Марианна Ожерельева: «Китай готов поставлять технологии в Россию». «Пекин расширяет торгово-экономическое сотрудничество с Москвой». «Запад противостоит России и стремится сдерживать Китай». Это громкие заголовки ведущих мировых изданий. А какие на самом деле отношения между Россией и Китаем? На прошедшем саммите БРИКС было заявлено о расширении сотрудничества. Но это непросто в условиях санкционного давления на Россию. Запад требует от партнеров по БРИКС присоединиться по этим санкциям. Самое время выяснить, а кто нам друг и партнер. До конца недели в 14 часов по московскому времени будем разбираться в этом непростом вопросе. Начинаем с Китая. На связи с нашей студией сейчас Алексей Маслов, директор Института стран Азии и Африки. Алексей Александрович, здравствуйте. Алексей Маслов: Здравствуйте. Марианна Ожерельева: Насколько вообще правомерно сейчас и правильно говорить, что Китай – партнер и союзник России? Алексей Маслов: Ну, как минимум партнер, это точно. Союзник – это более широкие отношения. Но мы видим, что очевидно, что нынешняя политика Китая, его поведение, в том числе и выступление китайского лидера на саммите БРИКС, говорят о том, что Китай разделяет как минимум все те же самые стремления и те же самые проблемы, которые разделяет и Россия. И мы видим, что Китай заходит на проблему со значительно более, так сказать, большим замахом. Поскольку очень многие говорили: «Ну что же, нам Китай не помогает. Почему он нам сейчас не поставляет какие-то технологии? Почему машины не поставляет?» – то есть мы как бы мыслим по мелочам. А Китай так никогда не мыслит. У Китая, еще раз скажу, более широкие масштабы. Именно поэтому сейчас Россия и Китай обсуждают не просто то, кто кому и что будет поставлять (об это мы, может быть, еще поговорим), а обсуждают контуры будущего мира: безсанкционность, открытость границ, низкие тарифы, проницаемость для валюты. Ну и самое главное – это, конечно, отсутствие любых барьеров для перечисления денег, потому что именно это сейчас серьезно мешает нашим взаимоотношениям. Так что, конечно, сейчас Россия и Китай думают над более серьезными, такими геостратегическими, глобальными планами. Марианна Ожерельева: А думать начали сейчас или все-таки в предыдущие годы такая повестка тоже была? Когда вы говорили о том, в какой сфере мы взаимодействуем… Вот можно ли руководствоваться, например, торгово-экономическими отношениями? Вот посмотрим. К 200 миллиардам долларов мы стремимся в торгово-экономических отношениях с Китаем (сегодня это 150). Но Европа – это, например, 900 миллиардов долларов в год, а США – это 800 миллиардов долларов. И, конечно, скажут: «Ну и чего? Вот посмотрите – американцы и европейцы больше взаимодействуют с Китаем». А контуры, с ваших слов, Китайская Народная Республика строит с Москвой. Почему так сложилось? Почему деньги в одной стороне получаются, а политика и геополитика – в другой? Алексей Маслов: Объяснение здесь очень простое: мы торгуем ровно настолько, насколько позволяют торговать объемы российской экономики, и ровно настолько, насколько Россия готова закупать китайские товары. Ну, здесь чистые цифры – это не показатель. Поясню, например, что Россия – это одно из немногих государств, у которого профицит торговли с Китаем. То есть, проще говоря, Россия продает больше, чем покупает, в отличие, например, от Европы и от США, которые, наоборот, закупают из Китая больше, чем сами продают. Ну и плюс к этому надо понимать, что тут важны для нас сейчас не объемы торговли, а качество торговли – над чем мы сейчас и работаем. То есть мы переходим просто от сырьевой торговли нефтью, газом к торговле, например, товарами агропромышленного комплекса. Сейчас мы расширяем взаимодействие в области малой механизации или даже, например, косметики. То есть, конечно, долгое время мы находились в плену таких 90-х годов: мы вам – нефть и газ, а вы нам – какие-то товары народного потребления. Вот сейчас главная задача – не просто расширить, но и изменить состав тех товаров, которыми мы обмениваемся. Марианна Ожерельева: Вы сказали о том, что сегодня они выстраивают, стратегически планируют новый контур кот этого мира. Поясните, пожалуйста, кому какое место в этом мире? Понятно, что на карте стран много таковых, но все-таки хочется понимать, кто за кого и кто с кем в этих контурах. Алексей Маслов:Дело в том, что в принципе надо понимать для начала позицию Китая. Китай же очень много взял от той глобализации, которая существует, Китай активно ею пользовался. Собственно говоря, современная китайская экономика возникла благодаря тому, что Китай очень быстро вписался в эти контуры глобализации: и в ВТО, и в мировую финансовую систему. Но оказалось, что на этом можно, как говорится, заработать и даже развить страну, только на этом нельзя приобрести полный суверенитет, потому что Китай, так же как и многие другие страны, по-прежнему очень серьезно зависит от США и западноевропейских партнеров. Как следствие и возникает вопрос: каким образом можно сделать так, чтобы мир был все-таки таким равновеликим? И как можно это сделать, не обижая никаких других стран? Китай довольно активно выстраивает свой макроэкономический регион. В данном случае Центральная Азия и Юго-Восточная Азия – это во многом зависит сегодня от Китая. У России тоже есть целый ряд партнеров – их меньше, потому что, конечно, и меньше объемы экономики. Но речь идет о том, что сегодня, наверное, структура мира не должна зависеть от решения одной страны или даже группы стран, потому что то, что мы видим сейчас со SWIFT… И, на мой взгляд, вообще отключение российских банков от SWIFT очень напугало всю мировую экономику. Оказалось, что Китай, который целиком зависит от перечислений денег, от торговли, он понял, что и его при плохом отношении могут точно так же отключить. Как следствие – возникают, соответственно, разговоры и о создании параллельной, независимой, децентрализованной системы банковских расчетов. Точно так же, как речь идет о том, что не надо просто привязываться к одной валюте (и неважно, это доллар или юань), а речь должна идти, возможно, о кибервалютах, которые признаются целым рядом стран и не зависят только от решения или от экономики одной страны. То есть мы сейчас говорим о более сложных компонентах и о более сложных связках. И вот те события, которые сейчас происходят и в Европе, и в Азии (я сейчас имею в виду проблему вокруг Тайваня), они во многом заставили нас всех просто более трезво помыслить о структуре нынешнего мира – и экономического, и политического – и вырабатывать какие-то совместные решения. Марианна Ожерельева: Алексей Александрович, верно ли будет сказать, что все-таки Китай-то вступил в ВТО в 2001 году, и вот эта эпоха глобализации… То есть мы можем говорить очень четко, что за последние десятилетия это китайское экономическое чудо и совершилось? Современный Китай стал таковым благодаря последним десятилетиям или нет? Алексей Маслов: Безусловно, Китай начал развиваться почти 40 лет назад, но рывок был сделан в 2000-е годы. Но надо понимать, что это был такой накопительный эффект. И самое главное – успех Китая заключается не в том, что он знал какие-то большие хитрости, которые мы не знаем, а в том, что он очень последовательно осуществлял свою политику, то есть всячески стимулировалось малое и среднее предпринимательство, Китай понижал налоги, а не повышал их. Китай делал так, чтобы росли зарплаты у граждан, чтобы эти зарплаты потом обратно возвращались в экономику, чтобы было что покупать. Ну и самое главное – Китай строил свою суверенную экономику. И даже сегодня Китай все равно не может целиком себя обеспечить. Я имею в виду, что, например, даже теми же самыми микропроцессорами, которые он закупает частично в США, частично на Тайване. Ну и Китай тоже пожертвовал чем-то. Например, развивая тяжелую промышленность, Китай почти загубил у себя агропромышленность. Неслучайно агропродукция сегодня закупается в том числе и из России. То есть всегда есть какие-то перегибы или сдержки и противовесы. Но самое главное, что Китай сумел довести до конца огромный проект, который начинался десятилетия назад. Поэтому и мы тоже должны понимать, что все начинается с того, что создается свой реальный сектор экономики, в чем-то зависящий от других стран, но постепенно мы все больше и больше должны наращивать свою высококлассную и, самое главное, высокотехнологичную индустрию, чтобы быть конкурентоспособными. И на это уходят десятилетия. Поэтому говорить о нескольких годах рывках тоже не приходится. Марианна Ожерельева: Вот есть замечательная книжка, почему одни страны богатые, а другие – бедные. И вот действительно, если обратиться к тому тексту, который там написан, получается, что все страны могли бы в какой-то период быть богатыми, но в какой-то период они могут это не удержать. Алексей Александрович, если два государства – Россия и Китай – по времени, получается, одинаково на эту вершину экономического развития шли, в какой момент они стали друзьями в экономической политике? В какой момент стало понятно, что мы сегодня, действительно, да, больше экспортируем, а Китай готов больше купить? Когда это случилось? И что поспособствовало этому? Алексей Маслов: Надо понимать, что мы шли почти одновременно. Я напомню, что Китай стартовал свои реформы в 80-х годах, а Россия – собственно говоря, после создания новой России в 91-м году. То есть, казалось бы, исторически не самый большой разрыв. Но были разные концепции. То есть Россия пыталась вписаться в другие проекты: пыталась вписаться в западный проект, пыталась вписаться и в восточный проект. В то время как Китай методично строил свой проект. В конце концов, надо сказать, что мы с 90-х годов что плавно и тщательно развивали довольно сложные отношения с Китаем, учитывая грустную предысторию, но постепенно мы начали переходить просто от торговли, тогда еще приграничной торговли (а я напомню, что колоссальное количество китайских товаров, которые приходили через границу в 90-е годы), мы начали понимать, что этого недостаточно, что страны, у которых самая протяженная граница друг с другом, должны быть связаны чем-то больше, чем просто переброска, грубо говоря, товаров через границу. И вот тогда мы начали говорить о совместных проектах, часть из которых сегодня осуществляется. Например, те же самые крупные проекты сжиженного газа – «Ямал СПГ», «Арктик-2», это газопровод «Сила Сибири», то сейчас крупнейший нефтепровод, который идет в Китай, – но и этого недостаточно, потому что пока мы говорим об экономике. И вот где-то приблизительно с 2015–2016 годов страны начали говорить об общих глобальных интересах. В чем-то мы можем расходиться, но самое главное – у нас должны совпадать ценности, в том числе вот эти глобальные ценности. И сейчас мы обсуждаем, как мы понимаем, как Россия понимает будущее мира, как Китай. Ну и самое главное – не забываем о том, что есть и другие страны: та же самая Индия, с которой и Китай, и Россия очень активно сотрудничают. Значит, конструкция получается немного более сложная, чем простые двухсторонние отношения. Марианна Ожерельева: Вот вы как раз затронули очень важную тему. Если посмотреть на европейскую и американскую прессу, то там очень много заявлений о том, что нынешнего калибра европейские политики не понимают Владимира Путина, они не понимают его целей и задач, они не осознают и не готовы даже понимать. А в этом контексте Си Цзиньпин понимает Владимира Путина? Алексей Маслов: Я думаю, что не просто он понимает, а он понимает еще (я сейчас скажу такие слова странные) душу русского народа – ну, ровно настолько, насколько ее можно понять. Марианна Ожерельева: А как это может быть, что не европейцы, а китайцы? Как такое случилось? Алексей Маслов:Единое переживание. Дело в том, что Китай пережил когда-то очень страшную, очень неприятную, такую колониальную зависимость от западных стран. Это началось с XIX века и продолжалось почти большую часть XX века. И вот это оставило очень глубокий след в борьбе за независимость – и даже не за экономическую, а за нравственную, за категорийную. Ведь у России сейчас та же самая история. Или вы посмотрите выступление российского лидера на Питерском экономическом форуме и увидите, что это речь лидера антиколониального, который говорит о субъектности и независимости российской политики. И в этом плане российские и китайские интересы психологические очень близки, потому что мы хотим, и Россия, и Китай хотят, чтобы мы были услышаны, чтобы то, что мы говорим, понималось и принималось миром. Да, пускай это не всем нравится, но что же тут поделаешь? Надо понимать, что мы не хотим вписываться в чужой проект, каким бы он хорошим ни был. Мы хотим иметь достаточно широкую сферу независимости и делать то, что выгодно России, а не то, что выгодно каким-то другим странам. Вот это как раз Китай и понимает. И поэтому интересно, что за последние четыре десятилетия, несмотря на очень разную ситуацию в мире, ни Россия, ни Китай никогда не делали никаких выпадов друг против друга. И это говорит о том, что, конечно, глубинное понимание у нас есть. И самое главное, что немаловажно – мы научились перешагивать через какие-то конъюнктурные соображения. Ну, конечно же, много трений, могут быть противоречия. Мы научились перешагивать через это, потому что мы видим некую глобальную цель. Только, например, Западная Европа почему не может или не умеет перешагивать через эти конъюнктурные соображения при взаимодействии с Россией. Марианна Ожерельева: Вы согласны с тем, что сегодня говорят: Западу выгодно происходящее на Украине, чтобы еще и сдерживать Китай? Алексей Маслов: Я думаю, что здесь Запад разный. И если для США, конечно, это очень выгодно, потому что… А еще более выгодно, если начнется китайская операция против Тайваня, и тогда получается, что будет рушиться китайская валюта, юань, и как следствие – укрепляться доллар. Но если мы говорим про Европу, про Восточную и Западную Европу, то это очень не выгодно, потому что в Европе нарушены логические связи, Европа получает гигантские удары по своей экономике. Не выгодно это и Китаю, которыйв эту беднеющую Европу поставляет свои товары. То есть пока единственный выгодоприобретатель – это, конечно, США, причем очевидный и явный. И в этом плане, я думаю, как ни странно, будущее зависит не только от России и Китая, а еще от того, что европейские лидеры поймут, что их втянули в такое безобразие, как говорится, которое рушит полностью экономику на десятилетия вперед. Марианна Ожерельева: Алексей Александрович, вот что любопытно? Несмотря на новостную повестку во взаимоотношениях между Россией и Китаем, SMS-портал, здесь очень много сообщений недоверчивых. Люди пишут, например, из Челябинска: «Китай сам себе на уме. У них главное – процветание своей страны, своего народа». Воронежская область: «Все ясно как божий день. Как только Россия перестанет быть другом Китая, станет его врагом». Все ли так просто в этих взаимоотношениях? И почему сегодня у нас, граждан, такое достаточно осторожное отношение к Китаю, что все-таки они действительно сами по себе, вот это некое такое тождество? Не за нас и не против нас, а вот сами по себе. Алексей Маслов: Ну, во-первых, Китай всегда таким и был. Он и должен быть таким. Любая держава такой должна быть, потому что есть нормальный политический эгоизм. В конце концов, у Си Цзиньпина граждане – это граждане Китая, а не граждане России, и он о них заботится. Поэтому Китай во многих вещах ведет себя крайне аккуратно. Вопрос в том, что мы не хотим понять, что сегодняшняя ситуация для Китая (я имею в виду взаимодействие с Россией) крайне выгодна и важна. Ведь если устранить каким-то образом Россию из всей этой конструкции, то Китай оказывается один на один, лицом к лицу с США. И он этого очень не хочет. Более того, эта русская душа вечно дружит и вечно не доверяет кому-то. Ну посмотрите, как меняется статус. Совсем недавно нашим лучшим другом и вообще мечтой была любая западная страна, и именно оттуда мы ожидали какой-то поддержки, помощи, понимания, что ли. Ну а Китай всегда был враждебен. И вдруг оказывается, что именно Китай сейчас заинтересован в тех же самых вещах, что и Россия. Ну а для того, чтобы «друг не оказался вдруг», то здесь важен другой момент: здесь нужно укреплять российскую экономику. Надо делать так, чтобы Россия была действительно выгодна для взаимодействия и Китаю, и другим странам. И, конечно, развивать свою экспертизу в области Китая, в области технологий. Тогда неважно – любят Россию или нет. Россия – та страна, которая будет уже вписана в мировое развитие: и научное, и технологическое, и образовательное. Марианна Ожерельева: У нас как-то была тема о том, что сегодня есть востребованность в изучении китайского языка. Вот этот всплеск нынешний с чем вы связываете? Только ли с этим пресловутым «разворотом на Восток», потому что они покупают все то, что мы сегодня не продаем, например, на Запад? Или есть у этого какие-то другие причины, и формировалось все это очень давно, а сегодня просто дошли до этого уровня высокого взаимодействия? Алексей Маслов: Да, конечно, что здесь есть такой кумулятивный эффект, потому что накопилось многое. И ведь Китай стал другим. И многие журналы научные, изобретения, которые выходят на китайском языке и которым полон Интернет, – это, оказывается, расширяет горизонты. Если вы знаете китайский язык, то вы знаете целый ряд вещей, которые сейчас от вас сокрыты, формально не зашифрованы, но при этом вы не можете прочитать. И китайский язык стал языком научного, технологического и просто международного общения. Например, в нашем институте мы видим сейчас колоссальное количество, приток новых заявлений на китайский язык. И когда мы спрашиваем у людей: «Почему вы выбираете именно Китай?» – потому что многие связывают свое дальнейшее взаимодействие с Китаем, и необходимо с китайским языком, а, например, с изучением науки и технологий, с торговлей, вообще с выходом в это «окно Азии» и так далее. Поэтому, конечно же, мне кажется, что сейчас Россия психологически расширяет барьеры. Мы понимаем, что не только на Запад идет мир, но он идет и на Восток. Кстати говоря, не только на Китай. Я напомню, что крайне важным партнером является Индия со своими многими языками. Очень важные партнеры для нас – Индонезия, Вьетнам, Малайзия – то есть страны, которые, очевидно, еще будут становиться очень важными для нас партнерами. Как следствие – мы должны понимать, что сегодня у нас не готово достаточное количество людей, которые могут работать с этими странами. И мы развернулись на Восток значительно быстрее, чем успели подготовить кадры. И поэтому сейчас самый главный вопрос – это и перестройка программ, и подготовка новых людей, которые могут работать в самых разных вещах, в самых разных областях. И если для нас раньше было главным изучение традиций Китая, истории, Конфуция, то сегодня, конечно, для нас очень важны экономика, предпринимательство, политика, законодательство. То есть изменились и наши подходы к этому изучению. И я думаю, что эта тенденция будет заметно расти – 10–15% в год мы будем прибавлять новых людей, которые будут идти на изучение восточных языков. Марианна Ожерельева: Но это получается в будущем. А в настоящем что мы имеем? Мы проговорили, что нас связывает газ. А что еще сегодня действительно является такой скрепой в российско-китайских отношениях? На чем держится именно экономическое взаимодействие? Алексей Маслов: Если говорить об экономике, отвлечься от сырьевого взаимодействия (а я напомню, что Китай заметно увеличил закупки нефтии газа в этом году и, скорее всего, еще будет наращивать), то у нас есть еще один очень важный рычаг – это продукция агропромышленного сектора. Если раньше Китай заметно ограничивал ее, то есть раньше, например, можно было только из некоторых регионов поставлять в Китай, то сегодня нет никаких ограничений, сегодня в Китай идет и зерно, и пшеница, и наконец мы начинаем поставлять не только, как говорится, сырые продукты, но и финальные изделия. Если раньше это был в основном шоколад или известное мороженое, которое сильно популярно в Китае, то сегодня начинают поставлять и мучные изделия в Китай, и, например, продукцию из мяса, и небольшое число пошло уже колбас, сосисок. То есть, в общем, Россия сейчас становится лидирующим поставщиком в Китай пищевой продукции – как и сырья, так и, в общем, финальной продукции. Ну и самое главное – следующим шагом, судя по всему, у нас будет и более глубокое взаимодействие, создание совместных предприятий как на российской, так и на китайской территории. И еще один момент очень важный – это популярность и вообще открытое окно для российской косметической продукции. Учитывая, что это чистая, органическая, хорошо сделанная продукция, которая пользуется в Китае устойчивым спросом (это не люксовый сектор, но это уже премиальный), поэтому это еще одно окно для прорыва. Так что за счет даже этих двух, казалось бы, может быть, не самых больших секторов мы можем заметно закрепиться на китайском рынке и создавать российские бренды, как когда-то несколько российских брендов, типа российского шоколада «Аленка», создали, в общем, очень позитивный имидж на китайском рынке. Марианна Ожерельева: А мы-то думали, что она наша, эта «Аленка». Алексей Александрович, про газ. Все-таки и в Индию, и в Китай сегодня, насколько я понимаю, все это идет с очень серьезным дисконтом. Возникает вопрос: это потому, что дружим, и потому, что такая есть необходимость, и друзьям надо продавать подешевле? Или все-таки в какой-то период времени, когда будет стабилизация украинского конфликта и не надо будет эту чашу весов искать, кто друг тебе, а кто враг, кто поможет, куда продать, мы можем торговать по рыночной стоимости? Или все-таки вот такая зависимость и будет? Подешевле будем продавать туда? Алексей Маслов: Я думаю, что, во-первых, мы должны понимать, что многие газовые и нефтяные контракты – это фьючерсные контракты, то есть цена образуется не сегодня. Просто в нынешней ситуации она была довольно оперативно пересмотрена. Но надо понимать, что, конечно, опасность того, что российский газ будет полностью остановлен для поставок на Запад, заставила Россию искать вот эти новые потоки в Индию и в Китай. Эти страны, конечно, пользуются падением цены и сейчас заполняют свои хранилища. Но они также прекрасно понимают, что Россия не будет давать такой дикий дисконт, постепенно цена будет возвращаться к нормативу, хранилища будут заполнены. Я думаю, что мы будем продолжать торговать по особой цене и с Китаем, и с Индией, потому что это те страны, которые в критические моменты помогали России, поддерживали. В общем, к ним надо относиться хорошо. Но я думаю, что вот эта тенденция будет выравниваться, и цена, в общем, выровняется, приблизится к рыночной. Марианна Ожерельева: Из Амурской области нам пишут: «Китай сделает нас сырьевой колонией, ему нужны наши ресурсы и земли». Только ли это сегодня необходимо современному Китаю? И если вы говорите о некоей долгосрочной повестке, что сегодня идет продумывание этого мира будущего, недра сегодня играют здесь ключевую роль? Или все-таки, если регион к региону близок, то он друг? Алексей Маслов: Ну, к сожалению, будем честны, так уж получилось, что Россия и Китай прилегают друг к другу самыми бедными своими регионами. Поэтому когда говорят, что Китаю нужны только наши земли и наши недра – это просто непонимание китайской политики вообще изначально и иллюзий, которые мы себе строим. Точно так же можно сказать, что Китаю нужны африканские земли, где он открывает свои предприятия, или латиноамериканские, где он открывает свои предприятия. Во-первых, никто не мешает открыть российские предприятия на территории Китай. Пожалуйста, приходите туда. Просто предприимчивость у нас несколько ниже, чем у китайцев в этом плане. Ну и во-вторых, на самом деле, пока мы не научимся поставлять в Китай конечную, финальную продукцию, не просто нефть, а, например, уже готовый нефтепродукт, не просто зерно, но пирожок из этой муки, то мы так и будем зависеть от Китая. Как следствие – вопрос не на китайской стороне, а на российской стороне. И то, что сегодня уменьшаются налоги, заметно налоги, то, что созданы зоны опережающего развития, кстати говоря, в том числе и в Амурской области, в Хабаровском крае, – это говорит о том, что, да, государство этим озаботилось. То, что многие механизмы еще коряво работают – это правда. Но точно так же и китайские экономические зоны, которые сейчас очень эффективные, самые эффективные в мире, наверное, они так же строились в течение десятилетий. Поэтому, пока мы не решим вопросы на нашей стороне, всегда будет опасность либо от Китая, либо от любой другой страны. Всегда надо понимать, что все зависит только от нас. Марианна Ожерельева: Мы не раз говорили о том, какой сегодня мир. Кто-то считает, что он однополярный. Кто-то говорит, что многополярный. Кто-то говорит, что вообще никакой глобализации сегодня нет, наоборот, страны стремятся выстроить свой суверенитет. Как вы считаете, мир сегодня какой? И задача каждого государства сегодня какая? Понятно, что есть внутреннее развитие. А оно к чему сводится? К устранению как бы всех, кто мешает, к какой-то внутренней безопасности? Или есть посильнее и поважнее задачи? Алексей Маслов: Я думаю, что последние годы мир был выстроен устойчиво, но не справедливо. То есть, конечно, США через серию конфликтов, через доллар, через международные организации, в том числе ВТО, очень грамотно стабилизировали этот мир. Когда надо – разжигали конфликты, когда надо – подавляли. То есть беседовали с миром, как с братьями меньшими, чтобы не было каких-то серьезных проблем. Но это не всем нравится. Более того, страны не любят, когда к ним относятся, как к неразумным детям. Поэтому сегодня, конечно, мы переналаживаем связи. Вообще мир не может быть деглобализован. Вообще современный мир – это результат очень сложных взаимодействий. Вот поэтому, как следствие, мы и должны понимать, что ближайшее будущее мира – это переналаживание связей. Я думаю, что возникнут многополярные центры: Индия, Россия, Китай, центр в Африке, латиноамериканский центр. И в этом плане центры тяжести будут находиться сразу в нескольких регионах. Марианна Ожерельева: Алексей Александрович, на этой неделе мы как раз обсуждаем наших партнеров по БРИКС, начали с Китайской Народной Республики. Как вы считаете, а следующая страна, которая по мощи и, скажем так, торгово-экономическому состоянию очень близка сегодня России – это будет Индия или Южная Африка? Алексей Маслов: Безусловно, Индия, потому что объемы производства в Индии, объемы населения и, самое главное, молодая рабочая сила в Индии. В Индии еще плохо отрегулирована экономика, в том числе и целый ряд деловых связей, очень большие различия между регионами Индии – юг и север не равноценны друг другу. Но экономика, в принципе, регулируется сейчас в правильном направлении. Южная Африка – крайне выгодный регион, который пока находится в процессе реструктуризации. Поэтому я думаю, что БРИКС как многостороння платформа для обсуждения очень важна, потому что мы можем через нее выходить не просто на Индию отдельно, на Китай отдельно или на Южную Африку, а, например, через новый банк БРИКС мы можем делать многосторонние логистические и инфраструктурные проекты: перевозки, финансирование и создание новых транспортных коридоров. В этом и силаБРИКС. Просто он не работал. Ну, пока не было кризисов, БРИКС спал, честно говоря. И сейчас мы видим, что страны начинают приходить в себя и понимать, что есть некий инструмент, которым они не научились пользоваться. Марианна Ожерельева: Спасибо вам большое за очень интересную беседу. На связи с нами был Алексей Маслов, директор Института стран Азии и Африки. Как мы с экспертом как раз обсудили сейчас, завтра уже будем говорить о взаимоотношениях России и Индии. Продолжаем наш сериал «БРИКС».