. Всех стариков от такого-то возраста обеспечить всем. Я думаю, что когда мы одну-две пятилетки поработаем, сможем перейти к тому, чтобы всех людей кормить, кто сколько хочет. У нас хлеб будет. Мясо еще две пятилетки (это максимум) – и пожалуйста, кушай. Даже в капиталистических странах есть рестораны, где можно заплатить сколько-то, и ты можешь кушать, что хочешь. Почему же при нашем коммунистическом строе нельзя будет так сделать?

В историю вошло предложение Хрущева, последнее перед отставкой: «Чтобы накормить наконец страну, создать сразу несколько десятков отдельных ведомств. Одно управление отвечало бы за сахарную свеклу, другое за птицу и яйца, третье за молоко и говядину, четвертое за свинину, пятое за баранину, шестое за растительное масло, седьмое за хлопок». Хрущев предложил это от полного отчаяния.

Он не переставал поражаться беспомощности и неумелости своих подчиненных. Выступал на совещании по производству товаров широкого потребления. Демонстрировал товары, выпускаемые промышленностью.

«Вот, товарищи, мне дали детские ботиночки. Эти ботиночки одеть ребенку невозможно, потому что гвозди в пятку впиваются. Это мелочь. Сам потребитель может это исправить. Но зачем же фабрика выпускает товар, который в магазине одеть на ногу нельзя?».

Хрущев вслед за Сталиным полагал, что экономические проблемы решаются организационно-кадровыми методами. Есть задача – создай ведомство, которое ее решит. Член Политбюро и заместитель главы правительства Анастас Микоян был практичнее. Однажды директор мясокомбината, набравшись смелости, попросил дать разрешение увеличить численность ведомственной охраны – слишком много крадут.

Анастас Иванович поинтересовался, сколько человек работает в охране. Директор назвал цифру. Микоян дружески посоветовал: «Сократи охрану наполовину. Воровать будут меньше».

Леонид Млечин: Сейчас-то там известно, как строится эффективная экономика. В советские времена существовало Министерство автомобилестроения, а машину не купить. Сейчас министерства нет, а машин полно. Было министерство легкой промышленности, а полки пустовали. Нынче нет такого министерства, а магазины ломятся от товаров. Только деньги зарабатывай.

Голос за кадром: Начальство всегда заботилось о себе и о своих семьях. Остальных учили обходиться малым, демонстративно-пренебрежительно относиться к собственным нуждам и потребностям. А при необходимости жертвовать собой. Если юноша погибал, спасая колхозную технику, то считали, что так и должно поступать: комбайн дороже колхозника.

Конечно, неприхотливость, привычка обходиться малым, терпеливо переносить лишения – эти чудесные качества спасали народ в самые трудные годы. Но способность терпеть, не замечать собственную боль связаны и с умением не замечать чужие страдания. В нашей стране сложилась система, при которой человека не жалко. Но это и система, при которой человеку и себя самого не жалко.

Желание изменить природу человека присутствовало всегда. Но то, что творилось после прихода к власти большевиков – особый случай. Такого целенаправленного воздействия на личность никогда и нигде не происходило. Вырабатывались черты мировоззрения, взгляды на жизнь, привычки, традиции, которые за многие десятилетия закрепились и в определенном смысле существуют по сей день.

Вот, о чем не задумывались. Хроническая бедность суживает горизонты, обрубает крылья стремлениям и желаниям. Люди не представляют себе, как можно изменить ситуацию к лучшему.

Большевики мечтали о появлении нового советского человека, который поставит общественные интересы выше личных. А что произошло? С одной стороны, зарплату регулярно получали даже принципиальные бездельники, даже в убыточном хозяйстве. С другой – умелый и усердный работник фактически не поощрялся. Прилично заработать, да еще и превратить ассигнации в нужный товар можно было лишь неофициально. Коррупция и двоемыслие разъели само понятие трудовой морали.

Общество невероятно разложилось. Тащили все, что можно было унести. В обществе это не осуждалось – считалось в порядке вещей. Расцвела коррупция. Только фигурировали не деньги, а материальные блага и услуги. «Ты – мне, я – тебе» стало официальной формулой отношений власть имеющих.

Леонид Млечин: Распределение из-под прилавка, ситуация, когда не зарабатывали, а распределяли, когда не честный труд, а место у власти или связи давали какие-то блага. Все это воспитывало привычку ловчить и обманывать. Честное успешное хозяйствование воспринималось как глупость. Все устройство жизни отучало от ответственности, умение действовать самостоятельно, не ожидая команды сверху.

Каким образом советской власти удалось разрушить экономику страны?