Виталий Млечин: «В России проведут анализ демографической ситуации. Затем подготовят меры по увеличению рождаемости, так как ситуация в этой сфере является сложной», – так сказала заместитель министра труда и соцзащиты Ольга Баталина, выступая в Госдуме. С января по июнь 2022 года в России родилось 635 тысяч детей. Вы сейчас видите статистику на своих экранах. Это на 6% меньше, чем в том же периоде прошлого года. До этого темпы снижения абсолютного числа рождений замедлялись с 2019 года, а сейчас опять подскочили. Но есть еще один важный аспект, который влияет на население России. Из нашей страны с начала года выехали 419 тысяч человек. За аналогичный период прошлого года было только 200 тысяч. Миграционный отток составил 96 тысяч против прироста на 114 тысяч в прошлом году. Это следует из данных Росстата. Как стимулировать россиян создавать семьи, заводить детей? Как на демографию влияет миграция? Давайте обсуждать. Вы, пожалуйста, присоединяйтесь тоже к нашей беседе. Можете нам позвонить по телефону 8-800-222-00-14 или написать SMS-сообщение на короткий номер 5445. И то, и другое – бесплатно из любого российского региона. Что вы думаете по этому поводу? Наверное, все-таки самое важное – это как стимулировать россиян все-таки создавать семьи, рожать больше детей, чтобы естественный прирост все-таки был? С нами на прямой связи профессор кафедры социологии семьи и демографии социологического факультета МГУ Александр Синельников. Александр Борисович, здравствуйте. Александр Синельников: Добрый день. Виталий Млечин: Александр Борисович, ну давайте начнем, наверное, с того, что определимся, какие факторы больше всего влияют на демографию. Это рождаемость? Смертность? Миграция? Что именно? Александр Синельников: Ну, если говорить о демографии как о воспроизводстве населения, то больше всего влияет рождаемость, конечно, потому что проблема смертности очень важна, очень важна, но все-таки у нас продолжительность жизни, конечно, далеко не самая высокая в мире, но подавляющее большинство людей умирает после того, как дети у них уже родились, даже выросли, внуки появились. Поэтому, в общем-то, в воспроизводстве населения, то есть в замещении поколений, конечно, самый важный момент – это рождаемость. Если говорить о том, что влияет на численность населения, то на численность населения влияют, конечно, и рождаемость, и смертность, и миграция. Виталий Млечин: А все-таки что самое важное, как вы считаете? Вот на чем надо сосредоточиться в первую очередь государству, именно в государственных масштабах? Стимулировать рождаемость максимально? Или, возможно, стимулировать миграцию, например? Потому что это тоже выход. Если, условно говоря, детей в стране рождается меньше, чем нужно, можно приглашать жителей других стран и таким образом увеличивать население. Александр Синельников: Ну, я думаю, что миграция тут, конечно, первостепенную роль играть не должна. Она не должна играть роль, потому что очень массовый приезд мигрантов из других стран означает не решение проблемы воспроизводства собственного населения, а замену одного населения другим. Надо уж называть вещи своими именами. Кроме того, надо иметь в виду, что такой источник пополнения, «компенсации» естественной убыли населения за счет того, что рождается меньше, чем умирает, миграционным приростом за счет того, что приезжают мигранты, – этот источник, вообще-то, весьма ненадежный и может быть только временным, потому что как раз, вот когда составляются демографические прогнозы, труднее всего прогнозировать именно миграцию. Виталий Млечин: А рождаемость легче прогнозировать? Александр Синельников: Это зависит от ситуации в странах выезда, от ситуации в стране въезда, то есть в данном случае у нас, в России, а также от того, не могут ли эти миграционные потоки, которые к нам идут, переориентироваться на другие страны. Кроме того, обычная миграция, тем более для нашей страны, – это миграция из стран с более высокой рождаемостью в страны с более низкой рождаемостью. Это обычная история. В общем-то, она свое объяснение имеет: там, где рождаемость низкая (а у нас в России она очень давно низкая), там огромную часть молодежи составляют единственные дети, которые не пойдут на очень многие виды работ, чтобы заниматься какой-то тяжелой неквалифицированной низкооплачиваемой работой. Они вместо этого предпочтут вообще долгое время не работать, будут жить за счет своих родителей, у которых других детей нет или, кроме них, есть еще только один ребенок, тоже взрослый. Соответственно, пока не найдут себе подходящую работу, работать вообще не будут на таких местах. А мигранты на них идут. Соответственно, мигранты едут из бедных стран, ну, более бедных, чем наша. И, как правило, они выходцы из больших семей. Они не только не могут жить за счет своих родителей, но они, наоборот, приехав сюда, посылают значительную часть своих заработков как раз своим родителям, которые там остались. Но эта ситуация не вечная, потому что сейчас же ведь во всем мире падает рождаемость. И в тех странах, откуда к нам едут мигранты, она тоже падает. Если и там молодые поколения будут состоять по большей части из единственных детей, то, в общем, стимул гнать единственных детей к переезду в другие страны на заработки резко уменьшится. Виталий Млечин: Как стимулировать людей заводить семьи, заводить детей? Очень много сообщений, нам пишут, что нужно с финансовой точки зрения, нужны деньги в первую очередь. Но ведь, по статистике, именно в странах небогатых, мягко говоря, рождаемость гораздо выше, чем в странах преуспевающих. Александр Синельников: Ну, сейчас эта разница постепенно стирается, в этих небогатых странах рождаемость тоже падает. Но в чем вы правы? В странах с высоким жизненным уровнем – а это многие страны Западной Европы, например, или Соединенные Штаты – там, в общем-то, те же проблемы с рождаемостью, что и у нас, а кое-где и похуже. Потому что, например, в странах Западной Европы, да и в Соединенных Штатах очень много чайлдфри – то есть людей, которые вообще детей иметь не хотят. И в основном это люди материально довольно хорошо обеспеченные, кстати. У них просто нет потребности в том, чтобы иметь даже одного ребенка. Поэтому проблему рождаемости надо решать не только экономическими мерами, то есть мерами помощи семьям. Эти меры, безусловно, очень важны. Эту помощь надо увеличивать. Кстати, государство у нас ее часто увеличивает. С самого недавнего времени увеличен размер материнского капитала, в будущем году он будет составлять уже 590 тысяч рублей, кажется, 589,5 на первого ребенка и 779 тысяч на второго, если семья в свое время не получила этот маткапитал на первого ребенка. Кроме того, разрешено теперь – я не помню только, всем семьям или только семьям с двумя детьми – на второго ребенка часть этого маткапитала просто получать наличными, если доход семьи не превышает двух прожиточных минимумом в регионе. Соответственно, то, что они могут наличными получить – это в размере прожиточного минимума на ребенка в этом же регионе. Это касается семей с детьми до трех лет. В общем, государство у нас очень много делает на самом деле в плане материальной помощи семьям с детьми. И будет делать больше. Безусловно, тут еще намного больше надо сделать, чем сделано до сих пор. Но не надо думать, что таких мер будет достаточно. Снижение рождаемости вызывается не только экономическими факторами и причинами, но, соответственно, эта проблема… Если решать ее только экономическими мерами, она устраняет только часть этих причин, а не все. Например, есть очень важные обстоятельства, связанные с другими семейными проблемами, помимо числа детей в семье, – ну, в частности, с проблемой супружеских отношений. Ведь у нас брак – это основа семьи, по существу. Семья начинается со вступления в брак, в законный брак, как правило. К сожалению, у нас браки уже давно стали очень и очень непрочными, они часто распадаются. У нас уже давно не половина, не 50%, а 60% с лишним, ну, порядка двух третей браков заканчиваются разводами. Виталий Млечин: А это только у нас такая тенденция или это общемировая тенденция? Александр Синельников: Нет, это тенденция во всех развитых странах. К сожалению, это очень печальное для будущего семьи как социального института обстоятельство.Ведь дело в том, что распадаются же браки не только по объективным причинам. А что такое объективные причины? Ну, это когда один из супругов требует расторжения брака, и это с его стороны является правильной реакцией на неправильное поведение другой стороны. То есть этот человек, который требует развода (это может быть и муж, и жена), он не желает мириться с неверностью другого супруга, с пьянством, наркоманией, с отсутствием какой-либо заботы о семье и другими грубейшими нарушениями прав… виноват, не прав, а правил семейной жизни. Это разводы по объективным причинам. Большая часть разводов у нас пока относится к этой категории, очень многие семьи по этой причине распадаются. Но дело в том, что в каждом таком случае имеет место распад только данной конкретной семьи, хотя и счет этим семьям идет на сотни тысяч каждый год. Но браки распадаются также и по субъективным причинам. А что такое субъективные причины? Это когда требование развода со стороны одного из супругов является реакцией не на неправильное какое-то, дурное поведение другого супруга, а на саму его личность. То есть, проще говоря, что это значит? Любовь закончилась, чувства иссякли. Или этой любви вообще никогда не было. Или она обратилась на кого-то другого за пределами семьи. Причем я об этой любви говорю со стороны того супруга, который является инициатором расторжения брака, а не со стороны другого, другой-то как раз может продолжать любить. Наша кафедра социологии семьи и демографии социологического факультета МГУ, на которой я работаю, мы проводили социологический опрос, это было три года назад. Мы опросили около 2,5 тысячи человек. И один из вопросов в нашей анкете был такой: «Имеет ли муж моральное право на развод с нелюбимой женой, если у них есть дети?» И, соответственно, другой вопрос: «Имеет ли жена моральное право на развод с нелюбимым мужем, если у них есть дети?» Виталий Млечин: И какие результаты? Александр Синельников: В обоих случаях около 70% людей, которых мы опросили, ответили, что такое моральное право есть. А вот это как раз субъективная причина. Если кого-то разлюбили или никогда не любили – это совершенно необязательно по его вине. И застраховаться… Понимаете, когда семья может развалиться по объективной причине, ну, один из супругов, в общем, угрожает другому: «Я подам на развод, если ты не изменишь свое поведение», – тот может изменить свое поведение, и семья может сохраниться. Но когда дело в том, что кого-то разлюбили, никогда не любили или полюбили кого-то третьего, то тогда один требует развода, а другой бессилен что-либо предпринять. Виталий Млечин: Ну, с нелюбимым человеком же нельзя жить. Это же тоже понятно. Александр Синельников: Это я очень хорошо понимаю. Соответственно, какие последствия? Я думаю, что не каждая, конечно, но очень многие молодые замужние женщины, например, имеющие одного ребенка, они рассуждают так: «Я, может, ничего плохого семье не делаю. Я, может, и забочусь очень о своем муже. И формально ему не на что на меня пожаловаться. Но если он вдруг увлечется другой женщиной и уйдет к ней, если я останусь одна с ребенком, то это, конечно, будет очень хорошо, но одного ребенка я смогу и без мужа вырастить, и другого мужа смогу себе найти. А вот если у меня будет трое детей, то мне и растить их одной без мужа будет очень трудно, и найти себе такого мужчину, который возьмет меня с тремя детьми, тоже будет ой-ой-ой как непросто». Ну и это удерживает от рождения детей очень многих людей, у которых даже, может быть, в материальном отношении все более или менее в порядке. Ну вот как эту причину устранить? Я могу рассказать, как устраняет ее само население. А устраняет оно ее так, очень многие люди. Поскольку они понимают, что от развода застраховаться нельзя, они хотят, по крайней мере, застраховаться от его самых неприятных последствий, то есть от раздела имущества, от возможной потери дома, квартиры или другой ценной собственности в результате его раздела с бывшим супругом. И поэтому они вообще не вступают в законный брак, а живут просто так, вместе. У нас это в народе принято называть гражданским браком, хотя гражданский брак – это брак, зарегистрированный в отделе записи актов гражданского состояния. Это учреждение мы знаем под сокращенным названием загс. Ну, в общем, данные очень многих социологических исследований показывают, что эти гражданские пары распадаются еще намного чаще, чем законные супружеские пары, причем и в тех случаях, когда детей у них нет, и даже в тех случаях, когда дети у них есть; а детей они имеют гораздо реже, чем законные супруги того же возраста или той же продолжительности совместной жизни, и в гораздо меньшем среднем количестве. Это как раз тоже признак распада института семьи – то, что люди отказываются от законного брака и предпочитают ему неформальные отношения. Виталий Млечин: Понятно. Спасибо, спасибо вам огромное. Очень тревожно то, о чем вы говорите, тревожная тенденция. Ну, будем внимательно за ней наблюдать. Спасибо огромное. Александр Синельников, профессор кафедры социологии семьи и демографии социологического факультета МГУ, был с нами на прямой связи. Сейчас побеседуем с Юрием Крупновым, председателем наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития. Юрий Васильевич, здравствуйте. Юрий Крупнов: Здравствуйте. Виталий Млечин: Юрий Васильевич, давайте сначала послушаем Ирину из Кирова, а потом я вам задам еще несколько вопросов. Ирина, здравствуйте. Зритель: Алло. Здравствуйте. Виталий Млечин: Вы в эфире. Зритель: Я бы хотела сделать акцент на трех моментах. Виталий Млечин: Давайте. Зритель: Во-первых, почему-то считается, что падение рождаемости в России в частности и повсеместно по всему миру – это некое отражение кучи проблем. На самом деле за последние 20 лет появилось надежная и доступная контрацепция. Люди просто поняли, что можно жить более приятно, не обременяя себя добровольно такими тяготами, как беременность, деторождение и до 20, а то и до 25 лет быть придатком к ребенку, подростку. Ну, сейчас у нас инфантилизм, понятно, поэтому я и сказала, что до 25 лет. Виталий Млечин: Так? Интересная мысль! Зритель: Да. Мое жить в свое удовольствие благодаря появившейся контрацепции. Виталий Млечин: А разве с детьми нельзя жить в свое удовольствие? Зритель: Дети – это очень серьезный осложняющий фактор как в плане влияния здоровья на женщину, так и во всех остальных смыслах. Виталий Млечин: Как интересно! А у вас есть дети? Зритель: Нет. Мы около 20 лет с мужем в счастливом браке. Мы осознанные чайлдфри. Никакие дети нам не нужны. Это все миф относительно того, что каждая женщина жаждет быть матерью, что материнство – главное счастье женщины. Это миф, навязанный серьезными институтами. Виталий Млечин: Да, очень интересно. Спасибо большое, Ирина. Действительно, очень часто можно такое услышать сейчас, да, что женщины не хотят детей, и не только в нашей стране. Юрий Васильевич, это явление, когда не хотят женщины и мужчины детей, как вы считаете, оно дальше будет прогрессировать? Юрий Крупнов: К сожалению, за последние примерно 10 лет, огрубляя, в два раза, по разным опросам, увеличилось число молодых людей до 30 лет, которые артикулированно, четко, однозначно говорят, что они чайлдфри. То есть эта цифра сегодня… Опросы разные, разные цифры, но примерно 12–15%. Это огромная цифра! И в этом смысле мы стоим вообще у такой развилки большой, потому что у нас вообще шизофрения в стране, потому что за те же 10 лет у нас на 25%, представьте себе, на целую четверть увеличилось число семей с тремя и более детьми, то есть многодетных семей. И вот у нас знаете как? «Пойдешь налево, пойдешь направо». То есть у нас страна стоит в эту раскоряку, потому что одни говорят про чайлдфри, рассказывают об этих удовольствиях, которые сегодня, вот сейчас мы слышали. Здесь, на мой взгляд, не различается удовольствие и счастье. Просто эти вещи – они абсолютно разные. Потому что удовольствие, в конце концов, можно алкоголем, так сказать, испытывать, еще какими-то вещами. А счастье не купишь, и оно созидается мужем и женой, сужеными людьми всю жизнь. Поэтому это разные вопросы. И дети там – это вопрос почти номер один. Первый момент – мы стоим в раскоряку. Наше государство спит, оно ничего не соображает просто. Вместо того чтобы сделать ставку на многодетную семью, на культ многодетной семьи, вместо этого – ну, ни то, ни се: «А вот мы вам прибавим еще 300 рублей к какой-нибудь очередной, так сказать, субсидии, к очередной льготе. Вот и счастье вам». Виталий Млечин: Юрий Васильевич, скажите, пожалуйста, а разве это не признак как раз именно здорового общества? У нас много людей живет в стране, и среди них становится больше многодетных, но кто-то действительно решает, что не хочет ребенка. Разве это плохо – именно такие полярные точки зрения? У нас же все-таки большое общество, 150 миллионов человек живет в России. Юрий Крупнов: Понятно. Ну, это вообще «прекрасно». Это даже не опишешь словом, как «прекрасно». Просто у нас к концу столетия останется половина, мы исчезнем. Тем более на территории, которая одна седьмая часть мировой суши, в окружении миллиардных цивилизаций, нас просто не будет. Поэтому, конечно, ползти, так сказать, дружно и вместе на «геополитическое кладбище» и вставать в гордый ряд народов, которые исчезли в мировой истории, – это, конечно, «здорово». Я даже не говорю… Это просто «прекрасно»! Понимаете? То ли дело – полноценно, из века в век сохранять свою страну, свою государственность, свой народ. Конечно, это уже скучно, неинтересно, я с вами согласен. Но я все-таки в этом смысле, прошу прощения… Ну, конечно, не скучно. Мы за 1200 лет построили огромное, колоссальное Русское государство, которое освоило такую колоссальную территорию. Понимаете? И в этом плане мы великий народ. И я, конечно, абсолютно… я не могу даже помыслить, что мы исчезнем. Но в основе-то лежит семья. И вот Александр Борисович Синельников до меня как раз, ваш прекрасный эксперт, он это все четко показывал. Кстати, огромное спасибо вашему каналу лично ОТР, что вы даете возможность Александру Борисовичу, нашему выдающемуся демографу и социологу по семье и позитивной демографии… Потому что есть и негативная демография, где «все нормально, вымираем, ничего страшного, помогаем бороться с перенаселением», есть и такая демография. Вот то, что вы даете Александру Борисовичу возможность выступать – это, на мой взгляд, просто делает честь вашему каналу. Виталий Млечин: Мы стараемся, конечно. А как вы считаете, все-таки если человек не хочет иметь ребенка, то надо его заставлять вот именно ради такой великой цели? Как правильно в XXI веке поступать? Юрий Крупнов: Вопрос очень хороший и по существу. В том смысле, что понятно, что ответ «заставлять» – он бессмысленный. Ну, в таком каком-то виде – действительно принуждение, репрессии. Поэтому вопрос-то не в этом. Нужно идти, конечно, от того, что все-таки семья с детьми, а тем более с тремя-четырьмя детьми, она должна стать нормой. И счастье вообще за ней стоит. То есть мы-то призываем не к вопросу: «Ну, ребята, затяните пояса. Давайте, государству нужно. Наплодите, так сказать, по парочке детей. Отдайте их куда-нибудь в детский дом, в армию потом или на завод и забудьте о них». Ну, речь-то не про это идет. Речь идет про мужское, женское и семейное счастье. Вы поймите, вы понимаете, мы стоим на пороге… Впервые во всемирной истории люди перестают размножаться, вот так по-простому, перестают рожать. И можно тысячу объяснений этому сделать – от экономики, от зарплаты, от квадратных метров. И будет все правильно, по сути. Но! Это все не объясняет, потому что и в Германии, и в Японии, кстати, еще хуже, и в Италии, в Португалии, казалосьбы, в католических странах, там уже не полуторадетная, как у нас, семья (а это все равно минус), там уже, по сути, однодетная семья. Понимаете? То есть впервые такая всемирная историческая проблема. Но при всем этом просто заставить невозможно. Я с вами… ну, подспудно вы не сказали, но, по сути, за вашим вопросом стоит то, что заставить невозможно, бессмысленно, глупо, преступно даже. Потому что надо показать, что семья – это гиперпроект реализации каждого человека, это удивительная возможность человеку за отпущенные ему, ну, у нас, к сожалению, в среднем 70 лет (но надо идти к большей продолжительности жизни) вообще реализовать себя именно в семье. Не в плане, что против профессионализации, карьеры. Упаси бог! Но – реализовать себя в семье, потому что это продолжение твоего рода, это твоя человеческая состоятельность. На это должно быть направлено – и экономика заточена, и, безусловно, вся медийная сфера, и вся социология, и так далее и тому подобное. Но при этом, конечно, не надо пропагандировать это чайлдфри, потому что… Я понимаю, у вас позвонила дама и рассказала, как они счастливо 20 лет живут без детей. А ведь бывает так, что на ряде государственных центральных каналов просто приглашают и говорят: «Ну, разные точки зрения. Вот здесь многодетная мама. Вот здесь у нас чайлдфри». Ну, еще пока я не видел, но боюсь, что уже скоро станут приглашать чайлдхейтеров. Это сейчас новая мода, когда уже не просто дети мешают, дети – придаток, а вообще дети – это то, что уничтожает твою жизнь, не дают тебе самореализоваться; вообще их бы всех куда-нибудь упрятать, так сказать, выкинуть из подъезда своего, чтобы жить счастливой и довольной жизнью. Виталий Млечин: Ужас! Вы не говорите даже таких слов, даже в шутку не надо. Это… Юрий Крупнов: Нет, я к чему говорю? Ни в коем случае специально нельзя давать им слово. Зачем? И чайлдфри. Они будут рассказывать: «Мы еще не готовы к воспитанию детей. У нас еще предстоит нам большая карьера. Может быть, годам к пятидесяти, и то нет. И вообще мы считаем, что без детей – это счастливо. Это такой придаток, который обременяет, – как сказано было, – и мешает жить». Вот не надо давать эти рекламные, грубо говоря, паузы для пропаганды, в общем, на мой взгляд, того, что, прошу прощения, в религии называется смертобожничеством, то есть это обожествление смерти. Еще дальше эвтаназия пойдет, что надо быстрее и счастливо умирать. А мы за жизнь. Виталий Млечин: Да. И мы за то, чтобы послушать нашего зрителя из Екатеринбурга. Игорь, здравствуйте. Зритель: Да, здравствуйте. Виталий Млечин: Вы в эфире. Что вы думаете? Зритель: Меня слышно? Виталий Млечин: Да, слышно вас прекрасно. Зритель: Я считаю, что проблема с рождаемостью – это частная проблема одной большой общей проблемы, связанной с тем, что человек просто искусственно оторван от земли и запихнут в город. Надо расселять города в деревни обратно, только сейчас с учетом новых технологий создавать деревни с аддитивными технологиями, с миниатюрными ЧПУ-станками, то есть миниатюризировать заводы, промышленные фабрики. На уровне государства надо вернуть народу право, его незыблемое право на его же землю и на его же ресурсы. Виталий Млечин: Интересно! А как это скажется на рождаемости-то? Юрий Крупнов: Это колоссально скажется. Зритель: Ну, посадите вот этого чайлдфри в деревню на самодостаточность. То есть человек должен быть самодостаточным. Посадите человека на самодостаточность. Пусть он, как говорится, сам себя обеспечивает продуктами питания. И сразу же вся эта дурь из башки вылетит. Виталий Млечин: Интересная мысль! Спасибо большое. А работать-то кто будет, собственно говоря, если все будут на самодостаточности? Юрий Крупнов: Ну, вы знаете, если убрать эту самодостаточность, она немножко так странновато звучит… Хотя, кстати, домохозяйства в мире все больше и больше дают вклада в валовый продукт, между прочим. То есть домохозяйства становятся такими небольшими фабричками, если серьезно говорить. Но вообще в целом то, что сказал ваш зритель – это надо просто отдельно снять пленку и отправить в правительство, потому что это совершенно другая урбанизация. А это один из двух главных факторов, соответственно, в рождаемости и в благополучии семьи. То есть это фактор жизни в своем доме, расселение в малоэтажных городах, хотя в урбанизированном виде. Я здесь против такой самодостаточности, где-нибудь в шалаше, топить дровами, выживать как-то, вымирать и так далее. Это несерьезно. И не надо нам идти по линии, чтобы выкидывать все те достижения человечества, которые есть. Но мысль абсолютно правильная. Смотрите, кстати, в этом году у нас две трети всего жилья (вы можете вдуматься), о котором отчитывается правительство как о своем, – это, вообще-то, самострой, то есть дома, которые люди сами строят, без правительства, вопреки правительству, вопреки сумасшедшим ценам на газ, на подключение к электричеству, которое увеличилось с июля, по-моему, или с августа в какие-то сумасшедшие разы. По-моему, вместо 500 рублей там уже 125 тысяч. И так далее. Люди строят дома, люди хотят жить на земле. А правительство говорит: «Да, у нас нормальный стройкомплекс». А строят реальный стройкомплекс, который так или иначе под правительством, – это всего лишь половина от того, что Советский Союз строил в 80-е годы, на исходе СССР. Поэтому… Я к чему говорю? В этом смысле вот эта урбанизация другая, вот эта малоэтажная ландшафтно-усадебная урбанизация, расселение свободное – это фундаментальный вклад в восстановление семьи. Виталий Млечин: Спасибо, спасибо вам большое. Юрий Крупнов, председатель наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития, был с нами на прямой связи. Относительно жилья, действительно, очень много сообщений. Многие наши зрители пишут, что нужно жилье молодой семье: либо просто давать квартиры или дома, либо давать беспроцентные займы молодым семьям. Ну и еще из Калининградской области нам пишут: «Способ улучшить демографию и повысить рождаемость существует только один – это создание как можно большего количества хорошо оплачиваемых рабочих мест». Сейчас прервемся буквально на минутку и вернемся в эту студию.