Анатолий Торкунов: Здравствуйте, дорогие друзья! Я ректор МГИМО Анатолий Торкунов и сегодня у нас в эфире очередное заседание «Ректората». Голос за кадром: Анатолий Торкунов – дипломат, историк и политолог, ректор одного из ведущих российских вузов – Московского государственного института международных отношений, профессор, академик Российской академии наук, член Совета при Президенте Российской Федерации по науке, технологиям и образованию. Анатолий Торкунов: Вместе со мной в студии известные ректоры, выдающие представители нашей культуры и специальный гость, который позволит нам разобраться в некоторых нюансах темы, которую мы будем обсуждать. Сегодня мы будем говорить об искусстве, о людях искусства, будем говорить о том, как этим людям помогает высшее образование, нужно ли высшее образование людям искусства. Я хотел бы прежде всего представить гостей сегодняшней программы. Это Михаил Ефимович Швыдкой – специальный представитель президента по гуманитарному сотрудничеству с зарубежными странами, профессор, хотел бы это подчеркнуть, человек, который занимается педагогической деятельностью очень давно, насколько я знаю, чуть ли не с 71-го года. Так, Михаил Ефимович? Михаил Швыдкой: Да, это правда. Анатолий Торкунов: С нами выдающийся наш артист всеми любимый Евгений Владимирович Князев, который на своих плечах ещё несёт тяжелейшую ношу ректора выдающегося нашего Щукинского училища, которое мы очень любим и который выпустил блестящих совершенно актёров, многих из которых мы знаем уже многие-многие десятилетия. Александр Сергеевич Соколов – ректор консерватории. Вы знаете, что консерватория, Московская консерватория – это прославленное учебное заведение, в котором занимаются и наши сограждане практически с самых разных уголков страны, и многие-многие зарубежные граждане. Мы часто бываем в консерватории, наслаждаемся искусством и наших студентов, и выпускников консерватории, естественно, и гостей консерватории. Михаил Швыдкой: Толя, у нас будут и выдающиеся телезрители тогда, чтобы было понятно. Анатолий Торкунов: Да-да, телезрители, само собой, выдающиеся, все, кто смотрит сегодняшнюю программу… Михаил Швыдкой: Все выдающиеся. Анатолий Торкунов: Мы их относим уже к людям особой породы, как говорится, потому что тема действительно очень интересная. И я, прежде чем мы приступим к дискуссии, хотел бы предложить вам послушать, а что думают люди, может быть, они не такие далёкие от мира искусства, но во всяком случае напрямую не вовлечены в эту сферу, о том, вообще нужно ли актёрам, певцам, художникам профильное высшее образование. Давайте послушаем. СЮЖЕТ Анатолий Торкунов: Друзья, я считаю, что мы свидетели вообще полного единодушия относительно того, что образование в этой сфере просто необходимо и без него не обойтись. Но тем не менее возникает вопрос: а какие сегодня творческие профессии нужны особенно? А какие востребованы? Какая ситуация в целом на рынке труда? Я, Михаил Ефимович, попросил бы вас поскольку вы одновременно являетесь и руководителем Большого театра, и в целом знаете хорошо ситуацию, которая складывается. Михаил Швыдкой: Я думаю, что мы с Александром Сергеевичем знаем её приблизительно одинаково, потому что Александр Сергеевич был 4 года министром, я был 4 года министром культуры. Понятно, что меняется, естественно, ситуация на рынке труда в сфере культуры, но если говорить серьёзно, то проблем остаётся, с моей точки зрения, по-прежнему много, потому что кажется, что в Москве, в Петербурге выпускают очень много актёров, например. Евгений Владимирович может об этом сказать, потому что есть классические образовательные учреждения, те, которые завоевали мировую репутацию. Про Московскую консерваторию можно говорить бесконечно, как и про Петербургскую, а если говорить об актёрских школах, то это Школа-студия МХАТ, училище имени Щукина. Анатолий Торкунов: ГИТИС. Михаил Швыдкой: Щепкинское училище, ГИТИС, ВГИК. На этом я бы поставил точку, потому что дальше начинаются учебные заведения, которых появилось много, которые дают образование, которые лицензированы, каким-то образом аккредитованы. Но, с моей точки зрения, рынок труда в Москве перенасыщен актёрами, а если мы посмотрим на Дальний Восток, например, на Сибирь, то мы увидим одну простую вещь – людей с высшим образованием в актёрской сфере не так много, их меньше половины во всяком случае и их обучают уже в местных учебных заведениях, в силу того, что миграция затруднена. Кажется, что много музыкантов, но если мы посмотрим на всю огромную страну, то выясняется, что их не так много, и найти исполнителя, например, на английском рожке в Томске, в Омске довольно сложно. Или, когда мы смотрим на оркестры, то в оркестрах – есть оперный театр и симфонический оркестр – очень часто играют, в общем-то, одни и те же люди. И есть крупные города: Ростов-на-Дону, Новосибирск, где есть консерватория своя, там ситуация несколько иная, но если посмотреть на всю страну в целом, то мне кажется, что при всём том переизбытка в этой сфере нет, есть переизбыток, может быть, в столицах людей, которые оканчивают учреждения, связанные с искусством и культурой, а если говорить о стране в целом, то я в этом не уверен. Анатолий Торкунов: Я, поскольку вы затронули судьбу ребят, которые заканчивают театральные училища, хотел бы у Евгения Владимировича поинтересоваться: вот выпускники Щукинского где находят работу главным образом? Евгений Князев: Это вопрос сложный, и я попытаюсь порассуждать в этом смысле. Кстати сказать, министерство тоже обеспокоено этим вопросом. И вот сейчас у нас есть такая программа, как «Целевое обучение», когда мы договариваемся или к нам обращаются региональные театры для того, чтобы подготовить их специалистов здесь, в Москве, и они после окончания, после 4 лет учёбы поехали в свои регионы в свои театры. Анатолий Торкунов: Это хорошая практика очень, на мой взгляд. Евгений Князев: Она сложная. Вот сейчас я по этому поводу готов порассуждать, и я её готов поддерживать, и мы на этот счёт работаем. Но ни для кого не секрет и во всём мире всегда центром культуры являются столицы, и поэтому каждому человеку, который заканчивает творческие вузы, хочется состояться. Где он в большей степени для себя хочет состояться? Он хочет состояться, естественно, в столице, потому что там есть и киностудии, там и театров – 900 театров, там можно сыграть и там тебя увидят, там всё что угодно есть. Но есть пословица «Москва слезам не верит». Для этого нужно обладать теми способностями и данными, которыми ты обладаешь, а если нет, тогда не обессудь судьбу и не кляни Господа Бога, что к тебе судьба оказалась неблагосклонна. Что же делать? Так не бывает, в каждой пьесе, предположим в шекспировской пьесе 16 персонажей, 2 из них главные, 5 второстепенные, а остальные – какие-то эпизодические роли. Так и в жизни: те люди, которые оканчивают театральные институты, кто-то претендовать может на главные роли, кто-то – на вторые роли, а кто-то – на эпизоды и выходы в массовках, и это те самые люди, которые оканчивают такие же высочайшие учебные заведения, как консерваторию и как какие-то другие, это трудно – с этим смириться, но что е делать? Безусловно, нужно учиться для того, чтобы иметь право выйти на сцену для того, чтобы со сцены нести слово. Давайте не будем забывать, что в театр приходят люди – академики, конструкторы, инженеры и простые люди, а театр должен соответствовать. Вот он приходит на один спектакль, а этот спектакль должен соответствовать и вкусу того человека, и другого, он же не может быть по вкусовщине, то есть это должен быть качественный продукт. И вот начинается следующий этап, следующие вопросы. К кому их обращать? К режиссуре или к качеству театра? Я благодарен судьбе, что я работаю в Театре Вахтангова, и вчера я играл спектакль и сегодня буду играть спектакль «Война и мир», спектакль, который продолжается 5 часов, заканчивается в 12 часов ночи. Мы играем его уже год и на этом спектакле ни один человек, а я специально спрашиваю у наших билетёров, со спектакля не уходит… Анатолий Торкунов: Да, мы свидетели, мы все были на этом спектакле. Евгений Князев: И тебе ещё благодарят. И там всякие люди, и там все. Анатолий Торкунов: Я с вами согласен, но вместе с тем, я думаю, согласитесь… Евгений Князев: Про учёбу? Анатолий Торкунов: Нет, согласитесь с тем, что ребята, которые оканчивают Щукинское училище, ГИТИС и в силу разных обстоятельств не в состоянии устроиться на работу в Москве, и едут в какие-то театры в других городах, они могут там тоже вырасти в выдающихся артистов, мы знаем таких людей, которые стали народными, великими, но всё зависит от художественного руководителя театра, от обстановки в театре. Михаил Швыдкой: Ситуация очень простая. Раньше, в советское время, было распределение, во-первых, это первое, и актёров, которые оканчивали столичные вузы, ехали играть в провинцию. Более того, была биржа огромная труда и приезжали смотреть выпускные экзамены, и говорили: «Ну что ты будешь бегать в Театре Вахтангова в массовке, приезжай ко мне в Саратов, и ты будешь играть Гамлета». И люди ехали на это так же, как музыканты ехали обыграться куда-то в крупные провинциальные театры. Анатолий Торкунов: Но система отбора сейчас тоже есть ведь. Михаил Швыдкой: Александр Сергеевич лучше про это. Анатолий Торкунов: Система отбора сейчас есть: приезжает главный режиссёр, смотрит на выпускников. Михаил Швыдкой: Смотрит, но начинается: нужно снимать жильё. Раньше ж была ещё и социальная такая программа, когда приезжающий человек получал квартиру или какое-то служебное жильё, которое было у театра. Сейчас всё значительно сложнее стало. Анатолий Торкунов: В Москве тоже получить жильё сложно? Евгений Князев: Михаил Ефимович, вы же помните, как я к вам приходил и говорил о том, что для того, чтобы играть в спектакле людям из регионов нужно, чтобы мы включили какую-то программу, чтобы люди имели социальные льготы, чтобы они приезжали и получали жильё. Вы мне говорили, что, если регионы и губернаторы не будут заинтересованы, мы ничего не сделаем. То есть это всё цепляет одно за другое. Анатолий Торкунов: Конечно. Я хотел к Александру Сергеевичу обратиться. Мы знаем, что, помимо блестящих оркестров, которые выступают в Москве, в Санкт-Петербурге, есть великолепные филармонии и в наших больших городах, где работают выпускники Московской, Петербургской консерваторий, знаю, что многие ваши выпускники там работают, и главное, что они гастролируют по стране и за рубежом с огромным успехом. Вот как у вас в консерватории складывается? Александр Соколов: Вы знаете, мы такую тему болезненную нашли, потому что, действительно, что происходит на входе и что происходит на выходе, это совершенно взаимосвязанные проблемы. Мы говорим о профессиональном образовании, это важно подчеркнуть, потому что вообще образование в искусстве – это проблема неиссякаемая, но она имеет другие ориентиры, и поэтому любой представитель технической интеллигенции, он только в том случае интеллигенция, если он включает в свою орбиту именно те вопросы, которые выводят его в сферу литературы, музыки, живописи и так далее. Мы сейчас не об этом говорим, мы говорим о выращивании профессионала. И в этом отношении у нас, допустим, с Евгением Владимировичем и со всеми театральными вузами больше расхождений, чем сходств, потому что что нас отличает? У нас разные абитуриенты. Абитуриент творческого вуза в сфере кинематографа, в сфере театра – он либо действительно невероятно талантлив, либо он наивен, и поэтому и получается, что сотни людей штурмуют приёмную комиссию для того, чтобы проявить себя в той сфере. Анатолий Торкунов: 270 человек было в ГИТИСе сегодня, я прочитал где-то, конкурс. Александр Соколов: Да, я вас, может быть, удивлю, что у нас конкурс в Московской консерватории жесточайший – это 2 человека на место. И вот тут у всех возникает вопрос: «Как так? А где остальные?». А дело в том, что остальные отсеиваются задолго до того, как они приблизятся к рубежу консерватории, потому что наше, собственно, богатство, то, что защищали вместе с Михаилом Ефимовичем, в том числе на постах государственных, это то, что называется непрерывное профессиональное образование, которое совершенно не востребовано, как мне кажется, может быть, Евгений Владимирович меня поправит, именно в сфере театрального образования, там действительно нужно дозреть, потом каким-то образом соприкоснуться. Евгений Князев: Там только хореографическое образование. Александр Соколов: А у нас это будет просто упущенная возможность, потому что то, что мы приняли от советской системы – школа, училище, вуз, это то, что было подвержено каким-то таким расшатыванием, но то, что мы сумели сохранить. А в чём смысл? Школа – это первичная селекция, она прежде всего, детская музыкальная школа, рассчитана на то, чтобы подготовить будущую культурную аудиторию, то есть там маленький человек должен понять, что такое музыка, что такое его инструмент, какой его инструмент любимый и что такое жанр, и что такое, в общем, то, в чём он хочет начать разбираться. И вот среди основного как раз количества таких детей друг обнаруживается звёздочка, та, которой Господь Бог действительно что-то подарил. Анатолий Торкунов: Многоступенчатый такой отбор, да. Александр Соколов: И с ней работают уже иначе, то есть эту звёздочку уже ведут так после 7 лет в школе это уже была бы четырёхлетняя стезя в училище, а потом и в вузе. И поэтому, если человек в техническом вузе, колеблясь, выбирает профессию, куда пойти, в тот или другой вуз, и иногда это бывают совершенно разные варианты, то у нас-то этого нет. Наш абитуриент – это профессионал, у которого за плечами 11 лет труда беззаветного. Анатолий Торкунов: Нельзя не согласиться. Я думаю, что это совершенно правильно. Александр Соколов: Это на входе, понимаете? А на выходе? А вот на выходе действительно возникают те проблемы, которые у нас похожи, потому что, конечно, дефицит очевиден, и действительно те же самые оркестры. Допустим, возьмите оркестры по волжским берегам, там замечательные города: Самара, Саратов, Волгоград, что угодно, и там всюду оркестры. А что там происходит? Там возникает то, что в оркестрах называют подсадки, то есть всегда возникает недостаток каких-то определённых инструментов. И поэтому уже наша филармония между собой, собственно, договаривается, как выстроить свои планы для того, чтобы один и тот же музыкант успел перебежать и поиграть там-там-там. Анатолий Торкунов: Да. Александр Соколов: Это в принципе та сфера. Анатолий Торкунов: Вы знаете, когда вы говорили о такой селекции многоступенчатой, и, естественно, в музыке только так и возможно, он и ведь и в театре мы знаем немало случаев. Михаил Швыдкой: В хореографии тоже самое. Анатолий Торкунов: В хореографии тоже самое. Михаил Швыдкой: Да, чуть позже, потому что в музыкальной школе начинают с 5 лет играть. Евгений Князев: Но исключения бывают крайне редко. Нуреев поздно приехал поступать… Александр Соколов: Но это исключение, а не правило. Анатолий Торкунов: Да, какие-то выдающиеся. Евгений Князев: Да, но он оказался просто выдающимся человеком. Анатолий Торкунов: Смотрите, вот сюжет интересный, как мне кажется, его не затронули наши телезрители, которых опрашивали, но ведь известно, что многие наши выдающиеся артисты, драматические артисты не оканчивали высшие учебные заведения театральные, а стали знаменитыми и потом уже каким-то образом доучились. А что давало возможность всё-таки начать какую-то театральную карьеру? Евгений Князев: А зачем они пошли доучиваться? Значит им чего-то не хватало. Анатолий Торкунов: Видимо, почувствовали, что диплом надо получить. Михаил Швыдкой: Анатолий Васильевич, вот смотрите: Алла Демидова потом пошла учиться… Евгений Князев: Она училась в университете, но потом она училась в нашем институте. Анатолий Торкунов: Да, я знаю. Михаил Швыдкой: Ия Саввина. Евгений Князев: То же самое – во МХАТе. Михаил Швыдкой: То же самое – во МХАТе доучивалась. Евгений Князев: Я учился в Тульском политехническом институте, а потом поступил в театральный институт. Михаил Швыдкой: Игорь Матвеевич Костолевский учился в строительном институте… Анатолий Торкунов: Да-да-да. Михаил Швыдкой: А потом пошёл учиться. Это такая иллюзия, что можно вскочить на сцену. Можно вскочить на сцену, например, Андрей Сергеевич Кончаловский очень любит работать с непрофессиональными артистами, так же как итальянские неолисты любили работать с непрофессиональными артистами, но это люди, которые сыграли в одном фильме, и их карьера актёрская на этом заканчивались. Александр Соколов: И потом это проекция на совершенно определённую задачу. Анатолий Торкунов: Извините, у нас есть видеосюжет «Знаменитости без диплома», просто интересно нам всем посмотреть, который подготовили коллеги. Евгений Князев: «Знаменитости без диплома» – мне даже интересно. Анатолий Торкунов: Да, название такое в сценарии. Покажите нам. СЮЖЕТ Анатолий Торкунов: Да, но это такой лукавый всё-таки, мне кажется. Александр Соколов: Лукавый, да. И потом, вы знаете, там мелькнула одна, в общем, такая подмена тезиса: там были упомянуты режиссёры, а это совершенно другая ситуация. Вот у нас совсем недавно наконец получил положительный результат давний диспут по поводу второго высшего образования бесплатного. О ком шла речь? Именно о тех профессиях, куда нельзя войти сразу в коротких штанишках, надо дорасти, дозреть. И в нашей сфере – это профессия дирижёра оперно-симфонического и композитора. И тут действительно можно приводить такие примеры, что, скажем, Эдисон Денисов окончил Томский университет как математик, а потом уже поступил в Московскую консерваторию и дальше стал мировой величиной. Дирижёры, кстати говоря, очень часто вырастают на оркестровой почве, то есть это те люди, которые на чём-то уже хорошо умеют играть, а потом, соответственно, совершенно другая профессия. И в этом отношении то, что там сказали, что это бывает вот так, это немножко в другом ряду. То же самое режиссёр театра, по-моему, это другое. Евгений Князев: Да, я в продолжение вашей темы, я, например, очень благодарен за то, что далее в этом году мы первый раз набирали и на специальность «режиссура» можно было поступить со вторым высшим образованием. Нам дали не очень много бюджетных мест… Анатолий Торкунов: Бюджетные места дали? Евгений Князев: Да-да, нам дали 6 бюджетных мест. И, вы знаете, конкурс как увеличился, потому что люди, которые работают в провинции, которые уже ставят там спектакли, которые работают, но у них появилась реальная возможность приехать и бесплатно, если поступишь, учиться, как это было всегда и никаких проблем особенных не было. И конкурс увеличился в разы, у нас был конкурс 15 человек на место на режиссуру. Михаил Швыдкой: Вообще это лукавство. С моей точки зрения, человек, который занимается профессионально чем бы там ни было, музыкой особо, актёрское искусство – то тоже особое дело, живописью… Понимаешь, если бы Пикассо не был гениальным рисовальщиком, он бы никогда не сделал переворот в искусстве, он был гениальным рисовальщиком, который очень хорошо понимал классический рисунок, вообще классическую живопись, поэтому сегодня, когда, например, в художественных вузах на Западе учат на первых курсах: «Давайте дадим эмоцию, делайте, что хотите», – у меня это, например, вызывает чувство такого милого умиления, потому что пока дети не умеют правильно рисовать, рисовать модели, заниматься ремеслом, когда ты овладел ремесло, дальше делай, что хочешь. Евгений Князев: Михаил Ефимович, можно я перебью вас? Я вас поддерживаю в этом смысле, потому что профессия в художественном образовании должна быть неноваторская, она должна быть чрезвычайно консервативная, потому что даже Мейерхольд, который был таким уж… Анатолий Торкунов: Новатором. Евгений Князев: Новатором, да, он требовал в образовании, чтобы мы прошли те азы, через которые должен пройти каждый человек. И приведу просто в пример, в подтверждение опять же ваших слов цитату Островского, я играл Незнамова, и про него персонаж говорит: «Да, очень талантливый человек, только образования у него мало, поучиться бы хорошо». Анатолий Торкунов: Я хотел бы всё-таки, чтобы включился наш уважаемый коллега Семён Ильич Михайловский – ректор Репинской академии Питерской, он ожидает связи с нами. Много мы говорили ы сейчас об актёрах, о музыкантах, а вот как дела обстоят у нас в живописи? Появляются ли у нас новые знаковые художники? Потому что, в общем, люди как-то меньше о них знают, чем об артистах, о певцах. Так ведь? Семён Михайловский: Действительно театральные люди, люди кино и даже цирка более известны, они более медийные, я бы так сказал. Что касается художников, конечно, они менее узнаваемы и действительно так уж получается, что они менее известные, это просто особенность такая. Я тоже очень ревниво отношусь к театру, потому что все обсуждают театр и всегда все мероприятия, всегда первые идут театралы, они более эмоциональные, более публичные и, конечно, тут трудно сравнивать даже вообще. Но моя позиция такая, что в Академии художеств самое важное – это традиции, это потрясающая действительно институция, потрясающая академия, одна из лучших, я бы сказал, мировых. Если сравнить даже с европейскими, то, во всяком случае, входит в число самых важных, наряду с Эколь-де-Базар, Брера и так далее, и мы сохраняем те традиции образования, которые были заложены ещё в XVIII веке и потом развивались в XIXвеке и в XX, поэтому у нас много студентов приезжает учиться из-за рубежа, потому что мы классическая школа. Если мы изменим эту школу и станем современными или станем какими-то эпатажными, или станем другими, к нам не будут даже в практическом плане приезжать студенты. Они учатся здесь, потому что они получают основы художественного ремесла, они получают основы классического искусства, а потом, как верно заметил Михаил Ефимович, они уже могут развиваться, как считают нужным, но получить эти основы они могут здесь, потому что здесь действительно и живопись в традиционном понимании, и рисунок, и скульптура, и все искусства, поэтому это наша такая ценная вещь, на самом деле, которую главное не растерять, с одной стороны, и, с другой стороны, не заболтать. Понимаете? Потому что я, когда учился, всегда мы говорили: «Традиции-традиции-традиции». Это настолько непривлекательно, настолько неинтересно, и люди настолько неинтересно об этом рассказывали и говорили, что это был просто какой-то заговор, мне кажется, просто говорили, что мы последовали традиции. Сейчас во всяком случае сохраняется классическая основа, но студенты должны быть социально чувствительными к тому, что происходит в стране, в мире вообще. Вот это была проблема, у нас были какие-то совершенно определённые сюжеты, уже масса, это было невозможно, а живого восприятия жизни не было. То есть было ремесло, но они не умели мыслить, никто об этом не думал, что они должны самостоятельно интересно мыслить, оригинально часто мыслить. Но ты же можешь осуществлять это и в классических формах, необязательно в современных, поэтому вот эта классическая основа, конечно, для нас очень важна и по-другому здесь быть не может. Анатолий Торкунов: Мне кажется, что надо и дальше держать такую линию. Семён Михайловский: И мне так кажется. Анатолий Торкунов: Вообще мне кажется, что классическая основа обеспечивает популярность высокую наших учебных заведений в области искусства. Я знаю, что у Александра Сергеевич по-прежнему очень много иностранных студентов, несмотря на непростую ныне ситуацию, из самых разных стран мира, причём в том числе много желающих из недружественных стран приехать и поучиться в Московской консерватории. Уверен, что большой интерес к получению образования в Щукинском училище и в других наших театральных институтов испытывают и иностранные студенты, и студенты из стран бывшего Советского Союза. И это, на мой взгляд, очень здорово. Я думаю, что вообще присутствие такого классического подхода обеспечивает высокий уровень российского образования во многих сферах: и в технической сфере, и в области искусства. Александр Соколов: Совершенно верно. Семён Ильич как раз говорил о своей сфере, но в принципе готов подписаться под всеми его словами и подчеркнуть одно слово, которое он употребил – «ремесло», потому что действительно ремесло – это есть то, что уже изначально должно присутствовать, иначе совершенно не о чем будет говорить. Как Шуман когда-то сказал, что искусству угрожают два чудовища: это художник, который не является мастером, и мастер, который не является художником. Так вот, как раз высшее образование в нашей сфере – это именно то, что надстраивается над уже подтверждённым ремесленным совершенством. И поэтому как раз чем отличается, допустим, наша система, которую в музыке изначально декларировали ещё основоположники консерваторского дела – это Антон и Николай Рубинштейны, они сказали, что, помимо занятий по специальности, должна быть целая система вхождения, то есть должны быть и исторические, и теоретические дисциплины для того, чтобы человек за пределами консерватории мог продолжить самостоятельный путь, чтобы он ориентировался в жанровой системе, чтобы он понимал, что такое стиль. И вот в этом отношении, конечно, то, что делают Московская, Петербургская консерватории и лучшие консерватории России – это значительно интересней того, что делает Запад. То есть в этом отношении, действительно, у нас есть превосходство. Анатолий Торкунов: Вы знаете, ещё одна тема очень актуальная сегодня – это так называемый разворот на Восток. Я знаю, что у вас реализуется очень интересная программа с японскими коллегами по подготовке специалистов. Александр Соколов: Да. Анатолий Торкунов: Евгений Владимирович, мы вчера или сегодня услышали о том, что планируется открытие филиала на Дальнем Востоке. Евгений Князев: Да. Анатолий Торкунов: Может быть, несколько слов скажете об этом? Александр Соколов: Мы с Евгением Владимировичем уже обменялись своими суждениями, они не во всём совпадают, именно в силу специфики того, чем мы занимаемся. У Московской консерватории не было никогда филиалов, нет сейчас и, во всяком случае, не предвижу в обозримом будущем. Почему? Не потому, что мы закрыты для общения, потому что, действительно, ценность диплома Московской консерватории во многом определяется тем, что получить его можно только на Большой Никитской в Москве, нигде иначе. Иначе это уже те варианты сотрудничества, которые мы предлагаем. И если вы упомянули Японию, то уже 25 лет мы ведём там образовательный процесс вместе с университетом Сукуё, это Курасики. И суть заключается в том, что, отбирая тех студентов, которые поступают на первый курс университета, мы ведём их по нашим методикам нашими педагогами в течение 4 лет. За это время они уже овладеют русским языком опять же лучших из бакалавриата японского… Анатолий Торкунов: Берёте к себе. Александр Соколов: Мы приглашаем к себе, и они завершают образование здесь. Анатолий Торкунов: Это очень хорошая формула. А как у вас, Евгений Владимирович? Евгений Князев: У нас тоже есть предложение формы, потому что, как и вы, я считаю, что ребят можно учить, наверно, где-то там… Анатолий Торкунов: Модульная форма очень интересна. Евгений Князев: И могут наши специалисты приезжать туда, потому что чем сильна школа? Только педагогами, той программой, которая есть. Анатолий Торкунов: Конечно. Евгений Князев: Я не могу того, что сказал Михаил Ефимович, набрать любого человека, любого талантливейшего человека, артиста любого города и сказать: «На, иди преподавать». И он войдёт и скажет: «Давайте мы будем сейчас качать из тебя энергию», – ничего из этого не получится. Для того чтобы качать энергию, ты должен понять элементарные вещи школы актёрского мастерства, которые были придуманы Константином Сергеевичем Станиславским, и за этим образованием к нам продолжают ехать со всего мира. У нас была английская программа, к нам приезжали англичане, они были счастливы, он так назывался у нас – «Русский семестр», и мы им преподавали там по Чехову, они приезжали каждый год, они были благодарны нам. Анатолий Торкунов: Такая модульная программа очень полезна.Семён Ильич, а у вас как ситуация обстоит с иностранными студентами, стажёрами? Семён Михайловский: У нас учится очень много иностранцев, из 40 стран со всех континентов. Действительно, мы начинали, что у нас были только китайские учащиеся, а сейчас получилось, что у нас… В марте у нас почти никто не уехал, у нас несколько студентов уехало буквально, то есть все остались, потому что Академия художеств такое место особенное, для нас это какой-то Ноев ковчег. Анатолий Торкунов: Намоленное, намоленное место. Семён Михайловский: Да, наша тема – это искусство, мы занимаемся искусством здесь, поэтому и студенты чувствуют себя здесь очень комфортно, здесь есть человеческий масштаб, и все увлечены этим, они не занимаются здесь политикой, они занимаются здесь искусством. И это место, объединяющее как раз, что мне очень нравится, людей из разных стран, разных религий, и, действительно, в этом особенность академии, и я этим очень дорожу, что стали студенты приезжать. Большие перспективы мы связываем с Африкой как континентом, мы сейчас сделали в Сенегале программу большую, Михаил Ефимович об этом знает. И много у нас программ сейчас. Я считаю, что мир большой, и, конечно, и европейцы приезжают, и они адаптируются, они женятся здесь, и они становятся частью нашего общества. Японка у нас училась, была в бакалавриате, магистратуре, сейчас ещё в ассистентуре, она не уехала, они остаются здесь. Француз, итальянец здесь и так далее, и это абсолютно у нас не проблема, и как раз нам не нравится, что академия такая многонациональная стала, она не объединена вокруг этой классической основы. Александр Соколов: Но всё-таки поворот на Восток есть. Анатолий Торкунов: Я хотел, Михаил Ефимович, попросит вас как спецпредставителя по гуманитарному сотрудничеству… Михаил Швыдкой: А можно я сначала скажу как научный руководитель Высшей школы МГУ? Анатолий Торкунов: Конечно. Михаил Швыдкой: Эта школа, которая называется «Культурная политика и управление в гуманитарной сфере», была создана 11 лет назад, и сегодня в ней учится 500 студентов, магистрантов, аспирантов. И, действительно, в последние года 4 мы ощутили большой приток китайских и корейских студентов. Это очень интересно, при том, что они приезжают учиться на все специальности, они приезжают и на продюсирование, и на управление государственное, и на управление, у нас есть отдельные программы по музейному кураторству, и так далее. Но интересно вот что: мы сейчас говорим о повороте на Восток, как будто это только нам над, на самом деле, это нужно во многом тем студентам, которые учатся, из стран Азии, Африки, наверно. Я обнаружил одну простую вещь: я им читаю историю иногда зарубежного театра и зарубежной литературы немножко, и я вдруг обнаружил, что на корейском языке, на китайском языке нет многих переводов, которые для нас абсолютно естественны, мы выросли на Гюго, на Гёте, на разных великих английских… Евгений Князев: Бальзак. Анатолий Торкунов: И даже на Дюма. Михаил Швыдкой: Да, даже на Дюма, я уже не говорю о том, что нет некоторых пьес, нет Шоу в том количестве, в котором проходит наш даже актёрский, извините, что я так говорю, даже актёры, и это для них колоссально полезно, потому что они открывают через русский язык мировую литературу. Это полезно и для тех стран, которые к нам притягиваются каким-то образом. И думаю, что поворот на Восток начался ещё, когда Афанасий Никитин пошёл в Индию с первым путешествием, но я думаю, что это не исключает и сбалансированности, интерес европейцев к русскому искусству и к русской культуре никуда не делся. Анатолий Торкунов: Я думаю, что вообще такого рода синергия – это и будущее мировой культуры, и будущее мирового международного образования. Я хочу, дорогие друзья, коллеги, вас сердечно поблагодарить за участие в сегодняшней программе, мне кажется, что она получилась интересной. Михаил Швыдкой: Мы только начали говорить. Анатолий Торкунов: Мы только начали говорить, а программа уже, я слежу по часам, заканчивается. Но я надеюсь, что нам ещё удастся не раз и в этом формате, и в каких-то других форматах встретиться и поподробней поговорить по всем вопросам, сюжетам, которые мы сегодня, так или иначе, затрагивали. Большое всем спасибо, большое спасибо, телезрители, за внимание, которое вы сегодня проявили к нашей программе, и до будущих встреч на заседаниях нашего «Ректората», всего доброго!