Анатолий Торкунов: Здравствуйте, уважаемые телезрители! Я ректор МГИМО Анатолий Торкунов, и сегодня у нас в эфире очередная программа «Ректорат». Мы встречаемся накануне празднования великого дня – Дня Победы. И сегодня мы хотели бы поговорить с моими уважаемыми гостями, гостями телестудии относительно того, как мы храним память о Победе и что мы делаем для того, чтобы сохранить эту память в искусстве. Прежде всего, в литературе, в киноискусстве, в театральном искусстве. Готовим ли мы сегодня специалистов, которые готовы продолжить дело великих авторов, великих литераторов, сценаристов, которые посвятили, если не всю свою жизнь, то значительную часть своей творческой жизни тому, чтобы написать правдиво, ярко и интересно о войне, о подвиге нашего народа. Мне кажется, что это сегодня особенно интересно, поскольку вы прекрасно себе представляете непростую ситуацию нынешнюю, когда история серьёзно искажается, когда история фальсифицируется, и главное, когда совершенно очевидны попытки преуменьшить роль Советского Союза, нашего народа в этой Победе. А что знают сегодняшние школьники, вообще молодые люди? Несколько страниц в учебнике. И, конечно, мне кажется, что очень много информации доводится до них как раз через искусство – через кино, через пьесы, через телевизионные фильмы. И мы все с вами знаем, что, в общем, немалые усилия в этом смысле предпринимаются. Вот я хотел сегодня поговорить с людьми очень многоопытными и известными. Сегодня в гостях у нас в студии Аркадий Инин. Я сердечно приветствую, но я думаю, что нет в стране ни одного человека, который не посмотрел хотя бы несколько фильмов по сценариям, которые Аркадий Яковлевич написал. Я с огромным удовольствием приветствую Алексея Николаевича Варламова – ректора Литературного института, как раньше говорили, нашей кузницы литераторов, критиков, драматургов, сценаристов. И, дорогие друзья, хотел бы сегодня вспомнить о том, что, помимо всего прочего, 24-й год объявлен Годом лейтенантской прозы. Мы помним, что в литературу пришли очень многие люди, родившиеся в 24-м году в прошлом веке, а затем ставшие известными писателями, в том числе на основе литературных произведений, по которым были написаны блестящие сценарии, либо ими самими, либо при их участии, и сняты совершенно потрясающие фильмы. Но, может быть, сейчас мы в разговоре просто напомним об этих фильмах. Я помню, да, я думаю, вы все прекрасно помните, что в нашей юности или ранней зрелости мы, конечно, всегда восхищались и произведениями, которые были написаны. Я помню, я впервые прочитал и Некрасова «В окопах Сталинграда» и был совершенно потрясён. Мне тогда показалось, что это какое-то совершенно необыкновенное произведение. А затем и романы, и Богомолова, и Бондырева, Василия Быкова. И фильмы, которые по ним снимались, те же «А зори здесь тихие...» или «Завтра была война». Некоторые романы сегодня ремейком выходят на экран, уже телевизионными сериями. Может быть, просто мы стали старше, уже не так воспринимаем. Но мне кажется, что всё-таки те произведения, которые появились в 60-е, 70-е, в конце 70-х годов, они, может быть, сильнее и правдивее отображали тот период, поскольку снимались людьми, которые были обожжены войной. Многие, как говорится, прошли через это испытание детьми, подростками, а некоторые уже, в общем, достаточно зрелыми людьми. Вы как человек, который тоже оказался обожжённым войной... -" Аркадий Инин: Ещё как! Анатолий Торкунов: Да, ещё как ещё как, перебирались. Как вам кажется, сегодняшнее поколение всё-таки имеет достоверное впечатление о войне из наших произведений искусства, то есть кино, литературы? И особенно мне хотелось бы узнать ваше мнение, поскольку вы профессор ВГИКа и руководите важнейшим направлением – подготовкой сценаристов. Как вам кажется, из сегодняшних молодых людей получатся те, кто хорошо себя представляет в тот период и может интересно об этом написать? Вопрос сложный, я понимаю. Аркадий Инин: Я, честно говоря, в затруднении, потому что тема святая, тема важная, и не хочется огорчать. Но если говорить по-честному, то у меня в основном огорчительные ощущения. Мы говорим, нынешнее поколение – это очень широко. Я могу только сказать о ВГИКе, о студентах сценарного факультета. О чём они пишут? Они пишут прежде всего о вампирах, привидениях, оборотнях и так далее. Я у них всё время спрашиваю: «У тебе что, есть знакомые вампиры? Почему ты пишешь про вампиров? У тебя есть знакомые? У тебя сосед оборотень?». «Нет», – они говорят. Очень прагматичные ребята. Они говорят: «Это то, что сегодня берут». Понимаете? То есть ушла, у нас, во всяком случае, ушла основа творческая, душевная и нацеленность на успех. Это неплохо, но если только это, то не очень. Это я к чему перехожу? Перехожу от, казалось бы, несоединимого – от вампиров», к фильмам, вернее, к сценариям про войну. Некоторые пишут, но я им задаю, честно, тот же самый вопрос: «Ты был на войне? Вот что ты пишешь? Ты вообще понимаешь, что он делает в окопе?». Я тоже небольшой воин, как вы понимаете. Но если они и берутся, то, как правило, это то, что они видели в других фильмах, читали в других книжках. Я не вижу сегодня, вот честно, вынужден как-то в начале нашего разговора такую мрачную ноту внести, может быть. Я не вижу, во всяком случае, в поколении моих студентов людей, которые продолжат эту великую тему. А это совершенно необходимо. Нам говорят справедливо, что, конечно, когда Бондарев сидел в окопе, когда Боря Васильев, наш товарищ дорогой, «А зори здесь тихие…», им было виднее, когда Некрасов сидел в этих окопах Сталинграда, им понятно. Но, с другой стороны, тут же возражают и говорят: «Хорошо, Лев Толстой, он ведь не воевал в войну 1812 года и при этом создал замечательное произведение». Анатолий Торкунов: Он через войну-то всё-таки прошёл, поэтому он представлял себе, что такое война. Аркадий Инин: Воевал на Кавказе, всё это понятно. Но этого же он не знал, поэтому, наверное, возможен и такой подход. Но он требует глубины, глубокого изучения. Пока, вот честно говорю, я же мог бы сказать: «Наши ребята молодцы, они продолжат славу отцов». Мог бы, да? И вы бы, Алексей, могли бы это рассказать и, может быть, скажете. Но пока что огорчительно. А что касается великих фильмов, то я бы, просто не занимая много времени, есть «Тишина», есть «А зори здесь тихие…», есть «В окопах Сталинграда» и так далее, великие глобальные произведения. Но мне очень по душе камерные истории. Две из них, особенно Курочкин «На войне как на войне», замечательная. Анатолий Торкунов: Да, замечательная. Аркадий Инин: Локальная такая история танкистов. И фильм замечательный. И ещё одна совершенно замечательная история Кондратьева «Сашка». Это потрясающая вещь, потому что я вообще не понимаю, как она вышла в советское время. Ведь там немец просто герой. Вот Сашка берёт в плен этого немца, и тот не сдаётся, не выдает ничего. Его пытают. Он говорит: «Пропаганда, пропаганда». Ему говорят: «Если ты признаешься, останешься живым», Нет, немец абсолютно стальной. Как это пропустили? И Сашка ведёт его на расстрел. Тут уже в конце, но автор, конечно, не мог допустить. И, в общем, всё-таки капитан отменяет там. Но истории вот такие локальные, маленькие, не битвы, танковые сражения, они мне как-то больше по душе. Хотя и глобалки тоже нужны. Всё, я столько времени не занял. Анатолий Торкунов: Прекрасный был озеровский фильм. Я помню, на первой премьере я был студентом, и мы пошли большой компанией, в кинотеатр «Октябрь», как сейчас помню, уже был, по-моему, «Октябрь», да, был или в «Россию», и как аплодисментами встречали разные сцены, разные реплики этого фильма. И он действительно давал такое широкоформатное представление. Это масштабный, конечно, огромный фильм. Аркадий Инин: Конечно. Анатолий Торкунов: Но вместе с тем я совершенно согласен, что было такое количество таких трогательных историй о войне, которые и душу задевали. Может быть, они не несли какую-то дополнительную информацию, в отличие от озеровского фильма, где этап за этапом прослеживались наши, так сказать, и поражения, и победы, и триумф в наш конечном итоге. Но вместе с тем они действовали на душу, и на сердце, и на эмоции. Алексей Николаевич, вот вам как кажется сегодняшнее поколение литераторов, и вспоминая, конечно, наших великих литераторов, которые преподавали в Литературном институте, я знаю, многие из них, как говорится, свой вклад внесли в развитие вашего института и в развитие ребят молодых. Сегодня же много талантливых литераторов, тем не менее. Может быть, не так, как нам хотелось бы, но вместе с тем, может быть, не пишущих, скорее всего, не пишущих о войне, но, тем не менее, ребят талантливых, толковых. Когда я захожу время от времени в книжный магазин, смотрю по полкам современных литераторов, там же огромное количество вообще выходит каждый год книг самого разного толка и по самым разным сюжетам. В том числе, кстати говоря, и по историческим сюжетам немало выходит литература в последнее время. Как вы в целом оцениваете состояние сегодняшней не литературной жизни, я на это не замахиваюсь, а нашей студенческой среды, ребят, которые готовятся стать литераторами, критиками. И применительно, конечно, к военной истории. Алексей Варламов: Понятно, что тема действительно очень важная, и поскольку у нас в литературном институте очень углублённо изучается русская литература, и в том числе и русская литература XX века, то, конечно, мы очень много говорим о военной прозе, и это правда, что многие писатели пришли в Литинститут, собственно говоря, сразу после войны, и тут же Бондарев, о котором мы сегодня говорили, и Григорий Бакланов, и Виктор Астафьев у нас учился, и много кого можно назвать. Потом не только же проза, это и поэзия замечательная. Вот в этом году объявили Год лейтенантской прозы, что совершенно справедливо. Но в том же 24-м году родился Булат Окуджава, родилась Юлия Друнина, вот это известное стихотворение, вообще её трагическая судьба, Николай Старшинов тоже 24-го года рождения. Поэтому это действительно был такой очень богатый для литературы год. Причём на самом деле трагизм этого года заключается в том, я где-то читал, что из этого поколения вернулось буквально 3-4%. Те, кто совсем юные, уходили на войну. Анатолий Торкунов: В 17-18 лет они уходили. Алексей Варламов: Да, они шли первые неопытные, они погибали. Вот те, кто уцелели, такое ощущение, как будто те умершие отдали им свою силу, свой талант, и поэтому эмоциональное воздействие вернувшихся было таким сильным. Поэтому, конечно, это литература, которая просто очень хорошая литература. Помимо всего прочего, это такая вершина русской советской литературы, военная проза. И поэтому, кстати, когда мы говорим «современные студенты», я не уверен, что им надо писать о войне. В самом деле, ведь мы же не просили от русских писателей XX века, чтобы они писали про войну 1812 года. Поэтому каждому поколению достаётся что-то своё. И, собственно, сегодня тоже, я думаю, нас ещё ждёт какой-то всплеск и расцвет военной прозы, уже такой современной. Но то, что вот та литература остаётся каким-то ориентиром, в том числе нравственным ориентиром, потому что мне кажется, что при всём разнообразии этой военной литературы, вот то, о чём вы говорили, о Кондратьеве. Можно вспомнить и Богомолова, и знаменитое кино «Иваново детство» как тоже такую вершину кинематографа. Очень важно, что это была гуманистичная литература. Несмотря на жестокость, на кровь, на насилие, это была литература, которая взывала к состраданию, к милосердию. Всё лучшее, что было наработано в литературе XIX века, в нашей советской литературе было. И, конечно, мы нашим студентам об этом рассказываем. И у нас, скажем, вот если говорить именно о таком воспитательном, если хотите, моменте, у нас есть такой замечательный мастер, писатель Андрей Геласимов, который поехал со своими студентами в Петербург, в Ленинград, на то место, где была Дорога жизни. Там, оказывается, есть музей на берегу Ладожского озера. И вот он рассказывал совершенно потрясающую историю, как строили Дорогу жизни. Потому что мы все слышали про Дорогу жизни. А там же, помимо того, что по льду ехали машины, там ещё была Нева-река и надо было построить железнодорожный мост спешно. И вот под бомбёжками строился этот мост. И вот когда ребятам рассказывали всю эту историю... То есть, в целом у нас есть представление о войне. Но подробности очень важны. Важны детали. Особенно для писателя, особенно для молодого писателя. И когда он видит эти детали, как всё это создавалось, как всё это строилось, то, конечно, это очень сильное впечатление производит. Поэтому для нас это святой день – 9 Мая. У нас есть доска с именами тех замечательных поэтов, прозаиков, которые ушли со скамьи Литературного института на войну, кто не вернулся. Вышел недавно замечательный сборник, который Дмитрий Шеваров составил, именно посвящённый поэзии, военной поэзии, именно тех, кто тогда воевал. То, что он молодёжь берёт-не берёт, у каждого своё, я бы не стал обобщать. Кого-то, может быть, это и не тронет, кто-то, может быть, так и останется со своими вампирами. Но всё-таки мне кажется, что писатель такой человек с открытым сердцем, и на него он не может не подействовать вот вся эта человеческая история. Тем более, что ещё очень важно в военной прозе, что её писали люди, вспоминавшие свою молодость. Они все были молодые. Я вот ещё, кстати, помню, у меня такое личное воспоминание. Я когда в школе учился, обычная московская спецшкола. У нас был музей воинской части 9903. Вот такая знаменитая часть, в которой Зоя Космодемьянская, например, воевала. И помимо неё были другие молодые ребята, девушки, которых готовили, забрасывали за линию фронта. И вот я учился там в 70-е годы, и я помню своё общение с этими ветеранами. Они, на самом деле, тогда, когда они нам казались взрослыми, в принципе, они были не такие уж взрослые, вот когда они собирались, когда они сидели, когда они вспоминали войну, вот при всём трагизме, для них это были какие-то лучшие годы, потому что они были молодые. Да, кровь, страдания, потери, но вместе с тем и много смешного, и какие-то лирические истории. И поэтому военная история – это всегда война и мир. Это всегда про человека. Поскольку литература – это человековедение, то война при всём ужасе, несчастье и трагизме, она раскрывает какие-то стороны человеческой души, человеческого характера. И военная литература, русская военная проза, советская военная проза, она не только правильная в таком идейном смысле этого слова, хотя это тоже есть, она просто жутко интересная. Ты читаешь, и ты всему этому сочувствуешь. Ты сопереживаешь этим молодым ребятам, которые хотели жить, любить, строить, и вдруг война обрушивается, такое несчастье. 22 июня. И их призывают или они идут добровольцами, попадают в эту ситуацию, они теряют близких, они получают ранения, кто-то выживает. И вот эти вернувшиеся, как они вспоминают, это не может не тронуть, как мне кажется, человеческое сердце, поэтому я, не то что, может быть, чуть более оптимистично, чем вы настроены, но я понимаю, что у наших ребят отклик это, безусловно, находит. И находит отклик у преподавателей. И это не казённо, это не формально, это не потому, что это сверху кто-то спускает, что это надо делать, а потому что это та часть русской литературы, которую вынуть просто нельзя. Это, действительно, вершина, абсолютная вершина нашей литературы. Анатолий Торкунов: Да, я согласен. Более того, я скажу, что так вспоминая даже отца, и вспоминая его друзей, они когда собирались, то они ужасы войны не вспоминали. Они вспоминали такие житейские истории. Алексей Варламов: Именно. Анатолий Торкунов: И это совершенно как-то иначе рисовало для меня даже этот военный период. Это действительно их молодость. Аркадий Инин: Я как раз по этому поводу хотел два слова сказать. Ведь что поразительно? Сегодня много выходит фильма о войне, в принципе, выходит и «Брестская крепость», и «Подольские курсанты», и «Битва за Ржев» и так далее, много, «Воздух» вот только что вышел про лётчиц. Много фильмов. Алексей Варламов: «Т-34» был. Анатолий Торкунов: Да, «Т-34» много народа собрал. Аркадий Инин: «Т-34». Нельзя сказать, что эта тема забыта. Ни в коем разе. Но что меня, не то что удивляет, может быть, потому что это вопрос моего, так сказать, профиля. Я занимаюсь комедией больше. Вот меня удивляет такое, вы правильно сказали, собирались, вспоминали, шутили, всё. В войну выходили комедии. Выходил «Беспокойное хозяйство», «Небесный тихоход», «В шесть часов вечера после войны». Это же додуматься, сделать комедию. Ещё война не кончилась, а герои в этом фильме уже назначают встречу после войны на Красной площади. Понимаете, какой оптимизм? Анатолий Торкунов: И салют там ещё, помните в последнем эпизоде? Аркадий Инин: Салют, всё, как надо Какой оптимизм! А сегодня очень серьёзно, не улыбнуться. Правильно, заслуживает серьёзного отношения. Но всё было на войне. Меня как-то немного огорчает, что нет этой стороны жизни, а она очень важна, очень важна. Вот в фильмах Пети Тодоровского, который тоже прошёл войну, там это есть, там и это, и это. Анатолий Торкунов: И любовь. Аркадий Инин: И грусть, и любовь, и измены. Анатолий Торкунов: Но помните, была хорошая комедия, можно даже сказать, «Женя, Женечка и “Катюша”»? Алексей Варламов: Да, очень хороший фильм. Анатолий Торкунов: Замечательный фильм. Аркадий Инин: Мотыля, фильм, Володи Мотыля. Анатолий Торкунов: Да, Мотыля фильм. А вот вы думаете всё-таки, почему сейчас таким образом снимают фильмы, пишут сценарии? Аркадий Инин: Как-то они это так воспринимают как государственное задание, что ли. У меня такое ощущение. Я вот не понимаю. Может быть, они считают, что это как-то несерьёзно. Воевали, было серьёзно. Вот «Женя, Женечка и “Катюша”», что они там только не вытворяли. Это было серьёзно. А сейчас вот они про подвиг, всё хорошо, очень трогательно, война, подвиг народа и подвиг единицы. Всё это есть. Но без живинки какой-то. Мне это грустновато. Даже «Свинарка и пастух», помните? Анатолий Торкунов: Конечно. Кстати говоря, эти фильмы до сих пор смотрятся. Аркадий Инин: Мюзикл написали. Рядом с тем, что была радуга. Аплодисменты в зале всегда возникали, когда Паша, артист наш Павел Кадочников в этом фильме… Анатолий Торкунов: В «Подвиге разведчика». Аркадий Инин: Он говорил: «За нашу победу!». Анатолий Торкунов: «За нашу победу!». Аркадий Инин:  «За победу, за нашу победу!». Аплодисменты. Зал просто чуть ли не вставал. Анатолий Торкунов: Взрывался, да. Аркадий Инин: Так что всё это было. Но вот сегодня мне, кажется, этого не хватает. Анатолий Торкунов: Мне кажется, что, наверное, каждая эпоха всё-таки порождает своё понимание, свой подход. Вы знаете, вот я смотрю, много фильмов выходит о войне, о Второй мировой войне и на Западе. Американцы очень эту тему любят. Кстати говоря, были английские фильмы комедийные о войне. Аркадий Инин: «Мистер Питкин». Анатолий Торкунов: Да, хорошие, кстати говоря, смешные. Французские фильмы были о войне вполне симпатичные. Правда, это всё-таки было в прошлом. Это уже 70-е-60-е годы. Так что, может быть, это связано действительно с тем, что уже совершенно новое поколение этим занимается, которое в отличие от тех, от того же Тодоровского, который снял... Аркадий Инин: Но Петя прошёл войну. Анатолий Торкунов: Да, прошёл войну и снял эти фильмы, где есть и любовь, есть и шутка, и сентименты есть, и всё, что должно быть, наверное, в любом нормальном фильме. Аркадий Инин: И реальный героизм. Анатолий Торкунов: Да. Но вот если говорить уже в целом о подготовке, переходя немножко от темы военной, если говорить о подготовке сегодня сценаристов и вообще людей, которые будут работать, прежде всего, в кино, поскольку вы во ВГИКе работаете. Вот в чём сегодня особенность вы видите этой подготовки и своё целеполагание как профессора, я уж не говорю, что такого известного, кинодраматурга и сценариста? Аркадий Инин: Я начну, продолжу, вернее, с того, с чего начал. У меня одна задача сейчас. Есть талантливые, есть менее талантливые. Это же естественно. Но у меня есть, я бы даже сказал, мучительные попытки вернуть их в реальную жизнь от оборотней, от этой всей фигни, потому что она невозможно, я клянусь. 12 человек группа, 8 пишут про... Анатолий Торкунов: А может, это запрос такой зрителя? Аркадий Инин: Конечно! Они же это и говорят. Это не потому что у него в душе прямо мечта написать про оборотни. Нет. А когда я говорю: «Зачем ты это делаешь?». А он говорит: «Посмотрите на экраны. Я же хочу участвовать в кинопроцессе». А на экранах действительно, как вы знаете, оборотни, вампиры и так далее. В них некий такой рационализм. Это хорошая вообще вещь, чтоб человек не был оторван от действительности. Но немного многовато рационализма, я бы так сказал, в современных студентах, в моих. Может быть, у Алексея другие, романтичные ребята, я не знаю. Анатолий Торкунов: Но вы-то всё-таки как киносценарист, который киносценарист, который написал такие блестящие сценарии, комедии, которые мы по-прежнему смотрим, Аркадий Ильич, вы, наверное, учите их всё-таки и этому искусству – писать весёлые фильмы? Вот вы вспоминали «Свинарку и пастуха» и другие фильмы. Аркадий Инин: Этому не научишь уже, если честно. Юмор: либо он есть, как деньги, либо его нет. Я учу их по строению, правильному выстраиванию сюжета: завязка, развязка, кульминация, где вставить, где не тянуть. Этому всему учу. Я бы сказал, технологической части. А человеку вложить юмор невозможно. Ещё скажу, если уже говорить. Вот вы очень правильно так оптимистически, а я печально. Ещё что поражает: чудовищная безграмотность моих студентов. Чудовищная! Они пишут: «Я вышел на пирон». Какой «пирон»? Это на железной дороге – перрон. Чуть ли не окно через «а». Но второй поворот этого дела. Я ему говорю: «Что ты написал?».? Он говорит: «Ну ладно. А сам-то сценарий, история вам понравилась?». Я честно говорю: «Да, понравилась. Смешная, хорошая». Он говорит: «А это редактор исправит, подумаешь». То есть они даже не заморачиваются по этому поводу. У меня просто как железом по стеклу, когда я читаю такое. А они как-то совершенно от этого отстранены. Анатолий Торкунов: Вот удивительно, когда смотришь, в изданиях часто публикуют там страницы из рукописей, написанных тем или иным автором знаменитым. Господи, насколько же это здорово написано, насколько грамотно по-русски. Понятно, что, наверное, то, что на фотографии, это уже, наверное, переделанное, подправленное, но, тем не менее, это же рукой писателя написано. Значит, всё-таки вот эта самая грамотность, в которой мы сегодня упрекаем молодое поколение, такого упрёка старшему поколению бросить нельзя было, литературному поколению прежнему. Это совершенно определённо, я представляю. Аркадий Инин: Конечно, конечно. Анатолий Торкунов: Поскольку все мы знаем людей из этого поколения. Поклоняемся им, уважаем их. Я просто знаю, какой высокой культуры это были люди. В том числе, кстати говоря, когда писали об истории и войны, и об истории в целом, они же прекрасно эту историю представляли. Но я уже не буду говорить об Алексее Толстом, который, конечно, писал, и прекрасные были у него публикации во время войны, есть исторический роман о том же Петре, но он же эту эпоху представлял настолько блестяще и знал и такое количество материалов использовал. Можно по-разному трактовать его подход к тем или иным событиям, но, тем не менее, мы до сих пор читаем. того же «Петра Первого» как роман, который даёт нам дверь, окно в историю Петровской эпохи, так ведь? А вот сейчас, Алексей Николаевич, как вам кажется, всё-таки общая подготовленность ребят, которые приходят в Литературный институт и с точки зрения грамотности, что, конечно, для литератора вообще вопрос приоритетный, если не номер один, но и с точки зрения общей подготовки: истории, знаний мировой литературы, знания российской, русской литературы. Как выглядит ситуация на ваш взгляд? Алексей Варламов: Вы знаете, всегда старшее поколение бывает недовольно молодёжью, всегда брюзжат. В общем, все разговоры я готов поддержать. У нас один из элементов наших экзаменов, когда они к нам поступают, они наши экзамены внутренние сдают – творческое собеседование. И, конечно, мы интересуемся кругом их чтения. И можно тоже сейчас заламывать руки и говорить, что они ничего не читают, ничего не знают. Но всё-таки у меня такое ощущение, что это будет не совсем справедливо. Они читают. Может быть, они читают другие книги. Может, они вообще что-то другое читают. Анатолий Торкунов: А, может, мы про эти книги ничего не знаем просто? Алексей Варламов: У них какая-то своя субкультура. Мне кажется, что наша задача просто им показать. Вы правы, не надо замыкаться на вампирах. В конце концов, вампиры тоже имеют право на существование, условные вампиры. Аркадий Инин: Да, конечно. Алексей Варламов: Просто надо им показать, открыть другую культуру, другую литературу. И поэтому мы интересуемся кругом их чтения. Конечно, если человек пришёл в Литературный институт, то неплохо бы, чтобы он что-то знал помимо школьной программы. Хотя иногда и школьную программу не знают. Мне кажется, что это как раз всё дело наживное. И знания – важная вещь, да, но знания в конце концов можно взять и приобрести. Знания можно купить в таком глубоком смысле этого слова, вложив какой-то свой труд. А вот что касается таланта, вот это такая какая-то первичная вещь. И у меня ощущение, что они всё равно талантливые. Вот те, кто к нам приходят, – это одарённые ребята. И мои мастера, которые с ними работают, они там тоже. Ведь Литинститут сегодня очень сильно отличается от Литинститута этого легендарного советского в том числе потому, что ведь раньше к нам нельзя было поступить сразу после школы. Было обязательное требование – трудовой стаж два года как минимум. То есть, как правило, приходили ребята, у которых есть какой-то жизненный Анатолий Торкунов: Я не знал, что такое требование. Алексей Варламов: И я не знал. Даже на поэзию? Алексей Варламов: Только на художественный перевод можно было поступать сразу после школы, а на все другие направления два года трудовой стаж, будьте любезны. Анатолий Торкунов: А требовалось, чтобы был член ВЛКСМ или член партии, как у нас в МГИМО? Алексей Варламов: Думаю, что необязательно. Мне кажется, что когда я поступал в университет, мы все были комсомольцами. Партийных, естественно, мало было, а комсомольцев были почти все. Но стаж требовался. И это было по-своему справедливо. Анатолий Торкунов: Да, какой-то опыт жизненный Алексей Варламов: Какой-то жизненный опыт. Сегодня, естественно, мы не можем по закону «Об образовании» предъявлять нашим абитуриентам такое требование. Поэтому к нам сегодня в основном приходят сразу после школы. Анатолий Торкунов: Откуда ребята в основном? Поскольку программа «Ректорат», то важно всё-таки и это. Алексей Варламов: Вот это интересно. География очень хорошая. Вот что мне нравится, что у нас география от Калининграда до Камчатки, Чукотки. Анатолий Торкунов: Извините, а сколько человек вы принимаете? Алексей Варламов: У нас очный факультет, заочный факультет. На очный мы принимаем на бюджет 74 человека, остальное на платное. На заочку у нас где-то 30 человек. Мы входим в перечень тех вузов, как, кстати, и ВГИК, которым несколько лет тому назад разрешили давать второе высшее бесплатное. Там есть определённая квота и на очном, и на заочном факультете. И к нам сейчас довольно много идут со вторым высшим. Но всё равно большинство это вчерашние абитуриенты. Я много лет работал в Московском университете, где я учился и который я окончил, и много лет работал. Конечно они другие, чем, скажем, студенты филфака. Хотя у нас программы иногда совпадают. Конечно это какой-то огонь, какой-то характер, лица, глаза, реакция, оно немножко другое. Но мне с ними нравится работать. Мне кажется, что студенты Литературного института – это действительно какие-то особые люди, которые выбирают литературу. Вот вы говорите про сценаристов ВГИК. Может быть, наши немножко менее прагматичны, потому, вы лучше, конечно, разбираетесь, но всё-таки, пишут сценарий: возьмут, не возьмут. Издательский мир устроен всё-таки по-другому, как мне кажется, чем мир сценарный. Там тоже могут что-то брать, что-то не брать, но, в принципе, вопрос самовыражения, самораскрытия, вопрос того, что ты сам выбираешь тему и пишешь то, что тебе дорого, важно и интересно, вот это здесь такая вещь ключевая. Мы понимаем, что не все наши студенты обязательно добьются больших успехов в литературе. И поэтому наша идея, Литинститута, как мне представляется, заключается в том, что мы их учим создавать тексты, работать со словом. Слово – ваш хлеб, ваш инструмент. Потому что мир, в котором мы сегодня живём – это ведь во многом мир, где важно правильно поставить галочку. Где тестовая система заданий, и ты должен выбрать правильный вариант ответа. А умение создать текст, высказывание, которое будет иметь смысл, адресат, будет понятен широкой аудитории в самых разных сферах: культура, искусство, общественная жизнь, политика, бизнес, реклама, всё что угодно. Вот мы их нацеливаем на это. Мы должны уметь создавать тексты, в короткое, в длинное время. И это на самом деле пользуется спросом, и образование наше очень ценится. Анатолий Торкунов: Всегда Литинститут очень ценился, ровно как и ВГИК. И я понимаю, что ВГИК всегда, но сколько мы помним себя, всегда выстраивалась такая очередь из абитуриентов, какой-то безумный совершенно конкурс. Алексей Варламов: Да. Анатолий Торкунов: А вот сегодня как выглядит ситуация? Много желающих прийти на сценарное отделение? Аркадий Инин: Гораздо меньше. Анатолий Торкунов: Меньше, да? Аркадий Инин: Во-первых, гораздо меньше, чем прежде. А во-вторых, что меня, сейчас меня заплюют окончательно, удручает, в основном идут женщины. Это ужасно. Анатолий Торкунов: Но это общий тренд во вузам. Аркадий Инин: Это такой тренд. Если уже в операторы в основном идут женщины, так что уж говорить про сценаристов. У меня в группе 12-14 человек в мастерской. Один-два в поле зрения мужчины. И это ужасно. Это победа сериалов. Анатолий Торкунов: То есть эмансипация у нас полная уже. Гендерная проблема решена. окончательно. Аркадий Инин: Это уже не эмансипация, это наоборот уже… Алексей Варламов: Наоборот, создана новая гендерная проблема. Анатолий Торкунов: Новая проблема? Алексей Варламов: Конечно. Аркадий Инин: Матриархат. Анатолий Торкунов: О, правильно! Аркадий Инин: Они, понимаете, сейчас всё ведь решают. Пока были фильмы, серьёзные вещи о серьёзной жизни, короткие, мятные, глубокие истории, это делали, извините, девушки, меня, конечно, это делали мужчины. А сегодня царит сериал. А сериал – это бесконечная вот такая вязь: Он пришёл, увидел, оказалось, что у неё был аборт в 18-м году, а теперь плод выжил. «Здравствуй, мама». Вот эту всю фиготень, простите, как макраме, прекрасно привяжут женщины. Мужчины не могут такое писать. А требуется именно это, потому что аудитория, опять же, в основном женская, как вы понимаете. И я сам сейчас пишу исключительно женские истории: тяжёлая судьба женщины, которая побеждает. Сначала мы её опускаем всё ниже, ниже, ниже, а потом, не то чтобы принц, но во всяком случае к ней приходит счастье. Вот это основное. Анатолий Торкунов: Жизнь побеждает смерть, по искусственной формуле. Аркадий Инин: Да-да-да. Поэтому вот это изменение главное. И меньше всё-таки, потому что мужчины понимают, что пришло ваше проклятое время рынка, и надо зарабатывать на жизнь. А гарантий никаких. Это очень трудно, литературным трудом, я думаю, тоже. Алексей Варламов: Да, безусловно. Аркадий Инин: Не только сценарным. Сценарным ещё если пошла, то можно заработать. Алексей Варламов: Да, у вас побольше заработать. Аркадий Инин: Да, конечно. И поэтому мужчины уходят в какие-то предпринимательства, в другие отрасли жизни. А девушки идут к нам. Они милые, они хорошие, талантливые многие. Талантливые. Но вот эта некая такая новинка. И вторая, вот тут мы опять же с Алексеем немножко расходимся. У меня даже просто душа болит. В советское время, а я же 30 лет уже там профессор, вот так и было, как вы описываете. У меня были из Якутии, из Ленинграда, из Владивостока, из Ашхабада и так далее, и так далее. Сейчас Питер, Москва и что-нибудь рядом – Самара, Рязань, вот такое. Сегодня Шукшин не смог бы поступить. Потому что это огромные деньги. Просто прилететь в Москву нет денег у людей, а тем более у молодых. Это ужасно. Поэтому, слава Богу, придумал, я не ректор, но у нас есть ректор Владимир Сергеевич Малышев. Он придумал замечательную историю – открыть филиалы там, далеко. Анатолий Торкунов: Да, я знаю, он мне рассказывал. Аркадий Инин: И вот сейчас у нас филиалы ВГИКа в Хабаровске, в Узбекистане, в Иркутске. В общем, в отдалённых краях. Вот это спасает. Анатолий Торкунов: И за границей открыл тоже, в Ташкенте есть. Аркадий Инин: За границей само собой. Это вот спасает. А так, если бы отпустить на самотёк, был бы только, я говорю, Питер, Самара, Рязань и Архангельск, может быть. Анатолий Торкунов: Это, конечно, проблема, я думаю, многих вузов. Аркадий Инин: Да, конечно. Анатолий Торкунов: И она, кстати говоря, обострилась в период ковида особенно. А знаете, как энергия что-то когда набирает, то она достаточно долго продолжается. Это, может быть, и неплохо, с другой стороны, что многие талантливые ребята в регионах остаются и не уезжают в Москву или в Питер. Не знаю, насколько это распространяется на два выдающихся ваших вуза – ВГИК и Литературный институт, потому что мне кажется, что, конечно, было бы здорово, если бы сюда как раз приезжали ребята из самых разных уголков. Алексей Варламов: Но вот к нам приезжают. Анатолий Торкунов: Но вот если говорить об инженерных, технических вузах, хорошо очень, что ребята сегодня многие остаются на месте, потому что они затем и работу там находят, и регион благодаря этому развивается. Дорогие друзья, я хочу вас самым сердечным образом поблагодарить за то, что вы нашли время, возможность прийти на эту программу. И мы поговорили о том великом событии, празднике, который будем отмечать, и вместе с тем поговорили о делах сегодняшних, что, мне кажется, тоже важно. Мне представляется, что, конечно, ещё появятся писатели,  может быть, не сродни, но которые сумеют также написать и не только о Великой Отечественной войне, но и о тех, в общем, драматических моментах в нашей истории. Я имею в виду и Афганскую, и Чеченскую войны, и, конечно же, события сегодняшнего дня. И уверен, что такие авторы будут. И будут и фильмы, и будут и романы, и рассказы, и другие публикации на этот счёт. Публикации литературные именно, художественные публикации. А вы, зная ваш талант и масштаб, уверен, ещё внесёте большой вклад в то, чтобы такого рода специалистов, литераторов, сценаристов подготовить. Так что ещё раз большое спасибо. Всех телезрителей благодарю за внимание и поздравляю с наступающим праздником. Всего вам самого доброго, здоровья и благополучия. До свидания!