Константин Чуриков: Вы знаете, с пугающей регулярностью мы вынуждены возвращаться к подобным темам. Был случай в Саратове, были случаи в других городах. Но здесь – опасная история со счастливым финалом. Тамара Шорникова: Счастливое спасение ребенка от педофила. В Иркутске задержали похитителя девятилетней девочки. Во время следственного эксперимента он признал вину. Спасти ребенка удалось чудом. Похититель затащил девочку в машину в безлюдном районе и заблокировал двери. Эти кадры опубликовал Следственный комитет. Это же, но вживую, на месте преступления увидел школьник – шестнадцатилетний Слава Дорошенко как раз возвращался с тренировки. Вячеслав Дорошенко, ученик десятого класса: «Я услышал крик, обернулся и увидел, что он ее похищает. Вот так вот. А потом предпринял действия». Константин Чуриков: Этот старшеклассник тут же побежал за помощью. В итоге вместе с другим иркутянином, Глебом Сизых, им удалось предотвратить преступление. Похитителя, который не захотел отпустить девочку сразу, они преследовали на машине, пока не загнали в тупик. Спасателей ждут награды от Следственного комитета. Уже благодарственные грамоты от полицейских они получили сегодня. Школьника после окончания учебы пригласили на работу в правоохранительные органы. На награждение пришел и отец спасенной девятилетней девочки. Евгений Рютин, отец спасенной девочки: «Я хочу поблагодарить тебя, Вячеслав. Ты поступил как настоящий мужчина. Спасибо тебе большое. И хотелось бы, чтобы в наших кругах было побольше таких людей, чтобы не проходили мимо, не отворачивались». Тамара Шорникова: Предполагаемого насильника, которого помог поймать десятиклассник Слава Дорошенко, уже заключили под стражу в СИЗО. Выяснилось, что мужчина отсидел два срока за совершение преступлений подобного характера и вышел из колонии пару лет назад. Теперь ему грозит новый срок – до 12 лет. Константин Чуриков: Ну хорошо, что хорошо кончается. Давайте подумаем, почему в принципе вот эти маньяки и педофилы спокойно ходят по улицам. Уже две ходки было у этого рецидивиста, тем не менее он, в общем-то, продолжает заниматься тем, чем занимался. У нас в студии – Александр Лучин, эксперт по безопасности, политолог. Александр Николаевич, здравствуйте. Александр Лучин: Здравствуйте. Константин Чуриков: Первый вопрос. Когда, например, человек сидит… Это же особо тяжкое преступление, правильно? Александр Лучин: Да. Константин Чуриков: Дважды сидит. Выходит на свободу. Он после этого для правоохранительных органов исчезает вообще из поля зрения? Или за ним как-то должны наблюдать, он где-то должен отмечаться? Нет? Александр Лучин: Вы знаете, они, конечно, наблюдаются. Они раз в неделю приходят в полицию и отмечаются. Участковый, по идее, должен каждый месяц проводить обход, приходить и смотреть жилищные условия, беседовать, общаться, узнавать. Но у нас на одного участкового в крупных городах несколько десятков тысяч человек приходится. Помимо бытовых историй, которые возникают каждый день, он должен еще обходить вот этих рецидивистов. В данном случае человек отсидел два срока по примерно одной и той же статье. И это уже рецидив. За этим человеком надо устанавливать особое наблюдение, потому что человек склонен уже к такого вида правонарушениям и преступлениям. Тамара Шорникова: Тут ключевое слово «надо». Константин Чуриков: Да. В Америке чуть ли не чипы какие-то в них внедряют. И каждый знает, где он сейчас находится. Александр Лучин: Ну правильно, это логично. Я шел на вашу передачу и думал об этой теме. Я думал, что у нас есть браслеты электронные, которые на ногу надеваются, когда они в пределах квартиры отслеживают людей на домашнем аресте. В данном случае таких людей, как этот преступник, его можно на пять лет после того, как он отбыл свой срок, зная, что он может пойти на рецидив, в течение пяти лет его можно отслеживать по такому браслету. И запретить ему законодательно, как в той же Америке делается… Вот если супруги разводятся, и один другого не хочет видеть, они там законом устанавливают, что ближе 300 метров он не может к супругу бывшему приближаться. Так этому человеку надо запретить приближаться к учебным и дошкольным учреждениям на такое же расстояние. Если он нарушает, заходит, то это уже подозрение. И тут надо беседовать, общаться, для чего он заходил туда, на эту территорию. Тамара Шорникова: Ну и там же, в Америке, бывшие заключенные продолжают посещать групповые занятия с психологами, занимаются терапией. Александр Лучин: Психологи, да. Тамара Шорникова: Плюс каждый год проводится экспертиза, на основании которой оценивается социальная опасность осужденного. У нас, конечно, участковый – это хорошо, но вряд ли он сможет что-то как-то квалифицированно определить, готов или не готов преступник на новую попытку. Александр Лучин: Вы знаете, в Америке курсы психологов намного более развиты. У нас отношение к психологам формируется на основе советской системы психиатрии, и они очень негативно обществом воспринимаются. Но в то же время можно сделать так, что труд психологов, если мы сделаем по этому принципу, будет оплачиваться из Пенсионного фонда. То есть человеку, к примеру, 30–35 лет, 8–10 лет он уже отработал, заработал какое-то пенсионное накопление. Эти пенсионные накопления судом должны быть аннулированы и направлены на психологов, которые его будут отслеживать и наблюдать. Потому что нам скажут, что денег в бюджете опять же нет на это. Вот они, деньги. Берите, пожалуйста. Константин Чуриков: Маленькое уточнение. Может быть, Тома и спрашивала, я прослушал, сейчас смотрел на SMS-портал. Педофилия – это не является отклонением, с точки зрения нашей психиатрии? Александр Лучин: Это отклонение. Это, конечно, отклонение. Константин Чуриков: То есть они должны наблюдаться? Александр Лучин: Я разговаривал с психологом, она сейчас на пенсии, а в советские годы она работала в судебной психиатрии. Она говорит, что такие люди, которых она наблюдала, они как бы боятся жить полноценной жизнью с взрослой женщиной, они всегда ищут ребенка. То есть это уже отклонение. Она писала по этой теме диссертацию – «зарубили», не дали. Тем не менее медицина наблюдает это как отклонение. И оно как отклонение должно либо лечиться, либо наблюдаться. Константин Чуриков: Ну да. За этим, знаете, наблюдаем, а потом… Александр Лучин: Наблюдаем, да, а потом мы видим… Вот у человека два срока, вышел. Все понимают, что он может пойти на рецидив. И никто за ним не наблюдает. Тамара Шорникова: Давайте послушаем телефонный звонок – Валентин, Владимирская область. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Слушаем вас. Зритель: Я считаю, что это не люди, которые по второму разу попадаются. Ну, дадут им срок – и дальше что? Я считаю, что их надо просто кастрировать, вот и все, чтобы у них никакой охоты не было. Тамара Шорникова: Да, спасибо вам за ваше мнение. Константин Чуриков: Спасибо. Тамара Шорникова: Есть разные методы от наших телезрителей. Астраханская область: «Педофилам надо давать пожизненно». Кстати, вопрос об адекватности сроков. Как так получается, что у нас насильники могут по два раза за это отсидеть в тюрьме и пойти уже на третий круг? Константин Чуриков: Тут получилось, если в среднем смотреть, по восемь лет – восемь и восемь Шестнадцать лет он отсидел. Александр Лучин: Да-да, шестнадцать лет. Дают по максимуму, потому что он на рецидив идет, второе преступление подобного рода. Дают по максимуму. Но надо в законодательстве, конечно, прописать, что если идет рецидив по одному и тому же преступлению, то срок максимальный должен удваиваться – тогда это хоть как-то будет действовать. А то он знает, что он восемь лет отсидел, ему вполне комфортно. «Ну а что? Восемь еще так же отсижу». Он не чувствует себя в этой среде как-то униженно, оскорбленно и обездоленно. Если сделать так, что человека мы кормим в тюрьме при таких преступлениях (не берем экономические) против личности, кормим до тех пор, пока он работает и зарабатывает на свое пропитание… Он перестает работать – извини, все, до свидания, не кормим. Константин Чуриков: Я, может быть, сейчас вас попрошу сформулировать какие-то азбучные истины для родителей, как им объяснять, что есть такие существа, которые вот это делают. Все-таки что базово родители должны объяснить ребенку? Александр Лучин: Вы знаете, я думаю, родителям это достаточно сложно объяснить ребенку, к примеру, до 10–12 лет, потому что это ломает психику ребенку, может к каким-то нарушениям привести. Константин Чуриков: Девочке девять лет было. Александр Лучин: Вот как вы объясните ребенку, что есть такие плохие дяди? Ведь мы стараемся в своих детях воспитать какое-то добро, рассказать, что все вокруг хорошие люди. «Поздоровайся с этим дядей. А почему ты с этой тетенькой не поздоровалась?» То есть мы прививаем добро. А тут мы начинаем детей пугать. Константин Чуриков: Ну, может быть, не нужны все подробности, а достаточно сказать: «Есть преступники, нехорошие люди, которым от тебя что-то нужно. С ними опасно, не ходи!» То есть – базовые рекомендации. Александр Лучин: Я думаю, что какие-то базовые рекомендации давать сложно, потому что каждый родитель знает своего ребенка, знает психологию своего ребенка. И он должен, уже исходя из этого, пытаться как-то подойти, найти подход и объяснить. Потому что какие-то базовые принципы, если их сформулировать в десять заповедей, то они, может, где-то будут нарушать безопасность и психологию ребенка. Тамара Шорникова: Если не о словах, а о конкретных мерах, которые могут предпринять, например, те же родители. Смотрите, здесь у нас Иркутск, безлюдный район. До этого в Саратове тоже была история, где очень опасная дорога до школы, где, к сожалению, преступник смог поймать девочку, и там все закончилось плачевно. Что могут сделать родители, когда их дети вынуждены ходить по таким опасным тропам? Может быть, действительно объяснять, что не стоит ходить одному? Может быть, нанимать определенных людей, которые будут сопровождать школьников? Александр Лучин: Нанимать людей – это, скорее всего, невозможно. Тамара Шорникова: Дежурить с родителями по очереди. Александр Лучин: Я своего ребенка, к примеру, до четвертого класса всегда старался провожать в школу. Либо жена, либо я. Но не у всех такая возможность, к сожалению, есть. Надо группироваться, наверное. Все дети примерно в одно и то же время выходят, в школу идут. Чтобы они как-то кооперировались между собой и шли, то есть чтобы даже дети разных возрастов шли вместе. Это будет оптимально, потому что более взрослый ребенок имеет возможность все же какие-то меры предпринять. Константин Чуриков: Еще спрашивает Ставрополье: «Зачем их выпускают по УДО?» Кстати, по условно-досрочному можно выпускать за такие преступления? Александр Лучин: Вы знаете, у нас в законодательстве это никак не ограничено. Это только за особо тяжкие преступления. А это у нас считается все же почему-то не особо тяжким преступлением. Константин Чуриков: Серьезно? Александр Лучин: Да. Константин Чуриков: Секундочку, секундочку! Изнасилование ребенка – не особо тяжкое? Александр Лучин: Нет, у нас то, что особо тяжкое, до 15 лет идет. Константин Чуриков: Подождите. Изнасилование ребенка не является особо тяжким преступлением? Это же, мне кажется, преступление против личности. Этим Следственный комитет занимается. Наверное, это особо тяжкое. Александр Лучин: У нас Следственный комитет очень многими вопросами занимается. Почему дают УДО? Потому что он там ведет себя прилично, работает в какой-нибудь библиотеке библиотекарем, не нарушает режим. И это является основанием. Но то, что он выйдет и совершит подобное преступление – никто на себя этой ответственности не берет. Ни судья, когда выносит второй приговор по таким резонансным делам… Никто не берет. И психологи в той же тюрьме, если они там существуют, если они действительно работают с таким контингентом, они все же должны давать заключение, что этот человек не может выйти по УДО. У нас таких заключений никто не дает. У нас оценивают только по поведению. Он внешне может быть просто идеальным человеком, а внутри он уже может задумывать очередное преступление. И никто с этим не работает. Константин Чуриков: А давайте обратимся к законодательному опыту, который был, например, у нас в прошлом, в Советском Союзе, и который есть сейчас за рубежом. Вот что еще бывает с насильниками-педофилами? Какие там практики? Александр Лучин: Давайте, конечно. Наше советское законодательство – отправляли на принудительное лечение, их лечили. Было несколько очень серьезных препаратов, которые вкалывались. Люди фактически превращались в овощ, они не имели ни желаний, ни намерений, ни возможностей, скажем так. Выходили на свободу. Несколько лет они пребывали в этом медикаментозном шоке, ничего не могли – ни семью завести, ни начать какую-то полноценную жизнь. Они были выкинуты из общества. Но в советской системе они могли находиться в таком положении, потому что у нас было равенство для всех и обеспечение было для всех. То есть в нынешнем обществе при таком медикаментозном лечении они будут просто погибать, скажем так. Нужно это или не нужно? Я не знаю. Это второй вопрос. Я вообще считаю, что за такие рецидивы нам надо все же вернуться либо к смертной казни, либо к пожизненному заключению, потому что давать какой-то срок и ожидать, когда он выйдет, и что от него ожидать – это просто не представляется возможным. Тамара Шорникова: Давайте послушаем мнение еще одного телезрителя. Татьяна на этот раз дозвонилась нам из Московской области. Здравствуйте. Зритель: Да, здравствуйте. Да, здравствуйте. Я считаю, что кардинальное решение для педофилов – это кастрация, химическая или физическая. И нечего их в тюрьму сажать, кормить даром, за детей беспокоиться. Вот это решение проблемы. Константин Чуриков: И смертная казнь не нужна здесь, вы считаете, да? Зритель: Нет. Зачем? Пусть живут. Константин Чуриков: Пусть живут, пусть живут, меняют наш мир к лучшему. Зритель: Зачем смертная казнь? Пусть живут, но без яичек. Константин Чуриков: Понятно, понятно. Спасибо. Брянская область: «Дети – это святое. За посягательство на детей в любой форме – расстрел! И точка». Кто-то пишет странно, Саратов: «Одевайте детей не слишком вульгарно». Я не понял, к чему этому все. Слушайте, ну смотрите, все равно… Ну смотрите, у нас же школа, да? В школе есть предмет ОБЖ – основы безопасности жизнедеятельности. Мир так опасен! Дети, я не знаю, уже с юного возраста в интернете, например, сидят. Папа с мамой на работе, объяснить некогда. Может быть, как-то попробовать с той стороны зайти? Пусть в школе объясняют, чем опасен интернет, почему, если тебя дядя куда-то ведет, надо кричать, не спрашивая, куда он ведет и зачем он ведет. Может быть, в школьной программе? Александр Лучин: Ну конечно, да, на ОБЖ они должны объяснять. Вот недавно был случай, когда в школу приходила одна известная фармацевтическая компания, ее представитель, и он показывал детям, извиняюсь, презервативы. Показывали, как им пользоваться. В школе! Родители, которые это рассказали, согласия не давали. Они своих детей забрали с урока. Это шестой класс школы. К примеру. На ОБЖ должны рассказывать обо всех опасностях, которые могут быть в отношении ребенка, чтобы предостеречь от этих опасностей. Это задача как раз учителя. Он должен рассказать это в такой мягкой форме, чтобы это никак не травмировало психику ребенка. Константин Чуриков: Еще один нюанс – установка видеокамер. Мы знаем, что в Москве их уже просто тысячи, это все успешно работает, преступников находят, выявляют. Полный и тотальный контроль! Я думаю, что преступник потенциальный десять раз подумает, надо ли ему в Москве совершать правонарушение. А в регионах что? Или на всех не хватает денег? Александр Лучин: В регионах, к сожалению, конечно, на это денег не хватает, потому что, помимо того что подключить камеры, надо создать ситуационный центр, куда будет стекаться вся эта информация, анализироваться. Ведь помимо того, что их установили… Ну, это ничего не предотвратит. Надо наблюдать и понимать, куда движутся объекты и так далее. На это денег, конечно, нет. Но, видя вот эти камеры, которые будут натыканы по всем углам (а ведь некоторые ставят и муляжи, которые сложно отличить от видеокамер), преступник или человек, который намеревается совершить преступление, он будет осматривать территорию. И если он видит, что в это учебное заведение, к примеру, зайти неопознанным достаточно сложно либо совсем невозможно, конечно, он откажется от своего злодеяния. Вот мы недавно обсуждали, что недавно расстрелял. Так ему без разницы – опознают его или не опознают. Он уже знает, что он покончит жизнь самоубийством. Константин Чуриков: Смотрите, это же история, мне кажется, и про неблагоприятную городскую среду. Сейчас держим в уме то, что было в Саратове, вот этот случай у гаражей. Мы показывали, как выглядит эта дорога от школы до дома девочки. Ну, это действительно ад, да? Здесь тоже, в общем, мы не видим парка, мы не видим, не знаю, благоустроенных улиц. Это тоже, в общем, какой-то отшиб. Вот с этим как быть? Среда же формирует каким-то образом, да? Александр Лучин: Задача региональной власти – формирование доступной и удобной для проживания среды. То есть вот эти дорожки должны быть освещены, должна быть как-то проложена дорожка, установлены те же камеры видеонаблюдения, освещение должно быть вполне адекватное. А ведь что получается? По этим гаражам пройти после четыре часов… А по нашему времени, скажем, это уже достаточно темно. И ребенку идти достаточно страшно. И дети, которые остаются на продленку какую-то и идут в малом количестве, то есть они не идут по несколько человек, а идут по одному, по два, то это вообще… Вот он – объект для преступления. И такие люди идут на эти преступления, видя, что тут государство не обеспечило людям безопасность. Это самое удобное для них место для нападения. Он не будет нападать в центральном парке города, потому что там все под видеонаблюдением и люди гуляют, а он будет нападать в таких безлюдных местах. И задача власти – сделать так, чтобы не было этих безлюдных мест на прилегающих территориях к школьным и дошкольным учреждениям. Ведь это не очень сложно сделать. Тамара Шорникова: А какая-то ответственность для тех же представителей власти существует? Например, анализируется ли качество преступлений, совершенных в тех самых неблагополучных районах города или региона? Почему именно там такая концентрация? Что сделали для того, чтобы это место обезопасить? Александр Лучин: Вы знаете, концентрация неблагополучных районов (ну, это так называемые гетто, как мы их называем), она происходит из-за того, что в эти районы не шагает крупный бизнес, не отстраиваются крупные торговые центры, не улучшается инфраструктура для жизни населения, туда не подтягиваются и не покупают квартиры вполне обеспеченные люди. И получается, что идет постоянно маргинализация населения. То есть один выпивает, завтра двое выпивают, потом пятеро выпивают. И полрайона потом выпивает. Получается такой маргинальный райончик. Французский фильм такой был раньше… Как же он назывался-то? Гетто там было образовано в городе, и туда даже полицейские боялись заходить. Вот мы идем к такому формированию среды, когда какие-то районы не получают доступного финансирования, туда не идут инвесторы, и они становятся каким-то гетто. Там нет работы, нет производств, нет коммерческих фирм, предприятий. То есть люди вынуждены ездить работать в другие районы, а туда приезжают жить или доживать. Константин Чуриков: У нас сразу несколько звонок. Галина, Республика Крым. Галина, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Слушаем вас. Константин Чуриков: Ваш рецепт? Что делать, чтобы педофилов стало меньше? Зритель: Что делать? Заплетать косички девочкам и волосы укладывать, чтобы не ходили с распущенными волосами. Я уже сказала, что с распущенными волосами ходят только в баню и в постель к мужику. Это раз. Во-вторых, в шортах ходят, попки голые… Константин Чуриков: Подождите, Галина. Ну какие попки голые? Зима на дворе. Ну подождите! Мы говорим про конкретный случай. Зритель: Летом это все. Мужик желает, он мужик… Константин Чуриков: Подождите. Если мужик желает девочку – он мужик? Зритель: Ну, трудно сказать. Но это провоцирует все. Константин Чуриков: Ладно, спасибо, Галина, вам за ваше мнение. Давайте Алексея из Самары еще послушаем. Алексей, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: А вы что скажете? Тамара Шорникова: Дресс-код или все-таки что-то другое должно остановить преступника? Зритель: Им надо клеймо просто ставить на лоб, что он педофил. И построить какой-нибудь небольшой городок для них, пусть работают на заводе бесплатно и кормят таких же, как они, в тюрьмах. Константин Чуриков: Спасибо. Александр Николаевич, мало времени. Что конкретно вы как эксперт по безопасности и политолог предложили бы нашим депутатам? Александр Лучин: Я бы как политолог, наверное, предложил разработать законодательные меры, которые возложат на детского омбудсмена работу с такими неблагополучными людьми, которые вышли из тюрьмы, освободились. И один участковый там не справляется. Омбудсмен должен заниматься людьми, которые могут представлять опасность… Константин Чуриков: Детский омбудсмен должен быть в контакте? Александр Лучин: Нет, не детский омбудсмен. По правам человека есть у нас омбудсмен, детский омбудсмен. Каждый должен выполнять свою часть работы. Нужно увеличить аппарат этих омбудсменов, которые… Константин Чуриков: Они должны защищать детей. Александр Лучин: Конечно, они должны. Потому что они сейчас занимаются только тем, что приезжают на различные мероприятия и торгуют своим лицом. Они фактически не выполняют свою работу. И когда какой-то резонансный случай, то вот этот омбудсмен подключается. Но он подключился ради пиара, чтобы попиариться активно. Не работает у нас этот аппарат. Константин Чуриков: Понимаете… Александр Лучин: Аппарат должен содержательную работу выполнять, он должен предотвращать каким-то образом преступления. Константин Чуриков: В этой истории что важно? Не было там никакого омбудсмена на улице. Александр Лучин: Не было. Константин Чуриков: А был школьник, который позвал взрослого, и оба бросились в погоню. Александр Лучин: Да. Константин Чуриков: Люди должны смотреть, что происходит… Александр Лучин: И второй момент. Люди, которые задерживают… Многие почему отворачиваются, когда видят преступление на улице? Потому что они думают, что если они предотвратят это преступление… А вдруг они ненарочно ударят этого человека? Он упадет, что-то с ним случится. И им за это отвечать. Надо разработать законодательство, что если человек предотвращает преступление, то он может идти на какие-то определенные меры для задержания преступника. А то повалил, сломал ему руку – и еще за это отвечай. Тамара Шорникова: Вместо награды срок получил. Александр Лучин: Конечно. Надо это как-то отработать. Константин Чуриков: Спасибо. У нас в студии был Александр Лучин, эксперт по безопасности, политолог. Через несколько секунд, через несколько минут продолжим. Далее у нас будет «Личное мнение» Олега Вьюгина: что мешает нашей экономике расти?