22 июня - День памяти и скорби. С каждым годом Великая Отечественная война все дальше от нас, но тем важнее становится День памяти и скорби. По всей стране зажглись свечи в знак того, что никто не забыт и ничто не забыто. Наш гость - писатель Альберт Лиханов.   Тамара Шорникова: В России День память и скорби: 77 лет назад началась Великая Отечественная война. Памятные мероприятия проходят сегодня в каждом регионе, городе или селе. Юрий Коваленко: Ну а в Кургане, в Волгограде в ночь на 22 июня тысячи человек зажгли свечи, там прошла акция "Завтра была война". Ее организовало региональное МВД. Помимо ветеранов и туристов среди участников было много стражей порядка, семей, кадетов, полицейских классов и курсантов Волгоградской академии МВД: они прошли колонной к подножию монумента "Родина-мать зовет" и возложили цветы к Вечному огню в Зале воинской славы. На скульптуру Родины-матери проецировали картины войны и фотографии участников боев. Владимир Паненко: Чувство боли и горечи о той дате, память о погибших. Я был еще подростком неполных лет. Воспринимали не совсем так печально, а когда уже началась, приблизилась война, понял весь этот ад кромешный, тогда уже по-другому стал ощущать себя. Тамара Шорникова: Во Владивостоке колонна участников прошла вдоль Корабельной набережной к мемориалу "Боевая слава Тихоокеанского флота". Ветераны войны, курсанты и члены молодежных общественных организаций возложили венки к стене памяти погибших приморцев. Регион отправил на фронт больше 200 тысяч человек, домой вернулась только треть из них. Анатолий Лавров: Сколько раненых, сколько убитых, все того… Конечно, мы очень-очень были напуганы, никогда мы не ждали, что начнется такая изнурительная, кровавая бойня. Юрий Коваленко: А в Твери на площади у обелиска Победы участники молодежных объединений зажгли свечи и выложили ими слово "память". В Храме Михаила Тверского состоялась литургия, сегодня же ветераны Великой Отечественной войны и члены городских военно-патриотических клубов посещают воинские захоронения города. Игорь Руденя: Сегодня на этом мероприятии мы отдаем долг памяти всем тем, кто обеспечил нам мирную и созидательную жизнь, в которой мы сегодня можем работать, трудиться, рожать детей, учиться, развивать нашу страну. Юрий Коваленко: Сражение с немецко-фашистскими захватчиками на территории региона начались 5 июля 1941 года. Всего за годы войны на фронт и в партизанские отряды ушли более 600 тысяч человек, почти половина из них погибли. Тамара Шорникова: Действительно, практически у каждой семьи в нашей стране есть своя история, связанная с войной. Мы ждем ваших. А у нас в гостях Альберт Анатольевич Лиханов, писатель, председатель Российского детского фонда, академик РАО. Здравствуйте, Альберт Анатольевич. Юрий Коваленко: Здравствуйте. Альберт Лиханов: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Каким вам запомнился этот день, 22 июня? Альберт Лиханов: Я его очень хорошо помню, как сейчас просто. Был теплый солнечный день. Я с родителями и с их приятелями сидел на стеганом одеяле в нашем саду под цветущими вишнями. Взрослые выпивали пиво из эмалированного такого бочоночка; оно кончилось, они пошли на угол за пивком. Возвращаются и говорят: "Война началась". Мой отец был коммунист, рабочий, в этот же день он пошел в военкомат и добровольцем отправился на войну. Одним словом, мне повезло, потому что отец был дважды ранен и дважды попадал в госпиталь в наш город, в Киров. Дело в том, что поезда с запада шли на восток мимо нашего города, можно было попроситься у начальника санитарного поезда, чтобы списали в этом городе. А в госпитале работала моя мама лаборантом, поэтому у меня в войну с отцом было две такие встречи. Хочу сказать, что первая состоялась так, что он уже в декабре 1941 года из госпиталя был выписал и снова пошел на фронт. Я счастлив, потому что он вернулся. Теперь я уже старше его. А вот у моей жены отец, офицер-пограничник, они жили в Шяуляе, там была воинская часть, отправил их в тыл, едва успел, самолеты на бреющем полете уже снижались к этому поезду. Он погиб в июле 1941-го, а ее мать погибла в 1945 году. Так что война очень опалила тогдашнее детство. Забыть это невозможно, тем более что все это продолжалось, продолжалось все 5 лет. Вы знаете, мне довелось написать цикл повестей, которые составляют у меня роман "Русские мальчики", и все эти повести о войне: начиная с того, как я не понял, что началась война, не понимал какое-то время, потом стал понимать. А понимать стал через что? Через голод. У нас в городе была так называемая восьмая столовка, там давали обеды по талонам, которые раздавали в школе для особо ослабленных детей. Я написал про эту столовку повесть под названием "Последние холода", потому что там были шакалы, ребята, которым талоны в школе не давали, не доставались по каким-то причинам, а они, например, теряли карточки, мать была в больнице. Этой повести уже почти 50 лет, она продолжает издаваться. А вот моя самая свежая повесть из этого цикла называется "Мамочкин сынок". Я ее написал только в конце прошлого года, дорожу ею особо, потому что это про мою маму. Вот будучи таким взрослым, можно сказать, старым человеком, я вспоминаю, как моя мама с работы, из госпиталя домой, где я ждал ее, чаще всего залезая на столб, к которому крепились ворота, сидел и ждал ее. Я всегда видел, как она издалека, за 2 квартала выворачивает на прямую и бежит. Она никогда не шла, она всегда бежала ко мне, понимаете? Я никогда не забуду, как мы ходили с ней, она отдавала мне пальто в каком-то таком светлом, чистеньком заведении, а сама уходила, выходила зеленая. Я знал, что она сдает кровь, она сдает кровь. Она мне сказала потом: "Ты знаешь, я за войну немного крови сдала, литров 8". Я говорю, уже будучи взрослым: "А по сколько брали?" Она говорит: "За раз брали 250 граммов". Вот она сдавала кровь, после этого мы шли в магазин для доноров, она получала там по этим талонам маленький кулечек топленого масла в такой серой газете, прямо там в больнице на подоконнике я садился, она мне давала кусок этого топленого масла. Это как будто мелочи, это как будто быт. Я собственно войны не видел, потому что жил в тыловом городе, но прекрасно знаю, как это все приходилось на самом деле. Меня жизнь свела с такой Антониной Павловной Хлебушкиной, нашей героиней в прямом и переносном смысле, вот ее фотография. Она удостоена высшей награды Детского фонда. Я добился того, чтобы ей присвоили звание Героя социалистического труда. А в чем дело? Во время войны под Сталинградом, когда еще шли только первые бои, не было понятно, что и куда, окопы были наполнены детьми, в том числе маленькими, и бойцы взмолились, чтобы их из окопов забрали. Вот она собрала целый эшелон и привезла их в Ташкент. Там учредили детский дом, и Антонина Павловна всю жизнь там проработала. 300 детей, которые не знали не только… Может быть, знали, как их зовут, фамилий своих не знали, приняли ее фамилию, 300 Хлебушкиных, наверное, еще живут в этом мире и благодарны этой женщине, потому что она молодой тогда комсомолкой собрала этих ребят, привезла и спасала их всю свою сознательную жизнь. Она сейчас ушла из жизни, а детский дом, где она работала, в котором шефствовал наш Детский фонд, получил ее имя, имя Антонины Павловны Хлебушкиной. Юрий Коваленко: Вы помните, как менялись люди от момента злости на агрессоров до момента самопожертвования за счет того, чтобы кто-то после него выжил? Вот как происходил вот этот вот излом человека в годы? Даже в тыловом городе, я думаю, это было видно, на примере вашего отца, я думаю, это можно будет тоже проследить. Альберт Лиханов: Нет, вы знаете, я скажу, может быть, странные вещи, но война на нас, на детей, которые подрастали, действовала взыскующе воспитательно, понимаете? Она делала нас тверже, честнее, нельзя было врать. Конечно, среди нас были разные ребятишки, в том числе так называемая шпана, которая обижала других, отбирала куски хлеба, все это было, но не подавляющее большинство. Мы были под великой опекой нашего народа. Я расскажу про свою учительницу Аполлинарию Николаевну Тепляшину. Мне просто повезло, она вела нас со 2-го по 4-й класс в начальной школе. Аполлинария Николаевна к тому времени, когда я поступил в школе, уже имела один Орден Ленина за работу в школе, а когда я закончил 4 класса, ей вручили второй Орден Ленина. И ведь шла война, понимаете, Ордена Ленина давали военачальникам, давали выдающимся бойцам за победы и учительнице. В нашей школе было три учительницы, награжденных Орденами Ленина в начальной маленькой школе, потому что власть тогда очень ценила усилия учителя по спасению детства. Она получала денежки маленькие за ордена, она нам сказала, тогдашним малышам, совершенно взрослую фразу: "Я не могу себе позволить истратить эти деньги на себя". И она нам покупала единственное, что продавали без карточек, – витамин С в аптеке. А когда витамин С кончался… Она его, кстати, давала нам так: утром, уроки начинались в 8 утра, школа работала в 3 смены, она каждому в рот несла, из серебряной ложечки давала эту ягодку витамина С, потом полоскала и давала следующему, чтобы мы… И требовала раскусить, потому что можно было этим витамином еще меняться на что-нибудь. Вот эта великая женщина. Я, наверное, писал про нее повесть "Крестная", потому что она была дореволюционной еще учительницей, более того, она была дочкой священника; тем не менее она получила два Ордена Ленина за это спасение нас, ребятишек. Это отношение тогда было всеобщим – в библиотеке, в магазине, где-нибудь, везде в тебе относились с огромным вниманием, понимаете, с добрым вниманием. И вот это доброжелательность, добрая забота совершенно посторонних людей, может быть, самое главное, что я вынес из войны. Еще раз говорю: жесткость отошла, а доброта осталась. У меня даже есть моя философема, мною созданная: у каждого времени своя жесткость, а доброта одна на все времена. Ну и теперь я к очень важной теме хочу подойти. Сегодня еще один юбилей, еще одна дата. 30 лет назад, 22 июня 1988 года, Детский фонд (тогда советский) создал в Киеве, провел в Киеве первый и единственный Всесоюзный слет бывших малолетних узников фашистских концлагерей. Мы там учредили такой Союз бывших малолетних узников фашистских концлагерей. Вы знаете, судьбы этих людей чрезвычайно печальные, потому что ребята, будучи совершенно даже в неосознанном состоянии в концлагерях, на них возлагалась вот эта тень ответственности и предательства. Многие, большинство из них не поступили ни в какие… Не имели пути, не имели дороги, они выживали кое-как. Можно сказать, 30 лет назад впервые только моими устами, хотя меня никто не уполномочил на это, наша тогдашняя власть извинилась перед ними и сказала: "Вы неповинны, мы должны вам помочь". Были приняты два постановления правительства СССР, в этом очень помог Николай Иванович Рыжков, тогда председатель Совета министров СССР. И вот этот термин "бывшие малолетние узники фашистских концлагерей" стал социальным термином, он сегодня существует. Единственное бедствие, к сожалению, что эти люди не признаны до сих пор участниками войны. Вот у меня есть такие потрясающие истории, как, например, история Анатолия Ванюкевича, может быть, он даже сейчас смотрит нас. Он в 11 лет вместе с семьей из Гродно попал не куда-нибудь, а в Освенцим. Я с удивлением узнал, что в Освенциме, оказывается, было сопротивление, а возглавлял это сопротивление знаменитый поляк Юзеф Циранкевич, вы наверняка не знаете такое имя, это был первый председатель Совета министров Народной Республики Польша после войны. Он этого мальчика приглядел и устроил его чистить сапоги немцам, они ему дали как бы его под опеку. И мальчик за время войны выжил, во-первых, во-вторых, несмотря на то, что его перевели еще несколько раз в разные концлагеря, он когда освободился в 1945 году, побежал к дороге, запрыгнул в первый грузовик, который шел в сторону СССР, и поскакал домой. Он из города Гродно. Город разбит, он идет как будто к дому, и о боже, о чудо: дом, в каком он жил, стоит целехонек, и собака, которая оставалась у них, цепной дворовый пес, узнает его, лижет и радуется ему. Ему было 11 лет, когда его взяли, в 15 лет он освободился из концлагеря, он весил тогда 15 килограммов. И сторожиха, которая тут рядом была, сказала: "Ко мне сегодня придет офицер". Он пришел, военный полковник, и какую удивительную фразу он сказал, увидев этого мальчика: "Тебя нужно повести в ресторан", – казалось бы, какой ресторан? Оказалось, неподалеку был ресторан, а у него был приятель шеф-повар. Он утром его привел к этому шеф-повару, тот сказал: "Я тебя оставляю, я тебя откормлю". Он его откормил, и этот человек, выросший, стал руководителем общепита, закончил Торговый институт в Москве, стал руководителем общепита в Душанбе, в Таджикистане, потом в Молдавии и наконец переехал в Москву. Этот человек выжил, у него взрослые сын и дочь, я знаю эту семью. Сегодня, в этом году ему исполнится 89 лет. Это дети-страдальцы войны, которые сейчас уходят, как вы понимаете, уходят. Когда был создан наш Союз малолетних узников фашизма, в стране был 1 миллион 200 тысяч детей-узников, сейчас их в России осталось 130 тысяч, а в бывшем Советском Союзе (первая цифра союзная была) осталось где-то 300 тысяч. Значит, 900 тысяч этих людей, этих детей уже исчезли. Но еще раз говорю, несправедливость состоит в том, что как мы ни пробиваем это дело, их не признают участниками войны. Но они же жертвы войны, а раз жертвы, они участники. Я просто вот пользуюсь этой возможностью, чтобы сказать, чтобы наше общество, наша власть в конце концов признала этих немногих оставшихся людей… Им ничего не надо, никаких социальных пособий, никаких надбавок, они ничего не просят, они просят только одного – чтобы их признали участниками войны. Вот с таким девизом, с такой вот мыслью, которая, по-моему, открыта сердцу всякого разумного человека, я бы хотел вас как бы… Поздравить нельзя, посочувствовать всем нам, этой печальной дате, 77-й дате начала войны. Не дай бог, чтобы это что-то или близкое к этому хоть как-то повторилось. Юрий Коваленко: Конечно, мы помним. И помнят люди, которые были в то время тоже, как и вы, ребенком. Нам дозвонилась Валентина из Волгограда, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Слушаем вас. Зритель: Я из Сталинграда, я родилась в Сталинграде. Когда началась война, мне было 2 года. Война была страшная, горел весь Сталинград, все горело, люди бежали, родители с детьми. И вот мы, маленькие дети, бежали куда глаза глядят, держались за подол своих матерей. И вот во время такой беготни я потеряла маму, ее убили. И тогда по дороге много таких было трагедий, детей убивали, родителей убивали, мы цеплялись за чужих женщин за юбку, кричали только: "Не бросайте нас!" Бежали куда глаза глядят. И вот ночь в степи, прямо на полу мы все приютились, друг к другу прилипли, вот так ночевали. Потом уже стали растаскиваться по деревням, по селам, кто с кем, кто как, родители, кто потерял, кто прибился к чужим, женщины не бросали детей ни своих, ни чужих, никого. И вот когда уже война закончилась, нас собрали всех в школу. Со мной учились, знаете, дети на 2, на 3, на 5 лет старше, учились в подвалах. Холод невозможный, по 2-3 урока расходились, нельзя было терпеть. Сталинград весь был в руинах, вот это все перед моими глазами, камень на камне был. И вот когда я уже училась в 5-м классе, наша учительница по немецкому языку повела нас на набережную, которая сейчас наше самое знаменитое место, там немцы пленные строили эту набережную, пленные немцы. Вы знаете, наше отношение к ним было ужасное, мы их боялись, они для нас, знаете, как тигры, как львы какие-то, страшные были, мы близко боялись подходить. И учительница тоже близко к ним не подходила, но на немецком языке о чем-то с ними говорила. Вот такое отношение было, не хотели учить немецкий язык, вот такая трагедия была в школе, никак дети не могли, потому что у всех ужасная травма, ужасная травма. Ну и потом, когда все-таки… Вот я учительницей стала и все время говорю детям, все время говорю: "Спасибо нашей советской власти". Вы знаете, что нам дали на первый год нового года, когда в школе встречали Новый год? По пирожку, вот так вот. И потом, когда я уже выросла взрослая, в школе уже 9-10-е классы, у нас преподавал историю учитель, который воевал в Сталинграде. И он такую вещь сказал: "Ребята, от нашей роты 120 человек осталось четверо. Мы не могли глядеть друг другу в глаза, мы плакали, нам стыдно было, что все погибли, а мы остались вчетвером". Юрий Коваленко: Спасибо вам большое, Валентина. Давайте сразу же подключим к беседе Владимира из Калуги. Владимир, здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Вы слышите меня? Тамара Шорникова: Да, отлично слышим. Зритель: Замечательно. Я преклоняю колени перед всеми погибшими во Второй мировой войне. Мне очень жаль, что у меня дядька пришел инвалидом. И преклоняюсь перед вдовами, которые не дождались своих музей, сестер, братьев… Мне очень грустно вспоминать те времена, но с одной стороны, с 1945 по 1965-е гг., 20 лет, все было восстановлено, а сейчас, к сожалению, за 20 лет в том же состоянии, что и было. Юрий Коваленко: Спасибо большое, Владимир. Тамара Шорникова: Спасибо, Владимир, за ваши важные слова. Присоединяемся к словам благодарности наших телезрителей. Спасибо вам огромное за вашу историю, за то, что пришли сегодня в эфир, за то, что преодолели все это. Желаю вам долгих лет жизни. Альберт Лиханов: Можно еще одну фразу сказать? Тамара Шорникова: Конечно. Альберт Лиханов: Был такой прекрасный поэт Юрий Воронов, он блокадник, ленинградец. И вот он что написал про детей Ленинграда: "Нам в 1943-м выдали награды и только в 1945-м паспорта. В детство надо верить, детство иногда сильнее и чище взрослых". Вот за веру в детство, которое приведет нашу страну к светлым дням. Юрий Коваленко: Спасибо вам большое. Тамара Шорникова: У нас в гостях был Альберт Анатольевич Лиханов, писатель, председатель Российского детского фонда, академик Российской академии образования. Спасибо вам еще раз. Юрий Коваленко: Спасибо. Альберт Лиханов: Спасибо. Тамара Шорникова: Напоминаем, что сегодня в России отмечается День памяти и скорби.