Анатолий Торкунов: Здравствуйте, уважаемые телезрители! Я ректор МГИМО Анатолий Торкунов, и сегодня у нас в эфире очередной выпуск программы «Ректорат». Прошло чуть больше 60 лет запуска первого спутника Земли, а затем и легендарного полёта Юрия Гагарина в космос. И как изменилась жизнь. Вообще сегодня мы не можем себе представить жизнь нашу без навигации, без связи мобильной, которые реализуются в значительной степени через космос, да вообще без космических технологий, которые зачастую непосредственно и с космосом не очень связаны, но они определяют в значительной степени и развитие нашей экономики, развитие промышленности, да вообще жизнь каждого человека сегодня. И сегодня мы хотели поговорить о том, как же готовить специалистов для этой исключительно важной для нашей страны, для каждого из нас отрасли – космос. В детстве мы все, во всяком случае, в моём детстве, мечтали стать космонавтами, и некоторые даже из моих знакомых стали космонавтами. Но, конечно, космос – это не только космонавты. Это огромный труд и на предприятиях, и в университетах, что я хотел бы особо подчеркнуть, в исследовательских центрах. И вот сегодня у нас два представителя славных, замечательных университетов, с которыми мы хотели бы поговорить о том, как сегодня эти университеты живут, как готовят и как туда можно поступить, и на какую специальность. Я хотел бы с удовольствием представить Виктора Александровича Сойфера – президента Самарского национального исследовательского университета имени Академика Королёва. И Константина Михайловича Иванова – ректора Балтийского государственного технического университета, знаменитого «Военмеха» имени Д. Ф. Устинова. У каждого из ваших университетов очень славная и большая история. И я хотел бы, Виктор Александрович, чтоб вы несколько слов сказали, история тоже важна, но сказали о том, как сегодня выглядит университет, базируясь на тех исторических традициях, которые у этого университета есть. Я недавно у вас был и посетил даже музей двигателей. Я, откровенно говоря, был поражён. Насколько динамично развивалась инженерная мысль, когда новые-новые двигатели изобретались. И вообще этот музей, мне кажется, интересен не только тем, кто в инженерном деле что-то смыслит. Я гуманитарий вроде, но я с открытым ртом слушал все рассказы о двигателях, об истории их создания. Вам слово. Виктор Сойфер: Я тоже люблю ходить в этот музей периодически, но всё, как всегда, держится на энтузиастах. Там люди действительно живут этим делом, горят, можно сказать, и поэтому коллекции замечательные там. Но о вузе. Вуз был создан в 1942 году, в годы войны как Куйбышевский авиационный институт. Поскольку в Куйбышев были эвакуированы предприятия из Ленинграда, из Воронежа, из Москвы. И потребовались инженеры. И вот тогда был создан Куйбышевский авиационный институт. Я не буду говорить о всех трансформациях. Действительно, история – это история. А сегодняшний день – это сегодняшний день. Вуз стал очень большим. Он трансформировался сам по себе. В течение 20 лет я был ректором, с 90-го по 2010 год. Много новых специальностей появлялось. Этого требовала жизнь. Если сначала это были самолётчики, двигателисты, специалисты по эксплуатации, потом появились металлурги, потом появились радисты. Я радист по образованию, окончил этот вуз сам в 68-м году. Потом айтишники появились. А в 15-м году к нам присоединили так называемый классический университет. И вуз стал совсем большим: появились юристы, появились математики, физики и так далее и тому подобное. Но девизом нашего вуза является «Космос для жизни». Поэтому мы позиционируем себя как вуз космической направленности и аэрокосмической направленности. И вот эта составляющая очень важна, потому что действительно космос, он такой, что он для всех, для всех специальностей он важен в том числе и для гуманитариев. В частности у нас юристы очень увлеклись законами, которые касаются освоения космического пространства. Анатолий Торкунов: Космическое право есть – целая отрасль. Виктор Сойфер: Космическое право, да, и так далее. То есть в этом смысле мы наблюдаем, что такой большой рост сейчас идёт, он сверху обозначен на IT-специальности, очень большой, мы знаем, что там надо в два раза с лишним поднять, и это происходит. Что касается наших специальностей именно аэрокосмических, здесь есть определённые проблемы, но, может, мы попозже о них поговорим. Это связано с тем, что сейчас вообще инженерное образование в определённый момент, лет 20 назад, претерпело опять-таки не нами придуманные преобразования, я имею в виду Болонский процесс прежде всего, и это повлияло в целом на ситуацию, которую мы наблюдаем в инженерном образовании. То есть, сейчас момент поворотный. Опять же, я был в прошлом году и в этом, правда, тоже на послании президента, ещё в 23-м году Владимир Владимирович сказал, что надо возвращаться к традиционной системе подготовки инженерных кадров. И сейчас он опять об этом говорит очень серьёзно. Другое дело, что это требует времени. Вернуться напрямую к тому, как меня учили, как Константина Михайловича учили, наверное, невозможно, да и не нужно. Но взять лучшее из того времени мы должны. И это тоже тема для разговора. Анатолий Торкунов: Но вы имеете в виду возвращение к специалитету? Виктор Сойфер: Я имею в виду то, как нас учили. Например, я чертил с помощью кульмана, рейсшины и так далее и тому подобное. Сейчас, конечно, этого ничего нет. У нас машинная графика. Но некоторые вещи, которые были заложены – это фундаментальность инженерного образования. То есть, обязательные знания физики, химии, математики. Вот это всё должно присутствовать. И дипломированный специалист, как говорится, обладал вот таким комплексом знаний. Анатолий Торкунов: А вот эта программа, которую сейчас Министерство образования реализует в ведущих инженерных школах, вы участвуете в этой программе? Виктор Сойфер: Да, мы участвуем. Здесь тоже надо сказать следующее: она касается, к сожалению, магистратуры только. Она не касается специалитета. Анатолий Торкунов: Базовой подготовки. Виктор Сойфер: И это тоже ограничение, которое, на мой взгляд, не помогает этой программе, так мягко скажем. Анатолий Торкунов: В основном эта программа предполагает что: лучшее финансирование и какие-то революционные или инновационные программы подготовки? Виктор Сойфер: Как и за всякой программой, при случае победы следует определённое финансирование, конечно. Оно направлено на развитие лабораторий, пространств различных, на написание статей в том числе, на повышение квалификации. Анатолий Торкунов: Понятно. То, что, в общем, и было. Виктор Сойфер: Мы уже привыкли к этим программам, начиная с 2006 года. Анатолий Торкунов: Константин Михайлович, ваш «Военмех» вообще имеет такую историю очень, я бы сказал, давнюю, с XIX века, по существу, с 1875 года, а строить начали в 71-м году как ремесленное училище, потом преобразовывались, преобразовывались. И вот сегодня это знаменитый «Военмех» имени Д. Ф. Устинов, который многие хорошо знают. Я, знаете, хотел бы спросить, во-первых, вот сегодня «Военмех» для абитуриентов и для родителей, которые, конечно же, главные зрители нашей программы вместе с абитуриентами, чем привлекателен? Что вы сегодня можете предложить в своих программах, базируясь, конечно, на тех исторических достижениях, которые у вас были? Вот мы только что вспоминали, что даже во время войны уже получил ваш предшественник, прародитель «Военмеха» нынешнего орден за заслуги перед фронтом. И я понимаю, что шло такое мощнейшее накопление и опыта, и кадров. Вот как сегодня, вы считаете, вы выглядите, и в чём привлекательность особая вашего университета? Константин Иванов: «Военмех» как высшее учебное заведение был образован как вуз, который должен был готовить кадры для оборонно-промышленного комплекса. Безусловно, ракетостроение, космос занимает очень много места в наших программах подготовки, но мы вуз, не направленный на аэрокосмос. Мы направлены на безопасность и военную технику. Когда «Военмех» создавался как высшее учебное заведение, пройдя уже стадии ремесленного училища, техникума, механического института Минобороны, там было три факультета: факультет боеприпасов, факультет артиллерии и факультет морского оружия. Но эти факультеты были именно потому, что безопасность, в общем-то, базировалась на этих трёх китах. И орден Ленинградский механический институт получил в 44-м году именно за подготовку конструкторов артиллерийских систем особо мощных, которые сыграли важнейшую роль в Победе в Великой Отечественной войне. Но уже на момент окончания Великой Отечественной войны и позже возникла потребность готовить специалистов по реактивным военным системам, системам залпового огня, ракетам. И в 1946 году в «Военмехе» был образован факультет «ракетостроение», который готовил конструкторов и технологов для ракетостроительной отрасли применительно к военной технике. Параллельно существовали и другие замечательные вузы, и Самарский университет, с кем мы дружим, взаимодействуем, и очень много наших людей взаимодействовало с Самарой. Но это была плеяда авиационных вузов, и был «Военмех», который занимался оружием. И вот на этой базе комплекса этих университетов, МВТУ был прекрасный университет, который занимался тоже военной техникой, и там очень много специалистов по артиллерии, по боеприпасам. Поэтому «Военмех» преобразовался в вуз, в настоящий момент технический университет, который занимается комплексными вопросами технических систем вооружений. Поэтому мы занимаемся аэрокосмосом и космическими системами, больше, может быть, связанными именно с военными целями. Анатолий Торкунов: С безопасностью. Константин Иванов: Да, с безопасностью. Если самарские университеты и много других наших коллег пришли к аэрокосмосу от самолётостроения, как, в общем-то, в стране многие развивались. На самом деле, это правильно. Мы тоже, в общем-то, и самолётами немножко занимались. Но мы пришли от систем вооружения. Хотя известно, что первая боевая ракета в годы войны немцами была сделана из самолёта. Обрезали крылья, вставили двигатель, боевую часть и запустили. Виктор Сойфер: Этот двигатель в Самаре есть в музее. Анатолий Торкунов: Да-да-да. Константин Иванов: Да. Именно таким образом была сделана первая ракета из самолёта. То есть, мы сейчас вуз, который занимается комплексными вопросами безопасности. Прежде всего, это обычные системы вооружения. Это артиллерия, боеприпасы. Второе – это ракетные системы. Мы занимаемся всеми аспектами: и стартом, и двигателями, и боевыми частями, и двигателями разными – и твердотельными, и жидкотопливными двигателя. Занимаемся баллистикой. Космическое направление, отдельно космическое совсем недавно возникло. Может быть, лет 25 назад и выродилось в отдельный факультет. Анатолий Торкунов: Не так недавно – четверть века. Константин Иванов: И там прежде всего, к боевому космосу мы ещё не подошли, хотя, может быть, и подходим, но прежде всего система обеспечения безопасности. Это система наблюдения, контроля, это спутники, хотя и пилотируемые космонавтикой, и ракетоносителями немножко занимались. Поэтому сейчас мы занимаемся всеми вопросами безопасности. И 81% специальностей «Военмех» – это специальности, которые закрыты и в полуоткрытом режиме, направленные на безопасность. А космос представлен в виде факультета «ракетостроение». В виде центра спутникостроения и в виде информационных систем, куда относятся системы передачи информации, системы передачи энергии, радиолокация, вопросы связи со спутниками. То есть всё, что связано с обменом. Анатолий Торкунов: Темы-то все очень актуальные и интересные. Константин Иванов: Да. То есть вот этими вопросами. Анатолий Торкунов: А ребята в основном это питерские или со всей страны? Константин Иванов: Нет, нет. Мы традиционно работаем всегда со всей страной. У нас порядка 70%... Анатолий Торкунов: Ребят не из Питера. Константин Иванов: Ребят не из Питера. И идеология построения «Военмеха», как и нескольких таких вузов, была делать вуз узкоспециализированный. То есть, конечно, юристы, дело хорошее. Но мы не готовим. У нас нет такого потенциала. У нас в основном преподаватели – это преподаватели, завязанные на оборонку. Анатолий Торкунов: Понятно. Константин Иванов: Поэтому узкоспециализированный вуз, который на всю страну. У нас порядка 65-70% иногородних студентов. Анатолий Торкунов: И мальчишки в основном, да? Константин Иванов: Примерно 60% мальчишек и 40% девушек. Анатолий Торкунов: Это у вас хорошее соотношение. Сейчас вообще в большинстве вузов совсем иначе соотношение – девчонок больше. Евгений Александрович, вернусь к космосу всё-таки. Поскольку мы хорошо помним, что первые космонавты, совсем первые, это же были военные профессиональные, а потом всё больше инженеры, инженеры, причём самые разные инженеры, в том числе воспитанники вашего университета. Вот можете рассказать о некоторых из них? И вообще, как космонавтов-то вы воспитываете? Сколько всего из числа космонавтов – это воспитанники Самарского университета Королёва? Виктор Сойфер: Там больше, я сразу скажу, в «Военмехе» больше. Надо сказать, это происходит, в общем-то, сугубо индивидуально. Отряд космонавтов у нас не очень большой в настоящее время. Недавно приезжали. Наверно, человек 20 у нас таких. Анатолий Торкунов: А вот исторически сколько выходцев из вашего университета стали героями космоса, как мы их называем? Виктор Сойфер: Возьмём человека, который у нас работал много, сначала на «Прогрессе», Кононенко Олег Дмитриевич. Он установил рекорд мировой по длительности пребывания в космосе. Анатолий Торкунов: Сколько? Виктор Сойфер: Сейчас скажу. Раньше до него принадлежал рекорд космонавта Падалка. Это было 800 с чем-то дней, 880, по-моему, даже дней. 5 февраля этого года Олег Кононенко превзошёл рекорд. И когда он завершит свой полёт на МКС, то у него будет три года пребывания в космосе. Анатолий Торкунов: Это уникально совершенно! Виктор Сойфер: Три года провести в космосе в условиях невесомости! Но я его хорошо знаю. Анатолий Торкунов: Железный человек просто. Виктор Сойфер: Да, ему 60 лет исполнится в июне. И он рвётся туда, понимаете? Почему я говорю, что это особая история? Это люди, которые решили посвятить себя освоению космоса. Говорят, есть такая профессия – Родину защищать, а ещё есть такая профессия – космос покорять. Вот эти люди такие, понимаете? Есть Школа юных космонавтов. Мы проводим конкурс «Спутник», в котором уже 60 тысяч школьников принимают участие. Понимаете, что очень важно? Мне кажется, что это не в вузе даже складывается вот такое стремление. Да, романтические устремления были у меня. Но когда в 61-м году полетел Гагарин, в 62-м я поступал в вуз. Конечно, я пошёл в вуз, где занимались космосом. Но сейчас ситуация такая, что многие ребята мыслят по-другому. Это уже поколение интернетовское. Они воспитаны по-другому. Поэтому надо не жалеть сил на то, чтобы работать со школьниками. Такие возможности есть. Вот несколько слов хотел сказать о программе «Дежурный по планете», которую Фонд Бортника ведёт, Фонд содействия инновациям. И там отдельная программа Space-Pi. Она охватывает школьников, детей даже от 7 лет до выпуска. То есть от самых маленьких детей. Космос для них – это мечта. Космос – всегда мечта, но для них это какая-то особая мечта. Там для детей свои конкурсы. А вот для тех, кто постарше, сегодня на орбите летает 32 спутника CubeSat, созданных студентами. Летают с полезной нагрузкой. Это и дистанционное зондирование Земли, это наблюдение за морскими судами, как они перемещаются. Это много других исследований, в том числе и самого космоса. Поэтому эта программа очень привлекает ребят. 10 тысяч школьников принимают участие в этой программе. Почему останавливаются на школьниках? Да вот, собственно говоря, даже президент в январе издал поручение, что привлекать вот эти разработки школьников, студентов к тому, чтобы они полетели обязательно. И, собственно говоря, пуски были и с Плесецка, и с Байконура, и с Восточного, вот это такой пример. И много проводится таких конкурсов, которые ориентируют наших ребят снова на космос. У нас был какой-то период времени в стране, когда космос как-то ушёл. Анатолий Торкунов: Да, тема просела как-то. Виктор Сойфер: Подсел, да. Но сейчас много делается для того, чтобы всё-таки вернуться. Потому что космос это навсегда и космос – он для всех. Анатолий Торкунов: Конечно. Это не только романтика. Это вообще, как мы вначале говорили, наша жизнь. Сегодня от того, как мы будем присутствовать в космосе, зависит очень многое. Начиная безопасности, связи, даже медицины. Виктор Сойфер: Всё там, конечно. Наблюдение, мониторинг, наблюдение за тем, что происходит на Земле. Анатолий Торкунов: Конечно, тем более, что, как мы видим, всё больше и природных катаклизмов, и техногенных катастроф. Конечно, космос, который всё это прощупывает, это исключительно важные данные. Виктор Сойфер: Погода, метеорология. Анатолий Торкунов: Погода, да. Виктор Сойфер: Без космоса сейчас не обойтись. Разведка полезных ископаемых, пожары, которые нас мучают, вообще говоря. Анатолий Торкунов: Они, откровенно говоря, всю нашу планетку мучают. Везде происходят страшные пожары. Виктор Сойфер: Да, но при этом надо всё это наблюдать, локализовать, и для этого без космоса тоже не обойтись. Анатолий Торкунов: Согласен. Константин Михайлович, вот я обратил внимание, когда посмотрел страничку вашу в «Википедии» и ваш официальный сайт, что, помимо тех важнейших направлений, которые вы уже упомянули, у вас, тем не менее, там числятся и политология, и прикладная лингвистика. Вот как это вписывается во всё? Константин Иванов: Может быть, в определённом смысле случайно, а может быть, не случайно. Прикладная лингвистика... У нас, кстати говоря, все формы, мы единственный, мы нефилологический вуз, но как-то так случайно получилось, что мы один из немногих, если не единственный в Петербурге вуз, где есть все три формы лингвистических обучений: бакалавриат, специалитет и магистратура. Изначально прикладная лингвистика была организована для военно-учебного центра. Мы готовили военных переводчиков, а политологией мы готовили политологов. Потом были замполиты уничтожены. А переводчики остались, сейчас они возрождаются. В этом году мы не ведём приём на политологию, но кафедра направления осталась. Там почему-то мало идут. А на матлингвистику у нас очень много идёт специалистов. Отчасти это было связано с тем, что военных переводчиков мы готовили. А сейчас очень много там информатики. И наш информационный факультет, который достаточно сильный, осуществляет вопросы автоматического перевода и анализа текстов с точки зрения программирования. Анатолий Торкунов: Да, это и машинный перевод видимо, да? Виктор Сойфер: То есть это искусственный интеллект фактически. Константин Иванов: Да. Там у нас уклон в этих направлениях, может быть, технический н в этих направлениях технический. Анатолий Торкунов: Я понимаю. Но вот обоим вопрос, поскольку вы сейчас упомянули искусственный интеллект. К какой степени сегодня в программу обучения обоих университетов входят вопросы искусственного интеллекта? Обучения? Как с ним работать – с искусственным интеллектом? И что нас ждёт вообще, в том числе в тех отраслях, которыми занимаются в ваших университетах? Виктор Сойфер: Тут надо, прежде всего, как всегда, определиться в терминологии и понятиях. Вообще-то термин введён в 70-е годы, надо сказать. Он и философами тогда введён, и нашими военными. Кстати, был такой замечательный генерал Гермоген Сергеевич Поспелов – один из лидеров, вообще говоря, советского искусственного интеллекта. Он к военному делу это всё применял. Генерал такой, читал лекции в нашем университете замечательно. Сейчас идёт некоторое смешение понятий. С одной стороны, искусственный интеллект относится к тому, что моделировать работу мозга человека. И это очень сложная задача. Это так называемый сильный искусственный интеллект, там нужен суперкомпьютер. Ещё таких нет, на сегодня удалось смоделировать только мозг мыши. У неё там миллиард примерно нейронов, синапсов тоже. А у человека их 80 примерно миллиардов. То есть, представляете, какой нужен производительность компьютера, чтобы всё это дело попытаться воспроизвести? И это не будет, конечно, в полной мере имитация того, как… Анатолий Торкунов: Ещё есть подсознание. Виктор Сойфер: Да, я и говорю, это не будет в полной мере имитацией того, есть ещё и любовь, много чего есть. Анатолий Торкунов: Да. Виктор Сойфер: И есть технический, такой прикладной, я бы сказал, искусственный интеллект, который очень широко используется. Мы видим помощников, которые присутствуют во всех гаджетах. Мы знаем, что можно синтезировать любого из нас – образы, и они будут очень похожи на нас. Анатолий Торкунов: Да мошенники уже синтезируют образы. Виктор Сойфер: Да, но будут произносить совершенно не те слова. А что касается наших занятий, мы сейчас используем очень активно искусственный интеллект для беспилотных авиационных систем. Там это очень важно, поскольку большие группировки, рои летательных аппаратов. Кстати, задача диспетчеризации, это ещё академик Никита Николаевич Моисеев говорил… Анатолий Торкунов: Да, помню его. Виктор Сойфер: Очень мощный человек. Тоже у нас лекции читал. Он говорил, что это, пожалуй, самая трудная задача, которую перевести на машину самое тяжёлое дело. Но вот сейчас искусственный интеллект задачу диспетчеризации, взаимодействия роя спутников или роя роботов он решает – искусственный интеллект. И без него уже человеку не обойтись, потому что всё очень быстро и очень много информации. Там вот эти большие данные возникают, их надо анализировать и всё такое прочее. Поэтому у нас сейчас усилия в основном направлены на беспилотные авиационные системы. Очень актуальная тема искусственного интеллекта в этом деле. А то, что касается вот такого в высоком смысле искусственного интеллекта, тут это, наверное, не тема такая. Она заслуживает отдельного обсуждения. Анатолий Торкунов: Я согласен. Виктор Сойфер: Это должны быть нейробиологи. Анатолий Торкунов: Мне кажется, всё-таки это тема достаточно отдалённого будущего. Если говорить о тех решениях. Виктор Сойфер: Фундаментальная наука и должна что-то такое изучать – отдалённое будущее, которое вдруг становится настоящим. Анатолий Торкунов: Так бывает действительно. Виктор Сойфер: Бывает так. Анатолий Торкунов: Я, понимаете, ещё почему спрашиваю, сейчас таких социогуманитарных университетов, которые стремятся к тому, чтобы сделать ближе, естественнонаучное образование и гуманитарное, социоэкономическое образование. Очень важно тоже ребят наших научить работать с искусственным интеллектом. Человек и искусственный интеллект. Виктор Сойфер: Безусловно. Анатолий Торкунов: И это, в общем, достаточно непростая задача. Особенно имея в виду, что у вас-то есть специалисты в университетах, в больших университетах, особенно таких продвинутых университетах. А, конечно, в гуманитарных университетах надо этих специалистов привлекать, приглашая и от вас, но и готовить своих специалистов. Вообще очень важно, чтобы ребята, вот то, о чём вы говорили сейчас, прикладная лингвистика, это, конечно, очень перспективное дело, очень важное дело. И здесь как раз идёт соединение таких естественнонаучных, даже инженерных в чём-то, если говорить о машинном переводе, знаний. Виктор Сойфер: Конвергенция, как говорится. Анатолий Торкунов: Да, конвергенция знаний. И я думаю, что вообще это магистральный путь развития нашего образования, да и науки в целом. На грани гуманитарного и естественного научного знания и будут появляться какие-то новые открытия, сознания, откровения какие-то новые даже, может быть. Как вы считаете, Константин Михайлович? Константин Иванов: Конечно будут. Если можно, я бы о чём хотел сказать? Во-первых, что искусственным интеллектом заниматься, безусловно, надо. Если взять инженерные такие перспективные направления, может быть, я чуть больше безопасностью занимаюсь, но всё равно это инженерные, то я выделяю три основных направления. Хотим мы или не хотим, это будет развиваться. Это искусственный интеллект, это робототехника и это расширение параметров Земли, можно так условно сказать. То есть залезание в космос, залезание на большие глубины. Сейчас есть программа расширения в области Арктики. Мы все прекрасно знаем, что все военные системы рассчитаны на минус 40, а там минус 50. Всего лишь 10 градусов, но пушки не работают. Поэтому вот три таких основных направления, ими всё равно придётся заниматься, и прогресс туда идёт. Конечно, и в робототехнике до человека очень далеко, и в искусственном интеллекте очень далеко, в расширении тоже очень далеко. Артика, а попытки перейти барьер минус 60 – очень трудно для техники работать. Попытки туда идут. Потом хотел сказать, если можно, такой интересный эпизод. Вот у меня был очень прекрасный программист, просто изумительный. И он работал, по-моему, в конце 90-х годов, взламывал программы, тогда не было каких-то кодов. Анатолий Торкунов: То есть хакер? Константин Иванов: Он так от Бога был программист, работал. И где-то там взял заказ, причём международный, перевод и идентификация арабских текстов. И он не смог это сделать, глубоко не изучив арабскую письменность. Ему не только язык пришлось изучать, но как там, куда буквы идут и как это связано. То есть, наверное, всё-таки прогресс... Анатолий Торкунов: Я думаю, не только буквы, но изучить вообще в известной степени даже и культуру. Виктор Сойфер: Менталитет. Константин Иванов: Да, то есть там же буквочка – она не просто так. Анатолий Торкунов: Абсолютно. Константин Иванов: То есть, наверное, прогресс где-то, конечно, наблюдается в соединении гуманитарного, технического, информационного направления. Он, безусловно, есть. А в «Военмехе» искусственным интеллектом, как и в других вузах, и в Самаре, и в других, конечно, мы занимаемся. Анатолий Торкунов: Вот я, знаете, хотел немножко вернуться к космосу. Всё-таки лунная программа, программа дальнего космоса. Насколько сегодня мы всё-таки действительно озабочены этой программой, мы знаем позицию руководства на этот счёт, что лунная программа будет развиваться дальше. И даже какие-то сроки, как я понимаю, для этого установлены. Но вот если, как говорится, подумать о таких реальных перспективах, как вам видится реализация программ дальнего космоса и лунной программы? Виктор Сойфер: Начнём с Луны, она близко. Анатолий Торкунов: В общем, да. Виктор Сойфер: До неё лететь всего трое суток. Если ехать поездом, то куда доедешь? До Новосибирска, наверное, только, а ракета – трое суток. Если речь идёт об автоматических станциях, то всё понятно. Уже с 70-х годов мы смотрим на Луну, мы знаем, как она устроена. А вот если речь идёт о колонизации Луны, то есть о размещении человека на Луне, то здесь всё гораздо сложнее. Во-первых, нужна тяжёлая ракета, которой пока мы не имеем. У нас ракета «Ангара», у неё вроде порядка 22-23 тонны полезной нагрузки. Но этого маловато, потому что человеку для того, чтобы жить на Луне в такой непривычной для него обстановке: температура, естественно, перепады. Константин Иванов: Температура. Там всё очень сложно. Виктор Сойфер: Отсутствие атмосферы и многое другое. Нужно много чего с собой увезти. Это Робинзону Крузо был хорошо. Он приехал… Анатолий Торкунов: Да, бананы есть. Виктор Сойфер: Даже Пятница нашёлся. На Луне это маловероятно, понимаете? Поэтому колонизация Луны – это очень масштабный проект. И, конечно, этот проект должен быть международным, понимаете? Как и большинство глобальных проектов в космосе. Космос – это лучшее место для международного сотрудничества. И слава богу, что сегодня на космической станции и американцы работают. У нас белоруска полетела сейчас – Василевская. Биолог, кстати, совсем не инженер и не военный человек. То есть биологи давно летают. И выпускник «Военмеха» Дмитрий Ильич Козлов. Константин Иванов: Да, в Самаре работал. Виктор Сойфер: Замечательный человек. Дважды Герой, который в Самаре начинал, у нас основывал две кафедры. Запускал спутники «Бионы». И «Бионы» как раз были посвящены биологическим исследованиям в космосе. Есть медико-биологическое агентство замечательное, которое возглавлял Анатолий Иванович Григорьев. Наверное, вы его знали. Анатолий Торкунов: Конечно, хорошо. Виктор Сойфер: Вот эти люди такие замечательные были. Это Луна. Чем привлекает Луна? Много ископаемых полезных. Но тут такой вопрос, что «за морем телушка – полушка, да рубль перевоз». Но, в частности, там есть гелий-3 так называемый, которого у нас нет, и он очень дорогой, он ужасно дорогой, даже цифры не хочу называть. Его там много, судя по данным разведки. А он необходим для ядерной промышленности. Для атомной энергетики он необходим. То есть, может быть, его целесообразно оттуда привозить. Там и алюминий есть, там всякие лёгкие металлы. Анатолий Торкунов: Алюминия вроде у нас пока и на Земле достаточно. Виктор Сойфер: Пока есть, да. Но в этом смысле Луна как источник полезных ископаемых очень интересна. Но она ещё более интересна с точки зрения выявления возможностей человека для существования не на Земле и не в искусственно созданном, так сказать, аппарате, а в естественных условиях. Там могут быть скрыты такие особенности, которых мы просто не знаем. Анатолий Торкунов: Как говорится, мы же из детства фантастики, связанной с освоением Луны. Виктор Сойфер: «Аэлита» по роману Алексея Толстого. Анатолий Торкунов: А фильмов сколько мы посмотрели на этот счёт, как искусственная атмосфера создаётся и так далее. Виктор Сойфер: Атмосфера – там с энергетикой. Может солнечная энергетика сыграет большую роль, конечно. Потому что в определённых условиях Луна от Солнца получает много энергии, там с энергетикой может получиться от Солнца. Но там много есть других вопросов. Там очень много вопросов. Анатолий Торкунов: Я согласен. Но всё-таки, как говорится, человечество всегда мечтает о чем-то. И здесь, даже принимая во внимание страшную дороговизну такого рода проектов, тем не менее, я думаю, что мысль человеческая не остановится. Как вы считаете, Константин Михайлович? Вот если говорить о дальних полётах, о глубоком космосе, о Луне, которая рядом совсем. Константин Иванов: Луна – это реальная перспектива, которой надо заниматься. Безусловно, там много технических вопросов возникает, но нахождение на Луне – это реальность. А Марс пока не является реальностью и прежде всего для человека. Туда не долетит человек ни по одному расчёту, ни по одним процессам моделирования. Анатолий Торкунов: Просто не долетит из-за, как говорится, краткости человеческой жизни? Константин Иванов: Нет, он не сможет долететь в тех технических условиях, которые мы можем создать сейчас в ракете. Анатолий Торкунов: Но ракета-то долетает или нет? Виктор Сойфер: Конечно, на Марсе есть марсоходы. Константин Иванов: Ракета долетает, но человек в ней не долетит, не выдержит. Анатолий Торкунов: Не выдержит просто? Константин Иванов: Не выдержит. Виктор Сойфер: Кстати, Луна может быть хорошей точкой для испытания. Константин Иванов: Полигоном для испытания полёта на Марс. Виктор Сойфер: В этом смысле такие варианты тоже изучаются. Анатолий Торкунов: Луна – перспективный проект. Константин Иванов: Луна – перспективный. И не зря Соединённые Штаты занимаются. Если кто-то в мире занимается, значит это нужное дело. Анатолий Торкунов: В последнее время, мне кажется, нет заметной активности американцев. Виктор Сойфер: Интерес снизился. Это была во многом политика. То есть соревнование: кто скорее, быстрее. Анатолий Торкунов: Кто впереди. Виктор Сойфер: Это сейчас кончилось. Я ещё раз говорю: наверное, американцам и нам стало ясно, что освоение космоса – это по определению международное сотрудничество. Если у нас на Земле не получается, давайте попробуем там. Анатолий Торкунов: Да. Я должен сказать, что вообще космическая гонка в значительной степени позитивную роль сыграла. Потому что соревновались кто быстрее, на том этапе, я имею в виду. 60-е годы, конец 50-х. Виктор Сойфер: Конечно, она сыграла большую роль. Константин Иванов: А вот был, например, «Шаттл» и «Буран», где мы соревновались. Проекты все закрыты, но... Виктор Сойфер: Кстати, «Буран» дал порядка 200 новых технологий и материалов, которые используются в народном хозяйстве, может, даже больше. Константин Иванов: Да, он много дал. Виктор Сойфер: Как всякий глобальный вот такой проект, он имеет много ответвлений, которые появляются потом. Вот проект реализован, и это становится ясно. Такой материал появился, появилась такая технология. И используется, к примеру, в агротехнике. Анатолий Торкунов: Дорогие друзья, коллеги, огромное вам спасибо! Мне кажется, интересный разговор получился: и о своих университетах рассказали, и не только, даже о Луне сумели поговорить. Я надеюсь, что наша встреча сегодняшняя была интересна телезрителям, интересна и молодым, которые сейчас решают вопрос, куда поступать и чем заняться в будущем. А родителям всегда интересно узнать, чем занимается тот или иной вуз. Я вас хочу сердечно поблагодарить за то, что нашли время, пришли в студию и приняли участие в этой беседе. А телезрителей поблагодарить за внимание и пожелать всем здоровья и благополучия. Спасибо, до свидания!