Леонид Млечин: Он ворвался в нашу жизнь. Он не просил его поддержать, он не просил о помощи. Он выступал, и люди его слушали, открыв рот, и говорили друг другу: «Он прав. Самородок! Очень таланливый человек». За него голосовали самые разные люди. И поначалу никто не мог понять почему, что объединяет его поклонников. Мы с большим опозданием осознаём, как болезненно переживались нашим народом события, которые происходили 30 лет назад. Казалось, Советский Союз распался практически безболезненно, без крови и страданий, и новая политическая и экономическая модель сравнительно легко сформировалась. Но мы не отдавали себе отчёта в том, что многих преследовало ощущение исторической неудачи. Столько десятилетий строили коммунизм, оказалось – пустое дело. Столько десятилетий создавали великую державу, а она распалась. И люди не понимали, как всё это могло приключиться и кто виноват во всех наших бедах. Известный кинорежиссёр Алексей Герман выразился так: «Во всех странах капиталисты строят капитализм, а коммунисты должны строить коммунизм. У нас же капитализм строят коммунисты». Когда он начинал свою политическую карьеру, его же никто не воспринимал всерьёз, над ним потешались, над ним издевались. Сильно ошиблись на его счёт. Скромный юрисконсульт из московского книжного издательства «Мир», выросший очень далеко от столицы, оказался самой яркой и самой заметной фигурой в политическом пространстве новой России. И ещё никто не мог понять, да кто ему помогает, искали тех, кто ему ворожит. Люди жаждали объяснений, утешения, спасения, вдохновения. Обещания Жириновского были болеутоляющим средством, спасением от политической и экономической депрессии, голосом надежды. Это же было время, когда политическая жизнь кипела, когда карьеры делались в один день, когда завоёвывались сердца людей всерьёз и надолго. Ему покровители не были нужны, у него было невероятное чутьё, политический нюх, он чувствовал людей. Ему не нужны были политологи, социологи, специалисты по проведению выборов. Вот он точно знал и чувствовал своих избирателей, тех, кто будет за него голосовать. Это была смена эпох. Тот, кто этого не понимал, становился не нужен. Жаловались провалившиеся на выборах большие руководители, что они в любом случае оказались в проигрышном положении рядом с неформалами: «Те на площади что хочешь могут говорить, а я за свои слова отвечаю, поэтому им толпа аплодирует, а меня освистывают». Верно, начальники не умели выступать, боялись митингов, непосредственного общения с избирателями, толпой, не способны были овладеть аудиторией. Начальники, принимая упрёк, сожалели: «Говорить не приучены, мы больше работать привыкли». Конечно, ораторскому искусству их не учили, как и тех, кто выигрывал на выборах. Но тут такая закономерность: хорошо говорят те, кто хорошо думает, кто привык к самостоятельному мышлению, а не те, кто полжизни барабанил подготовленные другими отчётные доклады. А он говорил без бумажки, вдохновляя аудиторию, и как говорил! Высокий процент молодёжи, проголосовавший в 1991 году за Жириновского на выборах президента России свидетельствовал о том, что новое поколение предпочитает новых людей, не имевших ни советского, ни даже перестроечного прошлого. А 14 декабря 1993 года стали известны результаты выборов в первую Государственную Думу. Неожиданно много голосов получили Аграрная партия, коммунисты Геннадия Зюганова, которые создали третью по значению фракцию. Но главной сенсацией выборов стал успех партии Владимира Жириновского, которая прошла в Думу. Тогда появление фракции ЛДПР в 59 человек было ошеломительным событием, смысл которого не был осознан. Его называли демагогом и националистом, но успех Жириновского на выборах в первую Государственную Думу, показал, что общество жаждет жёсткой и державной политики. Он олицетворял надежду на то, что жизнь наконец наладится, что Россия возродится как великая держава и враги будут нас бояться. Люди, которые сперва разуверились в коммунистах, а потом в демократах, поверили в Жириновского. Один историк писал в те дни: «Почему демократия так быстро приелась русским избирателям, ещё не успевшим к ней привыкнуть?». Ответ известен: для обитателей демократического рая демократия, о которой столько говорили, 70 лет ругали и высмеивали, 5 лет хвалили и восторгались, отождествлялась с благополучием. При коммунизме было плохо, при демократии будет хорошо. Выяснилось, что это не совсем так, жить стало труднее. Неприятности прежней жизни быстро забывались, страну волновали сегодняшние беды. Оппозиция считала преступлением соглашение о роспуске Советского Союза, достигнутое в декабре 1991 года в Беловежской пуще, гайдаровские реформы и приватизацию по Анатолию Чубайсу, которая началась в октябре 92-го раздачей ваучеров – приватизационных чеков номинальной стоимостью 10 тысяч рублей. Страсти были накалены до предела, кому-то даже казалось, что Жириновский сможет взять всю власть в России, мучительно переживающей период экономических реформ, в России, которая никак не могла выйти из своего раздражённо-нетерпимого состояния. Он приходил ко мне на разные телевизионные программы, всегда приходил усталый, видно было, что вымотался, так опускался в кресло, сидел, прикрыв глаза. Начинается программа, свет… Всё, он мгновенно преображался, глаза горят. Честно исполнил свой профессиональный долг – всегда заводил зрителей. Эту эпоху называют «временем упущенных возможностей», «временем великих надежд и разочарований». Это ведь мы сами, нарушив заповедь, творили себе кумиров. Новое поколение политических лидеров воспринималось как отряд мессий, спустившихся с небес. Это была ошибка, мессианство вообще ни к чему хорошему не приводит. Политик, возомнивший себя мессией, нередко добивается успеха, но обществу его появление сулит большие неприятности. Полезнее всего честолюбивые, но трезво оценивающие свои личный способности люди, которые уверены в том, что умеют принимать взвешенные и разумные решения. В представительной демократии таится бездна подвохов и разочарований, идеальных людей не бывает. Многие блестящие персонажи, которым избиратели с готовностью отдавали голоса, не оправдали надежд. И люди огорчаются, не понимая, что это горе поправимо, неумелого можно переизбрать. Он вырос без отца, которого всегда стеснялся, в многодетной семье. Тяжелое послевоенное детство, не позавидуешь. Наверное, это породило в нём какие-то комплексы, которые он всегда пытался изжить, и породило некоторую экстравагантность его поступков, над которыми потешалась образованная публика. Н вот ведь важно что заметить: он был очень способным человеком, приехал в Москву, поступил в институт восточных языков, что было очень сложно. И скажу как японист, востоковедение требует определённых качеств, как минимум, трудолюбия и желания разбираться. И всякий, кто изучает Восток, учится понимать других людей, потому что Восток – это другой мир. Он послужил в армии, через эту школу прошли немногие политики. Уже в 89-м году создал свою партию и сумел её сохранить, и превратить в боевой отряд, который всегда хранил ему верность, он мог смело сказать: «Партия – это я». В 91-м совсем молодым участвовал в выборах президента России и сразу занял третье место. Поддержал ГКЧП в августе 91-го, чем многих удивил, но это была позиция, которую он не станет менять. Он один из немногих, кто 30 с лишним лет назад выступил против соглашения в Беловежской пуще, кто был открыто против распада Советского Союза. Его очень сильно недооценивали. На что я обратил внимание: на съёмках различных программ до начала, где-нибудь в коридорчике заведёшь о чём-нибудь разговор, я иногда с ним беседовал, что-то говорил, высказывал своё мнение, он смотрел на меня такими усталыми глазами и очень тихим голосом говорил: «Нет, будет так и так». И случая не было, чтобы его слова не стали реальность. Он был очень умным, очень знающим и очень понимающим нашу жизнь человеком. Он выражал взгляды тех, кому было не по пути с переменами, которые происходили тогда в стране. Люди думали об этом, но не решались сказать, а он говорил, в этом состоял его талант. Он формулировал и высказывал то, что другие не могли выразить или боялись произнести. Он угадал, что эти настроения будут крепнуть и распространяться в обществе В определённом смысле он предсказал и предугадал будущее. Вот о нём точно можно сказать, что с ни ушла целая эпоха, эпоха, понимать которую мы начинаем только сейчас. У меня есть целая история о взаимоотношениях с ним: несколько лет назад он хотел, чтобы я написал книгу о нём, о его партии к юбилею партии. Я подумал и вежливо отказался, потому что книга нужна была такая праздничная, юбилейная, а это не мой жанр. Я думаю, что сейчас настало время написать о нём книгу, о нём, об эпохе, которую мы очень плохо понимаем, о том, что с нами происходило в течение последних десятилетий, кто мы, и к чему мы идём.