Леонид Млечин: Через 6 лет после смерти Феликса Эдмундовича Дзержинского в ноябре 1932 года новый глава чекистов Вячеслав Рудольфович Менжинский предложил учредить к 15-й годовщине органов госбезопасности Орден Дзержинского. Он был уверен, что вождь его поддержит. Но Сталин написал на бумаге "против". А еще через 5 лет, 2 июня 1937 года, выступая на расширенном заседании военного совета при наркоме обороны, Сталин потряс слушателей неожиданным открытием. Голос за кадром: "Дзержинский голосовал за Троцкого. Не только голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина. Вы это знаете? Он не был человеком, который мог оставаться посильным в чем-либо. Это был очень активный троцкист. И весь ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого. Это ему не удалось". Так что, если бы Феликс Эдмундович еще пожил, его бы, судя по всему, тоже расстреляли его же собственные воспитанники и ученики. Чьи бы портреты висели тогда в кабинетах следователей и оперативных работников? Леонид Млечин: За 1,5 десятилетия сменилось 5 хозяев Лубянки. Всех расстреляли. А вместе с ними ставили к стенке их заместителей, помощников, да и просто рядовых офицеров. Таких масштабных чисток, какие проводились на Лубянке, не знало ни одно ведомство. Советские вожди, начиная со Сталина, ценили госбезопасность как инструмент контроля над страной, но прежде всего спешили обезопасить самих себя и оттого боялись излишнего укрепления госбезопасности. Голос за кадром: Дзержинский создавал ведомство госбезопасности как особый орган, имеющий право самостоятельно, без суда, уничтожать врагов. Право расстрела для ЧК чрезвычайно важно. Он добился этого права для чекистов. И страна с ужасом заговорила о "кожаных людях". Сотрудники ВЧК носили кожаные куртки. Им раздали обмундирование, предназначенное для летчиков. Это был подарок Антанты, найденный большевиками на складах в Петрограде. Куртки чекистам нравились не потому, что они предчувствовали моду на кожу. В кожаных куртках не заводились вши. В те годы это было очень важно. Вши – переносчики тифа, который косил людей и на фронте, и в тылу. И Дзержинский сразу определил, кто ему нужен на Лубянке: "Если приходится выбирать между безусловно нашим человеком, но не особенно способным и не совсем нашим, но очень способным, у нас в ЧК необходимо оставить первого". Когда в декабре 1922 года отмечалась 5-я годовщина ВЧК, поздравить юбиляров приехал член Политбюро и председатель Московского совета Лев Борисович Каменев. Он отметил главное, что ценит власть в чекистах: "Мы не знаем ни одного отказа от исполнения какого бы то ни было приказания. Мы не видели ни разу колебания в рядах передовых бойцов ВЧК. Мы всегда могли рассчитывать, что любой приказ будет исполнен во что бы то ни стало". Леонид Млечин: Со временем чекисты, выполняя приказ, расстреляют и самого Каменева. Заложенные Дзержинским принципы кадровой политики сохранились. Конечно, при отборе учитывались психологическая устойчивость, физическая подготовка, умение ладить с людьми. Но главное – отсутствие сомнений в правоте высшего руководства. Только за шпионаж в 1937 году осудили 93 000 человек. Сколько же шпионов обнаружилось в нашей стране… Больше, чем во всем остальном мире за всю историю человечества. Кто-то верит в эти цифры? Тогда получается позорная картина. Почему-то именно советские люди с необыкновенной легкостью служили врагу. Голос за кадром: Озлобление и презрение к человеческой жизни, воспитанные Первой мировой войной, умножились на полную безнаказанность, рожденную революцией. Уничтожение врага считалось благим делом. Местные руководители ЧК сами решали, кого арестовывать и расстреливать. Служба в ЧК оказалась тяжелым испытанием. Не у каждого психика выдерживала. После Гражданской войны люди совестливые, те, кто не хотел карать, покинули ведомство Госбезопасности, скинули кожанки и с охотой вернулись к мирной жизни. Остались те, кто нашел себя на этой работе. Они приспосабливались к любому повороту партийной линии, сознавали, чем занимаются. Вслух об избиениях, пытках и расстрелах не говорили. Пользовались эвфемизмами. Беспощадность поощрялась с самого верха. За либерализм могли сурово наказать, за излишнее рвение – слегка пожурить. После Гражданской войны казалось логичным отказаться от чрезвычайных мер и чрезвычайных органов. Нарком юстиции Николай Васильевич Крыленко, старый большевик с большими заслугами, обратился в Политбюро: "ВЧК страшен беспощадностью своей репрессии и полной непроницаемостью для чьего бы то ни было взгляда". Крыленко предложил передать органы госбезопасности в Наркомат юстиции, чтобы чекисты были под контролем юристов. Дзержинский с возмущением отверг предложение Крыленко. "Нарком юстиции руководствуется нормами формального права и не понимает, что ведомство госбезопасности не правосудие осуществляет, а уничтожает политических врагов". Десятилетие спустя врагом признают и самого Крыленко. Его арестуют в январе 1938 года, а в июле – расстреляют. Нарком внешней торговли Леонид Борисович Красин, уважаемый в партии человек, талантливый инженер, пожаловался Ленину в ноябре 1921 года: "Ничего не получится, пока некомпетентные и даже попросту невежественные в вопросах производства и техники следователи будут гноить по тюрьмам техников и инженеров по обвинениям в каких-то нелепых, невежественными же людьми изобретенных преступлениях, техническом саботаже или экономическом шпионаже". Возмущался чекистами нарком иностранных дел Георгий Васильевич Чичерин. Между Дзержинским и Чичериным было много общего. Дворяне из образованных семей, они оба были преданы делу революции. Но их взгляды на методы строительства коммунизма разошлись. "Руководители чекистского ведомства были неискренними, лукавили, вечно пытались соврать, надуть нас, нарушить обещания, скрыть факты, - жаловался Георгий Чичерин. – Аресты иностранцев без согласования с нами вели к миллионам международных инцидентов, а иногда после многих лет оказывалось, что иностранца незаконно расстреляли. Внутренний надзор в наркомате иностранных дел и полпредства, шпионаж за мной, полпредами, сотрудниками поставлен самым нелепым и варварским образом". В октябре 1923 года Чичерин обратился к Ленину: "Чекисты ссорят нас по очереди со всеми державами, представители которых попадают в район их действий. Агенты ЧК, обличенные безграничной властью, не считаются ни с какими правилами". Ленин ответил наркому: "Вполне с вами согласен. Надо арестовать паршивых чекистов, привезти в Москву виновных и их расстрелять. Мы вас всегда поддержим, если Горбунов сумеет подвести под расстрел чекистскую сволочь". Леонид Млечин: Но из всех стычек с коллегами-наркомами хозяин Лубянки неизменно выходил победителем. Политическому руководству аппарат госбезопасности был важнее. Голос за кадром: Каждые несколько лет Сталин менял хозяев Лубянки. Чтобы не засиживались, не обрастали связями, не теряли хватку. Перетряхивал органы госбезопасности, создавал новые структуры, лично ему подчиненные. Только со стороны это кажется проявлением страсти к эксперименту. Рано или поздно наступал момент, когда он приходил к выводу, что нужен новый человек. Генрих Григорьевич Ягода был хозяином Лубянки два года. Его сменщик, Николай Иванович Ежов – тоже два года. Лаврентий Павлович Берия руководил госбезопасностью чуть больше 2 лет, пока наркомат внутренних дел не поделили на два. Это означало, что вождь недоволен и работой госбезопасности, и ее руководством, то есть самим Берией. Лаврентий Павлович не любил и боялся Сталина, а тот старался не выпускать Берию из вида. В президиумах и за обеденным столом сажал рядом с собой. Еще около 2 лет Лаврентий Павлович командовал всеми чекистами во время войны. И вновь Сталин отставил Берию от госбезопасности. Поставил во главе ведомства внутренних дел, то есть фактически перевел на хозяйственные дела. Хозяин ГУЛАГа имел возможность широко использовать осужденных – дармовую и бессловесную рабочую силу. А в конце 1945 года Берия и вовсе перестал быть наркомом внутренних дел. Вождь был невысокого мнения о соратниках. Считал, что товарищи по партии могут проявить мягкотелость, все, кроме Берии, решительного и авантюрного по характеру человека. За что Сталин ценил Берию? Надежный и беспощадный человек. Кровавые дела Иосиф Виссарионович поручал Берии – знал, что у него рука не дрогнет. Но Сталин и ему подготовил смену в органах госбезопасности. 20 октября 1952 года Сталин доверительно признался новому заместителю начальника следственной части по особо важным делам Николаю Коняхину: "Не люблю я Берию. Он не умеет подбирать кадры. Старается повсюду ставить своих людей". Лаврентий Павлович оставался членом бюро Президиума ЦК. Для всей страны – один из ближайших соратников вождя. А чекисты уже исходили из того, что на него надо готовить дело. В 1952 году в документах министерства госбезопасности Берия уже фигурировал как "человек, настроенный националистически и готовящийся свергнуть советскую власть". И еще одно: Сталин никогда не давал одному чиновнику слишком много власти, поощрял межведомственную конкуренцию. Он поделил Лубянку на два конкурирующих ведомства. Между госбезопасностью и органами внутренних дел развернулась борьба не на жизнь, а на смерть. Леонид Млечин: Начальник главного управления военной контрразведки генерал-полковник Виктор Семенович Абакумов и первый заместитель министра внутренних дел генерал-полковник Иван Александрович Серов ненавидели друг друга. Голос за кадром: Абакумов, который после войны был у Сталина в фаворе, жаловался Сталину, что Серов возит из Германии барахло вагонами, что Звезду героя Советского Союза маршал Жуков дал ему по дружбе. Обычно такие доносы ломали карьеры. Но Сталин ценил Серова. Он при Хрущеве станет первым председателем КГБ. И его не тронули. Серов не оставался в долгу и составил жалобу на военных контрразведчиков в оккупированной Германии, подчиненных Абакумова. Серов и Абакумов вели между собой настоящую войну. Абакумов, став министром госбезопасности, собирал на Серова материалы, велел организовать за ним слежку. И что же? Какова реакция вождя? Его очень даже устраивала конкуренция двух силовых ведомств. Он побаивался излишнего укрепления одного из них и был доволен вендеттой двух генералов. Следил за тем, чтобы один не съел другого и чтобы Серов и Абакумов продолжали доносить друг на друга. Генерал-полковник Абакумов 5 лет руководил ведомством госбезопасности. Рекорд по тем временам. Генерал армии Всеволод Николаевич Меркулов, в свободное время писавший пьесы под псевдонимом Всеволод Рокк, продержался в роли хозяина Лубянки меньше 3 лет. Но драматурга Меркулова хотя бы пересадили в другое кресло, а особиста Абакумова Сталин отправил за решетку, где недавние подчиненные его жестоко избивали и быстро превратили в инвалида. Все сталинские кампании выстраивались по шаблону. Прежде всего формировали большую группу врагов. Тогда не нужно доказывать вину каждого. Например, "кулаки", "вредители", "троцкисты", потом "космополиты", "уличенные в низкопоклонстве перед Западом". Для каждой новой кампании требовались молодые и рьяные помощники. Поэтому состав борцов против пятой колонны постоянно обновлялся. Чекисты были для вождя не более, чем расходным материалом. Страшноватая практика работы чекистов строилась на вахтовом методе. Формировалась команда, которая выполняла свою часть работы. На это время они получали все: материальные блага, звания, должности, ордена, право общения с вождем. Когда они свою задачу выполняли, команду уничтожали. Приходила следующая бригада. Сталин нужных ему в данный момент людей выдвигал и окружал заботой. Когда надобность в них миновала, без сожаления отказывался от их услуг. Часто за этим следовал расстрел. Поэтому в годы большого террора кадровые лифты работали безостановочно. Высшие должности освобождались каждый день. Молодые люди, не получившие образования, совершали головокружительные карьеры. Принцип "кто был ничем, тот станет всем" реализовывался на практике. Люди назначались на высокие посты, оставаясь малограмотными. Конечно, они поддерживали репрессии. Они не выражали сомнений и легко приспосабливались к любому повороту линии вождя. Леонид Млечин: В последний год жизни самый большой разгром Сталин устроил на Лубянке. Вознамерился полностью заменить чекистские кадры. Новых людей подбирал в органы сам. Ему требовались молодые и рьяные. Осенью 1951 года Сталин назначил новым министром государственной безопасности Семена Денисовича Игнатьева, профессионального партработника. Выбор казался странным. Но Сталин сознательно назначил министром чужого для чекистов аппаратчика. Голос за кадром: Сталин рассчитывал, что Игнатьев станет вторым Ежовым, который в 1930-е годы сам ходил по камерам, допрашивал арестованных и бил их. Вождь ценил именно таких. А Игнатьев надежд не оправдал. Партийный функционер, чинуша, он пунктуально передавал подчиненным указания вождя, требовал, чтобы те выбивали нужные показания, а сам не покидал письменного стола. "Слабаком оказался". Разочарованный Сталин ему прямо сказал: "Ты что, белоручкой хочешь быть? Не выйдет. Забыл, что Ленин дал указание расстрелять Каплан. Хотите быть более гуманными, чем был Ленин? А Дзержинский приказал выбросить в окно Савинкова. У Дзержинского были для этой цели специальные люди, латыши, которые выполняли такие поручения. Дзержинский – не чета вам. Но он не избегал черновой работы. А вы, как официанты, в белых перчатках работаете. Если хотите быть чекистами, снимайте перчатки. Чекистская работа – это мужицкая, а не барская работа". И добавил: "Будешь чистоплюем – морду набью". Сталинские угрозы звучали зловеще. Большую группу генералов госбезопасности арестовали сразу вслед за бывшим министром Абакумовым летом 1951 года. Сталин на этом не остановился и продолжал перетряхивать кадры на Лубянке. Большая чистка в чекистском коллективе продолжалась несколько лет до последних дней его жизни. Вождь был страшно недоволен чекистами и именовал их бездельниками. Приказал Игнатьеву провести чистку на Лубянке, перетряхнуть аппарат сверху донизу. "Я не говорю, чтобы вы их выгоняли на улицу. Посадите – и пусть сидят". За решеткой оказались высшие руководители органов госбезопасности. Сталин философски заметил: "У чекиста есть только два пути – на выдвижение или в тюрьму". Леонид Млечин: За год, с 1 июля 1951-го по 1 июля 1952-го, как не справившихся с работой выгнали 1500 чекистов. И еще 3000 уволили за различные нарушения. В сентябре 1952-го сократили аппарат госбезопасности на 30 с лишним тысяч человек. Но все равно Сталин требовал убирать людей, недостойных работать в ЧК. Голос за кадром: Те, кто поумнее и похитрее, догадывались, что их ждет. Старались особым рвением заслужить индульгенцию. Но прежние заслуги не спасали. Сталин регулярно избавлялся от тех, кто долго сидел в органах госбезопасности и, по его мнению, терял хватку, не видел, сколько вокруг врагов. За решеткой оказались высшие руководители госбезопасности. Правда, одного из заместителей министра, генерал-лейтенанта Николая Селивановского, пришлось передать врачам-психиатрам. У него диагностировали затяжное реактивное состояние в форме психического параноида. Сажали, впрочем, не только по политическим причинам, но и за хозяйственные упущения и чистую уголовщину. Например, тех, кто не по чину вагонами гнал трофейное имущество из Германии. Не спасала и близость к вождю. Еще в июне 1947 года был арестован офицер главного управления охраны министерства госбезопасности, заместитель коменданта сталинской ближней дачи подполковник Иван Иванович Федосеев. Подполковника Федосеева избивали и мучили, чтобы он дал нужные показания. И он подписал протокол допроса, в котором говорилось, что приказ отравить Сталина получил от начальника личной охраны вождя Николая Сидоровича Власика. Как пособник шпионской деятельности 17 января 1953 года был арестован недавний начальник управления охраны МГБ генерал-майор Сергей Федорович Кузьмичев. Он служил в сталинской охране с 1932 года. Арестовали и начальника личной охраны вождя генерал-лейтенанта Николая Сидоровича Власика. Он не ожидал этого от вождя. "Я был жестоко обижен Сталиным. За мою беспредельную преданность он отдал меня в руки врагов". Бывшего начальника охраны вождя обвинили в том, что в его окружении были американские шпионы. Требовали признаться, что он раскрыл им систему сталинской охраны. Посаженные чекисты горестно недоумевали, в чем их вина, и на допросе слышали от полковника Рюмина, назначенного 19 октября 1951 года заместителем министра госбезопасности, то, что сами недавно говорили другим: "Вашу виновность доказывает факт вашего ареста". Леонид Млечин: Последние годы и особенно последние месяцы своей жизни Сталин занимался делами Министерства государственной безопасности больше, чем делами ЦК партии или Совета министров. Практически каждый день читал поступившие с Лубянки бумаги, вызывал к себе чекистов и распекал их. Голос за кадром: "Следователи работают без души, неумело используют противоречия и оговорки арестованных для их разоблачения, неумело ставят вопросы, не цепляются, как крючки, за каждую, даже мелкую, возможность, чтобы поймать, взять в свои руки арестованного. Среди чекистов много карьеристов, шкурников, бездельников, ставящих личное благополучие выше государственных интересов". "Сталин, - вспоминал генерал-полковник Гоглидзе, - считал, что благодаря политической беспечности, близорукости и благодушиню работников МГБ, граничащих с преступлением, не была своевременно разоблачена террористическая группа в лечебно-санитарном управлении Кремля. После этого начались аресты врачей". Леонид Млечин: Когда министр госбезопасности Игнатьев слег, Сталин вызвал к себе его заместителей – Сергея Гоглидзе, Сергея Огольцова и Евгения Питовранова. Одного из них вскоре расстреляют, второго уволят и лишат генеральских погон, третьего отправят советником в Восточную Германию. На сей раз вождь обрушился на чекистов за то, что они отказались от применения против врагов за границей диверсии и террора. Голос за кадром: "Прикрываясь гнилыми и вредными рассуждениями о якобы несовместимости с марксизмом-ленинизмом диверсий и террора против классовых врагов, вы скатились с позиций революционного марксизма-ленинизма на позиции буржуазного либерализма и пацифизма". Сталин в тот же день назначил Сергея Гоглидзе первым заместителем министра и поручил ему руководить следствием по особо важным делам. Гоглидзе занимался арестами и допросами чекистов, вышедших из доверия, и врачами-убийцами. Он докладывал Сталину почти ежедневно. На заседании президиума ЦК 1 декабря 1952 года вождь вновь завел речь о неблагополучии в ведомстве госбезопасности. "Лень и разложение глубоко коснулись МГБ. У чекистов притупилась бдительность". Требовал полностью перекроить аппарат. Леонид Млечин: Сталин подписал разгромное постановление ЦК "О положении в МГБ и о вредительстве в лечебном деле", где говорилось, что многие работники госбезопасности "поражены идиотской болезнью благодушия и беспечности, проявили политическую близорукость перед лицом вредительской и шпионской диверсионной работой врагов". Голос за кадром: Сталина раздражало, что чекисты проморгали, как он выразился, врагов внутри страны. 15 декабря на заседании комиссии по реорганизации ведомства госбезопасности Сталин пригрозил: "Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЧК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец". Леонид Млечин: Огромная страна с трудом восстанавливалась после Великой отечественной. Деревня голодала. А старческий ум вождя замкнулся на заговорах и интригах. Голос за кадром: Екатерина Алексеевна Фурцева, которая после войны была секретарем московского горкома партии, на пленуме ЦК в своем кругу припомнила, как на последнем при жизни Сталина XIX съезде партии в октябре 1952 года было торжественно заявлено, что зерновая проблема в стране решена полностью и бесповоротно. "Эти слова вызвали огромную волну протестов, в первую очередь даже среди руководящих кадров, - говорила Фурцева. - Возьмите Москву, которая всегда находилась в более благоприятных условиях по сравнению с другими городами страны. Даже в Москве хлеб пекли с примесью около 40% картофеля и прочего". Осенью 1952 года Сталин впервые после войны не поехал в отпуск. В порядке компенсации велел построить на ближней даче оранжерею для выращивания лимонов, не вызревающих в условиях средней полосы России. Соратники вспомнили, что вождь не покидал Москву и в приснопамятном 1937-ом. Леонид Млечин: Историки полагают, что в последний сталинский год страна стояла на пороге нового большого террора и новой большой войны. Голос за кадром: Валентин Михайлович Фалин, секретарь ЦК КПСС по международным делам, вспоминал: "Когда-нибудь по документам мы, возможно, узнаем, насколько далеко продвинулось создание советского потенциала для упреждающего удара. На основании того, что через вторые руки доходило до меня, замечу лишь: диктатор усоп кстати". Это не преувеличение. На пленуме ЦК один из сталинских соратников, председатель Совета министров Николай Александрович Булганин со знанием дела сказал: "Последние годы перед смертью Сталина у нас сложилась очень тяжелая международная обстановка. В отношениях с западными державами и Соединенными Штатами мы стояли на грани войны". Леонид Млечин: Похоже, он готовился к Третьей Мировой и хотел заранее выявить и разоблачить очередную внутренних врагов, чтобы мобилизовать массы. А для этого и понадобилась новая команда молодых чекистов, рвущихся доказать свою преданность вождю. Но не успела. Вождь умер.