Знаменитые дипломаты России: истории и судьбы. Революция и традиции
https://otr-online.ru/programmy/programma-leonida-mlechina/znamenitye-diplomaty-rossii-istorii-i-sudby-revolyuciya-i-tradicii-81078.html
Леонид Млечин: Дипломатическую службу называют частью оборонительно-наступательной системы государства. Дипломатия, наряду с вооруженными силами и разведкой, своими, сугубо мирными методами защищает национальные интересы. При этом профессиональных дипломатов совсем немного. Ранга посла удостоены всего несколько сотен человек. Сергей Викторович Лавров – 14-й министр иностранных дел с октября 2017.
Дипломатия – это искусство. И внешней политике страны нужны только лучшие, а успеха добиваются высококомпетентные и преданные своему делу профессионалы. Программа «Вспомнить все» начинает новый документальный цикл, посвященный самым ярким и самым талантливым нашим дипломатам. Но как складывалась современная дипломатия и кто формировал ее традиции?
РЕВОЛЮЦИЯ И ТРАДИЦИИ
Леонид Млечин: Когда в октябре 1917 года большевики взяли власть, то исходили из того, что судьба революции решается вовсе не на дипломатическом поприще. Мировому пролетариату дипломатия не нужна, трудящиеся поймут друг друга и без посредников. Дипломатия считалась в Смольном институте, где обосновались тогда большевики, бранным словом, а тайная дипломатия, безусловно, осуждалась. Более того, ожидание мировой революции делало дипломатию в принципе не нужной.
Любовь Германова: Владимир Ильич Ленин говорил: «Наше дело – есть дело всемирной пролетарской революции, дело создания всемирной советской республики. А если во всем мире победит революция, то какая может быть дипломатия между революционерами?»
Александр Клюквин: В Министерство иностранных дел приехал угрюмый и молчаливый член ЦК партии Моисей Урицкий, который со временем станет председателем Петроградской ЧК и будет убит. Урицкий предъявил мандат военно-революционного комитета, которым он назначался комиссаром при Министерстве иностранных дел. Он обошел все здание Министерства и уехал.
Леонид Млечин: Народным комиссаром по иностранным делам в первом Советском правительстве назначили Льва Троцкого. Старшие дипломаты собрались и решили, что не станут служить большевистскому правительству. Они были напуганы и обижены радикальными речами большевиков, которые собирались покарать всех царских чиновников. Был и другой мотив. Большевиков скоро свергнут, вернутся те, кто ушел и накажут.
Любовь Германова: Дипломаты заявили, что готовы пойти на компромисс, вести текущие дела, не связанные с политикой, исполнять консульские обязанности, заниматься пленными и так далее. Большевиков это не устроило.
Александр Клюквин: 11 ноября 1917 года «Известия Петроградского Совета» опубликовали приказ Льва Троцкого: «Чиновники МИД, которые не приступят к работе до утра 13 ноября будут уволены без права на пенсию». 14 ноября в газете появился длинный список бывших сотрудников Министерства, которые за отказ от подчинения Совету Народных Комиссаров, увольняются от должности без права на пенсию.
Любовь Германова: 22 ноября большевики разослали циркулярную телеграмму всем дипломатическим представительствам России за границей с одним вопросом: «Согласны ли вы служить новой власти?» 26 ноября 28 глав российских миссий были уволены со службы за неполучением ответа.
Александр Клюквин: Большевики исходили из того, что дипломатия не ахти какая сложная наука. Чиновники не хотят подчиняться новой власти? Обойдемся и без них. В Наркомат иностранных дел пришли работать рабочие с завода военных и морских приборов «Сименс и Шуккерт». Шифровальщиков перевели из Главного морского штаба.
Леонид Млечин: Мир не признавал Совет Народных Комиссаров, но иностранные миссии в Петрограде поддерживали формальные отношения с советской властью.
Александр Клюквин: Из мидовских сотрудников остались курьеры, изъявившие желание служить новой власти. Потом к ним присоединились некоторые дипломаты. Бывший директор правового департамента МИД Александр Доливо-Добровольский через газету «Наша жизнь» обратился к коллегам с призывом вернуться к работе.
Любовь Германова: «Большевики захватили власть. В первое же мгновение все отступили перед фактом захвата. Но перед нами не кондотьеры с еще горячими ружьями после уличной схватки, но фактическая власть большой народной партии».
Леонид Млечин: Уже скоро дипломаты осознали, что у них нет иного выбора, кроме как проститься на государственную службу.
Александр Клюквин: Заграничные представительства Советской России были весьма немногочисленны. В Лондоне будущий нарком иностранных дел Максим Литвинов открыл Русское народное посольство. В Стокгольм Вацлаву Воровскому с первым советским дипломатическим курьером были отправлены верительные грамоты полномочного представителя народного комиссара по иностранным делам скандинавских стран. Дворянин Воровский владел десятком европейских языков.
Леонид Млечин: Во внешней политике большевики поначалу ставили перед собой лишь одну задачу: прекратить войну и немедленно заключить мир. До октября Ленин сам призывал армию: «Товарищи солдаты! Кончайте воевать, идите по домам. Установите перемирие с немцами и объявите войну богачам».
Александр Клюквин: Девятого декабря 1917 года в Брест-Литовске начались переговоры Российской делегации с представителями Четверного союза: Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии. 26 февраля 1918 года дипломатический корпус перебрался в более спокойную и менее голодную Вологду. Большевики пытались убедить послов вернуться в столицу. Отправили в Вологду телеграмму, гарантируя полную безопасность в Москве.
Любовь Германова: Дуайен дипломатического корпуса американский посол Дэвид Фрэнсис ответил: «Спасибо за вашу телеграмму. Мы признательны за ваш неизменный интерес к нашей личной безопасности, и решили последовать вашему совету и покинуть Вологду».
Леонид Млечин: Но дипломаты поехали не в Москву, а в Архангельск под охрану высадившихся там частей Антанты. Так что дипломатической работы в Москве было немного. После заключения Брестского мира полноценное посольство осталось по существу лишь одно: немецкое.
ИНТЕРВЕНЦИЯ И АНТАНТА
Леонид Млечин: Почему страны Антанты в годы гражданской войны поддержали противников большевиков, белое движение, и тем самым предопределили характер взаимоотношений России и Запада в двадцатом столетии? Когда большевики подписали в Брест-Литовске мирный договор с державами Четверного союза, для России Первая мировая закончилась, а для союзников выход России из войны стал болезненным ударом. Началось новое немецкое наступление на западном фронте, армии стран Антанты откатились назад. И поддержали белое движение, поскольку его вожди выражали готовность исполнять свой союзнический долг и продолжать сражаться против кайзеровской Германии и Австро-Венгрии.
Александр Клюквин: Военный министр не долго существовавшего Сибирского правительства генерал Алексей Николаевич Гришин-Алмазов в сентябре 1918 года на банкете в Омске произнес: «Русские менее нуждаются в союзниках, чем союзники в русских, потому что только одна Россия может сейчас выставить свежую армию, которая в зависимости от того, к кому она присоединится, решит судьбу войны».
Леонид Млечин: Но кому помогать? С антибольшевистскими силами в России, раздробленными и не способными найти согласие между собой, было непросто. Союзники терялись, получая сообщения о появлении все новых правительств на огромной территории России.
Любовь Германова: На Западе знали тогда о ситуации в России так же мало, как об обратной стороне Луны. Газета «Нью-Йорк Таймс» с ноября 1917 по ноябрь 1919 года 91 раз сообщала, что правительство большевиков пало, 4 раза, что Ленин и Троцкий готовятся бежать из России и один раз, что Ленин убит.
Леонид Млечин: А когда кайзеровская армия капитулировала и завершилась Первая мировая война, страны Антанты фактически утратили интерес к антибольшевистским силам как к союзникам в войне с Германией. Но важно отметить: гражданская война определила представления запада о советской власти, европейские и американские дипломаты, которые помогали тогда белому движению, впоследствии формировали политику своих стран в отношении Советского Союза. Победа в гражданской войне показала, что советское правительство твердо контролирует всю территорию России. Противники большевиков бежали из страны и превратились в никому не нужных эмигрантов. При всей симпатии к ним западные правительства больше не могли игнорировать реальность. Россия слишком большая страна, чтобы не поддерживать с ней отношения.
В январе 1921 года европейцы договорились покончить с интервенцией и прекратить блокаду Советской России. Достаточно окружить ее санитарным конвоем, то есть буферными государствами, чтобы в Западную Европу не проникал опасный вирус коммунизма.
Александр Клюквин: Президент Франции Жорж Клемансо заметил британскому премьер-министру Дэвиду Ллойд-Джорджу: «Мы должны присматривать за большевиками. Надо окружить их колючей проволокой, но не тратить на это деньги».
Любовь Германова: В марте 1921 года Лондон подписал с Москвой торговое соглашение. За Англией последовали другие европейские страны. Но процесс признания Советской России растянулся на десятилетия. Немалая часть мирового сообщества еще долго не желала иметь дела с коммунистами.
Александр Клюквин: Перемены происходили и в Москве. Интересы мировой революции входили в противоречие с интересами Российского государства. Уже в феврале 1918 года на заседании ЦК партии, наверное, в первый раз прозвучала эта формула: «В мировой политике государство принуждено делать то, чего не сделала бы партия».
Любовь Германова: Власть обязана исполнять определенные обязанности, по крайней мере до победы мировой революции. И у страны есть исконные геополитические задачи и интересы. Вот тогда для успешного проведения внешней политики и понадобились настоящие профессионалы. И они продолжат традиции российской дипломатии.
ЗАВЕТЫ ГОРЧАКОВА
Леонид Млечин: Россия – европейская держава или азиатская? С кем дружить – с западом или востоком? Кто нам друзья, а кто враги? В начале 20 века накануне Первой мировой войны политики и дипломаты разделились на тех, кто считал, что Россия прежде всего европейское государство и следует сотрудничать с Европой, и на тех, кто уверился, что страна идет особым, своим путем, и Западу не следует совать нос в российские дела.
С эпохи Петра Великого Российская империя принимала самое активное и деятельное участие в европейской политике.
Любовь Германова: В июне 1815 года завершил работу Венский конгресс европейских держав, заложивший основы тогдашнего миропорядка. Великие державы уверились, что имеют право, договорившись между собой, кроить карту континента, решать судьбы стран и народов. Так и делалась европейская политика. Но великие державы ревниво следили друг за другом и немало огорчались чужому успеху.
Александр Клюквин: Историки отмечают: «Фасад Российской Империи никогда еще не был столь блестящ, а ее международный престиж столь высоким, как в эпоху Николая I. Золотой век русской культуры, первые железные дороги, систематизация законов, ряд важных реформ в самых различных областях жизни общества».
Леонид Млечин: Ни писатели, ни историки не благоволят императору Николаю I, но при нем слово России на европейском континенте звучало особенно убедительно и весомо. Его политика на Балканах несла свободу албанцам, грекам, сербам, болгарам.
Любовь Германова: Иностранные историки пишут: «Николая I нельзя было отклонить от намеченной цели. Его невозможно было обмануть. Он имел то большое преимущество перед иностранными дипломатами, что, приняв решение, последовательно проводил таковое. И никакие хитрости со стороны этих дипломатов не могли ему помешать».
Леонид Млечин: В середине 19 века в одной европейской стране за другой вспыхивают революции, и Николая I просят о помощи, в том числе военной. Император готов помочь. Почему?
Александр Клюквин: Николай писал младшему брату великому князю Михаилу Павловичу: «Революция на пороге России, но, клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни, пока Божьей милостью я буду императором».
Леонид Млечин: Он до конца жизни не мог забыть декабристов, которые в 1825 году устроили в Санкт-Петербурге вооруженное восстание, чтобы помешать ему вступить на трон. Николай мог погибнуть в тот день.
Любовь Германова: Очевидец вспоминал: «Он был бледен, но на лице его не было заметно ни малейшей робости. Он распоряжался молодцом. И с этой минуты он вселил во мне искреннее к себе уважение».
Леонид Млечин: Что Николай I считал для себя главным? В одном из писем он признавался:
Александр Клюквин: «Странная моя судьба. Мне говорят, что я один из самых могущественных государей в мире, и надо бы сказать, что все, то есть все, что позволительно, должно быть для меня возможным, что я, стало быть, мог бы по усмотрению быть там и делать то, что мне хочется. На деле, однако, именно для меня справедливо обратное. А если меня спросят о причине этой аномалии, есть только один ответ: долг! Да, это не пустое слово для того, кто с юности приучен понимать его так, как я».
Леонид Млечин: При Николае I Российская Империя превратилась в сильнейшую державу Европы. Ответ – Крымская война, устроенная англичанами и французами.
После смерти Николая императором стал его старший сын Александр II. Министром иностранных дел император сделал Александра Михайловича Горчакова, который станет самым знаменитым российским дипломатом. Горчаков вспоминал:
Александр Клюквин: «Первое время по восшествии на престол Александра Николаевича я пользовался наибольшей милостью государя и ряда других министров. Не было дела, не было вопросов, о котором бы государь не совещался со мною».
Любовь Германова: Александр Михайлович Горчаков вступил в жизнь, когда во Франции произошла революция и уже началась контрреволюция, а покинул он сей мир, когда канцлером Германской империи был Отто фон Бисмарк. И мир, не подозревая о том, двигался к великой войне.
Александр Клюквин: «Ты, Горчаков, счастливец с первых дней…», писал Александр Сергеевич Пушкин, с которым они вместе учились в Царскосельском лицее. Горчаков серьезно готовился к карьере дипломата. «Русский, французский и немецкий я довольно хорошо знаю, в английском сделал хорошее начало, и надеюсь нынешним летом усовершенствоваться в оном. Кроме того, может быть, займусь еще итальянским, потому что открылся случай. Латинский только никак в голову не идет».
Любовь Германова: В старой России отмечали: его политический характер выработался и установился окончательно в царствование императора Николая I, когда для России считалось обязательным заботиться о судьбе европейских династий, хлопотать о равновесии и согласии в Европе.
Леонид Млечин: Отчего же сам Николай I не сделал его министром? Да при дворе шептались: император Николай Павлович всю свою жизнь не мог простить князю Горчакову, что тот знал о заговоре декабристов.
Александр Клюквин: В 1856 году циркуляр Горчакова разослали российским дипломатическим представителям за границей. В нем формула, вошедшая в историю. «Россию упрекают в том, что она изолируется и молчит перед лицом тех фактов, которые не согласуются ни с правом, ни со справедливостью. Говорят, что Россия сердится. Россия не сердится, Россия сосредоточивается».
Леонид Млечин: Слова Горчакова обыкновенно воспринимаются как нежелание заниматься европейскими делами, как намерение сконцентрироваться только на внутренних заботах. Но это не так.
Александр Клюквин: Горчаков сформулировал цели российской дипломатии. «Приложить все усилия к тому, чтобы в Европе не имели места территориальные изменения, изменения равновесия сил или влияния, которые нанесли бы большой ущерб нашим интересам или нашему политическому положению.»
Леонид Млечин: У Горчакова всегда было много поклонников. Один из них продолжит его традиции, когда возглавит дипломатическую службу советской России – Георгий Васильевич Чичерин.
Александр Клюквин: Георгий Васильевич в 1897 году поступил на службу в архив царского Министерства иностранных дел. Участвовал в подготовке очерка «Министерство иностранных дел России 1802-1902 год». Он использовал это время с большой пользой. Будущий министр написал семисот-страничный исторический очерк дипломатической деятельности А. М. Горчакова.
Любовь Германова: Наследие Горчакова на посту руководителя внешней политики Чичерин писал о государственной деятельности Александра Михайловича с нескрываемым уважением. Некоторые горчаковские идеи, несомненно, запали в душу будущему наркому.
Александр Клюквин: «Задача внешней политики в эти годы, - писал Георгий Чичерин, - быть дополнением к внутренней. От нее требовалось для России не допускать препятствий внутренней преобразовательской работе, умелыми приемами дипломатического искусства нужно было предохранять Россию в области внешней политики от всякого вреда, выжидать, сосредотачиваясь в себе, собираться с силами.
КАК ДЕЙСТВОВАЛ СТОЛЫПИН?
Любовь Германова: Сегодня мы оцениваем императорскую Россию иначе, чем прежде. Империя нисколько не сомневалась в своих силах. Без нее не решалась ни одна крупная проблема на европейском континенте. Российские дипломаты излучали уверенность в себе. И это подкреплялось величием и мировым характером русской культуры и русского языка.
Александр Клюквин: Благодаря культуре, языку Россия абсолютно неповторима в мировой истории. Русский роман 19 века и русская поэзия 19-20 веков сопоставимы с греческой философией и искусством, с римским правом, с Ренессансом, с немецкой философией и французским Просвещением.
Леонид Млечин: Но Европой внешнеполитические интересы России вовсе не ограничивались. Поразительным образом практически в одно и то же время совершаются исторические повороты, которые меняют мировую экономику и политику. Европа устремляется на запад, через Атлантику к Америке, а Россия через Евразийский континент к Тихому океану. Россия перерождается в великую восточную державу, отмечал известный философ Георгий Петрович Федотов. Локомотивом новой российской истории становится Транссибирская магистраль. Поэтому в начале 20 века Сибирь превращается в производительную базу не только национального, но и мирового хозяйства.
Александр Клюквин: Россия первой заключила договор с Китаем, первой из европейских стран установила отношения с Японией. «Мы в Токио испугались растущей российской мощи, и Япония объявила войну России только ради того, чтобы остановить ее движение на Дальний Восток».
Любовь Германова: Та эпоха с начала 60-х годов 19 века до революции 1917 года – время стремительного развития страны, подъем городов и прокладка железных дорог, создание современных фабрик и банков, формирование бюрократического чиновничества и самостоятельного земства.
Александр Клюквин: Россия накануне Первой мировой войны была одной из основных экономических держав, отмечают ученые. Она стояла на четвертом месте среди пяти крупнейших промышленно развитых стран. Российская империя выпускала почти такой же объем промышленной продукции, как и Австро-Венгрия, и была крупнейшим производителем сельскохозяйственных товаров в Европе.
Любовь Германова: Темпы экономических и социальных перемен в дореволюционной России производят впечатление. Рост национального дохода как в Германии и Швеции. Очень успешно развивалось сельское хозяйство. Можно говорить о настоящем буме.
Александр Клюквин: Обретение основной массы населения страны – крестьянством свободы и собственности открывало возможность самореализации, успеха, рождало уверенность в себе, в своих силах. Вот важная деталь. Перед Первой мировой войной росли доходы среднего сословия, это видно по цифрам прироста банковских вкладов, что одновременно свидетельствовало о доверии к финансовой системе государства.
Леонид Млечин: Первая мировая изменила судьбу страны. Неужели война была неизбежна?
Александр Клюквин: Если бы Петр Аркадьевич Столыпин был жив, считал начальник Петербургского охранного отделения генерал Александр Васильевич Герасимов, если бы он стоял по-прежнему у кормила правительственной власти, то войны бы не допустил. Он считал, что Россия начинает внутренне укрепляться, что только теперь, после проведения земельной реформы, складывается тот класс, который способен стать прочной опорой порядка. Еще десять-пятнадцать лет, говорил он, и нам будут не страшны все революции.
Леонид Млечин: Генерал Герасимов приводил в пример решительные действия Столыпина, главы российского правительства, когда в октябре 1908 года Австро-венгерская империя аннексировала Боснию и Герцоговину.
Любовь Германова: Сербия была возмущена. Половина населения Боснии и Герцоговины сербы. В Санкт-Петербурге и либералы, и консерваторы требовали поддержать сербов.
Леонид Млечин: Петр Аркадьевич Столыпин поехал к императору. После поездки в Царское Село он рассказал генералу Герасимову: «Царь сообщил мне о своем решении дать согласие на мобилизацию трех военных округов против Австрии. С большим трудом мне удалось разубедить его величество». Столыпина тогда многие осуждали, говорили, что нельзя отступать, что это болезненное внешнеполитическое поражение, удар по престижу России. Как бы Столыпин поступил в 1914, когда разгоралась Первая мировая? Но Петра Аркадьевича в сентябре 1911 застрелили в Киевском городском театре, где в тот вечер давали «Сказку о царе Салтане».
Знаменитые дипломаты России: истории и судьбы. Революция и традиции