Константин Чуриков: Вы знаете, следующая тема как-то все-таки вызывает такие аллюзии, параллели с известным булгаковским произведением, когда Воланд спрашивает буфетчика: «А вы когда умрете?» Вот есть люди в нашей стране, которые практически точно это знают. Конечно, это ведомство зовется Росстатом, потому что постоянно нам представляют такой интересный показатель, как продолжительность жизни. Вот давайте… Оксана Галькевич: Ожидаемая продолжительность жизни. Константин Чуриков: Ожидаемая продолжительность жизни. Давайте сейчас посмотрим. Вот есть некие выкладки наших коллег из «Независимой газеты», гость их позже прокомментирует. Фактическая продолжительность жизни и прогнозируемая. Это данные по 2016 году. Ну, здесь мы видим, что в среднем, по данным экспертов, по данным коллег, недотягиваем мы и по мужской продолжительности жизни, и по женской. Есть еще, кстати говоря, данные – средняя ожидаемая продолжительность жизни, 2016–2018 годы. Смотрите. В принципе, в планах к 2024 году уже 78 лет – обязательно. Ну а к 2030 году и все 80. Оксана Галькевич: Ну, я так понимаю, что расхождение между фактической и прогнозируемой, ожидаемой продолжительностью жизни составляет три года – и по женщинам, и по мужчинам, и по средним показателям. Интересная на самом деле такая арифметика. Давайте спросим эксперта, как это понимать и откуда такие цифры. У нас в студии – Алексей Ракша, независимый демограф-эксперт. Здравствуйте, Алексей Игоревич. Алексей Ракша: Да, приветствую вас. Константин Чуриков: Здравствуйте. Ну, мы бы не задавались этими вопросами. Естественно, это не праздное любопытство. Просто на основе этих данных, как нам кажется, принимаются важные решения в нашей стране – и по пенсионному возрасту, и по многим другим вопросам. Во-первых, прокомментируйте, пожалуйста, то, о чем мы только что сказали, «Независимую газету», которую мы процитировали. Оксана Галькевич: Что за разница в три года между ожидаемой и реальной? Откуда она взялась? Алексей Ракша: Это совершенно обычная разница, она наблюдается во всех странах. Она может быть больше или меньше. Но сделать так, как сделали ваши коллеги – это просто непрофессионально. И такими цифрами никто не пользуется. То есть показатель среднего возраста смерти по сути своей ничего не означает. Он означает средний возраст смерти без учета возрастной структуры населения. Продолжительность жизни для того и высчитывается, чтобы убрать все влияние возрастной структуры. Это универсальный показатель, который позволяет прекрасно сравнивать и в динамике, и в статике показатели для страны с другими странами, для региона с другими регионами и принимать на этой основе решения. Константин Чуриков: Подождите. У нас же все время это «в среднем». Ну, скажем так, такая присказка очень важная во всех отчетах, да? Мы можем сказать, что мы, россияне, в среднем живем меньше, чем в среднем японцы? Алексей Ракша: Да, конечно, безусловно. Ну, Япония – практически чемпион по продолжительности жизни, второе место после Гонконга, особенно у женщин, поэтому, ну конечно, это один из лидеров. Оксана Галькевич: Вы знаете, почему мы об этом спрашиваем? Потому что, когда мы, допустим, берем какие-то экономические показатели, там тоже «в среднем»: средняя зарплата, среднее пособие. Дело в том, что эти средние показатели от реальной жизни чрезвычайно-чрезвычайно далеки. Костя правильно сказал: на основе этих средних показателей делаются некие расчеты по пособиям, например, и так далее. Константин Чуриков: Ну, я вам условно… Смотрите. Приходит Скворцова, министр здравоохранения, к Владимиру Владимировичу. И она с чего начинает? «В первом квартале средняя ожидаемая продолжительность жизни выросла…» Оксана Галькевич: А так и происходит. Константин Чуриков: У всех сразу хорошее настроение. Понимаете, задан тон беседе, да? Оксана Галькевич: Пенсионный возраст можно повышать! Алексей Ракша: Ну, так бывает не всегда. Оксана Галькевич: Нет, ну как? Алексей Ракша: Были какие-то кварталы, когда продолжительность жизни не росла, и все были в панике. Хотя это совершенно естественный процесс, она не может расти равномерно. Нет, на самом деле, коллеги из «Независимой» совершенно напрасно так беспокоятся. Скажем так, с этим показателем все нормально. Россия, конечно же, по смертности отстает от большинства развитых стран, но это отставание сокращается. То есть смертность у нас снижается достаточно быстро. Константин Чуриков: Это с показателями. А с реальностью? Вы как независимый демограф… Алексей Ракша: Это и есть реальность. Я как демограф могу сказать, что если вы поймете, как это все считается, то у вас таких вопросов, как у коллег ваших, вообще не должно возникнуть. Константин Чуриков: Хорошо, а как демограф мне скажите. Вот есть другой показатель смертности… Алексей Ракша: Какой? Константин Чуриков: То, что происходило в первом квартале или даже в первом полугодии… Я боюсь соврать, за какой период. Даже Голикова сказала, что это уже просто какая-то катастрофа. Минус около 200 тысяч человек, да? Алексей Ракша: Вы сейчас говорите не про смертность, а про естественный прирост. Это разница между числом родившихся и числом умерших. Константин Чуриков: Да-да-да, верно, так называемая естественная убыль населения. Алексей Ракша: Естественная убыль населения, да. Константин Чуриков: А почему естественная? Непонятно. Ну? Алексей Ракша: Потому что не механическая (механическая – это миграция), поэтому и естественная. По большому счету, она была ожидаемая, просто она должна была произойти позже, не в таких масштабах. Но у нас рождаемость падает – и в этом главная сейчас у нас проблема. Со смертностью у нас, конечно, проблема хронически-трагическая, но она улучшается. Ситуация со смертностью улучшается, причем достаточно быстро. У нас с 2005 года продолжительность жизни выросла на восемь с лишним лет. И это неплохие, очень хорошие темпы. Константин Чуриков: Но она все равно не стопроцентная. Давайте послушаем сейчас Ольгу из Подмосковья. Ольга, здравствуйте, вы в эфире. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Ольга. Зритель: Добрый вечер, Костя. Добрый вечер, Оксана. Здоровья вам в первую очередь! Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: Спасибо и вам. Зритель: Добрый вечер вашему приглашенному гостю. Извините, я только не расслышала его имени и отчества. Константин Чуриков: Алексей Игоревич. Зритель: Алексей Игоревич, очень приятно. Я по поводу данной темы. Вы знаете, я, конечно, понимаю социологию. Но вы правильно говорите, что она далека от жизни. Я, например, не очень люблю ездить в общественном транспорте, но иногда, когда я в нем бываю… Вы знаете, социологам тоже нужно проехать и посмотреть. В общей массе люди преклонного возраста, в основном женщины пожилые. Мужчин пожилых очень и очень мало. Это первое. Второе. Социологам мое пожелание – походите по кладбищам, посмотрите, какого года захоронения людей. 61-й, 59-й, 48-й, 47-й… Я была буквально несколько дней назад по поводу смерти одного человека. Мы, конечно, ужаснулись. И я понимаю, конечно, нам хочется прогнозы делать такие, которые нам бы светили в будущем только в плюсе. Но, по-моему, наоборот, люди живут не очень долго. И конечно, пожелание: хотелось бы, чтобы социологи в этом отношении были честнее. И конечно, хотелось бы, чтобы к людям относились получше. В общем-то, у меня все по поводу этой темы. Константин Чуриков: Спасибо за ваш звонок. Оксана Галькевич: Да, спасибо большое за ваше мнение. Вот смотрите. Недоверие какое-то – оно откуда берется? Вот вы специалист, демограф-эксперт, говорите, что здесь Росстат честен, что все по данным Росстата четко, чисто. А все-таки недоверие какое-то у людей есть. Алексей Ракша: Так всегда было, есть и будет. Люди никогда до конца этого не поймут и не примут. Это у нас такое свойство нашей страны в том числе. Оксана Галькевич: Шутят наши телезрители: «Не ожидаемая, а рекомендуемая продолжительность жизни по Росстату». Константин Чуриков: Рекомендуемая продолжительность жизни, да. Смотрите, а от чего зависит долгая продолжительность жизни, вот реальная, от каких факторов? И какие из них у нас сегодня есть? Алексей Ракша: Первое – образ жизни. Ну, есть индивидуальная перспектива, а есть такая перспектива статистическая. Если с точки зрения конкретного человека, то это образ жизни и генетика, конечно же, в первую очередь; отсутствие вредных привычек, крепкий алкоголь, сигареты; ну и необходимо заниматься спортом. Константин Чуриков: Это очевидно. А с точки зрения государственной? Алексей Ракша: Хорошие доходы, высокий ВВП, богатая экономика, высокий уровень жизни, хорошее развитие здравоохранения, достаточно большие инвестиции в здравоохранение. Причем оно должно быть бесплатным как можно на большую часть – что показывает пример Европы и США. В США, допустим, все платно – и там не очень все хорошо, а в Европе больше бесплатного – и там все замечательно. Оксана Галькевич: Так мы в пролете, получается, по этим позициям, простите. И ВВП у нас не такой, как в Европе, тем более в Штатах, простите, и состояние здравоохранения у нас все больше сдвигается в сторону платных услуг. Алексей Ракша: Я согласен. Оксана Галькевич: И образ жизни многих людей оставляет желать лучшего. То есть мы в пролете, да? Алексей Ракша: Ну, какое-то время назад было гораздо хуже. Оксана Галькевич: А, было хуже? Алексей Ракша: Намного хуже было. Оксана Галькевич: А, эффект низкой базы, да? Есть такое понятие. Алексей Ракша: Совершенно верно, да, конечно. Эффект низкой базы. Константин Чуриков: А в какой момент было хуже? И почему? Алексей Ракша: Вы знаете, у нас вообще достаточно такая печальная социалистическая ситуация. С 64-го года у нас смертность растет, а продолжительность жизни падает с 64-го года. И это продолжалось до 2005 года, грубо говоря. Единственный всплеск был – это антиалкогольная кампания Горбачева, когда после того, как она была введена, буквально в первый же месяц умерло на 15 тысяч человек меньше. Оксана Галькевич: Ничего себе! Алексей Ракша: А в первый год – на 200 тысяч. Оксана Галькевич: Слушайте, это так влияет? Алексей Ракша: Это колоссально влияет! Оксана Галькевич: Я думаю, что у нас взорвется сейчас SMS-портал. Константин Чуриков: Уже. Оксана Галькевич: Люди будут вспоминать и Брежнева, и 80-е годы… Алексей Ракша: Если бы люди перестали… Пардон. Если бы люди перестали пить водку вдруг, то сразу продолжительность жизни выросла бы минимум на три-четыре года в целом, а у мужчин – на пять-шесть. Константин Чуриков: Но государство же не просто… Оксана Галькевич: Оно же не подливает. Константин Чуриков: Оно следит за рынком водки, там еще акцизы. Покупающий водку формально платит и государству. Алексей Ракша: Да, безусловно. Константин Чуриков: То есть это часть государственной политики. Алексей Ракша: Ну, алкоголь – это самый страшный наркотик именно потому, что он доступен и легален. Если мы возьмем… Я помню такую прекрасную табличку американского бюро по контролю за наркотиками и оружием, и там самый страшный наркотик – это героин, а на втором месте – алкоголь. Константин Чуриков: Ольга из Оренбургской области выходит в эфир. Здравствуйте, Ольга. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Слушаем вас, Ольга. Зритель: Алло. Слышно, да? Константин Чуриков: Конечно. Оксана Галькевич: Прекрасно! Да, говорите. Зритель: Во-первых, я согласна с предыдущей дозвонившейся до вас, тоже Ольгой, своей тезкой. Во-вторых, по бегущей строке – все люди пишут действительно правду. Однако ваш гость не видит этого, вроде как с этим не согласен. А в-третьих, я хочу сказать, что люди, которым за 70, конечно, дай бог им здоровья, но это те люди, которые жили при советской власти. У них был восьмичасовой рабочий день, пятидневная рабочая неделя, бесплатная и доступная медицина, отпуска, санатории, профилактории. А уже новому поколению, которое работает по двадцать часов в сутки без выходных и отпусков, это уже не светит. Константин Чуриков: Да, спасибо за ваш звонок. Алексей Игоревич, пожалуйста, если можно, оцените усилия государства – предпринимаемые и планируемые – по исправлению ситуации демографической, в том числе в части продолжительности жизни? Алексей Ракша: Ну, у государства, конечно, желания не занимать. Но как это все проходит – это, конечно, печально очень, потому что этим занимаются непрофессионалы. Соответственно, конечно, очень хорошие желания все это улучшить, но так, как это проходит – это навевает, конечно, полное разочарование. Константин Чуриков: Ну конкретно? Оксана Галькевич: Слушайте, материнский капитал, например, как-то сдвинул с мертвой точки стремление как-то демографию поправить? Алексей Ракша: Это единственное, что сдвинуло, действительно, по большому счету. С чего у нас началось падение смертности? С перебоев с крепким алкоголем, когда внедрялась система ЕГАИС. Если вы помните, были проблемы с акцизными марками, и магазины стали пустыми. Сразу же умерло на 200 тысяч меньше людей в тот год. Оксана Галькевич: С ума сойти! Алексей Ракша: И оттуда все началось, оттуда все пошло. Конечно же, была введена нацпрограмма «Здоровье». Ну, это так совпало. Я не знаю, это совпало специально или не специально, но с тех пор ситуация стала быстро улучшаться. А сейчас уже говорят о том, что новое поколение входит в тот возраст, когда водку пить немодно, например. Это раз. Ну да, плюс мы видим постоянные призывы к диспансеризации. Мне тоже приходят какие-то эсэмэски: «Пора вам пройти осмотр». Это все здорово. Это так и должно быть. Но в целом какие ставятся задачи? Вы упомянули возраст 78 лет – продолжительность жизни средняя, да? Оксана Галькевич: Да. Алексей Ракша: Но он абсолютно нереален. Константин Чуриков: А какой реальный? Алексей Ракша: Ну смотрите. У нас было 64,8 в 2005 году, а в этом году у нас будет 73,5. Сколько это? Почти девять лет, да? 8,7 года за 13 лет. По полгода в год прирост идет. Это очень мощно. Константин Чуриков: Так, сейчас. 73,8 – это в среднем? Алексей Ракша: 73,5. Константин Чуриков: 73,5. А по мужчинам и по женщинам какая разница? Алексей Ракша: Плюс-минус пять лет. Мужчины живут на десять лет меньше женщин. И звонившая права, у нас одна из самых больших или самая большая разница в мире между мужчинами и женщинами. У нас мужская сверхсмертность. Это, конечно, все стало намного лучше, но до сих пор сохраняется эта ситуация печальная. Именно поэтому предыдущая женщина говорила, что на кладбище надгробные камни 47-го года, 48-го. А что такое 48-й год? Это 70 лет, пардон. А у нас средняя продолжительность мужчин – 68,5. Константин Чуриков: То есть после поднятия пенсионного возраста три годика еще? Алексей Ракша: Совсем не так это считается, не простым арифметическим вычислением. Константин Чуриков: Подождите. Это же Пенсионный фонд. Там, наверное, есть какие-то серьезные… Алексей Ракша: Во-первых, есть же профессия «актуарий». Они сейчас, наверное, смотрят и улыбаются. Продолжительность жизни считается не так. Константин Чуриков: Хоть кто-то сейчас улыбается, смотря нашу беседу. Алексей Ракша: Это интегральные вычисления. Если человек уже дожил до 60 лет, то ему осталось жить не три года. Вы понимаете, если он уже избежал смерти в течение этих 60 лет, то он проживет больше, чем 67 или 68. То есть с каждым годом потенциальная, статистическая, вероятная дата его смерти отодвигается, если он уже смог прожить еще год, еще год и еще год. Вы понимаете это? Константин Чуриков: С точки зрения математики. Понятно, да. Алексей Ракша: Поэтому нельзя сравнивать пенсионный возраст и продолжительность жизни напрямую. Надо возраст дожития смотреть – вот какая средняя продолжительность жизни тех лиц, которые достигли пенсионного возраста в этом году. Константин Чуриков: Мне 39. Если по памяти что-то, то 39, 40 – это сколько? Алексей Ракша: Ну давайте учтем, во-первых, высшее образование, проживание в городе Москве, высокие ваши доходы. Вы наверняка ведете здоровый образ жизни. И у вас все шансы, я думаю, ну, достаточно большие шансы дожить до 80 лет, к примеру, я считаю. Константин Чуриков: Разочарую государство – доживу до 80! Давайте сейчас послушаем нашего зрителя. Оксана Галькевич: Я только туда-сюда головой вертела-крутила. Все знаю про Константина. Все подтверждаю, друзья. Константин Чуриков: Людмила, здравствуйте. Людмила, Алтайский край. Оксана Галькевич: Сразу резко переводит разговор. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Зритель: Я хочу сказать свое мнение. С вашим гостем я абсолютно не согласна. В нашем доме проживают бабушки, им по 83–86 лет. А в моем подъезде проживает Тамара Александровна, она 22-го года рождения, ей 97 лет. Это не означает, что она не пила, не курила, а просто она родилась в 22-м году, она перенесла и голод, и холод. Просто все потому, что эти люди родились в то время, когда были качественные продукты питания, несмотря на все годы лишений, которые на них выпали. А сегодня мы же, большинство, едим продукты искусственные, а это очень влияет на здоровье, поэтому у нас сегодня масса людей, которые болеют онкологией. А образование у нас, извините, хромает. Я сама в 50 лет пошла на пенсию, у меня инвалидность, вторая группа инвалидности… Оксана Галькевич: Как-то мы уже немножко в сторону… Зритель: Полгода не могли определить диагноз правильный. Константин Чуриков: Людмила, подождите. Вы хотите сказать, что вот та ваша бабушка-соседка, которой 97 лет, она и пила, и курила? Оксана Галькевич: И голодала, судя по всему. Зритель: Нет, она не пила и не курила. Даже годы, проведенные… То есть и голод какой-то был, и холод, а все равно… Константин Чуриков: Понятно. Зритель: Потому что они кушали продукты натуральные – и это оказало большое влияние, что она так долго живет. Константин Чуриков: Спасибо за ваш звонок. Оксана Галькевич: Видимо, уже когда жизнь все-таки наладилась, они ели натуральные продукты. Константин Чуриков: Что делать, Алексей Игоревич? Какие усилия должно предпринять государство для того, чтобы мы не получали сейчас очень много сообщений о том, как на кладбищах основная доля могил, как нам пишут из Тюменской области, примерно 80-х годов, свежие могилы? Что делать? Алексей Ракша: Ну, во-первых, наверное, нужно людей просвещать, образовывать и приглашать их пройти курс демографии, наверное, чтобы… Мы сейчас с вами говорим же про какие-то вещи глобальные, а люди говорят про свой личный опыт. И так будет всегда. То есть никогда не будет какого-то понимания и доверия в этом смысле. Я с этим сталкиваюсь постоянно, каждый день. В этом ничего страшного нет. Оксана Галькевич: Слушайте… Константин Чуриков: Секундочку! А курсы демографии как помогут человеку? Оксана Галькевич: Что это такое? И что это вообще такое? Интересно! Алексей Ракша: Вообще это целая большая наука. В чем, кстати, проблема? Никто в этом не разбирается. У нас в стране людей, которые разбираются хорошо в демографии, их может быть, столько, а может быть, столько. И все. Оксана Галькевич: Это отдельное образование. Алексей Ракша: Безусловно. Но дело в том, что это сейчас очень модная стала тема, по всем каналам это звучит, чиновники принимают решения, люди спорят, но никто из них не разбирается в этом. Это беда. Это самое грустное. Оксана Галькевич: Слушайте, а на продолжительность жизни – рекомендуемую и ожидаемую – влияет стресс? Вот нам люди пишут: «Да стресс!» – Саратовская область нам пишет. Алексей Ракша: А как измерить стресс? Оксана Галькевич: Ну, нервничаешь постоянно. Понимаете? Константин Чуриков: Давление можно померить. Оксана Галькевич: То девальвация, то, я не знаю, фонд какой-нибудь лопнул, то еще что-нибудь, то пенсия отодвигается на несколько лет вперед. Вот не знаешь, к чему готовиться. Понимаете, нет у тебя перспективного понимания, к чему ты идешь. А когда на пенсию, в конце концов? На какие деньги ты будешь жить? Как вообще будешь крутиться? Кто тебе будет помогать? Один, не один? Алексей Ракша: Смотрите. Во-первых, стресс бывает разного уровня, разной интенсивности. А во-вторых, конечно, это все-таки вопрос к медикам, к психологам, а не к демографу. Оксана Галькевич: Не к правительству, я так поняла, да? Алексей Ракша: Если бы можно было померить уровень стресса сразу всем и постоянно в режиме онлайн его мониторить, тогда можно было бы что-то сказать: да, стресс влияет или стресс не влияет. Но когда люди просто говорят: «Да, наверное, я соглашусь», – это недоказуемо. Константин Чуриков: Давайте о самой стрессовой теме – пенсионный возраст, его повышение. Разумно это было делать? Алексей Ракша: Это нужно было делать очень давно и потихоньку, то есть не такими семимильными шагами. И начинать нужно было лет десять назад, а то и пятнадцать. Оксана Галькевич: То есть вы считаете как? Нужно было, не дожидаясь, повышать – и таким образом, я не знаю, это людей как-то бы мобилизовало? Все бы собрались, кулаки бы сжали и знали, что им сегодня на полгодика больше, завтра еще на годик больше… Алексей Ракша: Ну, на три месяца. Не на один год, как у нас, а на три месяца. Оксана Галькевич: Или все-таки дождаться… Константин Чуриков: Три месяца? Оксана Галькевич: Подождите. А может быть, надо было дождаться, когда люди фактически начнут жить по 77–78 лет в среднем, и тогда уже поднимать пенсионный возраст до 65? Действовать же можно по-разному. Алексей Ракша: Во всем мире пенсионный возраст повышается, практически во всех странах – только не такими темпами. У нас снижение смертности стало сейчас устойчивым. И все понимают, что, скорее всего, если никакого какого-то совершенно ужасного катаклизма не случится, то это продлится и дальше. Может быть, с замедлением, но так или иначе эта ситуация продолжать ухудшаться. Более того, в этот возраст пенсионный сейчас входит достаточно многочисленное поколение послевоенное. Ну, чисто экономически не сходится баланс, не выдержит нагрузку такую. Не может быть в государстве 30 миллионов пенсионеров, это невозможно в принципе. Ну не хватит никаких ресурсов! У нас все ресурсы (и материнский капитал) пойдут пенсионерам. Это хорошо или плохо? Оксана Галькевич: Ну, это поддержит какую-то, знаете, потребительскую активность на самом деле. Константин Чуриков: Мы в такой ситуации сегодня, что всех бы поддержать. Понимаете? Оксана Галькевич: У нас пенсионеры – это очень активная категория. Вы сами говорите, что они достаточно… Алексей Ракша: И они голосуют, они еще очень электорально активные. Но пенсионный возраст нужно было начать повышать примерно в 2005 году еще. Вернее как? Вот пошел устойчивый тренд, это стало ясно где-то в 2009–2010 году – нужно было тогда начинать. Но дотянули до последнего. А теперь повышают, во-первых, такими семимильными шагами. Во-вторых, мужчин опять обидели, потому что они и так живут на десять лет меньше, чем женщины, а у них пенсионный возраст на пять лет выше. Оксана Галькевич: А добавили больше. Согласна. Алексей Ракша: Но есть еще варианты. Ведь с точки зрения рождаемости, почему повышение пенсионного возраста – это плохо? Потому что очень часто только что вышедшие на пенсию женщины как бабушки сидят с детьми вместо нянек, вместо детских садов. И многие считают, что это существенно И вот теперь этого не будет. И как это повлияет? Пока непонятно. Оксана Галькевич: Звоночек. Константин Чуриков: Нурия звонит нам, Республика Татарстан. Здравствуйте, Нурия. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Нурия. Зритель: Здравствуйте. Я из города Бугульма, небольшая наша провинция. Я хочу сказать, что не согласна тоже с вашим экспертом и предыдущих поддерживаю – из Алтайского края, из Оренбургской области. В 2017 году у меня и племянник умер в 40 лет. Подруге дочери 36 лет, и рак головного мозга. И полное кладбище, усыпано молодыми людьми. Вот откуда вы берете эти цифры странные? Ваша динамика очень неправильная. Действительно, доживают те, которые рожденные в 20-е годы. Действительно, они ели настоящую продукцию, здоровую. Не было там «сникерсов», «марсов», но было здоровое питание. И здравоохранение хорошее было, и образование хорошее было. И можно было пойти, найти работу – не так, как в сегодняшний день. Конечно, очень тяжело молодым. Константин Чуриков: Спасибо за ваше мнение, Нурия. Да, спасибо большое. Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: Смотрите. По продолжительности жизни реальной, о которой вы говорите, мы сейчас где? Вот наше место в мире – мы рядом с какими ми странами? Алексей Ракша: Если считать, что в мире около 200 стран, то мы не так давно вошли в первую сотню. То есть мы были ниже середины. В 2005 году хуже нас была только Африка, наверное. А сейчас мы, может быть, даже догоним когда-нибудь Иран и Турцию. Оксана Галькевич: А что у них с продолжительностью жизни? Алексей Ракша: Ну, где-то 75–78. Оксана Галькевич: А есть, кстати, какая-то корреляция, знаете, между климатическими условиями, так сказать, и продолжительностью жизни? Алексей Ракша: Есть. В России есть. Оксана Галькевич: Именно в России? А во всем мире? Алексей Ракша: Все ухудшается на северо-восток. Чем холоднее зима, тем больше водки, больше абортов, больше всякой жести, убийств, самоубийств и всего-всего. Хуже всего в Тыве ситуация. Просто это другая планета – Тыва. Оксана Галькевич: Ну, это не северо-запад, мягко говоря. Константин Чуриков: Другая планета? Это все равно наша республика, часть Российской Федерации. Алексей Ракша: Это очень суровый климат. Оксана Галькевич: Я смотрю, что вы педалируете все-таки эту тему, что алкоголь – это на самом деле главная причина. Алексей Ракша: В России, я считаю, да. Скажем так, трудно очень заставить человека хотеть быть здоровым, не пить, потому что это должно осознание быть. Константин Чуриков: А наши соседи-друзья – финны, шведы, норвежцы? Оксана Галькевич: Ой, ты знаешь, как у финнов с этим сложно, Костя? У них очень сложно. Алексей Ракша: Вы знаете, Скандинавия может служить для нас примером. Они достаточно давно, уже много десятилетий назад подняли акцизы на крепкий алкоголь и не подняли его на слабый алкоголь – на пиво и на вино. Там структура потребления алкоголя сместилась в сторону вина и пива. И уже доказано, что это действительно очень здорово повлияло на смертность. Оксана Галькевич: Костя, я помню, как я там металась… Константин Чуриков: И сколько лет? Там у них продолжительность жизни какая? Алексей Ракша: В Финляндии – 80. В Швеции – 82. Оксана Галькевич: 80?! Алексей Ракша: 82. Оксана Галькевич: 82 даже? Алексей Ракша: И даже у мужчин. У мужчин в Финляндии – 78, уже 79. А в Швеции – 80. Я про мужчин говорю. Оксана Галькевич: Ничего себе! Константин Чуриков: У нас ведь как? У нас ведь если рубят, то все. У нас наша система законодательная не терпит таких полутонов. Вы говорите, что там пиву сказали «да», а крепким напиткам сказали… Алексей Ракша: А у нас есть водочное лобби в стране, я так подозреваю, потому что очень часто какой-то законопроект либо пропихивается изначально, либо в процессе проработки из него выходят какие-то преференции… не то что преференции, а не такие высокие повышения акцизов на легкий алкоголь – и все выравнивается, например. Но ведь в мире куча примеров позитивных и хороших. И конечно, курение еще очень сильно влияет, безусловно. Причем если смертность… Скажем, если потребление алкоголя и смертность – это кривые, которые прямо совсем параллельные, то доля курильщиков и смертность от рака легких, допустим, сдвинуты лет на десять, пятнадцать, двадцать. Константин Чуриков: Слушайте, ну Минздрав говорит, что вообще… Ну, я так утрирую, конечно. Оксана Галькевич: Сегодня была информация, да. Константин Чуриков: Практически уже очень многие бросили курить, осталось уже дело за малым. То есть у нас – сколько? – меньше 40%. Алексей Ракша: В США и в Скандинавии доля курильщиков уже упала до 12% или 15%. Константин Чуриков: А у нас? Алексей Ракша: А когда-то было 40% или 50% в США. Константин Чуриков: А у нас сколько? Алексей Ракша: У нас? 30% с чем-то или 40%. А было 60%. Ну, у мужчин было 60%. Оксана Галькевич: Сейчас нам накинут акцизов еще, Костя, и совсем перестанешь… Константин Чуриков: Ну подожди, подожди! Иначе придется пенсионный возраст понижать. У нас в студии был Алексей Ракша, независимый демограф-эксперт. Спасибо вам большое. Алексей Ракша: Пожалуйста. Оксана Галькевич: Да, спасибо большое, Алексей. Спасибо зрителям, кто принимал участие в обсуждении. Впереди у нас «Большие новости», друзья. Ну а после этого мы вернемся, чтобы обсудить с вами, во-первых, бюджет, как мы будем жить в ближайшие годы на такие деньги. Константин Чуриков: Сегодня Правительство уже с ним согласилось, да. А потом… Оксана Галькевич: И еще у нас такая очень важная тема сегодня – будем говорить о судебной системе в нашей стране. Очень много было громких случаев, каких-то непонятных решений. Последнее из них – это Павел Устинов, актер, приговоренный к трем с половиной годам лишения свободы. Что это было? Кто эти люди, которые выносят такие решения? Присоединяйтесь, в 21:00 по Москве поговорим.