Вожди и наследники

Леонид Млечин: Когда в первые мартовские дни 1953 года врачи дали понять, что вождь безнадежен, его соратники поспешили в сталинский кабинет в Кремле. Знающие люди поговаривали, будто члены президиума ЦК искали черную тетрадь, куда усопший вождь записал нечто важное – свое политическое завещание.

И по сей день публика гадает, кого же прочил на свое место престарелый вождь. Завещание не найдено. Да и не было его. Не собирался Сталин уступать свое кресло или умирать. Вожди уверены, что будут жить вечно, и делают все, чтобы избавиться от соперников и наследников, от тех, кто настолько смел, решителен и дерзок, что способен отобрать у них трон. Советские вожди брали власть, не спрашивая избирателей. Поэтому так страшно было выпустить ее из рук. Дал слабину, позволил кому-то рядом набрать политический вес – и лишился всего. Вожди неустанно очищали кадровое поле от возможных конкурентов и наследников. Все годы у власти Сталин смертельно боялся генеральского мятежа. Но разве были у него основания опасаться своих офицеров?

Маршал Георгий Константинович Жуков не испытывал страха ни на поле боя, заваленном трупами, ни на кремлевском паркете, натертом до блеске. У него было мужество и решимость, без которых немыслим военачальник-полководец, и крепкие нервы. Он безостановочно продвигался вверх не потому, что ему кто-то ворожил, а потому что не продвигать его было невозможно.

Осенью 1941-го, когда вермахт стоял у ворот Москвы, Сталин в отчаянии призвал на помощь генерала Жукова. Этот беспредельно жесткий и уверенный в себе человек вселял в вождя надежду и уверенность. Жуков руководил обороной окруженного Ленинграда. 5 октября 1941 года Сталин приказал ему немедленно прибыть в столицу.

Леонид Млечин: Прямо с аэродрома Жукова привезли на кремлевскую квартиру вождя. Сталин был не здоров, чувствовал себя плохо. И он пребывал в бешенстве из-за неумелых действий командующих фронтами, оборонявших столицу. Подошел к карте, показал на район Вязьмы. "Создалась очень тяжелая обстановка, - сказал он Жукову. – Дня через 3-4 немцы могут добраться до столицы. А я не в состоянии получить ни от западного, ни от резервного фронтов доклада о реальном положении дел. Ни Конев, ни Буденный не знают, ни что делает противник, ни где их собственные войска".

"Пути на Москву, - вспоминал Жуков, - по существу были открыты". В этой ситуации он принял под командование западный фронт и обещал остановить немцев.

16 октября, подписав постановление об эвакуации столицы, Сталин все-таки спросил Жукова: "Смогут ли войска удержать Москву?". Георгий Константинович твердо ответил, что он в этом не сомневается. "Это неплохо, что у вас такая уверенность", - сказал довольный Сталин.

Леонид Млечин: Непоколебимая стойкость Жукова, считавшего, что столицу удастся отстоять, подействовала на Сталина. Выяснилось, что бежать нужды нет. Можно и нужно, исполняя свой долг, сражаться за город. Железная воля Жукова помогла спасти Москву в 1941-ом. Но его упрекали в том, что он не жалел людей.

На склоне лет Жукова спросили: "Правда ли, Георгий Константинович, что вы были на войне жестоким?". Маршал ответил: "Война вообще жестока".

Леонид Млечин: До самой его смерти им восхищался почти весь мир. Он навсегда обеспечил себе место в истории. Если можно назвать человека, которого любит народ, то это именно он. Тем не менее, значительную часть жизни маршал прожил в опале. Несколько лет ждал ареста.

Маршал был уверен в своей непогрешимости. Если ему пытались возражать, говорил: "Я уже докладывал верховному. И он мое соображение одобрил".

Сталин выделял его из всех маршалов. Сделал своим заместителем как верховного главнокомандующего. Заботился о том, чтобы он оказывался на самых важных направлениях, чтобы с его именем связывались главные успехи: где Жуков – там победа. А после войны ополчился против маршала. Создается такое ощущение, будто вождь ревновал Жукова, завидовал его славе. Но ведь Солнце не может завидовать Луне. Сталин, такой великий, завидует простому маршалу?

Уже с середины войны органы госбезопасности, сообщая Сталину о настроениях среди интеллигенции, обращали внимание на такие высказывания: "Народ, помимо Сталина, выдвинул своих вождей – Жукова, Рокоссовского и других. Эти вожди бьют немцев и после победы потребуют себе места под солнцем. Кто-либо из этих популярных генералов станет диктатором".

Леонид Млечин: Во время войны Сталин был снисходителен к своим военным. Рассказывают такую историю. В кабинете вождя шло совещание. Заходит помощник, докладывает, что прибыл такой-то генерал, вызванный Сталиным. Заходит генерал. А он еле держится на ногах. И сам смертельно бледный, понимая, что он совершил. И все замерли в ужасе, ожидая страшной вспышки гнева. Но Сталин мягко посмотрел на генерала и спросил: "Вы, кажется, себя неважно чувствуете?". - "Так точно", - ответил генерал. - "Ничего, - сказал Сталин. – Увидимся с вами завтра". Когда генерал вышел, Сталин объяснил: "Товарищ получил заслуженную награду за успешно проведенную операцию. Что его вызовут в ставку, он не знал. Отметил, как принято по-русски. Имеет право".

Даже если это апокриф, то близкий к истине. А вот после войны настали другие времена. Вождь больше не зависел от своих полководцев. Не прошло и года после того, как маршал Жуков, увенчанный славой, принимал в Москве парад победы. А над ним уже сгустились тучи.

Руководителем военного министра Сталин сделал сугубо штатского человека – Николая Александровича Булганина. Перед войной он был председателем исполкома Моссовета. Почему Сталин подчинил ему полководцев, победивших в войне? Это был жест. Вождь не хотел возвышать кого-то из прославленных военачальников. Напротив, поставил над ними комиссара, причем, того, кого, очевидно, недолюбливали в войсках.

Жуков получил пост главнокомандующего сухопутными войсками. Вождь воспринял недовольство Жукова как несогласие с его решениями.

Министерство госбезопасности приступило, как это называется на профессиональном языке, к оперативной разработке маршала. Иначе говоря, на него стали собирать показания и следили за каждым его шагом. Это называлось "агентурное дело "Узел"". В служебных документах министерства государственной безопасности Жуков именовался так: "Человек, претендующий на особое положение".

Леонид Млечин: Сталин с нескрываемой иронией говорил: "Вот все расхваливают Жукова, а незаслуженно. Вот мне говорили, как он поступал перед каждой операцией: возьмет горсть земли, понюхает и глубокомысленно говорит, можно начинать намеченную операцию или нельзя".

В апреле 1946 года арестовали командующего военно-воздушными силами, главного маршала авиации Александра Александровича Новикова. В следственной части министерства госбезопасности существовало разделение труда. Одни следователи, малограмотные, выбивали показания из арестованных. Другие, с образованием, писали протоколы. Они так и назывались – забойщики и писари. Маршала Новикова заставили подписать показания: "Жуков очень хитро и в осторожной форме пытается умалить руководящую роль в войне верховного главнокомандования. И в то же время Жуков, не стесняясь, выпячивает свою роль в войне как полководца и даже заявляет, что все основные планы военных операций разработаны им".

16 июня 1946 года на заседании высшего военного совета Георгий Константинович подвергся публичной экзекуции. И его вину сформулировали так: "Маршал Жуков, утеряв всякую скромность и будучи увлечен чувством личной амбиции, считал, что его заслуги недостаточно оценены, предписывал себе разработку и проведение всех основных операций Великой Отечественной".

Публично унизив и оскорбив Жукова, Сталин лишил его должности главнокомандующего сухопутными войсками и заместителя министра вооруженных сил. Его отправили командовать войсками второстепенного Одесского военного округа. В феврале 1947 года Жукова еще и вывели из числа кандидатов в члены ЦК.

Леонид Млечин: Пленум открылся 21 февраля вечером. Кадровые вопросы рассматривались вне очереди. Слово попросил Жданов. Он вышел на трибуну и сказал: "Вношу предложение об исключении тов. Жукова из состава кандидатов в члены центрального комитета. По-моему, товарищ Жуков слишком рано попал в состав центрального комитета. Он плохо подготовлен в партийном отношении, да и допускает антипартийные дела. Считаю, что нам надо избавиться от товарища Жукова". Председательствовал на пленуме Молотов. Он спросил: "Есть ли желающие высказаться? Нет желающих. Тогда голосуем. Кто за то, чтоб поддержать предложение товарища Жданова об исключении Жукова из состава кандидатов в члены ЦК? Кто против? Нет таких. Кто воздержался? Нет. Предложение об исключении Жукова из состава кандидатов в члены ЦК партии принято единогласно". Жуков сидел в зале. Он встал, немного помедлил, повернулся и чеканным строевым шагом вышел из зала. Вернувшись домой, написал Сталину письмо: "Исключение меня из состава центрального комитета убило меня". Жуков знал: за исключением из ЦК обычно следует арест.

Министр госбезопасности Абакумов доложил Сталину: в соответствии с вашим указанием, на квартире Жукова в Москве был произведен негласный обыск. Задача заключалась в том, чтобы разыскать и изъять на квартире Жукова чемодан и шкатулку с золотом, бриллиантами и другими ценностями.

Леонид Млечин: Оперативные работники, проводившие обыск в квартире Жукова, жаловались: "Такое ощущение, что оттуда изъяли сознательно все, что могло скомпрометировать маршала. Нет ни только чемодана, но и никаких писем, записей". Искали, конечно же, не чемодан. Кому он был нужен? Искали какие-то собственноручные записи Жукова, которые помогли бы сконструировать против него дело.

Абакумов не терял надежды. Обещал Сталину: "В Одессу направлена группа оперативных работников МГБ СССР для производства негласного обыска в квартире Жукова. О результате этой операции доложу вам дополнительно". Кончилось это тем, что маршал, прошедший войну, свалился с инфарктом.

Маршала Жукова продолжали травить. 20 января 1948 года ЦК вынес товарищу Жукову последнее предупреждение, предоставив ему в последний раз возможность исправиться и стать честным членом партии, достойным командирского звания.

Министр вооруженных сил Булганин своим приказом снял маршала Жукова с поста командующего войсками Одесского военного округа и перевел в еще менее значимый Уральский военный округ. Это была показательная акция, чтобы все видели: даже самого Жукова наказали.

Леонид Млечин: Офицеров из его окружения посадили, чтобы военачальники не заблуждались: мол, раз они войну выиграли, то им теперь все можно.

"Я был арестован 24 января 1948 года в Ростове без предъявления ордера и доставлен в Москву во внутреннюю тюрьму МГБ, - вспоминал один из друзей Жукова, генерал-лейтенант Константин Федорович Телегин".

Леонид Млечин: "С меня сорвали одежду, переодели в какое-то рванье, вырвали золотые коронки вместе с зубами, - вспоминал Телегин. – Министр государственной безопасности Абакумов матом меня обложил, называл врагом партии и отечества. Следователи требовали от меня показаний о какой-то преступной работе, о моем участии в заговоре, якобы возглавлявшемся Жуковым, и давали понять, что он уже тоже арестован".

Герой Советского Союза генерал-лейтенант Владимир Викторович Крюков, в войну командовавший кавалерийским корпусом, был очень близок к маршалу. Его посадили в сентябре 1948 года. Вслед за ним арестовали его жену – Лидию Андреевну Русланову, замечательную исполнительницу русских народных песен.

Леонид Млечин: Крюкова привезли в министерство государственной безопасности. Следователь его сразу предупредил: "Имей в виду: ты уже не генерал, а арестант. Будешь упорствовать – будем бить, как сидорову козу". Крюков возмутился. Он же генерал, герой Советского Союза. Говорит: "Я еще подследственный. Из генералов меня никто не разжаловал". Следователь подвел его к окну и говорит: "Видишь там людей на улице? Вот они подследственные. А ты уже осужденный. От нас на свободу дороги нет. От нас дорога только одна – в лагерь". Крюкова отвели к самому министру государственной безопасности Абакумову. Тот подтвердил: "Станешь запираться – будем бить и искалечим на всю жизнь". Обвиняли Крюкова, как и других арестованных, в том, что он участвовал в заговоре, во главе которого стоял маршал Жуков. Генерала избивали до потери сознания, требуя, чтобы он дал показания о предательстве Жукова. Крюкова приговорили к 25 годам. Вслед за ним отправили в лагерь и его жену Лидию Русланову.

Сталин словно пытался заставить забыть о войне. Отменил День победы, запретил писать и издавать мемуары. В январе 1948 года отменил денежное вознаграждение и вообще любые льготы награжденным орденами и медалями. В Ленинграде закрыл Музей блокады, запретил ставить памятники, связанные с блокадой.

Леонид Млечин: Война закончилась. Вождь перестал зависеть от своих военачальников. И присущая ему подозрительность в отношении военных брала верх. В разговорах с маршалами и генералами зазвучали упреки в зазнайстве и в отсутствии большевистской скромности. В этих словах отразилось некое беспокойство вождя: "А вдруг боевые маршалы и генералы, увенчанные воинской славой, станут менее управляемыми? Маршалы и генералы вернулись с войны победителями, в блеске славы. Не станут ли они претендовать на более заметное место в жизни страны".

Министром госбезопасности после войны он сделал генерал-полковника Виктора Семеновича Абакумова, недавнего начальника главного управления военной контрразведки "СМЕРШ". Абакумов понадобился потому, что вождь решил прежде всего приструнить военных. А кто лучше военной контрразведки сумеет с ними разобраться? Абакумов любил вечерами ходить по улице Горького пешком, со всеми любезно здоровался и приказывал адъютантам раздавать старухам по 100 рублей. Они крестились и благодарили. Абакумов любил также фокстрот, футбол и шашлыки. Их ему привозили из ресторана "Арагви".

Когда он перестанет быть нужным и его самого арестуют в июле 1951 года, то при обыске у бывшего министра госбезопасности найдут 1260 метров различных тканей, много столового серебра, 16 мужских и 7 женских часов, 100 пар обуви, чемодан подтяжек, 65 пар запонок. Но пока Виктор Семенович был на свободе, он наслаждался жизнью. Насколько это было возможно по тем временам.

Леонид Млечин: Военная контрразведка существует практически во всех странах. Но как часть вооруженных сил, потому что защищает армию от вражеского проникновения. В советской России военная контрразведка формировалась в составе органов госбезопасности как инструмент политического контроля над армией.

Особисты информировали начальство не только о ходе боевой подготовки и учебы, но и о настроениях бойцов и командиров. В первую очередь их интересовали политические взгляды и жизненные устремления командного состава.

Леонид Млечин: В общей сложности по делу Жукова арестовали больше 100 генералов. Тем временем самого министра госбезопасности Абакумова арестовали. Сменивший его новый министр Семен Денисович Игнатьев обратился к Сталину с вопросом: "А что делать с этими генералами? Может быть, пропустить их через особое совещание – и в лагерь?". Сталин ответил ему через Берию, и Игнатьев, чинуша и бюрократ, записал: "Товарищ Сталин, как мне передал товарищ Берия, распорядился – пусть еще посидят". После ареста генералов допрашивали, избивая, выбивая из них показания, а потом о них словно забыли. Они сидели за решеткой, не понимая, почему они лишены возможности служить родине. Речь шла о генералах, которые прошли Великую отечественную и защищали нашу страну. Многим из них повезло: как только Сталин умер, их отпустили. Но несколько человек Сталин успел распорядиться расстрелять. Аресты генералов по делу маршала Жукова продолжались до самой смерти вождя. И сам Жуков, полководец победы, понимал, на какой тонкой ниточке он подвешен.

Впоследствии маршал Жуков, пожалуй, первым расскажет о том, как Сталин и другие члены Политбюро утверждали расстрельный список. "Мы носили их портреты, а с их рук капает кровь. Они, засучив рукава, с топором в руках рубили головы. Как скот, по списку гнали на бойню: быков – столько-то, коров – столько-то, овец – столько-то. Если бы только народ знал правду, то встречал бы их не аплодисментами, а камнями". Генерал-полковник Абакумов трудился изо всех сил. Но Сталин часто менял хозяев Лубянки. Не очень грамотный (4 класса образования) и не слишком проницательный, Абакумов оказался простоват для хитроумных комбинаций, постоянно рождавшихся в голове вождя. Не угадал далеко идущих планов Сталина, а прямых указаний вождь не давал.

Леонид Млечин: Сталин предпочитал ронять намеки, исходя из того, что подчиненные ловят его слова на лету. Лев Романович Шейнин, который многие годы возглавлял следственное управление союзной прокуратуры, на вопрос "а как товарищ Сталин давал указания, кого посадить, кого расстрелять?", ответил: "Товарищ Сталин – не пахан. Товарищ Сталин – глава государства. Исходил из того, что его правильно поймут. А кто не понимал, тот сам быстро исчезал". Сталин сам продиктовал текст постановления Политбюро: "Снять Абакумова с поста министра государственной безопасности как человека, совершившего преступление против партии и государства. Исключить из ВКП(б) и передать дело в суд". В тюрьме генерал-полковника Абакумова держали как заключенного №15. По личному указанию Сталина его избивали на допросах. И Абакумова, которому было всего за 40 и который прежде на здоровье не жаловался, превратили в инвалида.

Вождь постарел и устал. Его мало что интересовало. Возраст и состояние здоровья не позволяли ему полноценно заниматься делами страны. Но снимать, сажать и расстреливать он еще мог. Однажды ночью, собрав соратников у себя на даче, зло предупредил: "Вы состарились. Я вас всех заменю".

Многие годы страна и мир воспринимали Молотова, который много лет возглавлял правительство, как ближайшего соратника и очевидного наследника вождя. Но Сталин не нуждался в наследнике и сделал все, чтобы сокрушить репутацию Молотова: отобрал у него кресло председателя Совета министров, скомпрометировал, посадил его жену.

На пленуме ЦК после XIX съезда партии Сталин вдруг заявил: "Я должен доложить пленуму, что в нашем Политбюро раскол. Антиленинские позиции занимает Молотов. Ошибки троцкистского характера совершает".

Леонид Млечин: В зале стояла мертвая тишина. Таких речей в Кремле не слышали с 1930-х годов, когда были массовые репрессии. Молотов и Микоян пытались оправдаться, но Сталин не захотел слушать их оправдания. Это был совсем дурной признак. Потому что иногда публичное раскаяние спасало от кары. Сталин даже иногда устраивал такого рода инсценировки, внимательно наблюдал за тем, кого в чем-то обвинил. Сталин твердо верил, что если человек в чем-то виноват, то обязательно это можно будет увидеть. Главное – дать ему возможность раскрыться. Но на сей раз Сталин ясно дал понять, что миловать никого не собирается. Он ввел на съезде в состав высшего руководства молодых партийных работников, в том числе Леонида Ильича Брежнева, будущего генерального секретаря, с дальним прицелом: хотел к ним присмотреться и заменить ими старое партийное руководство. На пленуме ЦК Сталин неожиданно предложил избрать состав бюро президиума ЦК. Не было раньше такого органа. И в уставе партии он не значился. Ни Микоян, ни Молотов в состав бюро не вошли. Вошел Ворошилов. И то, видимо, случайно, потому что, увидев его на заседании, Сталин изумленно спросил: "А как это, интересно, Ворошилов пролез в состав бюро президиума?".

После его смерти председатель президиума Верховного Совета СССР маршал Ворошилов беседовал с Василием Сталиным, отчитывал его за алкоголизм, заметил: "В последние годы у твоего отца были большие странности. Он называл меня английским шпионом".

Ветераны – Молотов, Микоян, Ворошилов – надоели Сталину. Он хотел видеть вокруг себя новых людей. Методично отстранял ветеранов от власти, лишал ключевых должностей, подрывал их авторитет. Проживи Сталин подольше – некоторые члены президиума ЦК тоже попали бы в расстрельный список.

Советские вожди наследников себе не готовили. Прежде всего, никто не собирался умирать. Во-вторых, сознание собственной абсолютной власти и безудержные восхваления подданных подкрепляли уверенность вождя в собственном величии: "Он гигант, рядом - пигмеи".

"Кого после меня назначат председателем министров?  - в своем рассуждал Сталин. – Берию? Нет, он не русский, а грузин. Хрущева? Нет, он рабочий. Нужно кого-нибудь поинтеллигентнее. Маленкова? Нет, он умеет только ходить на чужом поводке. Кагановича? Нет, он не русский, а еврей. Молотова? Нет, он уже устарел, не потянет. Ворошилова? Нет, стар и по масштабу слаб. Сабуров? Первухин? Эти годятся на вторые роли".

Но его воспитанники и не нуждались в советах, как делить наследство. Он еще дух не спустил, а они уже распределили должности. Георгий Максимилианович Маленков в последние сталинские годы держал в руках весь партийно-государственный аппарат. Его и воспринимали как законного наследника.

Леонид Млечин: Поэтому ни один вождь не думал о преемниках и никого из подручных не видел в роли наследника. Впрочем, когда он уходил в мир иной, его мнения и оценки в любом случае не имели значения. Начинается новая эпоха. И хозяином страны становится тот, кто в момент смерти предшественника сумел взять в руки государственный аппарат.