Леонид Млечин: Когда в стране происходила смена власти и Никиту Сергеевича Хрущева, который 10 лет руководил Советским Союзом, снимали с должности, его семья ни о чем не подозревала. Его дочь Рада Никитична знала, что отец в этот октябрьский день 1964 года неожиданно прилетел в Москву из Пицунды, где он отдыхал, но не придала этому никакого значения, и в тот вечер даже не поехала к нему на Ленинские горы, где построили 12 одинаковых двухэтажных особняков для высшего руководства страны. Рада Аджубей: То ли это был следующий день, то ли это было уже через день, когда ситуация прояснилась. Но он мне позвонил. В тот момент мой муж Алексей Иванович Аджубей был главным редактором "Известий" и членом ЦК. Поэтому у нас стояла здесь вертушка рядом с обычным телефоном. Вот он мне позвонил по вертушке и сказал: "Я хочу тебя предупредить. Сегодня состоится пленум. И меня освободят от должности. Хочу, чтобы ты сейчас же позвонила и сказала Алеше, потому что это, конечно, тоже на нем отзовется. Пусть он знает". Леонид Млечин: В тот день по всей стране уже избавлялись от портретов Хрущева. Его вычеркивали из истории страны, словно и не было такого руководителя советского государства. Рада Аджубей: Вечером мы с Алешей поехали в особняк, ждали его там. Они вдвоем приехали, вышли быстро из машины. Мой отец сразу поднялся к себе наверх. Мне не сказал ни единого слова. А Микоян сказал: "Вот, Хрущев забыл, что при социализме тоже бывает борьба за власть". Вот так, собственно, для меня это все и началось. Мы ему особенно никаких вопросов не задавали. Считали, что это будет неприятно, будет его травмировать. Я не помню, чтобы в тот момент он что-то рассказывал. У него был врач Беззубик Владимир Григорьевич. Он приезжал к нему посмотреть, как что. Он с ним ходил тоже по этим дорожкам. И ему Никита Сергеевич изливал душу и говорил, что, конечно, для него потрясение, и что стоит ли после этого жить. Даже такие слова. Но нам он этого никогда не говорил и держался очень стойко, я бы сказала. Леонид Млечин: А думал ли он о том, что если бы поступил иначе, то не потерял бы власть? Рада Аджубей: Нет. Он никогда на эту тему… И я думаю, что у него и мыслей таких не было. И одна из ключевых фраз, которую он сказал на заседании президиума, когда его освобождали, как раз и была в том, когда ему говорили, что "все плохо, все не так". Он сказал: "Хотя бы то, что вы меня освобождаете сегодня – это уже и есть огромное достижение в развитии нашей государственности". Леонид Млечин: Но он же наверняка задавался вопросом: "Какую ошибку я допустил?". Рада Аджубей: Я, к сожалению, с ним на эти темы не разговаривала. Глупа была. Мне казалось, что это может его ранить. А сейчас уже думаешь: "Наоборот, ему нужно было бы высказаться". Но он ведь и до этого пленума своей отставки не раз говорил, что пора уходить. Он и дома это говорил, что уже мы стары, уже нужно уступить дорогу молодым, и он говорил это на очень высоком собрании. И я думаю, что это сыграло тоже какую-то роль, подтолкнуло развязку. Леонид Млечин: Его мучило то, что против него выступили те самые люди, которых он сам вознес на вершину власти. Рада Аджубей: Это его очень мучило. Может быть, больше, чем что-то другое. Хотя при этом он хорошо знал им цену. И когда-то был у меня с ним разговор (до пленума, естественно). И он мне сказал про Брежнева, что это не тот человек, который может стать достойно во главе государства. Но, видите, тот оказался хитрым, достаточно умным и всех переиграл. Леонид Млечин: Политика – это особое искусство, талант. Ему не научишься, на университетской скамье не освоишь, у старших товарищей не переймешь. Какие качества приводят человека на вершину власти? Рада Аджубей: Я думаю, в каждом отдельном случае это набор своих качеств. Но уже много лет прошло со дня смерти отца. И много в нашей политической истории изменилось, да еще как круто! И, знаете, я сейчас оцениваю его совсем по-другому, чем я оценивала. Значительно выше. Я думаю, что в его случае главные качества – это были все-таки талант и целеустремленность. У него была идея, как у простого крестьянского парня, который очень хорошо знал жизнь, как-то облегчить жизнь народу, сделать ее лучше. Леонид Млечин: Хрущев – недооцененный политик. Его первая заслуга – создание ракетно-ядерного потенциала. Хрущев поверил в ракеты и дал возможность выдающимся конструкторам Королеву и Глушко, которых при Сталине гнобили в лагерях, работать. Хрущев отправил человека в космос. И второе – он накормил страну. При Сталине каждый год тот или иной край голодал. Рада Аджубей: Когда отец стал первым, это же была темная лошадка. Никто же тогда вообще его не знал. Не верил, что он что-то может. Кто-то из журналистов написал, что он получил тогда государство в полном развале. А когда он ушел в отставку, при всех минусах, при всех недочетах, мы получили сильную Россию. Леонид Млечин: Хрущев начал строить жилье. При Сталине не было гражданского строительства. Хрущев выводил людей из бараков, из общежитий, из огромных коммунальных квартир. Строились детские сады, поликлиники. И он создал в стране атмосферу, которая способствовала невероятному духовному подъему. Хрущевские годы – лучшие для литературы, искусства, кинематографа, живописи, театра. Рада Аджубей: Он был, конечно, природно очень талантливым человеком, очень энергичным. Ведь когда он стал первым человеком, ему было уже 60 лет. И случилось так, что в какие-то свои заграничные поездки иногда меня брал с собой. Я тогда (18, 25, 30 лет) просто не представляла себе, как он выдерживает такие физические нагрузки. Я уж не говорю – эмоциональные и ответственные. В 70 лет он почувствовал, что это уже не по силам. Леонид Млечин: Необходимость совершать аморальные поступки накладывает отпечаток на личность политика? Рада Аджубей: Я считаю, что политика – это очень грязное дело. И, к сожалению, думать, что можно в белых перчатках как-то пройти по ее коридорам и лестницам… Это невозможно. Это накладывает отпечаток на человека, безусловно. Но, тем не менее, сохранить как сущность… Это тоже, между прочим, одна из загадок моего отца. Он, тем не менее, свою здоровую сущность сумел сохранить. Видимо, это уже характер, натура. Леонид Млечин: А мнение соратников, помощников, окружения имеет значение? Хрущев поддавался внушению? Рада Аджубей: Я не думаю, что он был очень внушаемым человеком. Но, конечно, его можно было в чем-то убедить. Но его можно было убедить как в одну сторону, так и в другую. Поэтому, скажем, были конфликты с определенными фильмами, книгами. В какой-то момент он вполне поддержал Солженицына. Тот даже выдвигался на Ленинскую премию. Хотели ему дать. Человек ведь в такой ситуации, на такой высоте не может же разбираться сам. Значит, он должен кому-то доверять. Леонид Млечин: Крупные чиновники быстро отрываются от реальной жизни и преспокойно обрекают сограждан на тяжкие испытания. Рада Аджубей: В нашей стране, где, конечно, сохранились и сохраняются определенные принципы отношений, иерархии и так далее, человек на вершине власти может быть 5 лет максимум. Дальше он уже неадекватен. Он не может соразмерять свои поступки, свои решения с чем-то действительно реальным. Почему? Очень просто. Потому что ему замылят мозги все, которые будут твердить, что "вы гениальный, да вы замечательный". Портрет вывесят: "Что такое?! Народ должен знать своих вождей. Все будут счастливы". Вы ничего не понимаете в живописи - "Да что вы?! Одно ваше слово!". У моего отца эти первые 5 лет хватало мужества и еще какой-то здравой позиции, взгляда. Он одергивал таких людей. Слышала не один раз. А потом ему стало, очевидно, казаться, что "да, я, может быть, я действительно один из всех". Леонид Млечин: В какой степени Хрущев представлял себе реальную жизнь? Рада Аджубей: Я думаю, что он представлял. Потому что он был из тех людей, которые совершенно не боялись общения с народом. Он это очень любил. Поехать, посмотреть, куда-то пройти, поговорить. Конечно, можно устроить потемкинские деревни, подставить тут человека, и все. Но с ним это было довольно трудно. Потому что он мог повернуть куда угодно и непредсказуемо. Но до какого-то момента. Это тоже те самые 5 лет. А потом это все совсем другое. Леонид Млечин: Когда Хрущев стал пенсионером, что-то в окружающем мире его поразило, потрясло, удивило? Рада Аджубей: Он считал, что это большая ошибка, когда мы ввели в Чехословакию войска. Считал, что это недопустимо, что это ошибка. Леонид Млечин: В августе 1968-го армии стран Варшавского договора вошли в Чехословакию, чтобы покончить с Пражской весной – попыткой строить социализм с человеческим лицом. Но сам Никита Сергеевич в 1956 году отправил войска в Венгрию, где народ восстал против социалистического режима, и жестоко подавил мятежников. Рада Аджубей: Я только и хотела сказать, что неизвестно, как бы он поступил, принимай он решение. Но в тот момент он именно, будучи таким уже человеком безответственным, именно так считал. Леонид Млечин: Что происходило с Хрущевым сразу после отставки? Рада Аджубей: Он уехал на дачу. Ходил по дорожкам, пытался чем-то себя занять. Главным образом, ходил. Потому что это у него была вообще всю жизнь потребность. Такой был живой человек. Особенно в этой ситуации. И он сам уже потом нам говорил: "Не знаю, как развернутся события – может, и посадят, или даже пенсии лишат. Тогда будем думать, как жить дальше". Леонид Млечин: Хрущев ожидал худшего. А что позволило ему пережить эти тяжкие времена? Рада Аджубей: А он был очень стойкий человек, закаленный. Прошел Гражданскую войну в свое время молодым человеком. А потом Великую Отечественную. Просто с первого дня до последнего прошел всю войну. Он физически, конечно, был сильный человек и стойкий душевно. В нем не было душевных изломов, изъянов. Леонид Млечин: Чем он занимался, внезапно оказавшись на пенсии без всякого дела? Рада Аджубей: Он много читал. И ему моя племянница привозила разные запрещенные книжки. Скажем, того же Пастернака привезла почитать. Он прочитал, сказал: "Господи, из-за чего было вообще все это заводить такое? Ничего тут такого нет". Но, понимаете, при всем притом, когда ты занимаешь такой пост и когда ты уже вроде обычный человек, ты по-разному и это все воспринимаешь. Переоцениваешь как-то. Вот он много читал. Потом он завел на этой даче (там было достаточное количество земли) огород. У него был овощ – помидоры. Выращивал вот такие замечательные помидоры – бычье сердце. Дарил и мне. Очень вкусные. Леонид Млечин: Он томился в одиночестве. Немногие рисковали навестить опального вождя? Рада Аджубей: К нему действительно никто не приезжал. Это было ужасно. Но такова была ситуация. Моя племянница Юля к нему просто привозила людей. Очень многих. И Высоцкий к нему тогда приезжал. Шатров в какой-то момент приехал. Как-то приехал переводчик Витя Суходрев, который много переводил. И в этот момент он был действующим переводчиком Брежнева. Но потом Виктор рассказывал, что ему за это влетело. Что в МИДе он получил замечание. Леонид Млечин: Известный фотограф Петр Кримерман побывал у Хрущева. Зашла речь о Гагарине, которого Хрущев отправил в космос. Никита Сергеевич сказал: "Очень хочу с ним увидеться". Кримерман передал приглашение Гагарину. Тот обрадовался. Через какое-то время фотограф напомнил Гагарину о приглашении. Первый космонавт потупился: "К сожалению, поехать не могу. Не время". Рада Аджубей: Когда меня сегодня спрашивали: "Да как же так? Никита Сергеевич жил на пенсии. Неужели его никто не навещал? Неужели, когда он умер, никто не пришел на его похороны из высшего руководства?". Леонид Млечин: Высшие чиновники государства, которые еще недавно ловили каждое слово Хрущева, теперь демонстрировали свою власть над ним. Рада Аджубей: С ним разговаривали очень грубо. Когда его провожали на пенсию и говорили: "Вы будете получать столько-то, вам останется дача". Особенно Косыгин. Я уж не знаю, почему. Он ему все говорил: "Да вы не знаете, как вас ненавидят в народе. Вашего имени слышать не могут". Вот это он ему говорил. Я думаю, у него это где-то осело. Во всяком случае, какие-то первые 2-3 года. И, в общем, он жил замкнуто. А, потом, у него же была охрана, которая, с одной стороны, его охраняла, а, с другой стороны, они были надзиратели и очень неприятные люди. Они всюду с ним ездили. Но его это, мне кажется, не раздражало. Он старался на этом не замыкаться. Он, например, любил сесть на машину и проехать по кольцевой дороге, потому что это было его последнее увлечение при власти. Ее достроили уже после его отставки. И вот он любил проехать по этой кольцевой, все посмотреть. Иногда нас с Алешей звал, когда мы были… Леонид Млечин: Хрущева попросили в Москву не приезжать, не показываться на публике, которая могла бы проявить интерес к свергнутому вождю. Рада Аджубей: Как-то один раз выбрался в театр "Современник". Его там очень хорошо принял зал. Он мне это рассказывал. И это ему, наверное, было приятно. А в совсем уж последние годы он ходил за высокий забор этой огороженной дачи, беседовал там с людьми, которые подходили, знали, что он выходит, сидит на лавочке, что-то они обсуждали. Леонид Млечин: Когда отца сняли, Сергей Никитич Хрущев, который трудился в конструкторском бюро создателя ракетной техники Челомея, тоже лишился любимой работы. Он сделал огромное дело – уговорил отца диктовать воспоминания. Рада Аджубей: Он же не писал. Он действительно диктовал свои воспоминания. Причем, это на самом деле поразительный труд в какой-то мере, потому что у него не было никакого подсобного материала: ни исторических книг, ни справок. Он никогда не вел никаких дневников. Ничего у него не было. Он диктовал это только по памяти. А если пролистать этот результат, это получилось 4 толстых тома (у меня лежат). Я узнала это довольно поздно. Как-то приехала средь недели, смотрю: он сидит на стуле, у него был огромный магнитофон – и рассказывает. Леонид Млечин: 25 марта 1970 года председатель КГБ Андропов доложил Политбюро: "В продиктованных воспоминаниях подробно излагаются сведения, составляющие партийную и государственную тайну. Крайне необходимо принять срочные меры оперативного порядка, которые позволяли бы контролировать работу Хрущева над воспоминаниями. Полагали бы целесообразным установить оперативный негласный контроль над Хрущевым и его сыном Сергеем Хрущевым". Но Сергею Хрущеву удалось сохранить отцовские воспоминания. Заметки Никиты Сергеевича – бесценный источник по истории отечества. Рада Никитична поначалу даже не особенно сожалела о выходе отца на пенсию в 1964 году. Рада Аджубей: Мы вместе с Алешей были настолько наивны, что восприняли это, если не считать личных моментов, которые были достаточно сложны, а с общегосударственных позиций, что это, может быть, и к лучшему. Я, например, так считала, и Алеша тоже так думал, что та программа Хрущева, которая была, когда он пришел к власти, исчерпала себя. И он это понимал. Леонид Млечин: На второй курс отделения журналистики филологического факультета Московского университета Алексей Аджубей перевелся из школы студии Художественного театра. Веселый, обаятельный, яркий, компанейский, артистичный – в него влюбилась юная Рада Хрущева. Ходила тогда такая шутка: "Не имей сто друзей, а женись, как Аджубей". Шутка не имела отношения к реальности. Алексей Аджубей был прирожденным газетчиком и все свои должности занимал по праву. Другое дело, что не будь он зятем Хрущева, едва ли его карьера оказалась бы такой быстрой. В 35 лет он стал главным редактором "Известий". Рада Аджубей: Для него это, конечно, был очень большой удар. Тем более, что я на эту тему не задумывалась. А он совершенно по-глупому считал, что даже если случись что такое, то его это если и коснется, то не так сильно. Это было, конечно, очень наивно. Леонид Млечин: Когда тестя отправили на пенсию, Аджубей остался без работы в 40 лет. Его никуда не хотели брать. Он что-то писал? Рада Аджубей: Нет, он отвечал мне так: "Я не писатель, я не могу писать в ящик, я журналист, мне нужен заказ. Вот есть заказ – я сяду, напишу". А потом когда-то говорил, что, кроме того, конечно, боялся: "Что-нибудь напишешь – а завтра придут и все это из ящиков извлекут". Леонид Млечин: Потом ему подыскали незавидное место – в журнале "Советский Союз", где он прозябал до самой Перестройки. Рада Аджубей: Он занялся ремонтом дома. Мы завели двух собак, купили маленькую дачку, которая, в общем, нам нужна была. И при этом он старался зарабатывать, что было тоже очень трудно. Я как-то про себя улыбалась. Мы тогда много писали о том, что "вот, в Западной Германии запрет на профессию". У него по существу тоже был запрет на профессию. Его под его фамилией не печатали. Леонид Млечин: Сама Рада Хрущева всегда держалась скромно. Никто бы и не подумал, что она дочь хозяина страны. Работала в журнале "Наука и жизнь", заведовала отделом биологии и медицины. Потом стала заместителем главного редактора. Решив, что журналистского образования недостаточно, окончила биологический факультет Московского университета. Рада не поступалась своими убеждениями и прошла по жизни, показав своим примером, как можно избежать любых соблазнов. Она не похожа на детей других высокопоставленных начальников. Что определяло судьбу кремлевских детей? Гены, отцовское воспитание? Рада Аджубей: У нас в семье были очень сдержанные отношения. Он очень любил меня. Я знаю. У него было пятеро детей. Я была между старшими и между младшими. Брат погиб на войне, его уже не было. В какой-то момент старшие уже жили своей жизнью, а младшие были еще маленькие. А я была человеком, которого можно было куда-то позвать, съездить, позвать в театр, он иногда меня брал в командировки – конечно, очень редко, но брал. Какие-то поездки. И я знала, что я на него могу положиться и с ним посоветоваться. Даже больше, чем с мамой. Леонид Млечин: Он был откровенным? Ему хотелось о чем-то рассказать, поделиться? Рада Аджубей: Я думаю, что нет. Он привык всегда все внутри как-то в себе. Прожив такую жизнь, когда неизвестно, какое слово куда тебя доведет, я думаю, что удивительного ничего нет. Леонид Млечин: Хрущев (редкость среди членов Политбюро) был многодетным отцом. Растил пятерых детей. Совсем молодым человеком в Юзовке он женился на Ефросинье Ивановне Писаревой – красивой рыжеволосой женщине. Она умерла в 1919 году от тифа, оставив Никиту Сергеевича с двумя детьми – Юлией и Леонидом. Он вновь женился. Нина Петровна Кухарчук, спокойная женщина с твердым характером, родила троих – Раду, Сергея и Елену. Леонид Хрущев, военный летчик, погиб на фронте. Его вдову арестовали, а их дочь Юлию воспитывали Никита Сергеевич и Нина Петровна. Они были очень хорошими родителями, и у них была счастливая семья. Это тоже отличает Хрущева от других советских вождей.