Александр Михайлов: Противник не просто учится, у него очень серьезные и могущественные учителя за плечами
https://otr-online.ru/programmy/segodnya-v-rossii/aleksandr-mihaylov-protivnik-ne-prosto-uchitsya-u-nego-ochen-sereznye-i-mogushchestvennye-uchitelya-za-plechami-63412.html Константин Чуриков: Ну а сейчас давайте поговорим о том, что происходит в зоне проведения специальной военной операции, что происходит, можно сказать, прямо на границах нашей страны.
Мы приглашаем в эфир Александра Михайлова – это руководитель Бюро военно-политического анализа. Александр Евгеньевич, здравствуйте.
Тамара Шорникова: Здравствуйте.
Александр Михайлов: Здравствуйте, коллеги, добрый вечер.
Константин Чуриков: Как раз и нужен сейчас ваш военно-политический анализ, потому что, с одной стороны, очень тревожная ситуация, мы знаем, в Запорожье. Сегодня были сообщения из региона о том, что там какое-то невероятное скопление сил и техники, натовской техники, что якобы собираются украинцы (имеется в виду – ВСУ) атаковать Запорожскую АЭС, причем каким-то изощренным способом, при участии Великобритании. В то же время сегодня днем Минобороны сообщило, что ВСУ отброшены на всех направлениях.
Так какая ситуация сейчас?
Александр Михайлов: Ну давайте, наверное, будем все-таки ориентироваться на позицию нашего оборонного ведомства, потому что источников информации огромное количество. Мы отсматриваем и наши источники, и западные, и украинские паблики, поэтому представление комплексное. Но все-таки то, что российская группировка, подразделения, которые, по сути, растянуты по весьма вытянутой линии фронта, которая уже, как говорили не раз, превышает тысячу километров, на определенных участках сконцентрированы очень большие силы противника.
В том числе поступает все больше информации, что процент наемников значительно увеличивается в этих рядах, а особенно там, где ВСУ предпринимают попытки либо прорыва линии фронта, либо, как вы уже упомянули правильно, для осуществления каких-то военных провокаций. В том числе возможны провокации против Запорожской АЭС. Мы понимаем, что там уже сконцентрировано… Если не ошибаюсь, более 60–70% из той группировки – уже иностранные наемники.
То есть здесь, с одной стороны, на мой взгляд, это свидетельствует о том, что все меньше уделяется… то есть руководство боевыми действиями с той стороны все меньше ориентируется на представителей украинской армии. То есть им достается роль скорее вот этого большого, что называется… ну знаете, засыпать траншеи бойцами, идти на прорывы куда-то. На каких-то участках фронта концентрируют в большом количестве и бросают туда. А этих обученных, которые прошли подготовку в спецлагерях, которые имеют определенные воинские специальности по определенным направлениям, они как раз проводят более локальные, точечные военные операции, то есть по прорыву линии фронта, по захвату определенных объектов.
Ну, опять же говорю, мы наблюдаем с нашей стороны не только перегруппировку войск пресловутую, а мы наблюдаем и приток новых сил к линии фронта. То есть поступают новые подразделения, в том числе благодаря россиянам, которые участвуют в частичной мобилизации. И первые, прошедшие курсы переподготовки, военнослужащие, которые набраны из мобрезерва, уже поступают к линии фронта и начинают участвовать в военных действиях.
Опять же, мы применяем новые тактические решения, на которые нас вынуждает, в принципе, противник, потому что мы наблюдаем и изменение его тактики. Все больше применяют методы прорыва определенных участков фронта легкой бронированной техникой либо, что называется, «шахид-мобилями», которые на большие расстояния перемещаются, которые легко рассредоточиваются, которые не сосредотачиваются в большие колонны, которые легко накрыть дальнобойной артиллерией. Наоборот, они работают в режиме роя. Мы часто говорим про рои беспилотников, а это рои автомобильной военной техники, которая оснащена в том числе средствами поражения, стрелковым оружием.
Константин Чуриков: Мы видим, кстати, эти кадры и в Интернете, и в Telegram-каналах, как они, скажем, пытаются нас дезориентировать.
Александр Евгеньевич, я вот о чем хочу спросить. А насколько сейчас сильным является наше, скажем так, доминирование в воздухе? Когда спецоперация начиналась и продолжалась еще летом, говорилось много, что в воздухе у нас полное превосходство. А сейчас?
Александр Михайлов: Мы говорили, что, по сути, была ликвидирована большая часть военной авиации, то есть самолетов и вертолетов, украинской армии и большая часть имеющихся тогда на вооружении беспилотных аппаратов. То есть сейчас…
А, что касается противовоздушной обороны. Когда наше ведомство докладывало о том, что больше, по сути, ее не существует, речь шла о зенитно-ракетных комплексах и системах, которые были на вооружении у украинской армии и остались после развала Советского Союза. То есть это еще комплексы типа «Оса», комплексы «Тор-М1», это комплексы «Бук-М1», это системы С-300. То есть это образцы вооружений ПВО, которые создавались в 80-е годы, в советское время, и которые остались на территории Украины после развала Советского Союза. То есть эти основные зенитно-ракетные системы и комплексы были подавлены в первые недели военных действий.
Но мы же видели, как очень быстро государства НАТО стали избавлять свои арсеналы, прежде всего государства Восточной Европы, где также после развала Организации Варшавского договора, остались сотни единиц военной техники, ПВО и ПРО. То есть это те же самые системы и комплексы малой, средней и большой дальности, которые, к моему непониманию, зачем-то вообще сохранили, то есть не вывезли, когда все это дело разваливалось. Ну понятно – почему. Потому что Горбачев был у власти, а потом Ельцин. Ну, это обилие советского оружия, которое осталось там, в Восточной Европе.
Плюс, опять же, когда мы были частью большой «варшавской семьи», так сказать, Организации Варшавского договора, мы создавали еще и технологические линии по производству наших вооружений на территории Чехословакии, Польши, Румынии, балканских государств. То есть до сих пор эти линии работают. Тот же самый польский оборонпром в большей степени вырос из советского оборонпрома.
И вообще ряд военно-технических изделий, которые сейчас применяет НАТО в странах Восточной Европы, они имеют советское происхождение. То есть это все благополучно переместилось на территории Украины. И мы наблюдали, как это все поставлялось. То есть возможности ПВО и ВВС у Украины постоянно пополнялись.
И в-третьих, я напомню, что примерно каждый третий самолет в ходе военной кампании на Украине сбивается переносными зенитно-ракетными комплексами. Западная сторона неоднократно заявляла о нескольких тысячах переносных зенитно-ракетных комплексов типа Stinger, которые поставлены на территорию Украины.
Так что, естественно, у них есть возможности теми же самыми Stinger, перемещаясь на легкой бронетехнике, очень быстро меняя место дислокации, препятствовать и нашим вертолетам, и нашим самолетам, потому что использовать наши возможности авиации… Конечно, все-таки переносные комплексы не имеют таких возможностей по высоте, они только до 5 километров, тем не менее прикрывать свои группировки, свое продвижение они могут довольно успешно.
То есть факторов много. Плюс, опять же, мы видим западной стороны о поставке зенитно-ракетных комплексов западного производства малой и уже, наверное, средней дальности. Мы сейчас ждем, когда они появятся уже у зоны боевых действий. Возможно, что и не дадут им там появиться. Но то, что Запад продолжает накачивать Украину вооружениями, накачивать боеприпасами для этих вооружений… Мы недавно, буквально на днях читали восьмой пакет. То есть все это есть.
Константин Чуриков: Александр Евгеньевич, я вас правильно понимаю, что если раньше нам было проще вести бомбардировку каких-то инфраструктурных объектов, то сейчас несколько сложнее, с учетом накачки Украины разной техникой? Соответственно, когда мы говорим: «Вот надо бить по инфраструктуре», – то сейчас это, наверное, уже сложнее, так?
Александр Михайлов: Понимаете, противник не просто учится. У него есть очень серьезные, очень могущественные учителя за плечами. А у этих учителей огромные финансовые возможности. Мы видим, как американцы швыряются миллиардами долларов. Понятно, что они не в топку уходят, а они уходят на счета американского ОПК.
Тем не менее, возможности у них очень большие. Те же самые новейшие системы типа HIMARS, новые управляемые ракеты и, самое главное, спутниковая группировка, которая напрямую работает на ракетные системы залпового огня, на ракетные комплексы, на те же самые системы ПВО, которые могут присутствовать на территории Украины. То есть они дают целеуказания. Они пусть и не контролируют воздушное пространство, но они имеют доступ к этой информации (то есть украинская сторона) и постоянно ее используют. Опять же, ракеты тех же самых HIMARS наводят американцы по своим координатам.
У нас нет таких возможностей на территории Украины. У нас тоже работает спутниковая группировка, у нас имеются средства контроля воздушного пространства, но все-таки американцы поставляют целеуказания для своих же американских вооружений. Опять же, пусковыми установками руководят офицеры НАТО, это не украинские военнослужащие.
Поэтому мы боремся с очень серьезным противником. И этот противник – далеко не украинская армия, а это очень разветвленная могущественная сила. Но, как показывает опять же практика, на каждое действие есть противодействие. Наши военные находят военно-технические ответы пока на все вооружения, которые поступают на территорию Украины.
Тамара Шорникова: Александр Евгеньевич, как раз по поводу вооружения, которое поступает. SMS из Ленинградской области, сообщение от телезрителя: «Поставляемое вооружение Западом должно уничтожаться до того, как оно попадет на восточный фронт». В этом смысле какая может вестись работа, как она может корректироваться в ближайшее время?
Александр Михайлов: Ну, мы видим эту работу. Прежде всего это боеприпасы типа «камикадзе», новые барражирующие боеприпасы. Мы видим работу боеприпаса «Герань-2», который, в принципе, должен… Его функция и заключается в том, чтобы поражать пусковые установки, то есть поражать тяжелую артиллерию, то есть непосредственно боевые машины, которые производят пуски ракет или снарядов, потому что ПВО перехватывает уже ракеты, которые летят в нашу сторону. И если мы не уничтожим пусковую установку, ее можно постоянно перезаряжать, и она будет продолжать стрелять в нашу сторону.
Тамара Шорникова: Александр Евгеньевич, тут скорее, наверное, о пресечении каналов, о разрушении каналов для поставок зарубежной техники.
Александр Михайлов: В том числе. Понимаете, нужно работать на разных уровнях, да. Безусловно, нужно работать по тем транспортным артериям, по которым эти боеприпасы могут поставляться к линии фронта. Но, поймите, они используют гражданскую автотехнику, они везут это в гражданских фурах, в гражданских машинах везут боеприпасы. Ну не может российская армия стрелять по гражданским машинам, их там очень много. Украинцы перемещаются на гражданском автотранспорте весьма обильно по стране.
Опять же, поэтому я говорю, что тут необходимо использовать боеприпасы, которые могут в режиме «камикадзе» поражать пусковые установки, которые уже прибыли к месту боевых действий. Для этого, опять же, созданы новые наши барражирующие припасы типа КУБ и Lancet, которые производятся силами инженеров «Калашникова». Опять же, есть и другие разработки в этой области. То есть, управляя высокоточными БПЛА, можно на расстоянии поражать. Установки того же самого HIMARS бьют на 80 километров. То есть нам необходимы такие боеприпасы, которые будут пролетать это расстояние, оставаться незаметными для вражеского ПВО и поражать пусковые.
Константин Чуриков: Спасибо.
Александр Михайлов: Поэтому, я думаю… Мы к этой тактике пришли буквально недавно. Посмотрим, как она себя покажет.
Константин Чуриков: Спасибо большое, Александр Евгеньевич, спасибо. Александр Михайлов, руководитель Бюро военно-политического анализа.
Но есть и, конечно же, в чистом виде политические составляющие. Сейчас поговорим об этом с Никитой Мендковичем – это глава Евразийского аналитического клуба. Никита Андреевич, здравствуйте. К вам сразу много вопросов.
Никита Мендкович: Здравствуйте.
Константин Чуриков: Вопрос. Скажем так, что-то поменялось вообще в нашем подходе к ситуации на Украине? Потому что сегодня мы видим сообщения о том, что Валентина Матвиенко на парламентской G20 предложила украинской делегации, как она сказала, прямо сегодня сесть за стол переговоров. Объяснила, конечно, что мы не будем, естественно, отдавать наши территории, поскольку это уже наши территории. «Но остановить дальнейшие военные действия мы готовы на тех условиях, которые предложит Россия», – сказала Валентина Матвиенко.
На этом фоне там, за океаном, Байден, которому задали вопрос, поговорит ли он с Путиным на саммите G20, отвечает: «Посмотрим». То есть не исключает этого.
Что-то вообще как-то стало меняться? Нет? Как вам кажется?
Никита Мендкович: Я сомневаюсь втакого рода изменениях, потому что Россия добивалась мирного разрешения вопроса еще с января, если кто-то забыл.
Мы пытались добиться стратегической сделки с США, которая бы гарантировала нас от использования Украины в качестве плацдарма для разворачивания ПРО и пусковых ракетных установок против нашей страны. Это ключевой вопрос. Потому что, в случае если НАТО контролирует территорию Украины и ставит туда радарные установки, системы ПРО и, главное, пусковые установки, то практически весь запад, наиболее плотно населенная часть России оказывается под ударом. Это и промышленные центры, и значительная часть наших ядерных пусковых установок. В общем, это нарушение баланса.
В связи с этим мы запросили эти гарантии. Нам отказали. Более того, Украине стали помогать создавать биологическое оружие в американских биолабораториях, радиологическое оружие. Более того, Украина открыто заявила о планах выйти из безъядерного режима и создавать собственную ядерную программу при поддержке Великобритании (что, кстати, признал в одном из интервью министр обороны Великобритании) и США. Вполне естественно, Россия начала готовиться к возможной агрессии со стороны Запада. И она последовала.
Я напомню, что это не Россия начала войну. Украина, 19-го числа ее части вторглись в Ростовскую область, атаковали наши пограничные посты. И только через несколько дней Россия вынуждена была прибегнуть к использованию войск на Украине.
Константин Чуриков: Никита Андреевич, таким образом, получается, что все эти заявления о готовности вести переговоры – это всего-навсего… ну, в лучшем случае прощупывание почвы, не более? Ничего за этим серьезного нет?
Никита Мендкович: Это наша декларация о том, что мы хотели бы и хотим вести дело к миру. Мы не хотим превращать Украину в дикое поле. Мы не хотим бомбежками уничтожать города Украины. Это, так или иначе, наш братский народ. И мы хотим минимизировать жертвы. Но если на нас нападают, если против нас совершают теракты, если против нас формируют фашистский режим в Киеве… Причем западные страны открыто говорят о том, что Россию нужно деколонизировать, разделив на 15 или 17 частей. Извините, такой вариант мира невозможен. Мы хотим жить, мы хотим существовать. Мы не хотим лишиться всего, что является нашим образом жизни. Мы не хотим лишиться своих домов, работы, школ, больниц.
Константин Чуриков: Конечно. И президент говорил: «Нам не нужен мир, где нет России». Такой мир нам не нужен.
Никита Мендкович: Да, так сказал наш президент. И я полностью солидарен с этой точкой зрения.
Тамара Шорникова: Об экономической войне. Евросоюз утвердил восьмой пакет антироссийских санкций. В него входит запрет на транспортировку российской нефти третьим странам, если ее цена выше установленного потолка. Также включает запрет на оказание IT-услуг и так далее, и так далее. Как вы оцениваете очередной пакет? Есть ли, по-вашему, какой-то потенциал у европейских политиков для дальнейшего экономического давления на нашу страну?
Никита Мендкович:У меня вызывают сильные сомнения, что европейские политики действуют самостоятельно и вообще осознают последствия своих решений, потому что уже долго дебатировался вопрос о пресловутых предельных ценах на нефть. Это будет в реальности означать эффект обратный. Это будет означать резкий скачок цен на энергоносители, потому что по заниженным ценам Россия не будет их продавать.
В результате мы перейдем к формату, когда прокси-страны – например, та же самая Индия или Турция – начнут закупать нефть и газ по повышенным нормам и как прокси перепродавать в Европу. Естественно, это будут дополнительные накладные расходы и за транспорт, и за маржу посредника. И Европа столкнется с еще большим ростом цен.
Пока трудно судить, нанесет ли это какой-то ущерб России или нет. Это очень сильно зависит от условий переговоров с возможными посредниками. Но, повторюсь, отрицательный эффект для Европы уже очевиден. Уже сейчас происходит деиндустриализация, в Германии закрываются целые промышленные комплексы, тем Вашингтон продолжает диктовать эти не выгодные Европе санкционные войны, и они продолжаются.
Повторюсь, я говорил очень много раз в вашем эфире, что у меня есть ощущение, что до тех пор, пока так или иначе не произойдет смещение политических элит в Европе, до тех пор, пока общество не взбунтуется против этого следования в фарватере политики США, мир будет невозможно заключить. Потому что, повторюсь, сейчас речь идет о дихотомии: от нас требуют капитулировать и потерять нашу страну. Не уйти с Украины, не уйти из какой-то конкретной области, а просто потерять Россию как субъект, совсем, к чему мы привыкли – от языка и культура до нелюбимой работы. Вот все это предполагается уничтожить одномоментно.
Константин Чуриков: Дырку им от бублика! Спасибо большое, спасибо, Никита Андреевич. Никита Мендкович, глава Евразийского аналитического клуба.