Голос за кадром: В августе 1991 года по телевидению показали фильм, в котором бывший председатель КГБ Владимир Семичастный подробно рассказывал, как в 1964 году Никиту Хрущёва лишили должности первого секретаря ЦК партии и председателя Совета министров. Когда в те августовские дни возник ГКЧП, знакомые Семичастного шутили: «Да это ты им объяснил, как действовать», – но тогдашний председатель КГД ничем не был похож на Семичастного. Владимиру Ефимовичу воли и решительности было не занимать Владимир Семичастный: Настолько спокойно и тихо была проведена операция с Хрущёвым, и КГБ в этом выглядел… ну, тут мне неудобно говорить, но, во всяком случае, это действительно так идеально, ни прокола, нигде не засветились, ни суеты, танков не вводили, войск не вводили, Кремль не закрывали даже для иностранных туристов, никого не пугали, не стреляли, хоть там в «Серых волках» и говорят, в фильме, там показывают 8 трупов – да ничего подобного, царапины не было, не было даже царапины, я не говорю уже о капле крови, никто никого не убивал, не стрелял и не было в этом необходимости, нет этой необходимости, поэтому, конечно, это Брежнева настораживало: если с таким деятелем, как Хрущёв, вот так, как говорят, ювелирно обошлись и нигде не запятнали ни руки и нигде не дали повода для того, чтобы, понимаете, какую-то создать версию, в общем, царедворского такого крупного переворота, хотя потом это всё именовали переворотом, с чем я категорически не согласен, потому что перевороты не такие бывают и не так устраиваются, а его тот пленум, который избирал, тот и освободил, могут говорить, что единогласие было и прочее, ну, это зависело уже от того, как готовить, а говорили: «Вы же договаривались предварительно!». Я на это отвечаю очень просто: даже на плохое партийное собрание, когда шли, советовались, а что будем решать? А когда шли на пленум ЦК, когда мы знали, что надо освобождать первого секретаря, ну, как не посоветоваться? Это было бы даже странно. Вот, пожалуйста, вам ГКЧП – не посоветовались, ни думу не собрали, ни пленум не собрали, ну тогда думы не было, Верховный совет – ничего, вышли и пшик, пшик получился, хотя обращения шикарные написали, хотя изложили идеи великолепные, но организационно настолько слабы, настолько неподготовлены были, что всё это буквально на первой пресс-конференции уже было видно, что у ГКЧП кроме «Лебединого озера» ничего не будет. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КГБ СЕМИЧАСТНЫЙ. «ОН БЫЛ НЕПРИЛИЧНО МОЛОД». Голос за кадром: Генерал-полковник Семичастный 6 лет был председателем КГБ, мог занять еще более крупную должность, но Леонид Ильич Брежнев убрал его с Лубянки и отослал подальше от Москвы в Киев, выходит, зря Хрущёва отправили на пенсию, Никита Сергеевич хорошо относился и к Семичастному и к его старшему товарищу Шелепину, который занимал еще более высокие должности: председатель комитета партийно-государственного контроля, секретарь ЦК, заместитель председателя Совета министров. Владимир Семичастный: Он к нам относился всегда хорошо, дело в том, что, видите, он даже и не поверил тому, когда ему сказали, что мы с Шелепиным участвуем в этом, он не поверил этому, потому что он был настолько уверен, что он нас продвигал, выдвигал и всё прочее, но дело в том, что обстановка уже и в политбюро и в стране создалась такая, что дальше нельзя этого было терпеть и нам тяжело было работать, потому что эти раздоры, эта ругань, а потом беспрерывные эти реорганизации, беспрерывные эти, понимаете, заседания, длинные речи Хрущёва – всё это создавало, понимаете, ненужную нервозную обстановку в стране и в партии, поэтому тут уж, как говорят, друзья друзьями или как говорят, под крылышком выросшие, но табачок врозь, тут, понимаете, надо было уже интересы партии и интересы государства ставить выше, и когда этот вопрос начали обсуждать, мы же увидели, что подавляющее большинство членов ЦК были настроены таким же образом, поэтому это… Голос за кадром: Тем не менее не жалели потом, что выступили против Хрущёва? Владимир Семичастный: Нет-нет, мы жалели о том, что ошиблись с Брежневым, мы считали, что мы допустили ошибку с Брежневы, хотя объективно у него все данные были для того, чтобы занимать этот пост. Если бы в то время Косыгин имел чуть-чуть больше опыта как первое лицо, до того времени Косыгин не имел достаточно опыта как первое лицо в Совете министров и в государстве, он всё время был на вторых, третьих ролях, он мало был за границей, он мало общался в международном коммунистическом, рабочем движении, он мало общался с иностранными лидерами и всё прочее и это, понимаете, несколько… хотя это несколько не давало возможность нам… хотя это был умнейший государственный деятель, это талантливейший государственный деятель и как человек великолепный просто, с качествами, ну просто, понимаете, замечательными человеческими качествами, но умел и с людьми работать, с коллективом он умел, понимаете, находить подход к любым: и к рабочим, и к ученым, и к крестьянам, но тогда он еще не был такой фигурой, а в остальное… там никого не было, понимаете, поэтому объективно Брежнев оп всем данным подходил, понимаете, он и секретарь обкома одного и другого на Украине, секретарь ЦК Молдавии, секретарь ЦК Казахстана, председатель президиума Верховного совета, на второй роли в партии, ведает комиссией по оборонным делам и военным делам ЦК, космос, ядерные, ракетные, все дела у него решаются, и он… ну что еще лучше? И потом он был симпатичный общительный, но, к сожалению, качества его личные начали, понимаете, довлеть, начали преобладать начал увлекаться орденами, звездами геройскими, подарками и расставлением вокруг себя окружения и очень любил лесть, подхалимство, возвеличивание – это была, понимаете, беда, я даже в первый год, даже полгода, как-то пришел и ему говорю, что Леонид Ильич, прекратите эти царские охоты, ну что ж Вы, в Беловежскую пущу, потом в Астрахань, туда в низовья Волги и потом еще с Вами Подгорный, всё это в печати, всё это люди знают, зачем эти царские охоты? У людей это вызывает… он сидит и говорит: «Хрущёву можно было, а мне нельзя?». Я ему говорю: «Вы, Леонид Ильич, поймите, Хрущёва том числе и за это сняли, в том числе и за это, ну нельзя же так, что же Вы! Вы же демонстрируете перед всем народом и миром, что Вы занимаетесь делами такими, которые Вас не украшают и не создают Вам авторитет». Ну он, правда, так, а вот один раз со Щёлоковым, другой раз, всё это, конечно, он на ус мотал и говорил: «Что ж Вы, яйца кур учат и начинают тут мне делать замечание!». Я ему из хороших побуждений, он, как правило, выходил из-за стола, обнимал: «Кроме тебя мне никто правду не скажет, все подхалимничают, спасибо тебе». Но потом выяснилось, что всё это наматывалось совсем на другой барабан и раскручивалось потом в другую сторону. Голос за кадром: Брежнев нуждался в поддержке, особенно поначалу, пока его позиции не окрепли и ему понадобились годы на то, чтобы убрать из политбюро сильные и самостоятельные фигуры, только тогда он смог успокоиться, а до того постоянно ждал подвоха от товарищей по партии, он же помнил, как легко удалось снять Хрущёва. Владимир Семичастный: Мне звонит Брежнев и говорит: «Слушай, Володя, не пора ли тебе переходить в нашу когорту?». Я так задумался, говорю: «А что значит это?». Ну, просто время растягиваю обдумать для ответа, я понимаю, о чем речь, я говорю: «А что Вы имеете ввиду, что конкретно и о чем речь?». «Может, тебе уже хватит в этом комитете, может, сюда перейдешь к нам?». Не называя, куда, или секретарь ЦК или секретарь Совмина, но я понял так, что в эту когорту куда-то, я говорю: «Леонид Ильич, наверно, нет, рано еще, я, во-первых, всего тут только 3 с небольшим года, а потом только после октябрьского пленума только прошло 3-4 месяца, – я говорю, – думаю, что, наверно, пока надо повременить». «Ну ладно-ладно». И всё, больше, правда, он не возвращался к этому, но он мне уже тогда забил гвоздь и дал понять о том, что, тут есть, понимаете, вопрос, и он, понимаете, зреет где-то там в голове генсека и какие-то предпринимаются шаги. Мы с Шелепиным посоветовались и договорились: «Будем ждать, будем смотреть, как будут развиваться события». Голос за кадром: Владимир Семичастный начинал после войны в комсомоле Украины, понравился Хрущёву, который тогда руководил Украиной. Когда Сталин вернул Никиту Сергеевича в Москву, в штатном расписании ЦК ВЛКСМ ввели еще одну должность секретаря ЦК. В конце января 1950 года ее занял Семичастный, ему было всего 26 лет. Напористый и экспансивный Семичастный и вдумчивый, но волевой Шелепин сблизились и подружились, образовался мощный политический тандем. Семичастный шел по стопам Шелепина: возглавил после него комсомол, тоже заведовал отделом в ЦК партии и сменил Александра Николаевича на Лубянке. КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЁ Голос за кадром: Хрущёв не доверял своим давним соратникам, делал ставку на молодежь, ни к кому он не относился с таким доверием и никого не поднимал так быстро, как Шелепина, Хрущёв поставил его во главе Комитета партийно-государственного контроля. Владимир Семичастный: Он имел право карать, наказывать и по партийной линии и по советской, а что такое Госпартконтроль? Это же значит все вопросы, связанные с нарушением финансовой дисциплины, с бесхозяйственностью, с воровством, с расточительством, а этих бед же у нас море у нас слава богу, то есть партийный контроль был страшнее, чем любой другой орган, в смысле наказаний и строгости пострашнее даже, чем КГБ к тому времени был, потому что в КГБ позиции, которые при Берии и вся эта страшилка была создана вокруг КГБ, это спало и на ресорах, понимаете, было опущено на землю грешную, а Госпартконтроль набрал силу такую, что, в общем-то, появление представителя Госпартконтроля в любом учреждении, на любой территории вызывало дрожь в коленках у любого, понимаете, поэтому это еще добавило Шелепину, что вот это, в общем, железный и, в общем, жесткий и такой узурпатор и прочее, на самом деле, чепуха это, он хороший семьянин, семья у него хорошая, мягкий, друг, товарищ хороший. Голос за кадром: Почему Хрущёв так доверял Александру Николаевичу, что поручил ему самое важное – партийные кадры и контроль над аппаратом? Владимир Семичастный: Его преданность делу и бескорыстность, он бескорыстный был до… понимаете, иногда до смехотворства доходило: где-то на даче обнаружили, что подушки, которые на наших кроватях, не нам принадлежат, а ЦК ВЛКСМ, управлению делами, он меня поднял среди ночи и стал допытывать, как это могло случиться, что подушка у меня и у него на даче не оплачены, на счетах ЦК ВЛКСМ, он был щепетилен, он до невозможности был, понимаете, был в смысле бескорыстия, в смысле того, что не дай бог какая-то тень упала. Голос за кадром: Но неслучайно же Шелепина в пору его расцвета и стремительной карьеры за глаза называли «Железным Шуриком» с намеком на «Железного Феликса». Владимир Семичастный: Всё это мифы насчет того, что это «Железный Шурик», что это несостоявшийся генсек и всё прочее, вы знаете, если так, вот сейчас я размышлял, сидел, слушал всех и думал о том, что, а может, ему надо было быть более «железным» для того, чтобы вот не было того, извиняюсь, бардака, который сейчас у нас в ряде случаев в государственном управлении? А может быть, и действительно надо было делать ставку на него как на генсека и тогда бы не случилось этого? Хотя, понимаете, представить его таким, понимаете… он всех свергал, все его захватывают и прочее, мы выросли с ним из комсомольских штанов, и мы попали в когорту людей, я вам скажу, «троглодитов», людей, которые по своему опыту, по своим данным, это были люди очень видные известные, мы попали, где Микоян, где Ворошилов, где, понимаете, Подгорный, Брежнев, Хрущёв и прочее и прочее и прочее, и вдруг мы претендуем на то, чтобы власть эту взять – это глупость. Нас ведь даже обвинял Брежнев в том, как-то он в одной из бесед заявил, что мы создали теневой кабинет – чепуха. Голос за кадром: А что сам Шелепин? Намекал, что хотел бы стать генеральным секретарем? «Птенцы гнезда Шелепина», выходцы из комсомола реально занимали важнейшие должности в стране. Вы думали, что через несколько лет Вы будете стоять во главе государства? Владимир Семичастный: Нет, мы даже не заикались на сей счет, мы просто еще не созрели для того, чтобы брать ответственность за государство и за народ. БЕГСТВО ДОЧЕРИ СТАЛИНА Голос за кадром: Дочь Сталина Светлана Аллилуева вышла замуж за индийского коммуниста Радже Брадеш Сингха, в Москве он работал в издательстве иностранной литературы, ее четвертый муж оказался человеком больным и вскоре умер у нее на руках, он завещал похоронить его на Родине. С разрешения главы правительства Косыгина Светлану отпустили в Индию. 7 марта 1967 года, когда в Москве готовились достойно отметить День международной солидарности женщин, дочь Сталина пришла в американское посольство в Дели и попросила политического убежища, ее немедленно вывезли в Италию, потом в Швейцарию, а оттуда доставили уже в Соединенные Штаты. Бегство Светланы Аллилуевой оказалось удобным поводом избавиться от человека, которого Брежнев не хотел видеть рядом с собой. 19 мая 1967 года на заседании политбюро Семичастный был снят с должности председателя КГБ и назначен первым заместителем председателя Совета министров Украины. Владимир Семичастный: Брежнев обиделся на меня за то, что я якобы перед отъездом на Украину к нему не зашел, а вот в этом же кабинете, где мы с вами снимали всё это, там на квартире, у меня стояли все телефоны, я перед отъездом позвонил Щербицкому, Шелест, он тогда первым был, сказал, что я уезжаю, что я , в общем, не с большой охотой, но коль состоялось решение, я еду, позвонил Косыгину, попрощался, поблагодарил, кому надо было в ЦК, а ему не позвонил или как же у меня с ним состоялся… а, да, я ему позвонил и говорю, что, Леонид Ильич, я завтра уезжаю и всё прочее. Он говорит: «Вы хотели бы ко мне зайти?». Я говорю: «Нет у меня вопросов к Вам нет, все вопросы решены, Вы меня не приглашали ни разу перед освобождением и перед утверждением на Украину Вы всё решили без меня, у меня больше вопросов нет и меня к Вам вопросов перед отъездом никаких». И он обиделся, что даже не зашел. Я по этим же каналам, откуда услышал, сказал: «А Вы ему передайте». Если бы он сказал перед отъездом «зайдите ко мне», а бы пошел, а когда он мне задает вопрос «У Вас есть ко мне вопросы?» – нет вопросов, у меня не может быть вопросов, когда по-хамски со мной обошлись, и, даже не побеседовав, освободили с председателя КГБ и назначили на Украину, не спросив, хочу ли быть зампредом совмина Украины и мое ли это дело, и чем я буду заниматься? Когда на политбюро решался этот вопрос, это же попутно решалось, и я говорю: «Слушайте, а что я там буду делать?». Шелест говорит: «Мы Вам найдем работу». Я говорю: «А что Вы мне должны ее искать, Пётр Ефимович?». Голос за кадром: В 1967 году Брежнев избавился сразу от трёх сильных и самостоятельных фигур, которые его недолюбливали: в мае он снял Семичастного с должности председателя КГБ, в июне освободил Николая Григорьевича Егорычева с поста первого секретаря Московского горкома партии, а в сентябре Александр Николаевич Шелепин перестал быть секретарем ЦК КПСС. Владимир Семичастный: У них где-то на заключительном этапе пребывания Шелепина в этой должности, они сцепились очень резко, Шелепин говорит: «Я дальше не буду, я уйду». А Брежнев говорит, что дескать, пожалуйста, уходи, и он тут же сел и написал заявление. Голос за кадром: Шелепин утратил полномочия, которые фактически делали его вторым по влиянию человеком в президиуме ЦК. В правительстве Украины Владимир Ефимович занимался вопросами культуры, спорта, в Киеве проработал 14 лет, его не хотели возвращать в Москву, так Брежневу было спокойней, он хотел разделить Семичастного и Шелепина. Политическая карьера Семичастного закончилась, когда ему было всего 43 года, другие в этом возрасте стоят еще у подножия Олимпа и зачарованно смотрят вверх. Конечно, он не верил, что всё кончено и назад возврата нет, думал, что всё переменится, и он сможет вернуться, тем более, что о был моложе сменявших друг друга генсеков членов политбюро, но путь в Москву ему был закрыт, и в политику Семичастный не вернулся. Владимир Семичастный: Встреча с Тито была у него на Украине в Киеве, прием как раз, а это он уже приехал как раз в Баку, когда он вручал в Баку орден и ему там этот знаменитый перстень подарили, и вот он сидел сиял на этом приеме с Тито этим перстнем, я поразился: генеральный секретарь с этим огромнейшим перстнем, потом это попало в перечень редких ювелирных изделий, в мировой список, понимаете, который регистрирует, и вот он как раз в это время, когда провожаем Тито: все министры, ну, как обычно, народа, а на Украине особенно они любят эти почести и всё прочее, народа собралось, Тито нет еще, он приехал, Щербицкий, уже тогда Щербицкий первым был, значит, и мы там все, и вот он ходит, ищет, потом меня позвал, обнял, и мы перед всей толпой этой стоящей ходим по аэродрому в обнимку, анекдоты друг другу рассказываем, подошел Щербицкий, что-то вмешался, я распрощался и ушел, но по Киеву пошел слух: «Владимира Ефимовича забирают в Москву». Он мне только говорит: «Что-то ты поседел очень». «Ну ничего, еще не хватало, – я говорю, – чтоб я почернел после того, что случилось, – я говорю, – Леонид Ильич, мы же сколько лет с Вами не виделись, конечно, поседеешь с такой жизнью». «Ну, ничего-ничего, мне говорят, ты здорово тут!». «Да, как положено, – я говорю, – так и действуем». Ну, он артист, большой артист, умел это, вот так мы с ним перебросимся словами и всё, а уже, когда у меня инфаркт случился, я ему тогда три грозных письма написал, таких, знаете, очень, два спокойных, а третье уже такое довольно резкое, и потом Щербицкий позвонил, что Леонид Ильич позвонил, просил Вам передать, что он после XVI съезда рассмотрит Ваш вопрос, он почитал Ваши письма. Я говорю: «Слава богу, за 8 месяцев, что я посылал 3 письма, нашел время почитать». Я говорю: «А чего после XVI съезда? Он думает, что я претендую в состав ЦК войти? До XVI съезда нельзя решать? Что я вроде бы в состав ЦК КПСС буду претендовать? Ничего подобного, я знаю, что мне дорога туда закрыта». Ну, так оно и случилось: после XVI съезда Черненко меня уже пригласил и начал подбирать мне работу, так что это, в общем, такая у нас с ним была длительная конфронтация и такая перепалка иногда, а так, в общем, молча мы, понимаете, друг другу «уколы» наносили.