Леонид Млечин: Эта счастливая мысль пришла в голову моей жене, которой хотелось позитивных эмоций: а отчего бы нашей собачке не подарить нам щенков? Да кто же против? Однажды она уже ощенилась, и эти щенки украсили нашу жизнь. Правда, щенки быстро росли. И возник вопрос: а что с ними делать? Содержать псарню нам и негде, и не по карману. Жена говорит: ничего, в интернете поместим объявление, раздадим щенков. Но даже интернет не понадобился: друзья и соседи всех разобрали. Первыми понравились щенки, которых я назвал Шустрик и Мямлик. Потом ушли другие. Помню, приехала одна пара. И пока жена дотошно выясняла, какая там родословная, еще что-то спрашивала, ее муж как взял одного щенка, обнял, так больше и не отпустил. Дольше всех задержалась самая невзрачная, по кличке Клава. И жена винила меня: это ты виноват. Назвал бедную девочку так неудачно – вот у нее судьба и не складывается, давай ее Мелиндой назовем. Я говорю: ты посмотри на нее, какая Мелинда? Ну Клава как и есть Клава. Но в конце концов и ее забрали. Вот тогда и решили, что нам нужны еще щенки. На сей раз все сделали по науке. Это прошлый раз отец-герой был неизвестен. А на сей раз нашли породистого партнера, как теперь говорят, интимные отношения совершались под наблюдением дипломированного ветеринара. И мы стали ждать. И уже наша собачка ведет себя соответственно вальяжно, принимает собачье лакомство. И мы ждем. А тут в гости приехал наш друг, профессор-хирург, пощупал и сказал: да она пустая. Вот это было огорчение. Беременность оказалась ложной. Ну, по правде сказать, это самое малое огорчение из тех, с которыми сталкиваешься. Куда больше меня огорчают некоторые наши умонастроения. Во время поездки в Прибалтику в чудесном озерном краю один из самых видных литовских интеллектуалов посвящал меня в тайны литовского национального характера. Он не без грусти говорил о том, что литовцы слишком идеалистичны, не так практичны, как соседи, латыши и эстонцы, поэтому не так преуспели в экономической сфере. Мы сидели на втором этаже дощатого дома, который он сам сколотил в промежутках между чтением лекций. За небольшим столиком работала его жена. Обложившись американскими и французскими трудами, она писала книгу о феминизме. И эти люди казались мне воплощением современной литовской общественной жизни, воплощением людей, для которых больше не существует никаких предрассудков. Он пошел меня провожать, остановились возле дороги. Он показал место, где во время первой литовской республики проходила граница между Литвой и Польшей. Сказал, что в деревне и сейчас еще живет много поляков. И, расположившись ко мне после долгого разговора, как-то по-свойски заметил: вот уж кого мы не любим, так это поляков. Да вы и сами знаете, что это за народишко. Всплеск националистических чувств одновременно в разных странах и в разных обществах наводит на некоторые мысли. Конечно, этот национализм порожден непреодоленным прошлым. Но есть и большая вина общества, и нас, журналистов, которые не ведут постоянную борьбу против этого явления. Если говорить о нашем обществе, то ведь разговоры о дружбе народов были, в конце концов, фарисейством. Реальная борьба против национализма велась очень недолго после 1917 года. А потом начались депортации по этническому признаку и уже появились хорошие народы и плохие народы. Сформировалась целая иерархия народов: титульные, коренные, национальные меньшинства. И одни и те же люди в одном месте оказывались коренным населением, а в другом месте они были национальным меньшинством. И все это подтачивало единую страну. И я думаю, что именно национализм в конце концов и развалил наше государство. Этот багаж в немалой степени перекочевал и в новую Россию. Только, в отличие от прежней жизни, теперь можно открыто и откровенно говорить о своем национализме. Конечно, жизнь в современном многонациональном обществе – вещь непростая. Нужно как-то привыкнуть жить и сосуществовать с людьми, которые по-другому выглядят, говорят на другом языке, у которых иные традиции и привычки. Конечно, это очень трудно. Я думаю, что если бы даже ангелы попросились на жительство где-то рядом с нами, то кто-то бы непременно возразил, потому что чужие ангелы ведь, другие.