Михаил Беляев: Экономика - не астрофизика, в ней давно все открыто - чтобы развиваться надо создавать бизнес-среду для производителей

Гости
Михаил Беляев
кандидат экономических наук

Ольга Арсланова: Давайте поговорим о важном – о ценах. В нашей стране новый год принес и новые цены. В России с 1 по 9 января они выросли примерно на полпроцента, сообщил Росстат. Вот такая официальная инфляция. Она ускорилась после повышения НДС. Посмотрим, что больше всего подорожало за первые дни нового года.

Итак, свежие огурцы, помидоры, белокочанная капуста. Цены на лук, картофель и морковь выросли чуть более чем на 2,5%. Куриные яйца подорожали почти на процент, яблоки – на 1,5%. Это то, что касается продуктов. И именно эти продукты дорожали заметнее всего.

Виталий Млечин: Ну а теперь – что касается сферы услуг. Сильнее других подорожал проезд в общественном транспорте: в троллейбусе – на 3,7%, в метро – на 3%, в трамвае – на 3,2%, в автобусе – на 2,2%. Власти в российских городах традиционно индексируют тарифы 1 января, так что тут, конечно, никаких неожиданностей в том плане, что они повысились, не было. Но вот та сумма, на которую они повысились, конечно, вряд ли кого-то обрадовала.

Ольга Арсланова: Еще не очень хорошие новости: повышение ставок акцизов на бензин приведет также к удорожанию. Собственно, давайте посмотрим, сколько будет стоить литр. Более чем на рубль литр бензина – так считают исследователи, которые приводят эти цифры. Это исследователи Аналитического центра при Правительстве России. В 2019 году вклад акциза на прирост розничных цен на бензин составит примерно 3 рубля 59 копеек. По дизельному топливу это 3 рубля 7 копеек. Все данные сейчас на ваших экранах.

Виталий Млечин: Но при этом эксперты напоминают, что в прошлом году, в июне прошлого года были понижены акцизы и был пропущен этап их повышения. В результате в 2018 году цена литра 92-го бензина выросла чуть менее чем на 10% – примерно на 3,5 рубля. Но если бы ставки акцизов повысились в том году по плану, то итоговый рост составил бы еще больше – более 4,5 рубля за 1 литр. То есть тогда, в прошлом году, Правительству пришлось пойти на экстренные меры, не повышать акцизы, а наоборот – их снижать. Но в этом году, тем не менее, все идет по плану пока что. Акцизы повышаются – соответственно, и цена топлива, очевидно совершенно, будет расти.

Ольга Арсланова: Кстати, очень многие россияне считают, что Правительство никак не влияет, не может сдержать рост цен на различные товары. Собственно, вот результат – цены растут. Насколько лично ваши расходы увеличились? – вопрос нашим зрителям. Звоните в прямой эфир.

Ну а мы будем обсуждать все эти цифры с нашим гостем – у нас в студии Михаил Беляев, эксперт Российского института стратегических исследований, кандидат экономических наук. Здравствуйте.

Виталий Млечин: Здравствуйте.

Михаил Беляев: Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Такой очень простой детский вопрос: почему, если инфляция за вот эти девять дней выросла всего на полпроцента, цены на некоторые товары выросли где-то на 50%, на определенные категории?

Михаил Беляев: Ну, полпроцента – это только недельный такой скачок, как мы видим. Хотя полпроцента, может, не все скачком считают. А все остальное – это как накопленная инфляция. К сожалению, время у нас ограничено, нельзя раскрыть все механизмы, но надо понимать, что инфляция коренится во многих областях. У нас не денежная инфляция, надо понимать, потому что у нас денежная масса находится под контролем, и эмиссия денежная достаточно жесткая. Но есть понятие такое, как валютный курс, например. Если рубль слабнет по отношению к тем валютам, которыми мы расплачиваемся за импортные товары, то это моментально отражается на наших полках.

И есть понятие такое самое серьезное и самое сложное – это устройство розничного рынка, по которому отпускаются товары. Вот там доминируют крупные компании, и не просто крупные компании, а компании-монополии. Хотя себя они так называть не любят и всячески от этого «почетного» звания открещиваются. Чем отличается монополия от просто крупной компании? Просто крупная компания работает на рынке и, в общем-то, вписывается и подчиняется законам рынка. Монополия, являясь диктатором рынка, она диктует свои условия рынку.

И монополия умеет делать только две вещи хорошо. Это я сам придумал этот афоризм и очень им горжусь. Монополия хорошо умеет делать только две вещи – повышать цены и объяснять, почему она это сделала. И там, и там она весьма успешна. И они используют… Понятно, что они этим пользуются иногда и на ровном месте. Но если есть у них какой-то хоть маломальский предлог для повышения цен…

Ольга Арсланова: Как говорится, почему монополия поднимает цены? Потому что может себе это позволить.

Михаил Беляев: Да, именно так, потому что может себе это позволить. Причем когда есть хоть какой-то маломальский предлог, она делает это с удвоенной, а то и с утроенной силой.

Виталий Млечин: Вот нам наши зрители пишут: «Какие полпроцента? Вы вообще в магазин ходите?» И это так еще достаточно мягко. Мы ходим как раз, да.

Ольга Арсланова: В Ростове-на-Дону наши коллеги провели как раз эксперимент: один и тот же набор продуктов закупили за неделю и после новогодних каникул. Вторая корзина оказалась на 25 рублей дороже.

Виталий Млечин: Ну, надо сказать, что никто не шиковал, купили самые дешевые продукты: серый хлеб, литр молока, двухсотграммовую банку сметаны, полкило курицы, картофель, пару томатов, десяток яиц и килограмм сахара. До Нового года все это стоило 379 рублей, а теперь – уже 404. Подорожание сахара и яиц второе за месяц. Килограмм сахара осенью стоил 35–40 рублей, перед Новым годом – 42–44 рубля, а сейчас – и вовсе под 50. Яйца в итоге подпрыгнули в цене почти на 30 рублей за один десяток.

СЮЖЕТ

Ольга Арсланова: Продавцы предполагают, что цены на овощи и фрукты в январе достигли своего пика и теперь продержатся до лета, то есть до урожая 2019 года.

Виталий Млечин: Что же, неужели полгода ничего дорожать не будет?

Михаил Беляев: Нет, ну дорожать будет, потому что инфляция, во-первых, зарыта в любую рыночную экономику, и у нас она, как мы знаем, зашита точно так же. И учитывая… Еще раз вернемся к тому, что инфляция – это свойство экономики. И когда экономика находится не в самом лучшем положении… Оно у нас не катастрофично, конечно, от катастрофы далеко, но тем не менее мы знаем, что все-таки темпы роста до 2% – это не то, о чем можно мечтать.

И это отражается и на инфляционных вот этих движениях, и еще ближе и понятнее будет – курсовое соотношение рубля и доллара. Это, в общем-то, то же самое. Ну, доллар по отношению к рублю в данном случае будем считать таким же товаром. И если рубль не устойчив по отношению к доллару и потихонечку все-таки сдает свои позиции – это тоже, в общем-то, инфляционное отражение. Так что готовиться к тому, что к лету продукты подорожают, и не только продукты, но вообще все изделия – это, конечно… Ну, просто спокойнее будет жить, потому что ты информационно вооружен.

Кстати, мне хотелось бы сделать тоже такое небольшое пояснение, когда вы сказали, что продукты, набор продуктов, которые не относятся к такому роскошному. Так вот, инфляция обладает таким свойством, что дорожают-то как раз те продукты, которые не относятся к предметам роскоши или к каким-нибудь деликатесным, ну, если там нет какого-то специального скачка. А вот в этом инфляционном потоке дорожают как раз товары повседневные, повседневного спроса.

Виталий Млечин: Которые все покупают.

Михаил Беляев: Которые все покупают. Поэтому мы печально называем иногда инфляцию налогом на бедных, потому что деньги ниоткуда не берутся и никуда не деваются. Если они у кого-то в карманах вынимаются – значит, они где-то концентрируются. Где – всем понятно.

Ольга Арсланова: Был вот недавно опрос «Левада-Центра», и большинство участников опроса – 60% россиян, даже 61% – назвали рост цен самой серьезной проблемой. Судя по-нашему SMS-порталу, действительно это волнует очень многих, и многие заметили рост цен.

Давайте поговорим сейчас со Светланой из Краснодарского края. Светлана, здравствуйте.

Виталий Млечин: Здравствуйте, Светлана.

Зритель: Здравствуйте.

Виталий Млечин: Что у вас подорожало?

Зритель: У нас? Вот на той неделе хлеб был 20 рублей. Мы живем в хуторе, у нас магазина нет, нам три раза в неделю возят хлеб. Сегодня привезли хлеб – уже 23 рубля. Это тот, который был 20 рублей. Скажите, до каких пор вот это будет такое?

Ольга Арсланова: До каких пор это будет?

Виталий Млечин: 3 рубля от 20 – это чуть больше 10%, если я правильно считаю. Да?

Ольга Арсланова: Если мы говорим о той же категории, о той же позиции.

Михаил Беляев: Да, то же самое.

Виталий Млечин: А НДС подняли на 2 процентных пункта.

Михаил Беляев: Вот эта дама, которая говорила про яблоки, что там незначительно – 5 рублей по отношению к 65. Ну, если одно на другое поделить, как я помню, проценты вычисляли в школе, то это тоже в районе почти 10%. То есть цифры везде одни и те же.

Виталий Млечин: Да. А тут вообще 15% получается.

Михаил Беляев: Да. А теперь – как вот эти 2% влияют на все остальное. Дело в том, что акцизы отличаются от обычного налога тем… Сейчас тут чуть-чуть теории. Обычный налог вы уплачиваете с доходов. Вы, корпорация, или любой другой человек получил доход и подоходный налог уплачивает с этой самой суммы, или за недвижимость, еще за что-то. Акциз отличается тем, что он зашит непосредственно в цену товара, и его фактически уплачивает, не замечая сам того, человек или компания, если она покупает какое-то сырье, по факту приобретения вот этого товара. И чем у товара больше переделов, тем чаще эти 2% повторяются во всей этой цепочке. Это влияние непосредственно на издержки.

Но надо иметь в виду, что от издержек, как мы привыкли при советской власти… То есть мы посчитали ценообразование: вот столько мы затратили на горючее, на рабочую силу, на сырье, на прочее. Накинули 15%, 10–15% так называемой надбавки за розничную цену – и получили розничную цену. В рыночной экономике все наоборот. Издержки – это нижняя граница, ниже которой производитель не опустится. Все остальное играется от рынка.

И как мы говорили? Если монополист или крупный торговец видит, что он может выставить вот этот товар вот по такой цене, и у него его купят… Ну, скажем, не по 20 рублей покупаем, а по 23. Вздохнем, но купим. Ну и прекрасно. Проблема производителя снята, и у ритейлера она снята. Ну, вы же купили.

Виталий Млечин: Проблема остается. А есть ли какой-то выход из ситуации? Или нам просто…

Ольга Арсланова: Перестать покупать.

Михаил Беляев: Выход есть один и тот же. Экономика – это не астрофизика, там давным-давно все открыто, и там давным-давно все понятно. В экономике проблемы решаются одним-единственным способом – развитием собственной экономики. А собственная экономика развивается путем создания определенной среды, бизнес-среды для производителя. Имеется в виду и налоговый режим, и подключение ко всяким сетям, и право собственности, и защищенность права собственности, и так далее, и так далее. Бизнес-среда – это самое главное и самое первое. И это влечет за собой инвестиционный процесс.

Виталий Млечин: Так нам же как раз и говорят: «Вот Майские указы, сейчас мы поднимем экономику, обеспечим рост. Сейчас только вложим определенное количество триллионов рублей, которые надо еще где-то взять, – и все у нас будет хорошо!»

Михаил Беляев: Вы понимаете, где-то их надо взять, эти самые триллионы рублей.

Ольга Арсланова: Ну, у нас профицитный бюджет.

Михаил Беляев: В том-то все и дело. Вот меня, например, профицитный бюджет печалит. Потому что когда тебе надо вкладывать куда-то деньги и развивать экономику, или строить инфраструктуру – те же дороги, школы, больницы, что угодно строить, – а ты квасишь (извините за простонародное, не профессорское выражение) 3 триллиона и гордишься тем, что ты их куда-то отправил вместо того, чтобы все это построить, – для меня это как раз повод для того, чтобы задуматься, а не радоваться.

Потому что в данной ситуации деньги надо не тратить, не тратить (тут не должно быть этого смещения понятий), а инвестировать в свою собственную экономику для того, чтобы создавались рабочие места, и эти рабочие места были с достойной заработной платой. Вот тогда и инфляция успокоится, и людей она будет не так беспокоить. Потому что она беспокоит людей тогда, когда у вас стационарный доход, и вы не видите никаких способов его увеличения, а вы видите только, как инфляция потихонечку откусывает маленькие кусочки вашей заработной платы при каждом походе в магазин.

А когда у вас будет достойный заработок, и к тому же он будет индексироваться и увеличиваться по мере роста и прогресса экономики – тогда, уверяю вас, и инфляция не так будет волновать, то есть она отойдет на второй план. Ну, если она, конечно, не вырвется из-под контроля. Но если экономика развивается, то тогда и инфляция никуда не вырывается.

Ольга Арсланова: Мы спрашивали у жителей разных городов, у россиян с реальными зарплатами, что подорожало с начала года, по их наблюдениям. Давайте посмотрим.

Михаил Беляев: Давайте.

ОПРОС

Ольга Арсланова: Давайте поговорим о регулировании. Мы увидели результат, как Правительство регулировало цены на бензин. В итоге отчасти и из-за этого дорожают продукты. Если сейчас Правительство начнет вмешиваться и регулировать цены на какие-то продукты, то к чему это может привести? Во-первых, будет ли это?

Михаил Беляев: Во-первых, этого не будет. Это первое. Потому что пробовали уже делать и списки социально значимых товаров, которые необходимо…

Ольга Арсланова: А вы считаете, что это…

Михаил Беляев: Вы понимаете, монопольное ведомство есть во всех странах. И в тех странах, которыми я занимался более пристально – Англия и Соединенные Штаты, – там такая мощь и такая сила у антимонопольного ведомства, что его побаиваются больше, чем налогового вообще. А налоговое – оно притча во языцех по своей строгости. Это самое главное.

И сдерживание цен – понимаете, это тоже миф о том, что если мы будем искусственно сдерживать цены… А это не искусственно. Просто нужно правильно подобрать терминологию. Это не искусственное сдерживание цен, а это укрощение аппетитов монополий, то есть приведение аппетитов монополий с экономическими реалиями. Вот что это такое. Я бы поточнее это дело назвал. Вот тогда это будет.

А как регулировали цены на бензин – это как раз тот самый момент. Это когда пытаются применять инструментарий увещевания и вот этой рыночной экономики…

Ольга Арсланова: Нерыночные механизмы.

Михаил Беляев: …рыночной, то есть где-то увеличение спроса, еще чего-то, к нерыночной ситуации. То есть попытка монополистов убедить в том, что они не должны повышать цены, что нужно вылить больше бензина на рынок для того, чтобы… То есть это все пользуется таким примитивным пониманием соотношения спроса и предложения. Спрос и предложение работают там, где нет монополий, то есть там, где нет диктата. Там, где есть диктат, там нет спроса. И именно поэтому западные вот антимонопольные ведомства такие могущественные, потому что они пытаются… Это тоже, конечно, утопия. Идеального спроса и предложения нет, но вот это усмирение и умерение аппетитов монополий присутствует, безусловно.

Виталий Млечин: Давайте послушаем Любовь из Москвы.

Ольга Арсланова: Да, у нас звонок из Москвы. Да, здравствуйте.

Виталий Млечин: Здравствуйте, Любовь.

Зритель: Здравствуйте. Я по поводу цен хотела бы сказать.

Виталий Млечин: Давайте.

Зритель: Вы считаете, что только подорожали после Нового года. А я вам скажу, если считать экономически… Я сама в советское время экономистом была, у меня много профессий, потому что муж был военный, приходилось ездить по стране, по бывшему Советскому Союзу. Даже взять с июня, когда Чемпионат мира не закончился, индейку. У меня семья из четырех… из пяти человек состоит: трое внуков, дочь и я. Берем детям индейку, все экологически чистое выбираешь. Индейка была 269, сейчас она стоит 500 рублей. Как цены могли вырасти на столько процентов до Нового года? Я после Нового года не брала еще. Я запасы немножко сделала.

Ольга Арсланова: Просто речь о временном промежутке. Мы говорим о коротком, потому что люди уходили праздновать Новый год с одними ценами, а потом проснулись практически 1 января и увидели другие цены.

Михаил Беляев: А цены совершенно другие.

Ольга Арсланова: Но у нас же были и другие дни этого года, когда цены точно так же росли.

Михаил Беляев: Ну, естественно, да. Мы берем… Есть периодизация. Дама взяла такой более длительный период времени, мы говорим о коротком промежутке времени. Но мы ни в коем случае не отрицаем то печальное явление, что инфляция идет и действует постоянно. И если мы затеем тот же самый разговор, который у нас идет сейчас, полгода спустя, приурочим его к росту ЖКХ, то мы, может быть, увидим не такие драматические скачки цен, как по индейке, но увидим, что цены… уже более заметное будет это различие.

Но тут еще надо учитывать и валютный компонент. Если импортные цены пересчитываются уже из валютных расчетов на рубли, то понятно, что они отражаются прямым ходом на полках магазинов. Это инфляция, это та же самая инфляция. Потому что инфляцию не совсем верно трактовать… вернее, это старая трактовка, которую я застал на заре своей научной деятельности и которую вернули сейчас. А в промежутке… Это переполнение каналов денежного обращения излишней денежной массой – из-за этого все дешевеет. Это удобно для объяснения. А в середине моей научной академической деятельности была трактовка инфляция: любой рост розничных цен называется инфляцией. Вот я так привык, и мне так удобнее, и это больше объясняет, на мой взгляд.

Виталий Млечин: А тут возникает резонный вопрос: почему с валютой всегда в одну сторону? Потому что мы помним, в принципе, что рубль очень сильно просел по отношению к доллару, но потом некоторым образом позиции отыграл, а потом опять просел.

Михаил Беляев: Он именно отыграл.

Виталий Млечин: Но все равно все дорожает!

Михаил Беляев: Мы должны понимать, что валюта и валютные позиции тоже зависят не от спроса и предложения. Позиции валютные… Пусть ко мне не придираются, это не торговый термин, а именно позиция рубля по отношению к доллару. Может, не очень аккуратный научный такой оборот, но я пытаюсь так сделать, чтобы это было понятно. Они зависят от состояния экономики, от ее прочности, от ее динамичности, от ее эффективности, от ее всех этих вещей. Вот именно это определяет базовый курс валют. Сейчас насчет «Биг-Мака», нет времени, а можно было бы сказать о паритете покупательной силы. Вот это определяет.

И поскольку у нас экономика находится, повторим, не в катастрофическом положении, но далеко не в блестящем, то это определяет наше движение рубля по отношению к доллару. А там 4%. И при этом эксцентричном Трампе они темпы роста экономики в 4% дают ежегодно – по сравнению с нашими менее чем 2%. Вот это и объясняет ослабление позиций рубля.

А то, что вы говорили, что он восстановил позиции – это потому, что он инерционно проскочил вот ту естественную отметку, а потом он вернулся туда…

Виталий Млечин: Я просто к тому, что цены-то при этом, когда рубль отыграл немножко позиции, цены-то не снизились в магазинах. Цены как росли, так и продолжают расти.

Михаил Беляев: Да. И они будут расти, потому что цены… У меня много таких определений, я наизобретал за время своей научной деятельности, чтобы понятнее было. Вот цены – как пешки на шахматной доске, они назад не ходят. Цены ходят только в перед, и все. У них движения назад нет. Я не беру отдельные акции, отдельные скидки, отдельные какие-то эти… Я имею в виду весь поток ценовой и инфляционный. Цены назад не ходят.

Ольга Арсланова: Послушаем Наталью из Самары. Здравствуйте, Наталья. Расскажите, как в Самаре с ценами. Насколько вперед они ушли?

Зритель: Добрый день. Мы меня слышите, да?

Ольга Арсланова: Слушаем, да.

Зритель: Добрый день. Я хочу сказать, что цены в Самаре – тоже караул, просто караул, не щадят ни стариков, ни детей. Яйца уже… Будем про самые ходовые: яйца, куры. Куры повысились рублей на 45, на 35, на 50, даже можно сказать. Яйца дешевле 80 рублей нет. Творожок детский, который мы покупаем ребенку до 3 лет, и то на 3 рубля, но повысили.

То есть, вы понимаете, не хочется говорить это в прямом эфире, но это хамство. Ну, как же должен жить народ, который всю жизнь работал, который хотел, чтобы для него делали какие-то блага? Где у нас вообще власть? Ну где? Старухи покупают что? Молоко, хлеб. Ну, яйцо они купят. Что они могут еще купить? Икру, что ли, красную? Нет конечно. Поэтому говорить… Вот сейчас у вас в гостях сидит человек. Я хочу сказать, что…

Ольга Арсланова: Михаил Беляев у нас в гостях.

Зритель: Да мы жили при советской власти! И мы знаем, как мы питались. Мы жили скромно, да, но тогда и воровали меньше. Сейчас телевизор включить нельзя – кругом одни жулики. Поэтому цены и поднимаются. За счет нас и живут.

Ольга Арсланова: Или потому что сменилась экономическая система.

Зритель: Валидол. Понимаете, валидол!

Виталий Млечин: Да, понятна ваша мысль, спасибо большое, Наталья.

Ольга Арсланова: Спасибо большое.

Виталий Млечин: Вы знаете, у нас вообще не осталось времени, но все-таки, как вы считаете, каковы перспективы наших цен? Насколько они вырастут? Понятно, что они вырастут, но насколько?

Ольга Арсланова: Давайте будем готовиться к реалистичному развитию событий.

Михаил Беляев: Я думаю, что меньше 10% на следующий год ожидать нам трудно, учитывая именно макроэкономические действия Правительства. В основном это действия денежных властей, которые пытаются бороться с инфляцией. Понятно, что она наиболее чувствительно отражается на состоянии людей. Борются с инфляцией. Но надо понимать, что у нас инфляция не денежная.

И если мы будем пытаться зажимать инфляцию с помощью вот этой ключевой ставки, которую мы вздули уже до 7,75% и ссылаемся на то, что у нас есть инфляционные ожидания (а они есть), и бороться с ними можно только повышением ключевой ставки – мы добьемся как раз прямо противоположного эффекта. Потому что таким образом мы заживаем возможность производства, возможность развития бизнеса, возможность конкуренции и возможность создания рабочих мест. Так что, борясь с периферийной этой задачей, борьбой с инфляцией, да еще не очень годным методом, мы теряем намного больше – и в стратегии, и во всем остальном.

Виталий Млечин: Печальный очень прогноз.

Ольга Арсланова: Спасибо большое нашему гостю.

Виталий Млечин: Спасибо вам.

Михаил Беляев: Спасибо и вам.

Ольга Арсланова: Эксперт Российского института стратегических исследований, кандидат экономических наук Михаил Беляев.

Михаил Беляев: Спасибо.

Виталий Млечин: Вернемся через пару минут, не уходите.