Леонид Млечин: Когда-то министр иностранных дел Федеративной Республики Германия Вальтер Шеель поразил тем, что они с женой взяли на воспитание ребёнка с тёмным цветом кожи из Латинской Америки. Шеель хотел своим примером доказать, что для человека с нормальной психикой и здравым взглядом на мир люди не делятся по этническому или расовому принципу. Сейчас такой жест восприняли бы как поощрение миграции. Радикальный исламизм и терроризм – вот опасность, которая преследует мир последние 2 десятилетия. Когда террорист пересекает границу и обосновывается в стране, из внешнего врага он становится внутренним, распознать которого сложнее. ВРАГ НОМЕР ОДИН Леонид Млечин: Вальтер Шеель полвека назад стал министром в правительстве Вилли Брандта, который совершил переворот в политике: признал послевоенные границы, подписал договор с Советским Союзом, что стало важнейшим элементом разрядки на европейском континенте. Шееля избрали президентом Федеративной Республики, а ведь в годы Третьего рейха молодой Шеель воевал на Восточном фронте, то есть против Советского Союза, и удостоился креста I степени, да ещё и состоял в нацисткой партии. Его судьба свидетельствует о том, что нелепо говорить, будто бы все немцы одинаковые, будто существует некий германский ген, сложно все рождённые немецкими родителями от выдающегося писателя-гуманиста Томаса Манна до военного преступника рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера ничем друг от друга е отличаются. Вальтер Шеель многое переосмыслил и отказался от тех идей, которые господствовали в Германии в годы его молодости. «Мы не можем вычеркнуть тёмные страницы из немецкой истории, – говорил президент Федеративной Республики Германия Вальтер Шеель, – но мы поняли, что нельзя верить тотальным доктринам, от кого бы они ни исходили, от правых или от левых». Но сейчас мир словно возвращается в прошлое. Вообще говоря, мигрантам нелегко приспособиться к жизни на Западе, но они, как правило, ценят возможность жить по-человечески, потому что помнят, от чего бежали. А вот их дети другой жизни не знают, они получают образование, внешне кажутся полностью интегрированными в общество. Что же с ними вдруг происходит? Они бросают работу, уходят из семьи, берутся за оружие, готовы уничтожать всех неверных. Что с ними случилось? Они родились там и выросли, но не ощущают себя частью этого общества, им кажется, что окружающие воспринимают их как чужаков, и это ставит крест на их будущем – они никогда не добьются того, чего они хотят. Как правило, это ощущение второсортности воображаемое. Дети мигрантов переживают, что утратили связь с исторической родиной, о которой имеют весьма слабое представление, сожалеют, что не находятся среди своих, презирают отцов за то, что те поддались слабости и переехали на Запад, они не хотят раствориться в западном обществе, хотят жить, как у нас дома. Если родители не были религиозными, то дети углубляются в ислам из чувства протеста, для того, чтобы обрести самоценность в обществе, которое считают чужим. Они находят ответы на многие волнующие их вопросы в мечетях, часто у проповедников радикального ислама, которые говорят, что греховный христианский мир заслужил гибель. А вербовщики никогда не заговаривают сразу а джихаде, они предлагают разделить трапезу, вместе молиться, изучать Коран. Потом следует приглашение побывать на Востоке, там берутся за оружие. Террористы очень ценят тех, кто родился в Европе или в Северной Америке, у них нет проблем, когда они пересекают границу. Много ли таких? Конечно, нет, но ненависть к боевикам, к радикальным исламистам переносится на всех, кого считают чужим. Мир делится на своих и чужих. Первым надо помогать, от вторых избавляться. Добиться того, чтобы все инородцы жили в местах своего исторического проживания. Это лозунг южноафриканских расистов: «Каждая раса должна жить отдельно». МИГРАНТЫ И ОХОТ НА «ГИБРИДОВ» Леонид Млечин: В Первую мировую войну в американскую армию призвали темнокожих солдат и отправили их воевать в Европу. 15-й полк из Нью-Йорка высадился во Франции в сопровождении большого полкового джаз-банда. Европейцы не без удивления взирали и на полк, и на оркестр – все были неграми, понятие «афроамериканец» ещё не вошло в употребление. Оркестранты сыграли французский национальный гимн «Марсельеза», но французы него не узнали, настолько необычно он звучал. В свою очередь Англия с Францией в Первую мировую призвали на помощь колонии. В британской армии воевали индийцы. Во французской – алжирцы и сенегальцы. После войн солдаты с разным цветом кожи служили на территории оккупированной Рейнской области, и некоторые темнокожие солдаты понравились местным немкам, и это вызвало у немецких националистов гнев, едва ли не больший, чем поражение в войне, – волна животного расизма охватила всех депутатов немецкого рейхстага, они говорили: «Эти дикари представляют чудовищную угрозу для наших женщин!». Германский военный министр Густав Носке был вне себя: «Наша молодёжь опозорена! Достоинство немцев и белой расы топчут ногами!». Президент Германии Фридрих Эберт выразил сожаление по поводу «использования чернокожих военнослужащих с очень низкой культурой в составе оккупационных частей, осуществляющих надзор над населением Рейнской области с её высоким духовным и экономическим потенциалом». Адольф Гитлер, который сидел в тюрьме после неудавшегося Пивного путча в 23-м году возмущался: «Евреи прислали чёрных на Рейн с намерением уничтожить белую расу путём гибридизации, неизбежно происходящей при этом». Политическая антропология поделила человечество на полноценные и неполноценные расы, в ту пору улучшением человеческого материала занимались даже на Британских островах: детей-сирот отправляли в Австралию, которая считалась страной каторжников. В годы Второй мировой премьер-министр Уинстон Черчилль отправил в осаждённый японцами Сингапур, осаждённый и обречённый, австралийских солдат, чтобы они сменили там британцев, которых он хотел спасти. В своём кругу премьер-министр Уинстон Черчилль говорил, что у австралийцев дурная кровь. Нацисты же пришли к выводу, что судьба человека полностью определяется его биологией – расовым происхождением, кровью. Когда нацисты пришли к власти, Имперский комитет по защите здоровья нации объяснил немцам: Всё, чем ты являешься, это не твоя заслуга, а твоего народа, поэтому что бы ты ни делал, думай, полезно ли это твоему народу. Нордическая раса, как показывают изыскания, является наиболее ценной для человечества. Каждый немец в большей или меньшей степени наделён нордической кровью. Священным долгом является сохранения и преумножение этого дара. Кто смешивает свою кровь с неполноценными расами – предатель своего народа. Помеси различных рас ведут к вырождению и упадку, предохраняй себя от упадка, держись подальше от неполноценных». Нацистские идеологи доказывали тогда: «Евреи, негры, цыгане и славяне – неродственные немцам по биологическому виду, их кровь не совместима с нашей. Государство должно принять на себя обязанности «садовника» – работа по очистке неизбежна». До 33-го года борцы за чистоту расы ничего не могли поделать, а после приход нацистов к власти такая возможность открылась. Государственная тайная полиция гестапо искала детей с примесью негроидной крови по всему берегу Рейна, называли их «гибридами», их вызывали на заседании комиссии, где их изучали сливки немецкого научного общества. 385 детей были сочтены «гибридами», у них нашли примесь негроидной расы. Детей насильственно стерилизовали в больницах, принадлежащих церкви. Отчёт о каждой операции направлялся в Берлин на Принц-Альбрехт-штрассе в центральный аппарат государственной тайной полиции, гестапо. Так началась охота на людей, которые ни для кого не представляли опасности, но они – чужие и чужды. Говоря современным языком, – мигранты. НА СЛУЖБЕ У КОЛОРАДСКИХ ЖУКОВ Леонид Млечин: После Великой Французской революции это была почти что национальная идея – приютить всех, кто ищет спасения, во Франции, и здесь находили убежище поколения немецких инакомыслящих: от автора коммунистического манифеста Карла Маркса до поэта Генриха Гейне. После Первой мировой в относительно благополучную Францию хлынуло огромное количество мигрантов в основном из Центральной и Восточной Европы. Во Франции обосновалось 400 тысяч русских, бежавших от большевиков. После прихода нацистов к власти из Германии во Францию устремились антифашисты. Церковь и благотворительные организации помогали беженцам. А когда началась война, симпатии к беженцам и готовность помогать мгновенно испарились. 22 июня 1940 года Франция капитулировала перед вермахтом. Во Франции немцев называли по-разному: «прусаками», «тевтонами», во время Первой мировой – «бошами», во время Второй – «колорадскими жуками», наверное, из-за цвета формы вермахта. Но при всей нелюбви к немцам французские националисты охотно им служили. Благодаря правительству маршала Петена здесь господствовали антикоммунизм, антисемитизм, ненависть к Республике и к атеистам, что трансформировалось в симпатии к нацизму. Единство взглядов вело за сбой единство действий. 20 тысяч французов вступили добровольцами в дивизию СС «Шарлемань». Некоторые из них за свои подвиги на Восточном фронте удостоились Железного креста. В Виши сформировали «Легион французских волонтеров против большевизма», который отправился в Советский Союз воевать вместе с вермахтом против Красной армии. Подписав унизительный мир, французы обязались выдать германскому правительству всех немцев, чьи имена будут названы немецким правительством, речь шла об антифашистов, которые нашли убежище во Франции. Французам никогда не хотелось этого признавать, но нацистов во Франции тоже было предостаточно, все они ненавидели иностранцев и хотели, чтобы маршал Петен, воспользовавшись удобным случаем, избавил наконец страну от чужаков. Режим Виши сформировал милицию, которая занималась борьбой с движением сопротивления и депортацией французских евреев в немецкие лагеря уничтожения. Практически все французские евреи были арестованы не немцами, а самими французами. После разгрома Третьего рейха люди, которые служили Гитлеру, никуда не делись, и злобный национализм вовсе не растворился в пространстве. Партия «Национальное объединение», прежнее название «Национальный фронт», возникла не на пустом месте. Жан-Мари Ле Пен возглавил «Национальный фронт» в 72-м году, это было прибежище радикальных католиков, монархистов, поклонников профашистского режима Виши, тех, кто ностальгирует по утерянной колониальной империи, и просто неофашистов, сплочённых ненавистью к приезжим. Партия выдвинул план «национальных предпочтений»: преимущество в получении работы, жилья и социальных благ предоставляется «коренным французам». «Коренные» – это белые. А откуда, скажем, в современной Франции столько ненавидимых националистами мигрантов? В основном из Алжира. Завоёванный Францией в 1837 году Алжир стал неотъемлемой частью страны. После Второй мировой Франция была вынуждена отказаться от заморских владений в Западной Африке и Юго-Восточной Азии, но она крепко держалась за Алжир. В ноябре 54-го в Алжире вспыхнуло вооружённое восстание против французов. Сохранять за собой Алжир Франции было очень накладно, ей приходилось держать там полмиллиона солдат. На пост президента страны призвали генерала Шарля де Голля в надежде, что он никогда не уйдёт из Алжира и железной рукой наведёт там порядок. Но де Голль понял, что сохранить Алжир как колонию невозможно, и призвал дать Алжиру независимость. Многие его соотечественники, в том числе создатель партии «Национальный фронт» Жан-Мари Ле Пен, считали уход из Алжира поражением Франции. Сейчас очевидно, что де Голль спас Францию. Когда-то в Париже хотели растворить 10 миллионов алжирцев среди 50 миллимов французов. Де Голль сомневался, что это возможно. Генерал как в воду смотрел. Сегодняшняя Франция с испугом наблюдает за своим исламским населением, боится его. Если бы тогда победила точка зрения националистов, и Франция силой сохранила бы за собой Алжир, сегодня выходцы из Северной Африки составляли бы половину населения страны, и чем дольше Алжир оставался бы французским, тем более воинственными становились бы ненавидящие Францию радикальные исламисты. ОСОБЫЙ ПУТЬ Леонид Млечин: Весной 2015 в Европу хлынуло огромное количество беженцев: прежде всего из Сирии, Ирака, Афганистана, а также из Северной Африки. Больше миллиона человек просили убежище в странах Европейского союза. Немцы считали своим долгом помогать попавшим в беду. Готовность правительства Ангелы Меркель принять беженцев свидетельствовала о том, что Германия – либеральное и демократическое государство. Правительство Федеративной Республики прилагало невероятные усилия, чтобы интегрировать в немецкое общество мигрантов, хлынувших с арабского Востока. Но беженцев оказалось слишком много, и появление чужаков невероятно усилило ксенофобию и нетерпимость. На выборах в сентябре 2017 впервые в послевоенные годы в Бундестаг прошла праворадикальная националистическая партия «Альтернатива для Германии». Тогдашний министр иностранных дел Зигмар Габриэль, представлявший социал-демократическую партию, предостерегал сограждан: «В парламент впервые после Второй мировой войны придут настояние нацисты». Партия «Альтернатива для Германии» сформировала третью о численности фракцию в Бундестаге. В один день политический ландшафт страны изменился: ультраправые стали частью политического истеблишмента. Ещё недавно это казалось немыслимо в Германии. Лидеры «Альтернативы для Германии» требуют: «Остановить иностранцев, миллион иностранцев, которых сюда привезли, захватывают часть нашей страны, а мы этого не хотим. Мы не желаем терять Германию из-за вторжения иностранцев, приставляющих другую культуру». Ультраправые возмущаются и говорят, что всепонимания о нацистских преступления настолько напугали немцев, что они вообще не хотят быть немцами, желают быть просто европейцами. Один из руководителей «Альтернативы для Германии» Бьёрн Хёке возмущался мемориалом жертвам холокоста в Берлине и говорил: «Немцы – единственная нация в мире, которая разместила памятник своему позору в центре собственной столицы». Другой партийный лидер Александр Гауланд призвал «вернуть прошлое народу Германии, чтобы немцы могли гордиться достижениями наших солдат в обеих мировых войнах». И ультраправые призывают соплеменников: «Хватит корить себя за преступления времён Второй мировой, нам необходимо вспомнить о своей военной славе, нам не нужен ни капитализм, ни коммунизм, нам нужен особый путь». «Особый путь», «Sonderweg», это понятие из лексикона немецких нацистов. Прошлое не умирает. БЕЛЫЕ СЧИТАЮТ СЕБЯ ЖЕРТВОЙ Леонид Млечин: За последние полвека в Соединённые Штаты со всего мира перебралось почти 60 миллионов мигрантов. Полвека назад белые составляли 85% населения, сегодня – 60. Некоторые пожилые люди не узнают Америку. Мигранты воспринимаются как олицетворение всех проблем страны: от нехватки рабочих мест до терроризма. Во времена Ку-клукс-клана белые расисты ощущали своё превосходство, сейчас они полагают, что потерпели историческое поражение, они ощущают себя беззащитной жертвой в мультикультурном мире мигрантов и межрасовых браков. Такое уже было. В 1930 году экономика Соединённых Штатов оказалась в тяжелейшем кризисе, с 30-го по 33-й год национальный доход страны упал вдвое. Президент Герберт Гувер не мог справиться с кризисом и стал самым ненавидимым человеком в Америке. В последний год его президентства 13 миллионов сидели без работы, миллион американцев остались без жилья, вспыхивали настоящие голодные бунты, потому что кончились деньги у благотворительных организаций, которые содержали бесплатные столовые. Кризис окапал огромное влияние на ум и настроение американцев, коте искали ответы на вопрос: «Кто же виновен в их бедственном положении?». После Первой мировой вырос поток мигрантов со всего мира, устремившихся в казавшуюся благополучной Америку. Мигранты им казались причиной всех несчастий даже в годы экономического подъёма. «Америка должна оставаться американской», – сказал президент Калвин Кулидж в 1924 году, подписав закон, который положил конец самой большой волне иммиграции в истории Соединённых Штатов. Ограничили въезд в страну тех, кого правительство считало «социально неадекватными» – в основном речь шла об итальянцах и евреях из Восточной Европы. А ведь это время стремительного экономического роста, когда позарез нужны были рабочие руки. Что же говорить о настроениях кризисных лет, когда люди сидели без работы? В расистскую организацию Ку-клукс-клан, которая пыталась помешать созданию многорасовой Америки в конце 20-х входило больше 4 миллионов человек – 5% взрослого населения. Отец Чарльз Кафлин, католический священник из Детройта, во время Великой депрессии стал очень популярен благодаря своим воскресным радиопроповедям, он возглавил настоящее национальное движение, отец Кафлин внушал в свое пастве, что простых американцев угнетают банки, Уолл-Стрит и евреи. «Мы дожили до того, что современные шеллаки стали жирными и богатыми, – возмущался отец Кафлин, – что их хвалят и обожествляют». Он говорил, что, выбирая между коммунизмом и фашизмом, он выбирает фашизм. На митинге в Нью-Йорке, где послушать его собралось 20 тысяч человек, отец Кафлин призвал своих сторонников вернуть Америку американцам. После экономического кризиса 2008 года эти настроения вернулись. ВОЛКИ ОСТАЛИСЬ ЗА ДВЕРЬЮ Леонид Млечин: Ключевой лозунг послевоенной Европы – «Равенство!». Те, у кого нет богатства и сласти, должны обладать те ми же правами, что и власть имущие. Националисты, который расцвели в начале XXI века, исповедуют обратный принцип: «Формальное равенственное не отменяет того факта, что у коренных народов прав больше, чем у приезжих». Либеральная демократия противопоставляет расовые идеи и принцип гражданства: те, кто постоянно живёт в стране, являются её полноправными гражданами. Эта либеральная идея отвергается, мигрантов рисуют цивилизационным врагом, возбуждая ненависть ко всем, кого не считают своим. Беженцы – это захватчики и оккупанты. На западе Европы националисты исходят из того, что недостаточно получить австрийский или германский паспорт, чтобы стать немцем или австрийцем, надо ещё усвоить и принять доминирующую на этой территории культуру. На востоке Европы для националистов всё проще: «Ты не станешь гражданином, если в твоих жилах не течёт наша кровь». После Второй мировой войны в Европе столько лет торжественно провозглашали: «Никогда больше». Но прошлое вернулось. Человечество вступило в XXI век таким же расколотым, каким оно было 100лет назад. В разных регионах начался возврат к традиционному национализму. Выступая на конференции, организованной Европейским союзом, министр внутренних дел Италии Маттео Сальвини пренебрежительно заявил, что его стране не нужны мигранты: «Возможно, у Люксембурга есть такая потребность, а Италии необходимо помочь нашим детям завести своих детей, а не заменять рабами детей, которых у нас нет». Министр иностранных дел Люксембурга Жан Ассельборн не выдержал и ехидно напомнил коллеге из Рима, что в прежние времена именно люксембуржцы принимали отчаянно нуждавшихся в работе итальянцев: «К нам приезжали как мигранты десятки тысяч итальянцев, которые работали у нас, чтобы у вас в Италии им было на что кормить детей». Европейские футбольные команды, прежде всего Франции и Бельгии, побеждали благодаря талантам, найденных в бедных пригородах, населёнными мигрантами. Ещё недавно темнокожие звёзды футбола вызывали восхищение как очевидный успех политики мультикультурализма и результат мужества и решимости самих мигрантов или их детей, способных добиться успеха, несмотря на расовые предрассудки. Ведь спорная доблесть французский команды, сформированная из представителей этнических меньшинств, могла бы иллюстрировать счастливую историю интеграции мигрантов во французское общество, но когда французская команда стала проигрывать, ультраправые политики заговорили о том, что небелым игрокам не достаёт патриотизма. «Когда дела шли хорошо, в газетных статьях меня называли «Ромелу Лукаку – бельгийский нападающий», – говорит лучший бомбардир в истории бельгийской сборной, – когда дела идут не очень, меня называют «Ромелу Лукаку – бельгийский нападающий конголезского происхождения». Популярность крайне правых и ультранационалистов заставляет и другие партии сдвигаться в этом направлении, видя, как популярны лозунги, они начинают их перенимать, меняется сам духовный климат на европейском пространстве, но можно ли говорить, что с либерально-демократическими идеями в Европе покончено? Будучи президентом страны, Дональд Трамп отправил на границу с Мексикой войска с приказом не пускать в страну мигрантом с Ближнего Востока, хотя речь шла о выходцах из Латинской Америки. Его единомышленники рассказывали о том, что войска сдерживают заражённых различными болезнями мигрантов, которых засылают в страну опасные либералы. Однако теперь Дональда Трампа в Белом доме сменил Джо Байден, которого считают либеральным демократом. Он отменил трамповские ограничения, но кто может точно сказать: это победа или, скорее, лишь передышка?