Иван Князев: Сейчас у нас тоже, в принципе, такая тема об экологии пойдет. Оксана Галькевич: Да. Друзья, будем говорить… Ну, как раз предновогоднее время, все дома ставят елки. Вот приходится делать выбор: поставить искусственную или натуральную? В нашем детстве не было, кажется, такой дилеммы. Иван Князев: Не было. Оксана Галькевич: У большинства были все-таки… Да у всех, наверное, были натуральные елки. Иван Князев: У всех, да. Я сам в лес ходил, несмотря на то, что был маленький. Оксана Галькевич: Без квитанции, что ли? Иван Князев: Не было тогда вообще никаких квитанций, ничего. Оксана Галькевич: Ты только что проявил себя как человек… Иван Князев: В ближайший лесок – и все! Оксана Галькевич: Ну а нынче другие времена, друзья, приходится все-таки выбор этот делать. И это, кстати, не такой простой вопрос, как оказалось: как сделать выбор? Иван Князев: Ну да. Смотрите. С одной стороны, натуральная ель дома – это все-таки прекрасный запах, запах леса, новогоднее настроение. Но при этом ведь ущерб природе. Оксана, ты справедливо заметила, что нельзя было в детстве так с топориком ходить и лес вырубать. А с другой стороны, искусственная ель – это же пластик, сделана из пластика. И там есть свои нюансы. Оксана Галькевич: Есть свои нюансы на самом деле. Друзья, мы сейчас будем раскладывать эту проблему, что называется, по полочкам. А вы пока, пожалуйста, принимайте участие в нашем опросе, который мы хотим сейчас запустить. Расскажите нам, какая ель у вас дома стоит – настоящая или нет. Присылайте нам, пожалуйста, ответы на наш SMS-портал 5445. «У вас дома живая елка – да/нет?» В конце беседы подведем итоги. Иван Князев: Посмотрим, да. Ну а в гостях у нас сегодня – Алексей Ярошенко, руководитель лесного отдела Гринписа. Здравствуйте, Алексей Юрьевич. Алексей Ярошенко: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Алексей Юрьевич, вы знаете, вот когда эти пластиковые искусственные елки входили, так скажем, в наши дома – это же был какой-то прямо… это подавалось как грандиозное экологическое событие, прорыв такой, потому что мы не рубим елки, мы сберегаем леса. А спустя много лет выясняется, что в этом есть нюансы. Что за нюансы? Алексей Ярошенко: Нюансы? Понимаете, любое действие, которое делает человек, оно оставляет какой-то след в природе. И производство пластиковой елки оставляет гораздо больший след, чем выращивание натуральной, если она выращивается правильным образом на правильных землях. Оксана Галькевич: Расскажите, что за след оставляет. Что вы имеете в виду? Вот сделали елку, люди ее поставили и пользуются. Алексей Ярошенко: Я имею в виду, что пластик же делается не из воздуха, а он делается из нефти или газа – смотря что служит сырьем. Там используются металлические конструкции. Его везут издалека. То есть легко догадаться, где делают большую часть наших елок. А если довезти их, допустим, из Северного Китая до Москвы, то это тысяч шесть километров. И это тоже расходы на транспорт, топливо, электроэнергия и так далее. И все это… Конечно, упаковка добавляется к этому. Так что пластиковая елка отнюдь не безвредная для природы. В общем-то, добыча невозобновляемых природных ресурсов – это, наверное, один из самых главных факторов деградации природной среды на нашей планете. Так что купил большую пластиковую елку – ну, можно точно считать, что внес свой значительный вклад в разрушение природы. Конечно, пластиковая елка может служить долго. Честно признаюсь, у меня дома есть пластиковая елка. Я думаю, что она старше меня. Когда она служит так долго – наверное, это уже не так плохо. Но все-таки большинство пластиковых елок служат лет 10–15. И если мы сравниваем количество живых елок, которые можно за тот же срок использовать, то получаются уже сравнимые уровни влияния на природу, или даже при определенных условиях воздействие живой елки будет меньше. Оксана Галькевич: А как долго, так скажем, елка должна использоваться в семье, чтобы этот вред нанесенный был сведен на нет? Алексей Ярошенко: Ну, это в любом случае десятки лет. И обычно пластиковые вещи так долго не живут. Поэтому в норме… Можно сказать, что если это правильно выращенная естественная елка, то она оставляет след в природе меньший, чем такого же размера пластиковая елка. Иван Князев: Алексей Юрьевич, смотрите, тут Роспотребнадзор страшилок нам накидал – формальдегид используется. Или как там? Аллергия жуткая может у людей быть, особенно у тех, кто страдает, подвержен. Алексей Ярошенко: Да, и это тоже добавляется. Это зависит от того, какого качества елка. Конечно, часто у нас используют елки дешевые, произведенные по самым грязным технологиям. Я-то сравнивал, в общем-то, с елками, сделанными более или менее ответственно. А если использовать елки, сделанные из самых дешевых вариантов пластика, то вред там еще больше. Иван Князев: А там стандарты вообще есть какие-то? Алексей Ярошенко: Это немножко не та тема, которую я хорошо знаю, но я понимаю, что если стандарты… Ну конечно, стандарты есть, но они очень и очень широкие, поэтому мы не можем говорить о том, что есть какая-то стандартная усредненная пластиковая елка, и вот ее воздействие на природу будет такое. Впрочем, про живую елку мы тоже так говорить не можем, потому что… Я думаю, вы помните, что лет тридцать назад в Москве был один вариант живой елки – это была наша ель обыкновенная из подмосковных лесных питомников. А сейчас у нас чего только нет: пихты, сосны, ели… Оксана Галькевич: Датские какие-то, норвежские. Столько всего! Алексей Ярошенко: Датские елки, которые на самом деле кавказские пихты. Ну, тут вариантов очень много. Оксана Галькевич: А, вот так даже? Алексей Ярошенко: Ну конечно, да. Иван Князев: Интересно! Алексей Ярошенко: То есть датская елка – это, в общем, пихта кавказская. Семена обычно заготавливаются у нас или в Грузии. Потом из них выращивают эти ели, например, в Дании. То есть тут очень сложная цепочка. Есть, конечно, и наша ель обыкновенная. Но я думаю, что ее количество, которое поступает на российские рынки в целом, оно упало за 20 лет минимум в 5 раз. Оксана Галькевич: У нас Сибирь на связи, Любовь из Красноярского края. Любовь, здравствуйте. Иван Князев: Здравствуйте, Любовь. Оксана Галькевич: Ну, у сибиряка-то, у сибирячки дома, наверное, точно настоящая живая ель стоит. Иван Князев: Должна быть. Красивая, пышная? Зритель: Добрый вечер. Всех с наступающим Новым годом! Оксана Галькевич: И вас тоже. Иван Князев: Спасибо. И вас. Зритель: Я хочу сказать свое мнение. Я за искусственные елки. У меня елка стоит, с 77-го года ставим. И я очень рада, что я все-таки за эти годы очень много сохранила елок. Вот мужчина выступал и говорит, что 15 лет. У меня намного больше стоит, поэтому я столько елок сохранила! И дай бог, чтобы у каждого было так же. Всех с праздником! Оксана Галькевич: Вот так вот. Иван Князев: Ну, 77-й год… Оксана Галькевич: А что за елка с 77-го года? Вы помните, где покупали, кто производитель? Это же интересно. Зритель: Нет, у меня елка, вы знаете, она с иголочками, как настоящая. Некоторые приходят и даже удивляются: «Что это у тебя за елка такая?» Она у меня около 2 метров, такая елка. В общем-то, нормальная елка, обычная. В 77-м году мне ее брат подарил. Где брал? У нас в Красноярске. Оксана Галькевич: Понятно. Зритель: Не знаю, в каком конкретно магазине. Оксана Галькевич: Ага, понятно. Спасибо. Зритель: Наверное, в специализированном магазине. Иван Князев: Да, спасибо. Оксана Галькевич: Соцлагерь, наверное, нам поставлял. Не Китай тогда еще, я думаю. Алексей Ярошенко: Ну, тогда, я думаю, их в основном делали у нас. Вы понимаете, одно дело, когда действительно это дерево искусственное, которое используется десятилетиями. Но все-таки сейчас, наверное, это еще не общепринятая практика. Сейчас чаще речь идет о том, что это считаные годы или, может, 10–15 лет. Оксана Галькевич: Но делают, видимо, все-таки по-другому. Я так понимаю, что и качество производства сильно изменилось за это время. Алексей Ярошенко: Ну, по-разному делают. Понятно, что сейчас у нас в целом идет ориентация во многих вообще отраслях производства на вещи с коротким сроком жизни. Оксана Галькевич: Хорошо, давайте к натуральным елкам. Чем они, так скажем, хороши или чем плохи? Алексей Ярошенко: Натуральные елки – это тоже тема довольно сложная. Их можно выращивать специально. В общем-то, их в мире везде, где есть крупные города, конечно, для крупных городов выращивают специально. И у нас их раньше тоже выращивали специально. В Подмосковье было много елочных плантаций. Но, например, год назад я специально обзвонил знакомых специалистов, которые работают в лесном хозяйстве разных регионов, и на Северо-Западе, и в Центральном федеральном округе. Во всяком случае, можно сказать, что в Московской и в соседних областях не осталось ни одной живой елочной плантации. Оксана Галькевич: Серьезно? А почему? Они невостребованные? Иван Князев: Вырубили все? Или просто не занимаются этим? Алексей Ярошенко: Не занимаются, потому что у нас в 2006 году был введен новый Лесной кодекс, который все лесное хозяйство переориентировал на то, чтобы хапнуть сейчас, а дальше посмотрим. И стало просто невыгодно вкладывать силы и средства во что-нибудь долгосрочное. Ну, опять же этот Лесной кодекс уже 47 раз менялся за 13 лет, и вся нормативная база постоянно меняется, и система управления лесами меняется. То есть чтобы вырастить даже такую стандартную советской закалки обыкновенную ель новогоднюю… Иван Князев: Сколько лет нужно? Алексей Ярошенко: Ну, лет пять-семь в питомнике. Плюс еще двухлетний сеянец. Ну, сеянцы стандартные, те же самые, что используются для лесовосстановления в простом случае. На пять-семь лет вперед сейчас мало кто вкладывает силы в лесном хозяйстве, поэтому у нас его почти и не осталось. Оксана Галькевич: Вы знаете, я обратила внимание, что в этом году… Я почему-то в этом году вдруг решила поставить натуральную ель. Ну захотелось! Есть определенные сложности, потому что я уже забыла за последние годы, что у них и иголочки осыпаются, все-таки не очень удобно. Настроение и ощущение, конечно, от настоящей елки совершенно другое. Но! Я обратила внимание, что этих елочных базаров, которых, вот мне казалось раньше, на каждом углу перед Новым годом, гораздо меньше стало. Пришлось еще, знаете, побегать по Москве и поискать где. Может быть, это как раз с питомниками связано, что их все меньше и меньше? Алексей Ярошенко: Ну конечно, да. Понимаете, у нас сейчас вся эта система выращивания новогодних деревьев (именно выращивания) рухнула. Есть, конечно, и российские источники. Есть какие-то питомники лесные, где просто посадочный материал перерос, его используют. Ну, например, в Подмосковье такое. Все равно пропадать – почему не использовать на Новый год? Есть практика, но в основном в менее населенных регионах, допустим, чем Подмосковье, практика, когда заготавливают живые деревья, например, под линиями электропередачи, на обочинах дорог – то есть там, где их в любом случае срубят. Но это не те объемы, чтобы «накормить» даже город-миллионник. Иван Князев: Да и народ, наверное, у нас немножко, знаете, подрасслабился, подобленился. Ну зачем тащить елку? Она колючая. Это надо на машине ее довезти, принести. Приехал в теплый магазин, взял за несколько тысяч небольшую искусственную. Оксана Галькевич: Ну это вообще не то! Иван Князев: Не то? Оксана Галькевич: Это вообще не то. Иван Князев: Да? Я уже просто тоже забыл. Оксана Галькевич: Вы знаете, я спустя много лет поставила натуральную елку. Друзья, ну это просто небо и земля по сравнению с пластиковой елкой, абсолютно. Я даже не ожидала. Какие-то детские воспоминания, какой-то кайф, радость, настроение! Как мандарины, как запах мандарин. Сразу срабатывает вот это, да? Алексей Ярошенко: Да-да, верно. Иван Князев: Алексей, вот такой еще вопрос. Многие специалисты говорят, что, может, действительно вернуться к этой старой практике, когда не нужно никаких лицензий – пошел в лес и срубил. И говорят о том, что это даже для леса-то и неплохо – прореживаешь ты, с почвой что-то происходит. Алексей Ярошенко: Ну, прореживать надо грамотно. То есть не любое срубленное дерево можно срубить без вреда для леса. Оксана Галькевич: Не так, чтобы мальчик с топориком в Калининграде… Алексей Ярошенко: Да. И тоже это, понимаете, вопрос – где? Если численность населения не очень большая и спрос не очень большой, то это организовать можно. Ну, например, у тех же финнов, эстонцев действует ситуация, когда разрешают… Иван Князев: А если мегаполис поедет, то ничего не остается. Алексей Ярошенко: А если мегаполис, то, конечно, да, пеньков будет слишком много, чтобы это… В общем, это будет нехорошо. Поэтому вернуться надо, наверное, не столько к этой практике. К этой практике тоже надо вернуться, но в малонаселенных регионах. Потому что глупо, когда человек живет в небольшом поселке, в небольшом городе, и он… Поддерживает все это огромная бюрократия. Это же тоже вред для природы, потому что это мощное бумагописание. А вот в густонаселенных регионах, в крупных городах надо возвращаться к практике выращивания этих деревьев. Тем более что, понимаете, у нас огромное количество, огромные площади земель, где это можно сделать. Это, например, земли под ЛЭП. Это брошенные земли сельхозназначения. Это примерно 60 миллионов гектар. Иван Князев: Но это же инвестиции. Это надо сейчас уже саженцы купить, посадить и десять лет ждать, когда они вырастут. Кто же на это пойдет? Алексей Ярошенко: Да если бы это было разрешено, то люди бы этим занимались. А сейчас, например, брошенная земля сельхозназначения – можно ее использовать под елочную плантацию. А на самом деле нельзя, потому что штраф до 700 тысяч рублей и изъятие земельного участка. Иван Князев: А, вот так? Оксана Галькевич: Потому что это как бы бесхозная земля получается? На ней не ведется никакая работа. Алексей Ярошенко: Нет. Оксана Галькевич: А почему? Алексей Ярошенко: Потому что считается, что сельское хозяйство – это такой принудительный вид деятельности, людей надо заставлять, кошмарить. А если у него есть лес, то за лес надо наказывать. А елочная плантация – это, в общем, более или менее лес, с точки зрения нашего законодательства. Оксана Галькевич: Елена из Чувашии дозвонилась до нас. Не дождалась, к сожалению. Наталья из Новосибирска. Наталья, здравствуйте. Тоже Сибирь у нас. Зритель: Здравствуйте. Иван Князев: Здравствуйте, Наталья. Оксана Галькевич: Ну у вас-то живая елочка? Зритель: Здравствуйте. С наступающим Новым годом! Иван Князев: Спасибо. Зритель: Я совершенно согласна… Меня слышно, да? Иван Князев: Да-да-да. Зритель: Я совершенно согласна с вашим гостем. В больших городах, конечно, нужно возвращаться к елочным плантациям, это все верно. А в маленьких поселках как-то по-другому. Я сама лично, допустим, живую елку уже не ставлю, а ставлю просто ветки, покупаю ветки. И я считаю, что это здорово, мне это нравится. Ну а искусственная – она и есть искусственная. И я еще вот что хочу сказать… Иван Князев: Ну а как же чувство праздника? Елку нарядить с детьми и так далее. Зритель: Вот я никак не могу понять. У нас в Москву, в Кремль везут столетние ели, елки каждый год. Сколько их уже вырубили, боже мой! Это же просто катастрофа какая-то! Ну почему же нельзя сделать там сборную из тех же маленьких пихт или искусственную поставить? Ну не рубить же столетние елки и везти. Такие затраты! Такой транспорт! Оксана Галькевич: Да, мы поняли. Иван Князев: Наталья, понятно. Оксана Галькевич: Кстати, чувствуется, что переживает наша зрительница. Зритель: Я считаю, что это просто настолько неправильное отношение к природе окружающей! И так это неверно! Вот всегда душа болит за это. Оксана Галькевич: Да, спасибо, спасибо большое. Вы согласны с этим мнением, что столетние пусть живут? Алексей Ярошенко: Ну, в целом – да. А вообще надо сказать, что у нас до сих пор преобладает отношение к лесу как к месторождению бревен и вообще чего-либо, что человеку нужно. А с лесом надо обращаться так. Если лес дикий, его надо оставлять диким. Не так уж много сейчас диких лесов осталось. А то, что нужно людям, надо выращивать, специально вести лесное хозяйство, выращивать. И это касается всего – от новогодних елок до древесины. Иван Князев: Мы спросили наших корреспондентов… не корреспондентов, а жителей наших городов наши корреспонденты спросили: «Какая елка лучше – живая или искусственная?» Давайте посмотрим, что ответили. ОПРОС Иван Князев: Вот так вот. Оксана Галькевич: Вы знаете, разные мнения. Нам многие телезрители пишут на SMS-портал. Например, Краснодарский край пишет: «Кому елка, а кому хлеб». Краснодарский опять же, другой телезритель пишет: «Нужна аренда в горшках». И вот Волгоградская область: «Недавно купила искусственную стоимостью 5 тысяч рублей». Я подумала о том, что, опять же обращаясь к своему опыту, елки натуральные денег стоят, причем ощутимых. Вы знаете, если с точки зрения экономики, то проще купить за 5 тысяч один раз, и пусть она у тебя сколько-то лет проработает. Ты не будешь каждый год перед Новым годом тратиться, чем каждый раз ставить натуральную и платить за нее 2, 2,5, 3 тысячи – в зависимости от пушистости, метража и всего прочего. Алексей Ярошенко: Ну, во-первых, цена – это вопрос, конечно, конкуренции. Когда все елочные плантации умерли и елки везут издалека (из Белоруссии, из Дании, откуда только ни везут, из Финляндии), то они, конечно, будут стоить дорого. Если предложение низкое, а спрос все-таки довольно большой, то они стоят дорого. Во-вторых, да, конечно, выращенные живые елки будут стоить дорого. Но при правильной организации дела эти деньги могут идти, например, на то же ведение лесного хозяйства. И это лучше, чем побираться. Наше лесное хозяйство сейчас побирается, поставленное в совершенно жуткие условия действующим законодательством. Это вполне законный способ обеспечить финансирование, самофинансирование, в том числе лесной охраны. И еще в 90-е годы, и в советское время, в общем, так и было. Иван Князев: Как минимум раз в год тебе стабильное ведение бизнеса обеспечено. Алексей Ярошенко: Да-да. То есть эта проблема не такая простая: вот это хорошо, а то плохо, или наоборот. Здесь и у тех, и у тех елок есть много сторон. И еще одна вещь, которую надо помнить. Даже если елка самая натуральная, то у нее сейчас часто бывает очень много упаковки. И бывают ситуации, когда искусственно выращенную живую ель везут издалека. По дороге ее два-три раза переупаковывают, чтобы показать покупателю, например, чтобы довезти, показать посреднику. Оксана Галькевич: Попраздничнее ее как-то представить, да? Алексей Ярошенко: Да, попраздничнее представить. И иногда бывает так, что на упаковку живой ели тратится почти столько же, сколько пластика идет на искусственную. Оксана Галькевич: Алексей Юрьевич, коротко об утилизации той и другой елки. У нас минутка с небольшим. Алексей Ярошенко: Ну, пластик – это стандартная проблема, утилизация таких отходов. Для живых елей это тоже более или менее стандартная система. У нас есть, например, деревянные поддоны, всевозможная упаковка, которую нельзя переработать на что-то детальное. То есть, в принципе, это, например, безопасный сжигаемый мусор, у которого нет каких-то побочных эффектов. Это может использоваться для производства, например, того же биотоплива. Оксана Галькевич: А вот еще, знаете, сегодня прочитала. ТАСС, между прочим, сообщает, раздел «Наука»: коров нужно кормить елочками, потому что это сделает молоко дешевле, повысив надои коровок до 15%, и молоко жирнее становится. Давай подведем итоги. Иван Князев: Спрашивали у вас: «Живая дома елка стоит – да или нет?» И «нет» сказали 71%. Вот так вот, Оксана. Оксана Галькевич: Вот так. Видите – пластик выигрывает пока. Кто бы мог подумать несколько лет назад? Иван Князев: Не все, как вы. Оксана Галькевич: Спасибо большое нашему гостю. В студии был руководитель лесного отдела Гринпис Алексей Ярошенко. Впереди, друзья, «Большие новости», а после этого мы снова вернемся в студию и продолжим прямой эфир.