Петр Кузнецов: В прямом эфире ОТР программа «Отражение», мы продолжаем. Сегодня у нас спецэфир, мы подводим итоги одного из главных событий этого года – Большой пресс-конференции Владимира Путина. Мы обсудили уже общую атмосферу, какие-то важные и интересные моменты, количество вопросов по тому или иному направлению, попытались выявить какое-то общее направление. Мы поговорили о международном блоке, а впереди еще один очень важный – экономика. Ольга Арсланова: Как всегда, мы вас приглашаем в наш прямой эфир. Звоните, пишите SMS, заходите на сайт otr-online.ru – оттуда тоже можно писать в прямой эфир, если хотите поделиться своими впечатлениями от просмотра пресс-конференции. Как Петр сказал, одно из главных событий года. Ну, совершенно точно – главное событие этого дня. Петр Кузнецов: Какой сигнал приняли вы? Как вы его считали? Пишите нам на SMS-портал. Если успеем, выслушаем вас в прямом эфире. Ольга Арсланова: А мы приветствуем нашего гостя – профессора Московского гуманитарного университета, экономиста Алексея Скопина. Алексей Юрьевич, здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Алексей Скопин: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Давайте начнем с первых минут, с речи, которую президент произнес, отчитавшись как раз об экономических, в основном экономических, ну и некоторых социальных показателях. Эти цифры лично для вас ожидаемые? Что-то новое вы услышали? Насколько эти цифры репрезентативные? Алексей Скопин: Мне кажется, что там был позже вопрос о состоянии нашей статистики официальной, и Путин четко признал, что да, не все хорошо. Ольга Арсланова: Но при этом опирается на эти данные. А других нет потому что. Алексей Скопин: Других цифр нет, в том-то и дело. Поэтому, конечно же, он еще раз потом говорил о том, что все это усредняется и так далее, и так далее, и получается некий такой результат, который мы имеем. Но на самом деле для России все-таки кардинальная проблема всегда была в системе управления, что у нас очень много регионов с очень разными условиями, и что вот эту среднюю температуру по стране выводить немного бессмысленно. Это как бы ни о чем. Это все равно, что говорить о мире в целом – в то время как в мире есть и высокоразвитые страны, очень богатые, и очень бедные страны, и так далее, и так далее. Поэтому мне кажется, что надо в нашей статистике четко установить какую-то региональную градацию, региональное деление, и все вот эти статистические данные приводить хотя бы по федеральным округам – тогда это будет более репрезентативно, чем это сейчас. Петр Кузнецов: Алексей Юрьевич, президент говорил, что нам нужен прорыв, новый технологический уклад, ресурсы надо сосредоточить на важнейших направлениях. До 2024 года наша задача – прыгнуть в новую лигу экономик. Скажите, пожалуйста, удастся ли нам это сделать на тех показателях, которые мы имеем сейчас? Ольга Арсланова: И которые нам сегодня сообщили в очередной раз. Алексей Скопин: Честно говоря, я не понял, что такое новый уклад, потому что когда попытались спросить и конкретизировать, что это такое, то Владимир Владимирович как бы обошел этот вопрос. Причем опять-таки насторожили две тенденции, которые были в выступлениях. С одной стороны, это прорыв, это какие-то новые вещи абсолютно. А с другой стороны, каждый раз, когда его спрашивали: «А как идут решения проблем в этой области, в этой, в этой, в этой?» – он говорил: «Мы действуем аккуратно, постепенно, все время как бы находясь в зоне стабильности». И поэтому вот эти два подхода – совершенно различные. Либо вы прыгаете, либо вы аккуратно и постепенно эволюционируете, но непонятно куда. Поэтому нужно четко понять, что это за прорыв, в каком направлении. Потому что цифровизация – да, можно ее признать как направление, но опять-таки с учетом малых деревень, сел, бедных регионов и так далее… Понятно, что цифровизация – это для крупнейших городов. А для всей остальной территории что является этим технологическим прорывом – непонятно. Петр Кузнецов: Но все-таки мы правильно понимаем, что нам предложено подождать? То есть в 2019 году, скорее всего, видится рост цен и так далее, а вот дальше уже произойдет тот самый скачок? Алексей Скопин: Еще раз: я не вижу, на основе чего… Ольга Арсланова: …можно сделать такой вывод? Алексей Скопин: …этот скачок и где он будет происходить. Вот пока абсолютно непонятно. Не видна ни отрасль, ни регион… Петр Кузнецов: Ну, то, что нам надо подождать – вы считали это? Алексей Скопин: Нет, ну ждать мы, конечно, можем до бесконечности, но хотелось бы конкретизировать, в каком направлении лично мне как гражданину России надо двигаться, чтобы поучаствовать в этом технологическом прорыве. Ольга Арсланова: Вот смотрите, нам зрители тут пишут: «Как собираются выжимать 14 триллионов рублей на новые указы? 8 триллионов рублей за счет бюджета, пенсионной реформы и налогов с населения уже найдены». И действительно, один из первых вопросов, который сегодня был на пресс-конференции, касался национальных проектов – опоры и основы нового срока президента. И как раз вопрос был о том, найдут ли деньги, есть ли смысл столько тратить, будет ли эффект. Давайте послушаем, что ответил президент. Владимир Путин, президент России: «Нам нужен прорыв. Нам нужно прыгнуть в новый технологический уклад. Без этого у страны нет будущего. Вот это принципиальный вопрос, мы должны это понимать. А как это сделать? Просто так раздать деньги? 20,8 триллиона рублей – это только по нацпроектам запланировано, еще 6,5 триллиона – отдельный план по развитию инфраструктуры. Естественно, их нужно сконцентрировать в каких-то прорывных документах. И можно как угодно назвать эти планы развития, но их назвали «национальные проекты». Во всяком случае, это ясно поставленные цели. Без постановки целей, в какие бы конверты ни упаковать эти цели, невозможно добиться конечного результата». Петр Кузнецов: Вот он говорит «упаковать в конверты». То есть вот есть такая отсылка к оболочке, что нацпроекты – ну, если позволите, некая формальность, может быть, как сам термин, само название. Ольга Арсланова: Ну, этого президенту не хотелось бы. Петр Кузнецов: Да. Но значит ли это, что приоритеты потом поменяются под этими нацпроектами? Алексей Скопин: Там был вопрос толкового человека, Лисовский задавал вопрос о том, что у России нет национальной идеи. Вот это очень-очень предельно правильная постановка вопроса, что надо на телевидении, где угодно, на любых площадках начать обсуждение этой темы. И чем больше будет обсуждаться, тем лучше. То есть как раз таки в обществе отсутствует понимание целей и задач. Эти целы не транслированы сверху в общество. Общество не видит этих целей, не видит постановки. Поэтому что может быть? Деньги будут выделены, как бы доверенные лица будут допущены к освоению этих денег, они что-то придумают квазипрорывное, как мы уже видели… Ну, не буду говорить об известной корпорации под руководством очень известного человека. Так вот, что мы получили? Мы пока ничего не получили, хотя этот прорыв обещали, и что чуть ли не каждый год у нас будет какой-то суперновый проект. Но – нет. Поэтому давайте сделаем всю эту процедуру предельно прозрачной, будем говорить, что является в каждом из нацпроектов главной идеей. И эта главная идея должна четко абсолютно пройти обсуждение на общегосударственном уровне. Ольга Арсланова: Президент напомнил, что вот этот новый (опять же мы повторим эти слова) технологический уклад, к которому приведут национальные проекты, их реализация, будет касаться человеческого капитала, здравоохранения, образования и науки, и направлены будут нацпроекты на рост производства. Как вам как кажется, достаточно ли четко сейчас до населения донесена сама идея, что будет меняться, что мы увидим? Алексей Скопин: Нет, категорически не понятна идея. Ну, я сам занимаюсь стратегиями развитиями стран и регионов уже 40 лет. В такой постановке я не вижу прорывную идею. О’кей, берем Сингапур, берем Китай. Сингапур четко сформулировал: «Мы будем развиваться – микроэлектроника, туризм, транспортная логистика». Это абсолютно ясно, конкретно, понятно для инвесторов, которые захотят или не захотят привлечь свои деньги. Дальше, Китай сделал на своей территории 22 Сингапура, то есть 22 открытые экономические зоны, и для каждой зоны была определена специализация. Откуда сейчас вырос этот Huawei? Из такой особой экономической зоны. Откуда в Японии 19 технополисов: биоинженерия, генная инженерия, мехатроника, робототехника, нанотехнологии, все? У каждого технополиса есть четкая специализация. У нас пока такого абсолютно нет, и этого пока я не вижу в какой-то даже ближайшей перспективе. То есть обсуждать нечего. Петр Кузнецов: Президенту среди прочего передали мнение экспертов, в частности Алексея Кудрина, о том, что экономика находится практически в стагнации, то есть растет темпами около 1% в год. Путин отметил, что механически считать темпы развития государства нельзя. Владимир Путин, президент России: «Вот смотрите, с 2008-го по 2018 год рост экономики составил примерно 7,4%. Но давайте не будем забывать, как развивалась экономика. Были и более высокие темпы роста, были и спады, связанные с мировым кризисом. В 2009 году после кризисных явлений в мировой экономике, не в нашей, мы не были причиной мирового финансового экономического кризиса 2008–2009 годов, он пришел к нам извне, спад составил, по-моему, 7,8%, спад составил. И потом потихонечку-потихонечку мы из этого вылезали в течение многих лет. Потом 2014–2015 годы – еще один кризис, обрушение цен на нефть. Ну, разумеется, ВВП страны, темп роста ВВП – один из главных показателей. Но нам с вами не обеспечить темпы роста ВВП, необходимые для этого прорыва, если не изменить структуру экономики. Именно на это и нацелены национальные проекты, и будут вкладываться такие огромные средства, о которых я уже сказал». Петр Кузнецов: Помогите нам в цифрах разобраться. Так есть ли рост? И если есть, то сколько в итоге процентов? Может, у президента статистика, а у Кудрина свои какие-то подсчеты? Алексей Скопин: Нет, на самом деле 10% за 10 лет, то есть действительно по проценту. Опять, если мы принимаем, что правильно считать эту среднюю температуру не только по стране, по регионам, но и по времени, то все правильно, у нас темпы – в лучшем случае 1% в год. Мы находимся сейчас уже в такой квазирыночной экономике, все эти спады и подъемы действуют у нас точно так же, как на Западе. Вот смотрите, спады на Западе (в 2008–2009 году) происходят каждое десятилетие. Если у вас хорошие прогнозисты сидят в Минэкономразвития, они этот спад должны прогнозировать, и они должны понимать, что будет снижение потребностей – в чем? – в нефти, в газе, в каких-то продуктах, которые вы производите. Соответственно, задача национальных проектов в чем состоит, с моей точки зрения? Это посмотреть на вот эти волны экономического развития в мире, посмотреть на волны экономического развития в Евразии, посмотреть, что будет в ближайшие 10 лет и нацпроекты разработать таким образом, чтобы мы в эти волны попадали – не просто на этапы роста, а чтобы мы могли компенсировать как раз стагнацию. Вот тогда это будет вполне разумная трата денег, и понятно на что. Мы видим, что нас ожидает, условно, в следующем, 2019 году очередной спад – все, мы к этому спаду подходим либо к стагнации мировой. Значит, мы должны что-то сделать такое в экономике, чтобы эти деньги потратить на преодоление этой стагнации мировой, чтобы найти новые рынки сбыта для новых товаров, которые мы начнем производить. Все, тогда у вас есть какое-то понимание, куда двигаться дальше. Ольга Арсланова: А давайте послушаем нашу зрительницу – это Ольга из Краснодара. Ольга на связи с нами? Зритель: Да-да-да. Ольга Арсланова: Да, слушаем вас. Петр Кузнецов: Слушаем вас, да. Зритель: Алло. Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Зритель: Я хотела обратиться. Мы настолько устали от лозунгов, от обещаний! Вот недавно была пресс-конференция… не пресс-конференция, а с журналистами говорил Медведев. Что он нам говорит? 21 триллион денег будет выделено к 2024 году на развитие страны. Мы не видим этого развития. Где заводы градообразующие? Где заводы районообразующие? Где отчитываются, сколько построили садиков, сколько построили домов культуры, сколько построили больниц, сколько построили школ? Ничего этого нет! Почему раньше… Да, была плановая экономика, и уже ставились какие-то планы, где и что построить. Сейчас этого нет. Извините, мы живем с одними лозунгами, одними обещаниями. Мы устали! Петр Кузнецов: Спасибо. Зритель: Экономика? У нас нет ее практически! Петр Кузнецов: Судя по всему, это о профиците речь идет, да? 21 триллион… Ольга Арсланова: Как экономическое развитие должно население ощущать? Должно вообще ощущать, или не всегда это сразу заметно? Алексей Скопин: Конечно, безусловно. То есть, смотрите, у нас огромное количество людей хочет трудиться, но трудиться нормально за нормальные деньги. Это раз. Петр Кузнецов: Президент сказал: «Мы не можем просто взять и раздать их». Алексей Скопин: Нет, люди готовы работать, но работать за достойную оплату, а не за оплату по минимальному размеру оплаты труда, который у нас 11 тысяч. Это вообще что-то смешное. То есть на самом деле человек что видит каждый день? Он видит, что он идет на работу, что он достойно зарабатывает. Потом он идет в магазин, где может купить достойную продукцию и качественную продукцию за эти деньги. Потом он приходит домой и может накормить своих детей и побаловать чем-то своих родственников. Все. Вот это в представлении обычного и нормального человека нормальная экономика. Если в каком-то из этих пунктов есть проблемы, если у него нет работы, нет достойной зарплаты, нет достойного выбора в магазинах, а потом он приходит домой с работы, а ему нечего дать своим детям – вот это признаки совершенно ненормальной и бедной экономики. Петр Кузнецов: Про рост зарплат говорил Владимир Путин. Давайте послушаем и вернемся в студию. Владимир Путин, президент России: «После длительного перерыва зафиксирован незначительный, но все-таки положительный тренд роста реальных располагаемых доходов населения. По последним данным, он составит 0,5%. Ну, я надеюсь, что эта тенденция сохранится, поскольку растет реальный уровень заработной платы. За первые десять месяцев текущего года это 7,4%, а по итогам года ожидается где-то 6,9%, около 7%. Сохраняется приемлемая для нас инфляция. Правда, за последнюю неделю она чуть-чуть подросла – на 0,5%, по-моему, – и поэтому мы выйдем за ориентир Центрального банка в 4%. Ну, будет 4,1–4,2%, ну, четыре с небольшим. Сокращается безработица, что отрадно. Если в прошлом году она побила исторический минимум – была 5,2%, в этом году будет еще ниже – 4,8%». Ольга Арсланова: Рост зарплат кто-то, наверное, увидел – в частности, бюджетники на определенном участке. То есть нельзя говорить о том, что… Алексей Скопин: Ну, если мы возьмем зарплаты депутатов, топ-менеджеров, то без вопросов, рост зарплат. Петр Кузнецов: У нас были врачи в программе, и они тоже утверждали, что зарплаты выросли, в этом году по крайней мере. Ольга Арсланова: Это были московские врачи. Петр Кузнецов: Московские врачи. Алексей Скопин: Нет, я знаю, что в Москве, да, Собянин резко увеличил – процентов на пятнадцать, наверное, – выплаты бюджетникам. Это так, без вопросов, не обсуждается. Это сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь. Но до этого по всей стране до сентября шло сокращение реальных доходов населения. Это сокращение за год составляло, ну, где-то 1, 2, 3%. То есть на самом деле у нас все время ситуация ухудшалась. И только осенью, после проведения всех выборов и так далее, ситуация стала немножко улучшаться. Ольга Арсланова: Как вам кажется, какие меры, например, в следующем, 2019 году могли бы стимулировать рост зарплат? Вот МРОТ повышают, официальный какой-то шаг сделан. Там несущественная сумма, но тем не менее это шаг. Что еще нужно? Алексей Скопин: Ну, вообще говоря, должна наконец-то ввестись минимальная заработная плата почасовая, о чем без конца говорят, но мы за месяц оставляем, а почасовую так и не вводим. Это раз. Второе. У нас все-таки очень сильное давление на рынок заработной платы со стороны двух групп населения, об этом я уже сто лет говорю, – это мигранты и пенсионеры. Пенсионеру уже не доплачивают, потому что он пенсию получает, а мигранту можно не доплачивать, потому что даже такая зарплата – для него это достаточно неплохо. Поэтому пока, грубо говоря, пенсионеры не будут выведены за пределы работы и пока мигранты не будут за пределы России, ситуация с заработной платой не может улучшиться. Петр Кузнецов: Как раз про пенсионную реформу он говорил: вынуждены были ее сделать, все это неминуемо, чтобы не был потом резкий совсем уж переход. Если быть точным, то: «Раньше я был против этого, это было невозможно, а теперь это неизбежно». Можете, с экономической точки зрения, пояснить, что значит неизбежность этой реформы? Алексей Скопин: Ну, у нас на самом деле количество пенсионеров растет, как и во всех, в общем-то, странах севера, не в странах юга. У нас демографическая ситуация с этой точки зрения ухудшается. Да, пожилого населения становится больше, особенно в первую очередь это касается дам наших, которые живут долго благодаря здоровому образу жизни. Да, с этой точки зрения можно понять правительство, которое озабочено выплатой пенсий вот этому нарастающему слою пенсионеров. С другой стороны, опять-таки вопрос: что можно сделать для того, чтобы человек, который, по идее, должен выйти на пенсию, не делал этого, пока он работает? То есть что происходит? «Допустим, я достигаю пенсионного возраста, я продолжаю работать, плюс я получаю пенсию». Все очень хорошо и замечательно. Придумайте стимул, чтобы человек работал и не выходил на пенсию. Те стимулы, которые есть, всякая накопительная часть – мы уже видим, что это все не работает. Петр Кузнецов: Баллы, да. Алексей Скопин: Да. Должен быть серьезный стимул. «Я могу продолжать работать, если я буду уверен в том, что через 3–5 лет я реально буду получать гораздо большую пенсию, а не то, что мне обещают сейчас». Вот это один из вариантов. Ну и потом, наконец, ведь не только пенсия создает доходы. Например, есть огромное количество госземель, которые можно распределить в пользу пенсионеров, не повышая пенсию, но создавая возможности для того, чтобы они сами создавали себе доход. Об этом мы тоже с вами говорили. Ни одна страна мира не выходила из экономического кризиса, пока она не подстегивала инициативу, экономическую инициативу людей, причем абсолютно всех слоев. Придумайте способы, чтобы будущему пенсионеру было выгодно создавать самому себе доход. Ольга Арсланова: Послушаем нашего зрителя из Кирова. Анатолий, добрый вечер. Зритель: Здравствуйте. У меня конкретное предложение – поднять промышленное производство в стране и, помимо этого, жизненный уровень. Для этого необходимо вернуть обратно прогрессивный налог на сверхприбыль предприятий – это позволит снизить в 5–6 раз цены на энергоносители. А поскольку в себестоимости каждой гайки до 80% – это энергоносители, то вот вам и результат. И поэтому предприятия начнут повышать заработные платы и не будут банкротиться. Как вы считаете? Вот я убежден в этом, потому что в Японии в конце XIX века приняли вот именно этот закон, и за счет этого у них стал самый высокий ВВП в мире. Петр Кузнецов: Спасибо большое. Это Анатолий из Кирова. Наверное, сразу на прогрессивную мы не сможем перейти. Хотя бы есть шанс перехода к плоскому налогообложению? Алексей Скопин: Смотрите, есть, условно говоря, у нас два примера – у нас есть политика в США Рейгана и есть политика Рузвельта. Что делал Рузвельт? В эпоху депрессии он вводил прогрессивное налогообложение на богатых и за счет этого перераспределял доходы в пользу бедных, за счет этого выровнял ситуацию – и Америка вышла из кризиса. У нас сейчас что? У нас отсутствие прогрессивного налогообложения – соответственно, богатые богатеют, а бедные беднеют. Петр Кузнецов: То есть – регрессивный? Алексей Скопин: Ну, у нас плоская шкала – вот эти 13% подоходного налога. Опять-таки Владимира Владимировича сейчас спросили, как он к этому относится – к разделению людей на богатых и бедных. Он сказал, что все нормально, что во всех странах мира именно это и происходит, в Америке это происходит и так далее, и так далее. Но на самом деле есть тренд. Тренд состоит в следующем: у нас 1% богатого населения в 95-м году владел 22% национального богатства, а сейчас владеет 43% национального богатства. В Штатах этот 1% владеет 39% национального богатства. Мы уже обогнали США в разделении на богатых и бедных. Это деление очень опасно. И либо мы переходим от рейгановской, условно говоря, политики к рузвельтовской политике и более или менее нормализуем ситуацию с доходами, либо мы ведем дело к очень серьезным социальным конфликтам. Не хотелось бы об этом говорить перед Новым годом, но тем не менее мы должны понимать: такой разрыв не может не привести к появлению, ну, отчаявшихся людей. Ольга Арсланова: Повышение налогов, в том числе повышение НДС, со следующего года что даст российской экономике? Алексей Скопин: Бюджету даст дополнительные доходы, и очень серьезные. Потому что вы идете в магазин, покупаете любой продукт – и вы одну пятую часть отдаете государству, которое забирает из 1 000 рублей 200 рублей у вас. Вот что такое НДС 20%. Значит, соответственно, доходы бюджета достаточно серьезно увеличиваются, потому что мы каждый день делаем какие-то покупки, и наши расходы увеличиваются, мы живем хуже. Петр Кузнецов: Спрашивали о сельском хозяйстве у президента. Он сказал, что в этом году урожай хотя и действительно ниже, чем в прошлом году, но это третий по объемам показатель за последние 25 лет, а поддержка этой отрасли будет продолжена. Владимир Путин, президент России: «Нужно повышать конкурентоспособность, нужно расширять инфраструктуру, в том числе для наращивания экспорта. У нас, кстати говоря, в прошлом году был экспорт 20 миллиардов, а в этом году будет 25 миллиардов. Вообще цифры, которые в голову раньше не могли прийти. 16 миллиардов у нас – экспорт оружия, 25 миллиардов – будет экспорт сельскохозяйственных продуктов. Мы будем поддерживать развитие инфраструктуры в области сельского хозяйства и экспорта, на это специально отводим на ближайшие годы около 400 миллиардов рублей». Ольга Арсланова: Ну, судя по заявлениям президента, в сельском хозяйстве все-таки результаты в целом власть устраивают? Алексей Скопин: Да. Петр Кузнецов: Хорошо. А насколько это важная отрасль, особенно в условиях кризиса, импортозамещения? И что нам конкретно дает рост в сельском хозяйстве? Как мы этим можем воспользоваться? Можем ли мы сделать сельское хозяйство градообразующим? Алексей Скопин: Первое. Мы с 90-х годов (даже раньше) говорили о так называемой продовольственной безопасности. Вот наконец-таки можно сказать, что мы ее достигли. В условиях санкций и прочее-прочее страна способна сама себя обеспечить всеми основными видами сельхозпродукции. Даже тот избыток, который мы производим, мы готовы продавать развивающимся странам в первую очередь, ну, может быть, какие-то виды продуктов и развитым странам. То есть мы превратились в экспортера сельхозпродукции. Итак, мы себя обеспечили и стали экспортерами. Ура! Это можно только поддержать. Ольга Арсланова: Дальше речь шла (то, о чем мы уже сказали) о разрыве между зарплатами топ-менеджеров, в частности госкомпаний, и зарплатами обычных людей. Президент сказал, что нет задачи снижать зарплаты богатых. Ну, по сути, это история о том, что бороться надо с бедностью, а не с богатством. Алексей Скопин: Как раз проблема в том, что пока что четко не ставится задача борьбы с бедностью. То есть пока все-таки бедность… Ну, признается, что в качестве эксперимента нужно что-то такое подумать, как отдельные семьи вытаскивать какими-то траекториями (пока еще непонятно – какими) из состояния бедности. Ну, это признание того, что бедность – это системная проблема для России, то есть это не проблема какой-то отдельной семьи или какого-то отдельного слоя. Это системная проблема, проблема отношений, в том числе между властью и обществом, между бизнесом и обществом. Просто хочу еще одну цифру привести. Вообще основу стабильности любого общества составляет средний класс. Вот средний класс, по оценкам ряда аналитиков, составляет в России от 7 до 10% населения. Ольга Арсланова: Это люди с какой зарплатой? Алексей Скопин: Это по регионам от 60 тысяч рублей, а по Москве это где-то 100–120 тысяч рублей. Вот это средний класс. Так вот, если мы к этому среднему классу (7–8%) присоединяем 1% сверхбогатых, то у нас остается 90% бедных. По-моему, достаточно большая цифра, чтобы наконец задуматься… Петр Кузнецов: И показательная. Алексей Скопин: …о том, что устойчивость страны создается средним классом. Это серьезнейшая проблема. Петр Кузнецов: Алексей Юрьевич, напоследок вам как экономисту вопрос: какие надежды дает эта пресс-конференция, дала уже? Алексей Скопин: Ну, первое, конечно… Петр Кузнецов: Через неделю 2019 год. Алексей Скопин: Относительная стабильность, да. Второе… А относительная стабильность достигается чем? Тем, что у 90% бедного населения есть пока еще какие-то скрытые ресурсы за счет того, что он пойдет в лес, наберет лукошко грибов, ягод, еще чего-то… Петр Кузнецов: Ну, все сам, все сам, да? Алексей Скопин: …что родственники ему подкинут деньжат, что микрофинансовая организация подкинет деньжат, за которые потом отнимет у него квартиру. То есть пока есть механизмы, которые человека удерживают от протеста. Кстати, вопрос по протесту тоже был на конференции. И Путин четко сказал, что пока протест не выходит за рамки закона, то все нормально. К сожалению… Еще раз, не хочу об этом говорить, просто цифры сами. Либо вы с этими 90% бедных наконец начинаете что-то делать, либо люди начинают протестовать. Так что у меня на 2019 год скорее все-таки негативный прогноз, чем нейтральный и позитивный. Ольга Арсланова: Спасибо за то, что прокомментировали. Петр Кузнецов: Спасибо. Ольга Арсланова: Мы говорили о пресс-конференции президента, об экономической части этого обращения. У нас в студии был Алексей Скопин, профессор Московского гуманитарного университета, экономист. Большое спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо. Алексей Скопин: Спасибо.