ТАК НАЧАЛАСЬ ВТОРАЯ МИРОВАЯ Леонид Млечин: Летом 41-го будущий заместитель министра иностранных дел СССР Владимир Семёнов был советником полпредства в Берлине. Голос за кадром: «22 июня около 4-х часов ночи, – вспоминал Семёнов, – меня разбудил звонок нашего посла Деканозова, только что вернувшегося от имперского министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа». «Быстро ко мне, – сказал Деканозов, – война!». «С кем?» – не понял Семёнов. «С нами!». Посол рассказал о том, как его вызвали к Риббентропу, который сообщил об объявлении Германией войны Советскому Союзу. «Как я узнал позднее, для Сталина была неожиданностью весть о нападении Германии на Советский Союз, он с недоумением спрашивал окружающих: «Как же это могло случиться?». ПОЧЕМУ ГИТЛЕР НАПАЛ НА СССР? Голос за кадром: Много позже маршал Ворошилов, который много лет был наркомом обороны и еще с Гражданской войны дружил со Сталиным, под настроение объяснил Семёнову: «Видите, Сталин был очень оригинальный человек: он привыкал к людям и верил им, если раз поверил». И Сталин поверил немцам. Леонид Млечин: Поверил немцам? Вождям Третьего рейха? Адольфу Гитлеру? Впрочем, в разное время Гитлеру верили разные европейские политики, его сила состояла в умении строить воздушные замки и каким бы смешным ни был его внешний вид и театральная манера разговаривать, слушали фюрера, раскрыв рот. Но период заблуждений был очень недолог: к осени 39-го за пределами Германии Гитлеру уже никто не верил, так что же Сталин? Он расспрашивал своих послов в Берлине о Гитлере и, судя по всему, пришел к выводу, что с ним можно иметь дело, никаких эмоций – чистый расчет. Это решение было продиктовано не обстоятельствами того времени, не политической конъюнктурой, а представлениями истеблишмента, который презирал Польшу, ненавидел Запад, но пришел к выводу, что Германия – это подходящий партнер. Голос за кадром: 12 апреля 1941 года драматург Всеволод Вишневский, автор знаменитой пьесы «Оптимистическая трагедия», записал в дневнике: «Вернулся из Кремля, был у Ворошилова, он перешел к теме Гитлера, человек оказался гораздо умнее и серьезней, чем мы предполагали, большой ум – сила. Пусть упрекают, «маньяк» , «некультурный», «экспансивный» и прочее, но в своем деле – гений». Леонид Замятин: Так началась подготовка, а затем разработка пакта Риббентропа-Молотова, во главу министерства иностранных дел в 39-м году был поставлен Молотов, который никак не был связан ни с идеями коллективной безопасности, ни с литвиновской Лигой наций, ни с его концепцией внешней политики – это действительно был резкий поворот в нашем внешнеполитическом курсе. Голос за кадром: Пакт с Германией превратил Сталина в ключевую фигуру мировой политики, он осваивал роль вершителя судеб мира и быстро вошел во вкус. Его бы вполне устроила долгая война на западе Европы, которая истощила бы силы и Англии, и Германии и предоставила бы ему свободу действий на востоке континента. Вячеслав Кеворков: Я сейчас встречался с родственницей посла Шуленбурга, она еще жива, племянница его, мы на одной улице встречаемся часто, и она и другие рассказывали, что когда приехал Риббентроп в Москву и первая беседа у него была со Сталиным, Риббентроп сказал, что наши интересы вот тут-то, Сталин говорит: «Очень хорошо». «А какие ваши интересы?». Сталин говорит: «Наши интересы – Босфор и Дарданеллы». Голос за кадром: Секретный дополнительный протокол о разделе сфер интересов к советско-германскому договору «О ненападении» от 23 августа 1939 года многие десятилетия был главным секретом советской дипломатии, все советские руководители знали, что протокол есть, но упорно отрицали его существование. Леонид Замятин: Я видел их, когда я уже работал в министерстве иностранных дел, в архивах собственными глазами, на которых была резолюция соответствующая Молотова. Вот этот секретный протокол, который сейчас известен, в этом протоколе как раз содержались уступки со стороны Германии нам – это Прибалтика, разделение фактически сфер влияния между Россией и между Германией. Молотов шел на это: нам отходила Западная Украина, Западная Белоруссия, Курляндия и так далее, прибалтийские страны, а немцы получали тоже самое, свой, так сказать, куш по этому протоколу, что давало им и развязывало, по существу, руки. Голос за кадром: Разговаривая с Риббентропом, Сталин был любезен и добродушно шутлив, когда имперский министр заметил, что Англия всегда пыталась подорвать развитие хороших отношений между Германией и Советским Союзом, Сталин охотно подхватил тему: «Британская армия слаба, британский флот больше не заслуживает своей прежней репутации, что касается английского воздушного флота, то ему не хватает пилотов. Если, насмотри на всё это, Англия еще господствует в мире, то это происходит лишь благодаря глупости других стран, которые всегда давали себя обманывать». 31 августа глава советского правительства и нарком иностранных дел Молотов выступал на сессии Верховного Совета СССР: «С наивным видом спрашивают: как Советский Союз мог пойти на улучшение политических отношений с государством фашистского типа?». От нас требуют, чтобы СССР обязательно втянулся в войну на стороне Англии против Германии. Уж не с ума ли сошли эти зарвавшиеся поджигатели войны?». Альфред Розенберг – один из идеологов нацизма, который в 1941 году возглавит имперское министерство восточных оккупированных территорий, с облегчением записал в дневнике: «Поступила информация о германо-советском пакте о ненападении… Ушла угроза со стороны русской авиации в германо-польском конфликте, у нас есть свобода действий на Балтийском море, поставки сырья и так далее». После разгрома Польши и Франции настроения в Берлине изменились: страх перед Красной армией исчез. Леонид Млечин: Сталин и Молотов исходили из того, что у них с Германией долгосрочное взаимовыгодное стратегическое партнерство, а Гитлер уже решил, что покорит и Россию. Леонид Замятин: Гитлер действительно после подписания пакта Риббентропа-Молотова повернул войска вначале в Центральную Европу – это Франция, Бельгия, так, накопив огромные силы, воссоздав армию, он повернул на Россию. Леонид Млечин: Неудавшийся архитектор Альфред Розенберг, бывший подданный Российской Империи, был у Гитлера главным специалистом по советским делам. Розенберг родился в Ревеле – так до 17-го года назывался Таллин. Еще до Первой мировой Розенберг поступил в Высшую техническую школу в Риге, в 15-м году школу эвакуировали в Москву – там Розенберг и застал Октябрьскую революцию. Вернулся в Ревель, потом уехал в Мюнхен, где и познакомился с Гитлером. Голос за кадром: Гитлер назначил Розенберга и уполномоченным по надзору за духовным и мировоззренческим содержанием системы партийного образования и воспитания. В Германии ввели единый политдень, когда все члены партии занимались в системе политического просвещения. Леонид Млечин: Презрение Гитлера и его окружения к славянам, как к малоразвитым варварам и азиатам, наложилось на ненависть к коммунистам и к евреям, и немецкие разведчики докладывали вождям Третьего рейха и командованию вермахта о неполноценности русских. Антирусские предрассудки широко распространились среди германского офицерства. Голос за кадром: Когда Франция капитулировала, а судьба Англии висела на волоске, Розенберг довольно записал в дневнике: «Фюрер считает, что Сталина приводит в ужас стремительное поражение Франции». Гитлер исходил из того, что Сталин боится войны, потому что истребил весь командный состав собственной армии. Германский военный атташе в Москве генерал Эрнст Кёстринг доложил в Берлин, что Красная армия перестала быть значимой силой. Немцы отметили неудачи Красной армии в войне зимой 1940 года с небольшой Финляндией, и немецкое офицерство пришло к выводу, что Россию больше нельзя считать военной державой 1-го класса. Один из полководцев Победы маршал Василевский, который был и начальником генерального штаба и министром вооруженных сил СССР, считал так: «Говорят, что без 1937 годам не было бы поражений 1941 года, а я скажу больше: без 1937 года, возможно, не было бы вообще 1941 года. В том, что Гитлер решился на войну в 1941 году большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, которая у нас произошла». Леонид Млечин: Гитлер пренебрежительно говорил о советском вооружении: «Материальная часть, техника устарели и у русской армии отсутствует духовный размах». В реальности, экономический, демографический и военный потенциал Советского Союза и Германии были несравнимы. Немецкая разведка не сумела собрать точную информацию о состоянии Красной армии и возможностях советского военно-промышленного комплекса. Немецкие разведчики, которые работали в Москве под дипломатическим прикрытием, находились под постоянным надзором службы наружного наблюдения, что исключало вербовочную работу. Немцы просили о помощи разведчиков Литвы, Болгарии, Японии, Румынии, но те сами мало, что знали, опрашивали немцев, которые приезжали в Советский Союз по коммерческим делам, но они мало, чем могли помочь немецкой разведке. Голос за кадром: Полезней оказались беседы с немецкими моряками, заходившими в советские порты, они что-то видели, фотографировали, один немец проехал из Владивостока в Москву по железной дороге, его рассказ использовали для того, чтобы оценить, с какой скоростью могут быть переброшены подкрепления с Дальнего Востока. Расшифровать коды Красной армии немецким дешифровщикам не удалось, была большая программа аэроразведки, самолеты люфтваффе постоянно летали над советской территорией, но важной информации не собрали, а командование вермахта и не проявило к этому никакого интереса. Раз в год Гитлер утраивал обед для своих военных атташе, атташе в Москве генерал Эрнст Кёстринг вспоминал, что о Красной армии фюрер вопросов не задавал. Адольф Гитлер считал, что в разведке просто нет необходимости, он добивался всего, чего хотел с помощью вермахта, который одерживал одну победу за другой. РУЗВЕЛЬТ ХОТЕЛ ПРЕДУПРЕДИТЬ СТАЛИНА Леонид Млечин: У атташе американского посольства в Берлине Сэма Уоттса был немецкий друг с широкими связями, они встречались в кинотеатре: Сэм Уоттс покупал 2 билета и один отправлял своему другу. В конце 40-го года он рассказал американскому дипломату о плане «Барбаросса»: Гитлер нападет вовсе не на Англию, а на Советский Союз. Государственный секретарь США Корделл Халл запросил мнение директора Федерального бюро расследований Эдгара Гувера, насколько надежна эта информация. Агенты ФБР проверили имена, на которые сослался немец – эти люди действительно занимали высокие должности в Третьем рейхе. Голос за кадром: Президент Франклин Рузвельт решил уведомить Москву напрямую через посла в Москве Лоуренса Штейнгардта, но посол ответил, что к нему советские руководители едва ли прислушаются, он только что заявил наркому Молотову: «Оккупация Польши, Бессарабии и Прибалтики разрушила благожелательное отношение американцев к Советскому Союзу, и посол больше ничего не может сделать для улучшения советско-американских отношений». Леонид Млечин: Заместитель государственного секретаря США Самнер Уэллес пригласил к себе советского посла Константина Уманского, посол обещал немедленно уведомить Москву о готовящемся немецком нападении, а вместо этого пожаловался немецкому поверенному в делах Хансу Томсону, что Соединенные Штаты пытаются поссорить Советский Союз и Германию. Сталин не верил ни американскому президенту Франклину Рузвельту, ни британскому премьер-министру Уинстону Черчиллю, который тоже безуспешно пытался предупредить Москву, но он не верил и собственным разведчикам, докладывавшим об очевидном – непрерывной переброске частей вермахта к границе. Леонид Замятин: Донесения, которые шли Сталину из разных стран от наших разведчиков, от наших агентов, а я знаю это их первых рук, я знаю от начальника нашего разведывательного военного управления Ивана Ивановича Ильичёва о том, что Сталину, когда докладывали о том, что Германия готовится к войне, в том числе известный случай, но до него было больше еще, о Зорге, то Сталин всё время на бумагах, это мне Иван Иванович рассказывал, писал одну и ту же резолюцию: «Двойник – верить нельзя». И поэтому всё, что касалось подготовки войны со стороны Германии против России, Сталин в первое время на веру не принимал, он перепроверял это через разведканалы и так далее, очень много было дезинформации, он считал, что часть наших военных работает на немцев, Вы знаете, что началось это с того, что репрессии начались огромные. Вячеслав Кеворков: Все репрессии, непонятные, кстати говоря, ведь никто это еще не объяснил, меня это безумно всегда интересовало, еще будучи в армии, во время войны, особенно после войны, я всегда хотел понять: как можно было расстрелять цвет своего генерального штаба? Совершенно непонятно, готовясь к Москве, и до сих пор я этого ответа, в общем, найти не мог, пожалуй, единственный ответ – это паранойя. Леонид Млечин: Сталин до последней минуты был уверен, что Гитлер блефует и просто пытается заставить его согласиться на территориальные и экономические уступки. Голос за кадром: «Большую политику в отношении Германии Сталин обдумывал в одиночку, – вспоминал Владимир Семёнов, – если бы Гитлер предъявил Советскому Союзу какие-либо претензии до войны, их можно было бы рассмотреть, но я думаю Гитлер опасался какого-либо компромисса, который мог бы поставить тормозные колодки под уже готовые к бою немецко-фашистские танки, поэтому он не захотел Шуленбурга, а кричал: «Через 15 дней всё будет кончено!». Сталин был уверен, что Гитлер не станет воевать на 2 фронта: пока Англия не завоевана, вермахт не повернет на Восток, а сосредоточение немецких дивизий на советской границе – всего лишь средство политического давления на Москву. Леонид Млечин: Сталин рассуждал логично, да только Гитлер и не собирался вести долгую войну, он хотел нанести молниеносный удар и разгромить Советский Союз за несколько месяцев. Фюрер обещал солдатам вермахта, что они вернутся на свои рабочие места в конце августа. Сталин думал, что Гитлер так же холоден и расчетлив, как он сам, но Гитлер поверил, что его воля способна преодолеть любые препятствия. Голос за кадром: Разработчики операции «Барбаросса» делали ставку на скорость, на моторы, на концентрацию сил на главных направлениях, на первую решительную битву. Упоение собственными успехами на Западе сыграло дурную шутку с руководством Третьего рейха. Генерал-фельдмаршалу Федору фон Боку, которому было поручено взять столицу Советского Союза, фюрер уверенно сказал: «Когда мы захватим Украину, Москву и Ленинград, Советам придется пойти на мировую». 22 июня в пятом часу утра германский посол в Москве граф Фридрих Вернер фон дер Шуленбург приехал в Кремль, он просил о срочной встрече с Молотовым. Леонид Замятин: Начали, так сказать, тормошить помощника Молотова Семёна Павловича Козырева, он был тогда помощником Молотова, и первый, кто встретил Шуленбурга – это Козырев, который немедленно приехал в нарком отдел в МИД, и увидел посла, у которого, честно говоря, как рассказывал мне Семён Павлович, дрожали руки и губы и нельзя было сказать, что он плакал, но глаза его были, в общем, в таком влажном состоянии, человек трагически переживал, что ему нужно сейчас это всё объявить. Затем через полчаса появился Молотов, имел беседу, и, так сказать, Шуленбург объявил состояние войны с Россией, соответствующим образом это мотивировал со стороны Германии, на что Молотов ответил: «Что это война?». «Да, это война». После этого начали развиваться события уже в другом плане. Договор о ненападении, с моей стороны, может быть, и сыграл роль, но армию подготовить к защите страны мы не смогли и всё это привело к тому, что уже в 41-м году Гитлер оказался под Москвой. Голос за кадром: 17 июля 1941 года было создано министерство по делам оккупированных восточных территорий, министром Гитлер сделал Розенберга, как человека, разбирающегося в русских делах, Розенберг с восторгом принял назначение. «Первоочередная задача, – объяснил своему аппарату Розенберг, – антирусская пропаганда». В немецкой прессе появились серии статей, в которых говорилось, что в России человеческая жизнь никогда не ценилась, что русские по своему развитию ниже любого другого народа, русский солдат изображался в виде животного, без чувств и без интеллекта, и, разумеется, объяснялось, что нападении Германии на Россию – превентивная акция, самооборона. 20 июля Розенберг записал в дневнике: «Во время прогулки по лесу фюрер сказал мне, что у Советов оказалось гораздо больше танков, чем мы предполагали, и они гораздо лучше». Через полтора месяца новая запись: «Упорное сопротивление Советского Союза – тема всех разговоров… Мы предполагали, что за сопротивлением последует паника, но вышло иначе. Советские русские сражаются свирепо, упорно, коварно и невероятно жестоко. Они сбросили налет европейскости, и из-под него прорывается монгольская ненависть». Леонид Млечин: Иначе говоря, всё пошло не так, как предполагали в Берлине, война еще только начиналась, вермахт наступал, но немцам стало ясно, что продвижение вглубь советской территории вовсе не обещает победы, командование вермахта не понимало ни масштабов Советского Союза, ни готовности советского народа сражаться. Голос за кадром: 11 августа начальник генерального штаба сухопутных сил вермахта генерал Франц Гальдер записал в дневнике: «Россия нами недооценена, к началу войны мы имели против себя около 200 дивизий противника, теперь мы насчитываем уже 360 дивизий противника, эти дивизии, конечно, не так вооружены и не так укомплектованы, как наши, а их командование в тактическом отношении значительно слабее нашего, но, как бы там ни было, эти дивизии есть, и даже если мы разобьем дюжину таких дивизий, русские сформируют новую дюжину». Леонид Млечин: План «Барбаросса» исходил из того, что Красная армия прекратит сопротивлении после того, как немецкие войска выйдут на линию: Архангельск-Сталинград-Астрахань и карты немецким штабистам раздали только до этой линии. Голос за кадром: 23 ноября генерал Гальдер записал: «Противник еще не уничтожен, окончательно разгромить его в этом году мы не сможем, несмотря на немалые успехи наших войск, колоссальные размеры территории и неистощимость людских ресурсов этой страны вообще не позволяют гарантировать полного поражения противника». В ПОИСКАХ ВИНОВНЫХ Леонид Млечин: После поражения под Москвой Гитлер отправил в отставку командующего сухопутными войсками генерала Вальтера фон Браухича. В апреле 42-го начальник генштаба Гальдер поставил во главе 12-го разведывательного отдела Рейнхарда Гелена – старательного и работоспособного молодого офицера. Голос за кадром: Задача Гелена состояла в анализе разведданных и прогнозировании действий Красной армии. В штабах армейский частей существовали отделы 1C, разведка и контрразведка. Рано утром ситуация на фронте докладывалась начальнику генштаба, каждый вечер разведывательная сводка о действиях советских войск сообщалась командованию вермахта, а раз в месяц отдел «Иностранные армии Востока» готовил подробный доклад с оценкой оперативных замыслов советского командования. Но генералу Рейнхарду Гелену, честолюбивому и тщеславному, и его помощникам похвастаться было нечем, как и другим спецслужбам Третьего рейха, работавшим против Светского Союза. Это уже после войны бывшие руководители спецслужб создали миф о своих грандиозных успехах, которых в реальности не было. Леонид Млечин: Провалы немецкой разведки – результат некомпетентности и высокомерия офицеров вермахта и нежелания сообщать начальству о неприятностях. Разведка игнорировала мнение генерала Эриха Маркса, начальника штаба 18-й армии, который по поручению генштаба сухопутных сил летом 40-го подготовил один из первых вариантов ведения боевых действий против СССР: генерал сразу предположил, что и Соединенные Штаты, и Англия немедленно придут на помощь Москве, что и произошло. Голос за кадром: Но вышестоящему начальству его выводы не доложили, так распорядился заместитель начальника генштаба генерал Курт фон Типпельскирх, ему подчинялись отделы «Иностранные армии Запада» и «Иностранные армии Востока», отдел военных атташе и отдел, занимавшийся изучением современного военного дела. 22 июня 1941 года генерал Типпельскирх, который получил под командование 30-ю пехотную дивизию в составе группы армий «Север», вступил в бой с советскими войсками и быстро убедился в том, что ошибся и он сам и его подчиненные, оценивая Красную армию, ему правда повезло, он выжил и в мае 45-го сдался в плен. Генерал-лейтенант Эрих Маркс командовал 101-й легкой дивизией, которая 22 июня 41-го года перешла советскую границу. Через 2 дня, 25 июня, в боях на Украине он был тяжело ранен и потерял левую ногу. Он получил Рыцарский крест, звание генерала артиллерии, принял под командование корпус и продолжал воевать, пока 12 июня 1944 года его не убили союзнические войска, высадившиеся в Нормандии, так что его прогноз оказался точным. Леонид Млечин: И всё-таки, зачем Гитлер напал на Советский Союз? Он уверился в том, что военная победа на Востоке решит его проблемы и на Западе, во-первых, он уничтожит опасного соперника на европейском континенте, во-вторых, получит всё то, чего он так хотел: жизненное пространство, сырье, продовольствие, с такими ресурсами он сможет легко продолжить войну против Великобритании и Соединенных Штатов. Голос за кадром: В экономическом управлении вермахта подсчитали, что смогут выкачать из Украины не менее 4-х миллионов тонн зерна, в СССР были уголь, сталь, природные ископаемые, необходимые для бесперебойной работы военно0промышленного комплекса, на Кавказе была нефть, которая сделала бы Германию и захваченные ее территории, независимыми от импорта нефти. Леонид Млечин: Нацистская Германия жила грабежами оккупированных территорий, и Гитлер рассчитывал на богатства Советского Союза