Петр Кузнецов: Мы начинаем вечернее «Отражение». Поговорим сейчас о детях, поговорим о заботе, о функции родителей и возможностях родителей, о том, где начинается работа соцслужб, органов опеки, потому что есть повод. Тамара Шорникова: В Чите полицейские задержали бездомного мужчину, который жил с четырьмя детьми в тридцатиградусный мороз в заброшенном здании, без отопления и электричества. Отец с пятилетней дочкой и тремя сыновьями шести, десяти и двенадцати лет ютился в одной из комнат. Грелись они у костра, на огне готовили еду, а умывались в тазу на полу. Зимней одежды у детей не было. Нашел их случайный прохожий. Волонтеры приютили детей у себя в квартире, отмыли и дали теплые вещи. Главе семейства Александру 37 лет. Он рассказал, что в заброшенном здании семья жила почти полгода. Александр, многодетный отец: «Получили мы маткапитал, у нас родилась дочь. Мы уехали в деревню и начали оформлять дом. Дом, короче, подсунули гнилой. Работы как таковой в деревне не оказалось. Органы опеки просто дали условие: «Или вы уезжаете отсюда, из Александровского Завода, или мы заберем у вас детей». Мы, короче уезжаем из Александровского Завода сюда, в Читу». Евгений Федоров, волонтер: «На отца не оформлены дети, то есть он является просто мужчиной, даже не опекун. Никаких документов у него на них нет. Понятно, что они его дети. Они все, как он, одинаковые, все на одно лицо, но документов у него, грубо говоря, на них никаких нет. Соответственно, мать, грубо говоря, в неизвестном пока направлении находится, то есть ее нужно разыскивать». Тамара Шорникова: Следственный комитет завел уголовное дело по статье «Халатность». Сейчас детей поместили в реабилитационный центр, там им оказывают медицинскую и психологическую помощь. А главу семейства задержали и отправили в следственный изолятор. Егор Марков, помощник руководителя Следственного управления СКР по Забайкальскому краю: «Следствием установлено, что отец скрывался от правоохранительных органов и находился в розыске по обвинению в причинении вреда здоровью средней тяжести. Малолетние дети жили в антисанитарных условиях, у них практически отсутствовала необходимая в зимнее время одежда, а также продукты питания. Дети не посещали детские дошкольные и образовательные учреждения». Тамара Шорникова: Сейчас полицейские разыскивают мать детей и проводят проверку в отношении органов опеки. Уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова заявила, что состояние детей удовлетворительное. В ближайшее время они снова начнут ходить в школу и детский сад. А губернатор Забайкальского края Александр Осипов сообщил, что власти сейчас ищут родственников этой семьи, чтобы передать им детей на воспитание. Глава региона также пообещал не разлучать их. Петр Кузнецов: Мы обсудим прямо сейчас эту и другие похожие истории (мы предполагаем, что такие истории есть) с нашим гостем. Это эксперт по этой теме – Александр Гезалов у нас в гостях, директор Социального центра святителя Тихона. Здравствуйте, Александр. Александр Гезалов: Добрый вечер. Петр Кузнецов: Насколько типичная история, которую мы сейчас представили? Александр Гезалов: Вы знаете, я на самом деле, уезжая, видел ситуацию сейчас в Москве: мужчина перекрыл дорогу, поставил большую фуру (многодетный папа) из-за того, что не выплачивают деньги его семье, чтобы как-то жить. Поэтому то, что иногда происходит, оно уже не то что не удивляет, а начинаешь понимать, что порой социальные службы и органы опеки не успевают за теми сложностями, которые возникают. Вот почему они не успевают? Это большой вопрос. Потому что полгода жить в таких условиях – это говорит о том, что за полгода никто ни разу не появился, не сообщил. Дым из окон шел. Ну и так далее. То есть где эти службы, которые должны в это время находиться рядом и помогать? В том числе помочь этому папе, если надо, эти документы на отцовство оформить, потому что все это время – практически полгода – дети находились, так скажем, в трудной жизненной ситуации. Соответственно, вопрос: почему не появились, почему не оказали помощь? Где была система сигналов? Каким образом система сигналов поступает в социальные службы, чтобы за полгода узнать о том, что рядом находится многодетная семья, которая находится в такой ситуации? Петр Кузнецов: Вы не раз говорили… Помните еще вологодскую историю, когда семья была вынуждена сбежать куда-то в карельскую деревню просто потому, что у них… Они жили в нищете. Александр Гезалов: Ну, не в нищете, а они жили бедно. Петр Кузнецов: Ну, бедно, да. И они боялись, что у них… Или даже не боялись, а там была угроза действительно отъема детей. И они просто сбежали в карельскую деревню. И вы говорили не раз, что абсурдность ситуации в том, что государство пытается отобрать детей у родителей, испытывающих финансовые проблемы. При этом, чтобы отправить их куда-то в приют… Александр Гезалов: В детдом. Петр Кузнецов: …в детдом, где на содержание одного уходит 70 тысяч. Александр Гезалов: Да. Петр Кузнецов: Так вот, как же здесь быть-то? Александр Гезалов: Да, вы абсолютно правы. Вот эта ситуация, которая произошла в Карелии, она тоже очень показательная. Отобрать, забрать, оказывается, проще, чем оказать помощь. Потому что семья, по большому счету, сигнализировала о том, что помощь нужна, и надо было просто подключить и социальные службы, и общественные организации, которые готовы помогать. Но об этом нужно сообщить. А у нас получается ситуация, когда уже совсем кризис, когда сложность дошла до такого состояния, что не отобрать и не изъять нельзя. Вот эта ситуация в Чите очень показательная, когда посередине огонь, бегают маленькие дети, пар идет. Видно, что в доме холодно, и так далее. Но я обратил внимание, когда папа расчесывал детей, что у него есть детско-родительские отношения с детьми. Соответственно, для них… Петр Кузнецов: Да. Не сказать, что он их морозил. Александр Гезалов: Конечно. Петр Кузнецов: Не сказать, что он не давал еду. Александр Гезалов: Просто он оказался в такой ситуации, в которой…. Петр Кузнецов: Как мог, да? Александр Гезалов: Да, конечно, конечно. И здесь, конечно, требуется не просто изымать и отбирать, а помочь папе, по большому-то счету, а потом уже разбираться, почему так случилось. К примеру, в течение дня сразу предоставить им жилье, потому что четверо детей, жилья нет. Сразу найти жилье, а не отправлять в приют. Должно быть жилье социального найма или социальная гостиница. А потом уже приходить социальным работникам. Он же никуда не сбегал, он же находился на месте. И еще на что я обратил внимание? Когда он гладил детей, у него не было двух фаланг на пальцах. Петр Кузнецов: Инвалид. Александр Гезалов: Это говорит о том, что сам он, да, скорее всего, имеет некоторую инвалидность. Человек непростой судьбы. И к таким людям надо относиться с особенной трепетностью, потому что свои отцовские чувства он сохранил на протяжении полугода, не сдавая детей в приют, как это часто бывает. Ведь сейчас дети в детских домах находятся по заявлению родителей. Родители сдали, а сами в это время где-то находятся. Он же их держит рядом. И здесь как раз эту жизнестойкость его нужно было поддержать социальным службам, появиться, принести чай, одеть детей, поместить вместе с папой в какое-то место и так далее. Поэтому мне кажется, что здесь недоработка и социальных служб. Ну и уполномоченный по правам ребенка должен обращать внимание не тогда, когда уже что-то случилось, а когда ситуация накалена, когда видно, что дети находятся… А как они спали? Вот у меня вопрос. Ведь надо же поддерживать огонь, надо на чем-то спать, чем-то укрываться. Вопросов много. Поэтому, конечно, здесь вопрос к социальным службам в первую очередь, потому что органы опеки действуют по 77-й статье Семейного кодекса. Или закон по борьбе с безнадзорностью и беспризорностью. Детей изымают и отправлять куда-то в приют. Тамара Шорникова: У нас есть вопрос от телезрителя, давайте послушаем. Александр Гезалов: Давайте, да. Тамара Шорникова: Максим из Коми к нам дозвонился. Здравствуйте. Зритель: Алло. Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Зритель: Хотел бы выразить… Предыдущий оратор все правильно сказал, я тоже такого же мнения. Государство в первую очередь должно сначала обеспечить условия для жизни людей, а потом уже заниматься карательными какими-то мероприятиями. Александр Гезалов: Спасибо большое, спасибо. Зритель: В данном случае мужчину, на мой взгляд, наказали просто ни за что. Александр Гезалов: Да. Зритель: Он детей не кинул, он с ними каким-то образом выживал – в тех условиях, которые наше государство, в принципе, поставило. У меня у самого двое детей. Хотелось бы, конечно, их больше иметь, но просто физически, работая одному человеку в семье, нереально содержать больше двух детей. И то это очень большая нагрузка. Хотя хотелось бы и четырех. Александр Гезалов: Спасибо вам. Зритель: Государство в этом случае вообще никак не участвует в жизни семьи, а только как карательный орган. Тамара Шорникова: Спасибо большое. Петр Кузнецов: Спасибо, Максим. Тамара Шорникова: У меня вопрос еще знаете какой? Разумеется, действительно удивительно, что абсолютно случайно прохожие люди обнаружили эту семью, которая полгода жила. Очевидно, следы этой жизнедеятельности, что называется, были видны. Петр Кузнецов: Функции службы выполнили. Александр Гезалов: Ну, дым шел, дети бегали, крики были. Тамара Шорникова: Но вопрос еще вот в чем. Полгода, соответственно, дети не посещали детские сады, школы… Александр Гезалов: Поликлинику. Тамара Шорникова: Поликлинику. Александр Гезалов: Не питались нормально. Тамара Шорникова: Почему в тих учреждениях никто не забил тревогу? Никого не интересовало, куда пропали люди, дети? Александр Гезалов: Вы знаете, мне вообще очень удивительно. Все говорят о демографии… То есть куда-то дети делись. А куда делись? Никто не контролирует. Вот это, наверное, действительно вопрос. Но я бы еще хотел обратить внимание на то, что мужчину поместили в следственный изолятор, он теперь как преступник. Хотя, по большому счету, то, что с ним произошло когда-то… Можно было его оставить на свободе и с ним разбираться, подписка о невыезде. И в это же время помогать ему. У нас опять же перегиб, с точки зрения… Получается, что детей оборвали, отправили в приют, его отправили в следственный изолятор. Не факт, что он оттуда выйдет, потому что у него есть текучие какие-то проблемы и так далее. Но почему служба действительно не интересуется судьбами детей? Понятно, что за родителем никто не следит, потому что он как бы… Хотя Следственный комитет теперь, видимо, отследит. Поэтому мне кажется, что здесь и поликлиника должна была обратить внимание, куда дети и почему они не приходят, школа должна или детский садик, куда дети ходили. То есть – выяснить факт. Может быть, даже сделать какое-то заявление о том, что дети не появляются. Куда делись дети? И начать розыск. А то, что мама пропала, и сейчас она будет разыскиваться… А если она через полгода не найдется, она будет числиться как без вести пропавшая – и, соответственно, дети автоматически, если их не возьмут родственники, окажутся в приюте или в детском доме. Мне кажется, что здесь опять же система не срабатывает на профилактику этого социального сиротства, чтобы дети не оказались в ситуации, когда они пропали, вроде бы они есть, а их вроде бы и нет. Я думаю так. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, Александр, а можно ли сказать, что здесь еще проблема в том, что у нас в принципе в обществе отношение к многодетным семьям негативное, если не сказать – крайне негативное? Не мне вам рассказывать, да? Александр Гезалов: Ну да. Петр Кузнецов: Ну я не знаю. Александр Гезалов: Семьи в трудной жизненной ситуации. Петр Кузнецов: Я не буду перечислять все эти тезисы. Александр Гезалов: Да-да-да. Петр Кузнецов: Попрошайки… Александр Гезалов: Да-да-да. Петр Кузнецов: И здесь тоже большая проблема, и над ней тоже нужно работать в комплексе Александр Гезалов: Вы знаете, на самом деле считается, что многодетные – у них много детей… Естественно, понятно, почему они не справляются. Просто не хватает… А сейчас вообще пособия убрали, вот эти 50 рублей, которые были. И сейчас еще нужно доказать государству, что вы являетесь бедными или нуждающимися – тогда вам дадут 5 тысяч рублей. Но в связи с тем, что, допустим, у какой-то семьи есть земля где-то какая-то, имущество еще какое-то, соответственно, они получить это пособие просто не могут. Поэтому, на мой взгляд, здесь требуются, конечно, другие подходы в отношении семьи, прежде всего со стороны государства. Потому что общество видит, что семья не выживает в том формате, который предоставляет государство, и, соответственно, начинает их же карать. «Вот нарожали. Вот они все бездомные бомжи. Не надо им помогать». Например, часто бывает так, что обращаешься… Вот вчера ко мне обратилась женщина: девять детей, сама инвалид. Петр Кузнецов: Одна? Александр Гезалов: Одна воспитывает. «Помогите!» И вот начинаешь думать: «Сейчас я сделаю объявление о сборе помощи». Или мы должны к кому обратиться? К социальным службам? Они придут: «Так, ребятки, у вас тут проблема, давайте мы вам поможем посредством того, что поместим детей в приют, а вы там разбирайтесь». Поэтому здесь палка о двух концах: либо помогать тихо – так, чтобы, так сказать, не высвечивать; либо, обращаясь, понимать, что будут определенные риски. Ее объявят «ксероксом», что она «ксерокопии детей» делает постоянно. Петр Кузнецов: И вот этот комментарий еще популярный: «Ну их же никто не заставлял столько рожать. Надо оценивать свои возможности. Нарожали, а теперь плачутся». Александр Гезалов: Конечно. Ну смотрите – материнский капитал. Говорят: «Вот материнский капитал, сейчас будет всплеск рождаемости». Но ведь не финансовая составляющая сподвигает людей к тому, чтобы стать многодетными. Это какое-то внутреннее состояние, и оно никак не может поддерживаться со стороны государства финансами: «Рожайте, мы вам дадим». Должно быть: «Вы рожайте, а мы создадим условия, в которых вы можете устроить ребенка в сад спокойно, в школу». Я сам лично сталкивался с ситуацией, когда надо было устроить ребенка в сад или в школу. Приходилось просто обходить кучу всего. И вот сейчас говорят о том, что многодетная мама может раньше выйти на пенсию. А почему папа многодетный не может раньше выйти на пенсию? Он же тоже изнашивается. Петр Кузнецов: Это сейчас обсуждается. Александр Гезалов: Но отказали же. Петр Кузнецов: А, отказали? Александр Гезалов: Когда у тебя старая машина, ты постоянно ее чинишь, денег на это не хватает. Когда ты постоянно в очередях. Когда ты все время с кем-то бьешься, с чиновниками. Вот сейчас подали документы на детский отдых – нам отказали в детском отдыхе, сказали: «У вас кусок земли где-то у кого-то есть». Понимаете? Конечно, многодетство – это определенный риск. Тамара Шорникова: То есть он зажиточный, может сам себе организовать отдых. Александр Гезалов: Да. Тогда надо от всего отказаться. Наверное, ситуация с этой семьей, где… Они совсем бедные, они совсем нищие. Вот давайте им тогда помогать, раз они сидят в пожаре, четверо детей, папа с обрубленными пальцами. А сейчас что произошло? Еще больший пожар, детей в приют, его в СИЗО. Где эффективность государства? И Следственный комитет говорит: «Он негодяй, он где-то чего-то…» Но он – родитель. Давайте мы сейчас будем менять тогда те условия, в которых он… Получается, что надо вместе с папой детей в СИЗО посадить, что ли? Вот как надо дойти до такого? Они, в принципе, тоже сейчас в СИЗО. Петр Кузнецов: Еще одна история, Андрей из Томской области дозвонился. Здравствуйте, Андрей. Зритель: Здравствуйте, Петр. Здравствуйте, Тамара. Тамара Шорникова: Да, здравствуйте. Петр Кузнецов: Как мы успели понять, тоже что-то связанное с землей, да? Зритель: Конечно. Я являюсь со своей женой многодетной семьей, у нас трое ребятишек. Мы построили дом в селе Корнилово (Томская область), построили дом для своей семьи. А потом получаем повестку в суд от «Газпром трансгаз Томск», что наш дом новый находится в зоне минимально допустимых расстояний от оси газопровода, которая составляет 150 метров (наш дом в 120 метрах). И требование: этот дом снести. Мы, конечно, отказались. Подали на нас в суды. Все суды мы проиграли. Но исполнить решение суда о сносе дома мы не можем, потому что мы здесь все прописаны, это наше единственное жилье. Тогда «Газпром трансгаз» подал в суд о выселении нашей семьи многодетной на улицу. Мы опять все суды проиграли. Вот сейчас мы в восьмом кассационном суде, заседание назначено на 17 марта. У нас вчера было слушание, его перенесли на 17 марта. Так вот, нас выселяют на улицу. Нам никто ничего не помогает в области Томской. Губернатор Жвачкин нас ни разу к себе, сколько раз мы к нему просились, ни разу к себе на прием не принял, отправлял нас к своим помощникам, которые говорят: «Ну а чем мы вам поможем? Ничем». Вот вы говорите, что органы опеки. Да органы опеки даже на суды не приходили. Ничего нет. В Москву звонили. Никто нам ничем помочь не может. Как вы говорите: «Многодетная семья? Ваши дела. Нарожали? Как хотите, так и живите». Петр Кузнецов: Вот отношение. Зритель: Если вчера наше решение в связи с новыми обстоятельствами не перенесли бы и признали бы, что должны мы выселиться, то мы должны были бы уже со вчерашнего дня начать исполнять решение суда, то бишь не войти в дом, остаться на улице с детьми. Это привело бы нас… В Томске зима, снег. В Москве, может, снега нет, а у нас в Томске снег. Дети бы просто заболели, получили бы пневмонию. Потом бы органы опеки, как вы говорите, схватились бы и сказали: «Да как так?! Вы куда глядели?!» И получилось бы, что отец с матерью – плохие негодяи, и лишить их материнских прав. Петр Кузнецов: И по сценарию, с которого мы начали. Может быть, в Чите та же самая история. Александр Гезалов: А если сейчас они начнут бороться, то его могут в следственный изолятор… Петр Кузнецов: Сейчас, секундочку! Андрей, вы, пожалуйста, координаты свои оставьте нашим редакторам уже вне эфира. Мы что-нибудь придумаем. Тамара Шорникова: Да, попробуем как-то подключиться к этой истории. Вот такие действительно страшные истории противостояния, в том числе с органами соцопеки. Вот здесь мы видим равнодушие. В конкретных случаях мы видим активное решение, причем самое простое – просто изъять детей из неблагоприятной среды. Александр Гезалов: А здесь среда… Тамара Шорникова: Против лома нет приема, что ли? Почему действительно родители в страхе бегут в другие регионы? Неужели нельзя обратиться в другие инстанции, обратиться в правительство региональное? Петр Кузнецов: Получается, что выход – правда бега в глухую карельскую деревню? Тамара Шорникова: И как-то заставить обратить внимание: «Мы нормальные. Просто мы нуждаемся в помощи, но не в такой, которую вы предлагаете». Александр Гезалов: Вы знаете, я хотел… Петр Кузнецов: Извините. И опять-таки многодетные – это то, за счет чего наша демография и держится. Александр Гезалов: Конечно. Конституция на них держится, по-хорошему. Петр Кузнецов: Конечно. Александр Гезалов: Я хотел бы посоветовать этой замечательной семье не молчать и обратиться во всевозможные СМИ, обратиться к Анне Юрьевне Кузнецовой. Если контакты оставят, я обращусь в том числе в Государственную Думу к Баталиной Ольге Юрьевне. Главное – не молчать. Потому что чем больше об этом говоришь… Я не говорю про совесть этих организаторов, которые пытаются снести этот дом и убрать. Я говорю о законе, который сегодня должен быть выше и быть на стороне многодетных семей. И это никакой не популизм, потому что через нас проходит 200, 300, 400 семей в год, которые находятся тоже в различных ситуациях, когда могут отобрать и 10, и 11, и даже 15 детей. Но здесь опять вопрос: насколько гражданское общество может быть на стороне данной семьи? Писать в разные инстанции. Сейчас новый прокурор. Он, кстати, сказал, что он будет бороться по декриминализации отношений в системе ЖКХ. А ведь это вопрос опять жилья. И я надеюсь, что как-то эта ситуация поправится. Но главное – все-таки не молчать. Я об этой ситуации где-то слышал, кто-то писал об этом, но хотелось бы, чтобы об этом говорили федеральные СМИ, что вот такая ситуация случилась. Люди окажутся на морозе, а потом им уже не поможешь. Петр Кузнецов: Опять вы общество упомянули. И опять-таки очень важно изменить отношение самого общества к многодетным, чтобы помощь была реальной и чтобы двери многие открылись. Александр Гезалов: Вы знаете, сложность заключается в том, что все живут в своей шкуре. Вот пока не окажутся в шкуре многодетных… Зарекаются, не зарекаются, но все-таки отношение, действительно, пока еще очень сложное, потому что в непростой экономической ситуации многодетные семьи действительно нуждаются в поддержке. У нас 20 миллионов людей находятся за чертой бедности. И там, конечно, достаточно людей, которые… Петр Кузнецов: Не у каждого же отнимать. Александр Гезалов: Да. И не всех же отправлять в детский дом. Здесь, конечно, нужна мера поддержки со стороны государства. Петр Кузнецов: Москва на связи у нас. Фаина, здравствуйте, добрый вечер. Зритель: Да, здравствуйте. Петр Кузнецов: Мы слушаем вас внимательно. Зритель: Хочу сказать про «заботу» о детях. У меня сын, многодетная семья, такой статус у них. Вы знаете, единственная помощь для них как для многодетной семьи – это бесплодная парковка. Петр Кузнецов: Ух ты! Зритель: Да. У них ипотека. Вот многодетная семья. Почему бы им все льготы не разрешить? Почему не разрешают? Потому что у них доход, оказывается, большой. А то, какая сумма после выплаты ипотеки остается – этого не считают. Я считаю, это нелогично. С одной стороны – забота. С другой стороны – никакой заботы нет. Живи как знаешь. Петр Кузнецов: Странно, что еще не говорят: «Парковка же бесплатная, живите на ней». И такое может быть. Зритель: Вот-вот-вот. Такая уж «забота»! Смешно! Большое вам спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо. Тамара Шорникова: Разные мнения приходят к нам в виде SMS. Есть те, кто поддерживают отца – мол, он не бросил, и видно действительно, что хорошо к ним относится. А есть и противоположные… Александр Гезалов: И что говорят? Тамара Шорникова: «Очевидно, что в таких условиях детям жить нельзя. Любит, не любит, родной отец, не родной отец, но нужно думать о физической безопасности детей». Александр Гезалов: Ну, тогда он должен их взять за ручку, отвести в приют, сам где-то там находиться и так далее. Я думаю, что это тоже сдача детей… Если бы он их отвел, то он бы лучше сделал, что ли? Я думаю, что здесь, конечно, опять же вопрос не к нему и не к детям, а к тем социальным службам, которые вовремя не выявили эту семью. За полгода можно было бы уже семью восстановить, по-хорошему. Для этого просто требуется… Учитывая, что он уже находился на месте, он никуда не убежал, он же не был в бегах. Соответственно, здесь, конечно, недоработка со стороны этих служб. Петр Кузнецов: Кузнецова же в курсе и этой истории, я так полагаю. Истории продолжаются… Александр Гезалов: Карельской? Петр Кузнецов: Нет, читинской. Александр Гезалов: Да-да-да. Петр Кузнецов: Вот история, пожалуйста. Мы взяли на карандаш историю… Кто там? Андрей из Томской области. Можно ли надеяться на то, что будут какие-то новые рекомендации даны органам опеки, социальным службам, чтобы меньше таких семей находили? Александр Гезалов: Вы знаете, органы опеки, по большому счету, если грубо сказать, они не виноваты в том, что у них такая функция. Это их беда. По большому счету, этими семьями, этими ситуациями должны заниматься социальные работники. Я по профессии социальный работник. Доверие к социальному работнику, чтобы он мог прийти, оценить проблему, подтянуть ресурсы, обратиться в те организации, которые могут помочь. Не наказывать семью, не карать, а оказать поддержку. Органы опеки при всем желании… А там работают нормальные и хорошие люди, но один человек на 2,5 тысячи населения. У них инструмента для того, чтобы каждый раз в эту семью прийти и отслеживать, что там происходит, просто физически нет. Делегировать это социальным службам они, конечно, могут. Но социальный работник – это человек, который опять же должен на этой территории быть социальным постовым какое-то время – полгода, год и так далее. А у нас этих людей недостаточно. У нас, по большому счету, в социальной сфере просто нет социального работника как такового. Есть специалист по социальной работе. Это может быть любой человек. Но для этого требуется опять же, чтобы у него была нормальная зарплата. А у социального работника какая зарплата? 7–8 тысяч рублей. Чтобы он мог зайти в семью и чтобы его там не ударили топором, потому что всех уже боятся. Третье – он должен обладать возможностью позвонить в какую-то социальную службу и сказать: «Вот здесь – в больницу/в наркологию», – и так далее, чтобы эту семью приняли. А у нас социальные службы чаще всего сидят и ждут, когда семья позвонит и скажет: «У нас проблема, приходите». Но никто этого делать не будет. Люди просто боятся к кому-либо обращаться. Соответственно, получается, что есть те, которые нуждаются, есть те, которые могут помогать. Органы опеки могут помогать, но в ситуации, когда уже видят, что социальные службы что-то сделали: мать перестала пить, отец нашел работу и так далее. Вот я сейчас занимался историей женщины, у которой скоропостижно умер муж в 30 лет, она одна осталась с больным ребенком на руках. Никто не пришел. А кто узнает, что у него такая ситуация? Благодаря социальным сетям собрали деньги, помогли. А так как бы было? Вот она сидела бы, ждала бы, пошла бы, заявила. «А, у вас больной ребенок? А почему вы недосмотрели? Пошли в поликлинику». То есть опять же конфликт. А никто не конфликт идти не хочет. И вот наша задача – опять же общественных организаций или социальных работников – внедрять, говорить: «Не бойтесь нас, мы вам готовы помочь. Что вы нас боитесь-то? Мы же не пришли у вас детей забирать. Мы пришли к вам дать ресурс и какую-то надежду на то, что что-то поправится». Петр Кузнецов: Спасибо вам, спасибо за ваши комментарии. Александр Гезалов: Спасибо. Петр Кузнецов: После эфира наши редакторы передадут вам контакты Андрея из Томской области. Александр Гезалов: Телефончик, если можно. Петр Кузнецов: Спасибо. Это Александр Гезалов, директор Социального центра святителя Тихона. Александр Гезалов: Спасибо.