Петр Кузнецов: Ну а пока еще одна тема. Каждый четвертый российский родитель вынужден нанимать ребенку репетитора. Таковы результаты последнего мониторинга РАНХиГС, в котором участвовало более 5 тысяч респондентов. Ольга Арсланова: Давайте посмотрим на это исследование повнимательнее. 26% опрошенных родителей пользуются услугами репетитора. Еще 13% оплачивают дополнительные занятия в самой школе. 42% отправляют школьников на платные кружки и секции. И 59% мам и пап регулярно помогают детям с домашними заданиями сами. Согласно результатам мониторинга РАНХиГС, более 40% родителей оплачивают посещение секций, 26% нанимают репетиторов, 13% оплачивают дополнительные занятия. Вот смотрите внимательно на эти цифры. А дальше есть разница – в городах это происходит или в сельской местности. Петр Кузнецов: Да. Среди семей, которые оценили свое материальное положение как низкое (обратите внимание), тем не менее 18% нанимают все-таки детям репетиторов. Среди семей с высоким уровнем дохода их доля, ну понятно, в два раза выше. Но на селе, конечно, практически в два раза меньше доля тех, кто оплачивает кружки и дополнительные секции. Ольга Арсланова: Ну и еще важный момент: чем старше школьник, чем ближе к выпуску, тем чаще прибегают к услугам репетиторов российские семьи. Если у вас ребенок школьник, позвоните нам в прямой эфир и расскажите, справляетесь ли вы с программой без репетитора. А если у вас есть репетиторы, то зачем? Тоже поделитесь, пожалуйста, своим опытом, позвоните. Петр Кузнецов: А мы приветствуем эксперта в студии – у нас в гостях Александр Милкус, заведующий лабораторией Высшей школы экономики. Здравствуйте. Ольга Арсланова: Александр Борисович, здравствуйте. Александр Милкус: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Помните, был какой-то период, когда массово жаловались родители, что не справляются дети со школьной программой, в первом и во втором классе уже вынуждены репетиторов нанимать. Я помню, что тогда как раз готовилась к тому, чтобы отдать ребенка в школу, слышала это все и была в ужасе. А по факту поступили в школу – и все в порядке. Александр Милкус: Нет, честно говоря, не помню такого периода. Мне кажется, что сейчас как раз спрос на репетиторов растет и растет. Ольга Арсланова: Вот сейчас? Александр Милкус: Вот именно сейчас. Я, кстати, хотел бы уточнить, что нельзя смешивать то, что родители платят за кружки и секции. Ольга Арсланова: Да-да-да. Александр Милкус: Просто к репетиторству это, как правило, отношения не имеет или к дополнительным занятиям по предмету. Это, как правило, спортивные секции и тому подобное. Ольга Арсланова: Это дополнительно. Александр Милкус: Но то, что растет спрос на репетиторов – это абсолютно понятно. Вот этот показатель – это, на мой взгляд, зазор между тем, что хотелось бы выразить составителям школьной программы (то есть то, что требуют те же самые ГИА, ОГЭ, ЕГЭ и так далее), и тем, что в состоянии дать сегодня современная школа. Вот получается, что каждый четвертый школьник или каждый четвертый родитель более или менее пытается что-то дополнить к тому, что дает школа. Ольга Арсланова: А речь идет о том, что с детей хотят сделать отличников? Или просто справиться со школьной программой? Петр Кузнецов: Да-да-да. Чтобы понять. Это тревожный показатель, что каждый четвертый? Александр Милкус: Для меня показатель того, что становятся популярными репетиторы, он находится на одной стороне с тем, что становится популярным семейное, домашнее обучение. Это такой уход от школы и желание получить знания в обход школы. Это говорит о том, что просто школа не очень дает эти знания, не всегда. Это одно соображение – по знаниям. Я поддерживаю отношения, я разговаривал с известными репетиторами. Есть еще одна очень серьезная проблема – это страх. Школа воспитывает во многом страх. Вместо того, чтобы у ребенка в школе появлялось право на ошибку… Ну, мы же учимся на ошибках. И лучше учиться на своих, чем на чужих, да? А школа вот это право на ошибку не дает. «Ты должен это. Ты должен это. Ты должен…» Я разговаривал недавно с преподавателем педагогического вуза, который занимается с детьми, поступающими в университет. Он говорит: «Что вы в школе делаете с детьми?» Приходят дети, и при упоминании «оценка», «урок», у них дрожат руки. То есть во многом современные репетиторы… Я могу назвать известного сейчас репетитора – Илья Созонтов. У него очень интересный проект свой. Он говорит: «Мы за полгода из двоечника делаем человека, который на 80+ баллов сдает ЕГЭ». Почему? Он не двоечник, а он не мотивирован учиться. А почему он не мотивирован учиться? Школа отбила. Ему не хочется. Ему не понятно. Он боится сделать ошибку. Он боится, что на него накричат. Он боится, что у него результаты будут хуже, чем у соседа. А почему у него должны быть результаты такие же, как у соседа? Дети разные, дети по-разному учатся, у них разный темп. И репетиторы этот зазор покрывают своим трудом. Ольга Арсланова: А почему в школе… Петр Кузнецов: То есть больше работа с психологией? Александр Милкус: И психология. Ольга Арсланова: А почему такая атмосфера в российской школе складывается? Александр Милкус: Я боюсь, что… Петр Кузнецов: И главное, что она не улучшается. То есть это было всегда. Александр Милкус: Вы знаете, она не то что не улучшается, а она ухудшается. И будет ухудшаться, видимо, и дальше. Я сейчас скажу такие очень непопулярные вещи, за которые меня, наверное, отчасти учительское сообщество проклянет. Я в последнее время очень серьезно занимаюсь историей советского и российского образования, историей школы и тому подобным. В наших школах в основном работают учителя 47–48+, 50+. Ольга Арсланова: Да, это так. Александр Милкус: Потом – большой разрыв. И около 11% – это молодежь. 187 тысяч вакансий учителей есть (это по подсчетам того же РАНХиГС). Если брать подсчеты реальные, то есть не брать учителей, которые загнаны как лошади и ведут 36 часов (а то и больше) нагрузки в неделю, что ну очень тяжело… Они просто не успевают ни с детьми больше позаниматься, ни саморазвитием, ни семьей и так далее. Если бы они вели на полторы ставки нагрузку, на 1,3, как, в общем-то, и в советское время было (на ставку мало кто работает, работают чуть-чуть побольше), то у нас было бы 287 тысяч вакансий на 1,5 миллиона учителей. Мы можем представить себе, что учителя, которые 20–25 лет отработали в школе, они пришли в 90-е годы. Они пришли не сильно мотивированными на самом деле заниматься школой. Это люди, которые пошли в школу, потому что больше негде было заработать. Да, там были в это время забастовки и невыплаты, но все-таки это была бюджетная сфера. И в маленьких городах, в поселках единственные люди, которые более или менее гарантированно получали зарплату – это были почтальоны и учителя. И вот эти люди, которые пришли в 90-е годы (и это не советские люди), вот они тянут эту лямку 20 лет. Они уже устали. Им уже тяжело. На мой взгляд, показательная история была в 113-й московской школе. Вы, наверное, тоже рассказывали об этом, когда ученик 15 лет, восьмиклассник, избил учительницу, которая сорвала у него наушники. Ольга Арсланова: Да, громкая история. Александр Милкус: Потом эта учительница, находясь на больничном, пришла на одну из программ центрального телевидения. Что она там говорила! Ей 61 год. Это учительница московской школы, где, в общем-то, неплохо платят по сравнению с другими регионами. Она же показала полное свое профессиональное неумение. Она сказала: «Вот он у меня получал все время двойки. Я ему решила подсказать, чтобы он получил хотя бы тройку». То есть она его не учила. Она видит, что ребенок слабенький по физике. Ну проведи с ним индивидуальное занятие, поговори с ним. Нет, она решила, что показуха… То есть она ему подскажет, как правильно сделать пример: «Вот тут перемножить, а тут переведи из секунд в часы», – и он получит тройку. А зачем ему тройка? Ольга Арсланова: Так, наверное, потому, что с учителя спросят. Постоянная отчетность, рейтинг школ. Александр Милкус: А это другое. Нет, это другое. Я бы о рейтинге школ в данном случае не говорил. С одной стороны… Петр Кузнецов: То есть загнаны не только ученики, но и учителя. Александр Милкус: Обратная сторона проблемы в этой школе – как раз то, как эту большую массу… Там есть замечательные учителя, но есть и такие «серые лошадки», которые тянут. Мы же знаем, что в педагогические вузы двойной отрицательный отбор. Те, кто не поступают в педагогический – это те, кто не поступил в классический. Те, кто из педагогического пошел в школу – это те, кто… Ну, сейчас немножко меняется, но ситуация вот такая. И эти учителя… Их власть – Министерство просвещения и так далее – пытается заставить, чтобы они давали школьную программу. Как оно их может заставить? Такого инструмента, как повышение зарплат, у Министерства просвещения, допустим, нет, потому что зарплату учителей определяет муниципалитет и его возможности. Вот сейчас идет разговор о том, что надо как-то менять систему оплаты учителей. Но она же совершенно разная. Она минимальная, она нищенская во многом. Ну, даже в двух соседних областях, в двух соседних регионах она может быть совсем разной. Ольга Арсланова: Как и все остальные зарплаты. Александр Милкус: Ну, как и все остальные. Мы говорим сейчас про учителей. Петр Кузнецов: Если мы сейчас говорим о зарплате (а зарплата – это же оклад, это всякие стимулирующие), то даже не от муниципалитета, а от конкретного директора зависит. Александр Милкус: Нет. Есть регионы, где стимулирующие уже отменили. Ольга Арсланова: Даже так? Александр Милкус: Отменили. И они получают только голую зарплату и так далее. Вот таким образом они получают небольшие деньги. Но им придумали эту «палку» или «линейку», под которую они должны подтянуть учеников, – это ВПР, ОГЭ, ЕГЭ и так далее. Ольга Арсланова: А что от этого зависит? Например, у тебя больше отличников – и? Ты получаешь больше? Александр Милкус: Ну, вообще стимулирующие должны выплачиваться большие, но это как раз планка, к которой учитель должен стремиться. Вот он понимает, что у него с этой темой проблемы, с этой проблемы. Значит, пойди на курсы повышения квалификации. То есть вот так задумана система у нас. Но эта система включает в себя… Морковка маленькая, вот такая, или ее даже нет. Зато есть хлыст, который является этими проверочными работами, контрольными работами. Петр Кузнецов: Вы сейчас упомянули курсы повышения квалификации. Это для учителя дополнительные затраты? Это что? Александр Милкус: Это обязательная вещь. Как правило… Бывает, что учитель вынужден сам платить из своего кармана. Ольга Арсланова: Даже так? Александр Милкус: Да. А бывает, что оплачивает школа. Петр Кузнецов: Почему они туда не идут – понятно. Александр Милкус: Вопрос качества этих курсов. Если ты идешь на курсы просто потому, что они обязательные… И, извините, очень сомнительное качество многих институтов повышения квалификации работников образования в регионах. Очень сомнительное! Есть замечательные. У нас опять же нет единой системы. Там, где губернатор, где власти понимают, они вкладываются в образование, и там более или менее идет развитие. Там, где упирают на другие социальные сферы – там совсем нехорошо. Петр Кузнецов: Вот что у нас с отдельным институтом репетиторов – чуть позже поговорим. А послушаем сейчас Галину из Краснодарского края. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Она как раз репетитор. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Рассказывайте. Зритель: Я из Краснодара звоню вам. Я бабушка-опекун, воспитываю ребенка, 14 лет ему. Он ходит к репетитору на занятия два раза в неделю, по 350 рублей мы платим. Ольга Арсланова: А, то есть внук ходит? Понятно. Зритель: В школе, в общем – как сказать? – занятий много задают им. Это раз. По математике у них нагрузка очень большая, по шесть уроков задают им, по шесть-семь уроков проходят они в день. Они приходят домой в восьмом часу, и еще уроки надо делать. И по шесть заданий задают по предметам. Это очень тяжело! Нагрузка большая. Дети приходят усталые. К учителям подойдешь, спросишь: «Помогите бесплатно, объясните». Нет, некому, никто не хочет. Все за плату надо, все за плату. За даром никто не хочет заниматься. Понимаете, приходится нам нанимать именно репетиторов. А как нам дальше всем жить, вот скажите, пожалуйста? Они не хотят помогать детям. А программа все вперед, вперед и вперед же идет, она же на одном месте не стоит, эта программа. И они не усваивают эту программу. Вот сегодня они только сделали эту программу, а завтра уже другая программа. Начинаю спрашивать, говорю: «Ты усвоил?» – «Да нет, бабушка, вот буду сейчас по компьютеру, буду сейчас по телефону, буду смотреть». Вот такие у нас сейчас учителя некоторые есть. Понимаете, не хотят заниматься детьми. На собрания ходишь, и начинается одно и то же, они говорят: «Вот вы должны тоже дома с ними заниматься». Ольга Арсланова: Понятно. Петр Кузнецов: Ну да, должны, должны, должны… Ольга Арсланова: Спасибо вам. Петр Кузнецов: Спасибо, да. Я прошу прощения, просто неправильно понял. Я думал, что вы репетитор. Мы разобрались. Это вы водите к репетитору, в данном случае по английскому. А кто в репетиторы идет? Кто их пополняет? Это те же самые учителя? Александр Милкус: Вы знаете, учитель в среднем небольшом российском городке, уходя в репетиторы, зарабатывает больше, чем если бы он работал в школе. Петр Кузнецов: Полностью уходя, да? Полностью? Не совмещая? Александр Милкус: Ну, я знаю, что есть такое движение, люди уходят, уходят в репетиторы. Сильные учителя уходят в репетиторы. Зачем ему или ей класс, где 35–40 человек, вот эти отчеты, нагрузка и так далее, и так далее? Даже по 350 рублей можно заработать те же 20–25 тысяч дома и с теми детьми, которые приходят к репетитору. Это мотивированные дети. Ольга Арсланова: Но они на открытом рынке, есть конкуренция. Соответственно, они заинтересованы в том, чтобы хорошо работать. Александр Милкус: И второе. Сейчас очень важная тенденция появилась – это онлайн-репетиторы. Я не буду называть сервисы, чтобы нас за рекламу не наказали. Петр Кузнецов: Не надо. Александр Милкус: В принципе, сейчас достаточно много сервисов, где репетиторы могут быть из разных городов. Вы находитесь в Калининграде, а репетитор у вас будет из Кемерова. Их очень серьезно отбирают эти сервисы. Это сильные учителя. Причем занимаются в группах ребята одновременно: Владивосток, Хабаровск, Красноярск, Кемерово… Ольга Арсланова: Вебинар такой. Александр Милкус: И очень хорошие результаты, потому что эти учителя мотивированы, им хочется, они прошли отбор. Вот эти все сервисы – там, в общем, один из десяти проходят из репетиторов. И они занимаются. Это получается дешевле, чем очно. Это получается эффективнее, потому что ребята занимаются в группах, можно использовать проектный метод. И я знаю, что… Вот у меня готовят такие репетиторы знакомых к поступлению сейчас, к сдаче ЕГЭ. Очень довольны, очень довольны, потому что нормальный контакт, нормальное общение и так далее. И дети еще в группе друг друга подзаводят. Петр Кузнецов: Ребенок получает при онлайн все то же самое? Если, например, репетитор один и тот же, по Skype и живой – есть разница? Александр Милкус: Вы знаете, современные методики, которые используют, они эффективнее в группе, они эффективнее онлайн, потому что дети… Не надо ехать никуда к репетитору, не надо тратить на дорогу. А в Москве это будет часа полтора-два в совокупности. Ребенок сидит дома за своим компьютером в тапочках, у него расслабленная обстановка. Он общается с тем учителем, который ему нравится, которого он выбрал. Не просто кто-то посоветовал, знаете, как обычно, лет пять или десять назад… Петр Кузнецов: Привели. Александр Милкус: «Скажите мне, пожалуйста, у кого есть знакомый репетитор, мы сейчас сдаем ЕГЭ». Он может выбрать этого репетитора, этого репетитора и найти себе подходящий темп изучения. То есть это сейчас такая не замена школе, но подмена. Ольга Арсланова: Мы спрашивали у жителей разных городов, есть ли у их детей репетиторы. Давайте узнаем, какая получилась выборка у нас. ОПРОС Ольга Арсланова: Слушайте, у всех репетиторы. Мне кажется… Какая должна быть производительность труда? Такие гениальные дети должны быть в нашей стране! Петр Кузнецов: Абсолютно. И знаете, очень странный вопрос хочется задать, на первый взгляд: а зачем это регионам? Репетиторство я имею в виду. Потому что мы вчера как раз неравенство обсуждали, и один из гостей как раз по образованию очень хороший пример привел. Даже если ты мегаумный в регионе, далеко не факт, что ты в большой столичный вуз попадешь. Александр Милкус: Почему? Петр Кузнецов: Потому что это опять деньги, деньги, деньги. И потому что это отсутствие многих и многих возможностей. Ольга Арсланова: Ну, семья должна тебя на что-то отправить. Петр Кузнецов: И это на самом деле в том числе и создает такой разрыв. Александр Милкус: Ну, на самом деле в ведущих вузах, если мы говорим про Москву и Питер, 30–35%, было и до 50% – это ребята иногородние, которые поступают. Они подрабатывают, работают и тому подобное. Так что… Петр Кузнецов: Не так страшно. Александр Милкус: Я не думаю, что мотивация – деньги. Петр Кузнецов: Понятно. Александр Милкус: То есть я не вижу этой проблемы. Другое дело, что сейчас власти собираются увеличить количество бюджетных мест в региональных вузах для того, чтобы дети там учились. Петр Кузнецов: Один из пунктов послания. Александр Милкус: А ведь это же не решает проблему. А социальные условия? А возможность работы? Хорошо, выпускники закончат университет, допустим. А где они работать будут? Ольга Арсланова: Ситуация кажется очень странной: у всех репетиторы, начиная с младшей школы. Ну, это явно симптом какой-то проблемы в школе, если большинство детей не справляются. Александр Милкус: Я начал с того, что это зазор между возможностями школы и требованиями школьной программы, требованиями властей по освоению современной программы. Либо ее надо почистить… А она действительно перегружена, это правда. Много лишних… не то что лишних, но поданных не в соответствии с физиологией ребенка, в соответствии с возможностями ребенка знаний. Ведь неслучайно у нас колоссальное падение интереса к учебе в средней школе. Там идет подростковая проблема и так далее, там идет предметное обучение. Дети бросают учебу, не хотят учиться. Они не мотивированы учиться именно в средней школе. И вторая тенденция, которая действительно намечается последние три-пять лет, – это то, что репетиторов уже нанимают для младших школьников. Никогда такого не было. Ольга Арсланова: Зачем? Александр Милкус: Всегда были репетиторы для поступления в вузы, а потом – для сдачи ЕГЭ. Петр Кузнецов: Ну, чем старше, тем больше. Да, это понятно. Ольга Арсланова: Репетиторы, чтобы в школу поступить, еще скоро появятся. Александр Милкус: Уже есть, уже есть. Ольга Арсланова: С двух лет. Александр Милкус: Не то чтобы репетиторы, но подготовительные курсы к школе, за которые родители платят, и немаленькие деньги, они существуют. Это еще один показатель, во-первых, низкой квалификации учителей младшей школы. Почему-то у нас учителя младшей школы считаются как бы второразрядниками. Предметник получает обычно больше, чем учитель «началки». Петр Кузнецов: Ну да. Александр Милкус: Почему? Я считаю, что должно быть по-другому. Самый важный учитель – это учитель начальной школы. Он не только учит, но он и приучает учиться и понимать. Петр Кузнецов: Первые три класса. Александр Милкус: Первые четыре. И получается, что учителя на первом родительском собрании в первом и втором классе (я знаю, мне многие родители рассказывают): «У нас программа сложная, родители. Значит, либо сами впрягайтесь, либо нанимайте репетиторов». Петр Кузнецов: Сразу же. Александр Милкус: Учитель сам говорит об этом для того, чтобы подстраховаться. Это говорит о его качестве подготовки и о том, что он боится своего класса современного, второклассников-малышей. Петр Кузнецов: Владимирская область на связи, сейчас послушаем Евгения. Евгений? Зритель: Добрый день. Петр Кузнецов: Добрый. Зритель: У меня вот какой вопрос. У меня трое внуков – двое выпускников, один в начальном классе. Ну, в среднем на выпускников где-то уходит в месяц на репетиторов по 5 тысяч… Петр Кузнецов: Евгений, можно мы вас поторопим? Зритель: Да, я сейчас быстро. Петр Кузнецов: Проблема? Зритель: Проблема вот какая. Значит, в связи с тем, что… Зарплата у учительско-преподавательского состава растет, а качество образования падает. И все переходят на репетиторов. Не пришло ли время запретить… Допустим, если выпускник педагогического института, как клятва Гиппократа… Ольга Арсланова: А что запретить? Александр Милкус: Репетиторов. Петр Кузнецов: Репетиторство? Все, спасибо, спасибо, Евгений, спасибо. Ольга Арсланова: У нас просто времени мало. Петр Кузнецов: Очень коротко, пожалуйста. Александр Милкус: Давайте опять что-нибудь запретим. У нас что еще не запрещено? Репетиторство, да? А, собирание сучьев в лесу же разрешили, слава богу. Ольга Арсланова: Видите как? А вы говорите. Александр Милкус: Проблема в том, что на самом деле эти области – Владимирская, Тверская, которые поближе к Москве, – они же оттягивают хороших преподавателей, потому что низкие зарплаты. Подмосковные учителя едут работать в Москву за большие деньги, а учителя из Владимирской области, особенно пограничные, едут в Подмосковье, потому что они там зарабатывают. Идет вымывание квалифицированных кадров. По крайней мере, области «Золотого кольца», близкие к Москве, очень сильно страдают от этого. Ольга Арсланова: Как вам кажется, все-таки на кого сегодня рассчитана школа и школьная программа – на суперумных детей или просто на стандартного ученика? И на кого она должна быть рассчитана? Александр Милкус: Слушайте, школа рассчитана на нормальных детей. Вопрос в том, кто учит. У нас проблема сейчас… Дети хорошие. Дети у нас замечательные. Нынешнее поколение потрясающее! Многие учителя говорят это тем, кто хочет работать учителем. Проблема в том, что надо подставить костыль, подставить плечо современным учителям. Ольга Арсланова: И сделать это кто должен? Александр Милкус: Власти. А кто может сделать? Потому что это государственная система образования. Петр Кузнецов: Хорошая точка. Ольга Арсланова: Спасибо вам. Петр Кузнецов: Спасибо вам большое. Александр Милкус, заведующий лабораторией Высшей школы экономики. Ольга Арсланова: Прощаемся с вами. Впереди новости. А «Отражение» вернется в эфир в 7 вечера по Москве. Петр Кузнецов: В том же составе. Ольга Арсланова: До встречи!