Ольга Арсланова: Это программа «Отражение», мы продолжаем. Впереди целый час, большая тема, которую мы планируем обсуждать вместе с вами. Новый учебный год начался в стране, это значит новые задания и, конечно же, новые проблемы, не без этого. Ректоры ведущих российских университетов и чиновники от образования подвели на днях итоги этой приемной кампании в России. Петр Кузнецов: Давайте же и мы будем их подводить. На бюджетные места в этом году поступили почти 300 тысяч человек. Конкурс в российские ВУЗы в рамках приемной кампании 2018 года составил примерно 9 человек на место. Средний балл прохождения 69, это выше, чем в прошлом году, почти на балл. Ольга Арсланова: Да, давайте посмотрим на самые высокие баллы, ожидаемо это Московский государственный университет (87.5). Самые востребованные государством направления: строительство, электротехника, физика, энергетическое машиностроение, IT, информатика и вычислительная техника, а также программная инженерия. Петр Кузнецов: Во всех ведущих ВУЗах наметился тренд: при стабильном приеме на бюджет количество абитуриентов на платных направлениях росло очень быстро, и это несмотря на высокие цены. Еще одна тенденция этого сезона: за последние 2 года произошел взрыв в популярности образовательных программ, связанных с коммуникациями. Также в топе дисциплины, связанные с информационными технологиями, компьютерными науками, прикладной математикой. Ольга Арсланова: Во время сегодняшнего нашего дневного эфира программы «Отражение» мы поговорили о сокращении бюджетных мест в ВУЗах, такой тренд тоже существует. Вот что заявила нам в нашей студии Аюрика Батуева, начальник управления приемной комиссии РЭУ имени Г.В. Плеханова. Аюрика Батува: Первая причина – это, конечно, демографическая ситуация, падение количества выпускников, их в этом году было меньше, причем прилично меньше, точно не скажу, но в районе 650 тысяч было выпускников в этом году, а в прошлом году их было 690. Понятно, что ЕГЭ сдают и выпускники прошлых лет, в общем и целом может быть масса для отбора больше, но я думаю, что второй момент, который здесь еще может быть: мы в какой-то момент времени потеряли рабочие специалисты и профессии среднего профессионального образования. И возник вакуум именно в подготовке вот этой категории специалистов. Петр Кузнецов: Присоединяйтесь к ней, звоните, пишите, куда поступали вы, куда поступали ваши дети, внуки. Рассказывайте, сколько стоит, какие проблемы, что бы вы из трендов этого сезона отметили. Мы приветствуем гостей в студии: Амет Володарский, руководитель проекта «РосВуз.рф», вице-президент Ассоциации некоммерческих образовательных организаций, – здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Амет Володарский: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Игорь Реморенко, ректор Московского городского педагогического университета, – Игорь Михайлович, добрый вечер. Ольга Арсланова: Здравствуйте, Игорь Михайлович. Игорь Реморенко: Добрый вечер. Ольга Арсланова: Расскажите для начала, как кампания в этом году проходила. Игорь Реморенко: Надо сказать, что в целом, конечно, очень успешно проходила. В Москве, собственно, не было этого демографического тренда на сокращение выпускников. У нас если в прошлом году общее число ребят, которые пришли к нам и подали заявление, было чуть менее 12 тысяч, то в этом году приблизилось к 14 тысячам, то есть спрос достаточно большой. Ну и, конечно, для педагогических ВУЗов, для нашего в том числе, тоже был заметный такой результат: дело в том, что 15 лет назад средний балл при поступлении в педагогический, например, в наш университет был в районе 65, а сейчас он уже приблизился к 80. Это абсолютно точно можно сказать, что в педагогическое образование в нашем городском педагогическом, который где-то в 50-ти лучших ВУЗов страны находится, то есть оно не абсолютно топовое, это не физтех, не Вышка, не МГУ, но оно уже приближается к достаточно высокому баллу, идут действительно сильные ребята, показывая, что работа пусть и в бюджетном секторе, но в системе образования, хотя система образования сейчас все больше расширяется, все больше негосударственных организаций, все больше специалисты образования востребованы в разных других отраслях, – это все видят ребята, выпускающиеся из школ, и приходят в ВУЗ, с удовольствием поступают и на педагогические направления подготовки, принося хорошие сертификаты ЕГЭ. Петр Кузнецов: Амет, скажите, вот у нас среди информации, которую мы привели в самом начале, мы говорили о тенденции, что взрыв спроса на платное обучение несмотря на высокие цены. С чем это связано? Амет Володарский: Во-первых, хочу сказать, что Игорь Михайлович скромничает немножко, почему у него такие успехи. Это в первую очередь, как мне кажется, связано с тем, что под руководством Игоря Михайловича ВУЗ просто преобразился. Я знаю, какой педагогический университет был раньше и какой сейчас. Наконец мы говорим о том, что стали отбирать людей, которые идут в педагогические ВУЗы по призванию, а не те, кто недобрал где-то баллов в Бауманском университете. Это, в общем, как молодежь говорит, респект Игорю Михайловичу. А что касается вашего вопроса по поводу платных образовательных услуг… Смотрите, что произошло. У вас была небольшая нарезка о том, почему сокращаются бюджетные места. Это фактически подтверждение неправильной политики Рособрнадзора предыдущей, когда происходило сокращение ВУЗов, объединение ВУЗов в какие-то конгломераты, сокращение сегодня количества школ, школы объединяются в целые фабрики. Представляете, это фабрики по производству говорящей и пишущей молодежи, а не школы, как это было в советское время. То есть вот эти все реконструкции были призваны сэкономить, чтобы появились некие свободные деньги для развития дальше образования, – а нет, оказалось, что это не получается, что денег свободных не появилось, а ситуация с образованием все хуже и хуже. То есть сегодня образование только благодаря личностям, ректорам тех или иных ВУЗов, директорам школ есть возможность вытянуть на какой-то уровень. Поэтому родители, чтобы не толпиться, не искать ту гимназию, как раньше они назывались, так называемые вот эти хорошие школы, чтобы не заниматься тем, чтобы стоять в очередях, чтобы поступить в хорошую школу, они просто-напросто отдают сегодня детей… Мы сейчас говорим о росте серьезного спроса на частное образование – как среднее образование, дополнительное образование, потому что есть серьезный спрос на дополнительное образование, также на услуги платные государственных ВУЗов, государственных школ. То есть в государственных школах тоже появились платные услуги. Ольга Арсланова: Игорь Михайлович, а как вам кажется, с чем это связано? С тем, что бесплатное хуже становится по качеству? Игорь Реморенко: Вы знаете, я бы согласился с Аметом Александровичем по следствиям, но усомнился бы по причинам. Потому что мне кажется, что действительно, это абсолютно верно, что помимо государственного образования очень много возникло негосударственных школ, особенно в последнее время. Массу можно привести примеров в Москве, не будем называть конкретные школы, они, в общем, многим известны. Это вызвано в том числе тем, что семьи, которые раньше предпочитали детей учить за границей, теперь во многом думают, почему бы не учить их здесь. То есть, с одной стороны, действительно они видят успехи наших ребят на олимпиадах… Ольга Арсланова: То есть мы импортозаместили? Петр Кузнецов: Этот год, кстати, очень прорывной, если мы берем олимпиады, очень много побед. Игорь Реморенко: Действительно. Амет Володарский: Мы просто стали обращать на это внимание, наши и в 1990-е гг. выигрывали. Игорь Реморенко: С другой стороны, люди задумываются: сложная политическая обстановка, выезд за рубеж, может быть, где-то какие-то сложности, почему бы не учить действительно здесь? И в том числе в связи с этим появляются и негосударственные школы, хотя надо сказать, что такие вещи, как хорошее знание иностранного языка, умение коммуницировать (мы видим это по спросу на образовательные программы, связанные с коммуникацией, в этом году), все больше ценятся обществом, это действительно так. И по этому поводу и государственные школы тоже прилагают усилия, я бы сказал, что это такой общий тренд, захвативший все образование. Амет Володарский: Я хотел бы интересную вещь такую добавить. Начиная с конца 1980-х гг., начала 1990-х гг., когда появилось вообще понятие кооперативов, тогда у нас в новом нашем обществе появились курсы, появились даже первые зачатки частных школ. И все-таки именно с этого момента люди – это профессора, это доктора наук, это люди, которым есть что сказать – начали открывать школы, ВУЗы. В общем, это соль нашего такого образовательного образования. Так вот им обидна вот эта фраза «негосударственное образование». Сегодня оно, в общем-то, уходит из формальной повестки дня, из законов, подзаконных актов и так далее, потому что выполняют все одинаковую функцию. Более того, у нас по Конституции мы имеем право обучать детей как в государственных, так и в частных образовательных организациях. Выполняются те же самые социальные задачи. Поэтому все-таки, наверное, можно было бы их назвать неправительственными, может быть, школами, частными школами, но выполняющими все-таки тоже государственные задачи. Ольга Арсланова: Смотрите, нам пишут зрители. «Дочь поступила в МЭИ очень легко, 250 баллов», – сообщение из Волгоградской области. Чувашия пишет: «Живем в Чебоксарах, дочь поступила в МГУ на экономический факультет на бюджет». Расскажите, пожалуйста, кто ваши студенты в этом году? Сколько там детей из регионов, сколько москвичей? Какая пропорция? Игорь Реморенко: Ну наш университет традиционно ориентировался главным образом на Москву, мы городской университет, хотя у нас тоже есть гостиница, у нас ребята имеют возможность туда поселиться, она развивается, улучшается. У нас приблизительно 60% составляют москвичи. Хотя так высшее образование устроено, тут ведь для негосударственных ВУЗов и школ что важно? Что в связи с новым законом об образовании они могут претендовать на норматив финансирования государственный, то есть негосударственный ВУЗ может участвовать в конкурсе Минобрнауки, выиграть бюджетные места и собственно по ним готовить, сейчас такая возможность появилась, это тоже определенный стимул: если очень хороший негосударственный ВУЗ, он даже может выиграть бюджетные места и учить на этих бюджетных местах. То же касается и школ, они могут претендовать на этот норматив финансирования. Это, конечно, улучшает мобильность, улучшает межрегиональную мобильность, когда можно из другого региона приехать. Но важно то, что действительно рынок труда становится такой уже не чисто привязанный к региону, хотя надо сказать, что московское образование в последние годы улучшалось существенно и доля москвичей в московском образовании тоже стала, так сказать, чуть-чуть улучшаться, потому что очень качественный средний балл ЕГЭ, соответственно, ребята лучше поступают в ВУЗы. Петр Кузнецов: Региональные ВУЗы как-то подтягиваются к столичным, крупным в плане престижа… Ольга Арсланова: …уровня образования? Петр Кузнецов: Уже люди думают: «Зачем ехать, у меня хороший ВУЗ вот здесь под окнами?» Ольга Арсланова: Потом я трудоустроюсь благодаря учебе в нем в своем регионе, буду востребован, а в Москве еще неизвестно как. Игорь Реморенко: Ну вот тут, мне кажется, достаточно сбалансированная ситуация. Действительно, все боялись, когда ЕГЭ только вводился, что сейчас все уедут в Москву и заполнят все московские места, окончательно все уедут из регионов. Этого не произошло. И в тех регионах, где были созданы федеральные университеты, национально-исследовательские университеты – в Сибири, на Дальнем Востоке – там ребята увидели действительно то, что эти университеты дают качественное образование, и стали приезжать и там учиться. Действительно, если есть возможность получить образование, близкое к международному уровню, почему бы этого не сделать? Причем это не только технические направления подготовки. Например, в Тюменской области сейчас блестящий гуманитарный факультет открылся, Школа перспективных гуманитарных исследований, с исследователями со всего мира, туда привезли людей по международному конкурсу. Вот пример, который явно показывает, что есть стимул у людей оставаться в регионе, это дает все равно вот эту мобильность, о которой все мечтают. Ведь сейчас же надо обсуждать образование, обсуждая его двухуровневость, бакалавриат и магистратуру. И тут совершенно разная ситуация по конкурсу. Вот у нас в этом году существенный очень рост на магистратуру. Честно говоря, мы так обсуждаем и думаем, почему это произошло; одна из версий связана с пенсионной системой, потому что кто-то стал думать, что карьеру надо планировать на более длительный период… Амет Володарский: Lifelong learning в действии. Ольга Арсланова: Потому что работать теперь мы будем больше. Игорь Реморенко: И в связи с этим почему бы не поучиться? Есть масса случаев, когда человек, имеющий ученую степень, имеющий специалитет или бакалавриат в прошлом… Амет Володарский: …идет в магистратуру. Игорь Реморенко: …поступает все равно в магистратуру, потому что там он встречается с профессионалами, которые тоже имеют некоторый опыт работы, и сам вот этот вот бульон, в который он попадает, встреча с такими же профессионалами, обмен… Вот мы открыли по вашему направлению программы «Образовательные медиа» и «Медиа в сфере спорта». Почему? Ольга Арсланова: О, Петр, мне кажется, тебе будет интересно. Петр Кузнецов: Ага. Игорь Реморенко: Потому что там, где люди попробовали себя в журналистике и поняли, что вот это направление им интересно, им интересно потом встретиться с такими же, как они, вместе покрутиться, с преподавателями, обсудить разные способы работы и действительно профессионализироваться в этом направлении. Это магистратура. Ольга Арсланова: Давайте послушаем несколько звонков от наших зрителей. У нас на связи Элиста, наш зритель Умар в прямом эфире. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Слушаем вас. Зритель: Меня зовут Ужуркаев Умар Макаевич, я с Элисты. Ольга Арсланова: Очень приятно. Зритель: У меня один вопрос. Прекрасное образование было у нас в Советском Союзе, по-моему, не было такой необходимости менять, во-первых. Во-вторых, у меня такой вопрос. Вот, допустим, в России сейчас что у нас получается? У нас получается в России, что кто неуч, который не занимается в школе, у него папа денежный, он поступает. Ольга Арсланова: У вас такие есть примеры, Умар? Зритель: Ребенок, который отлично учится, у него денег нет поехать или что… Петр Кузнецов: Умар, вы пользуетесь стереотипами, или у вас есть конкретные примеры? Именно примеры, не пример, а примеры. Зритель: У меня примеров много, мне 68 лет, я сколько живу, поступают… Особенно в высшие учебные заведения на бюджетные места, мы говорим про бюджетные места, – бюджетные места опять продаются, опять получаются платные, понимаете? И как быть? Круг получается какой-то замкнутый. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо. «В Германии дешевле учиться, чем в Москве», – пишут. Ольга Арсланова: Что изменилось? Помните, когда ЕГЭ вводили, один из главных аргументов был, чтобы меньше была коррупционная составляющая, чтобы Россия стала более открытой, можно было поступать куда угодно, из любого региона в топовые московские ВУЗы в том числе. Но согласитесь, элемент знакомства, блата какого-то все равно никуда не исчезает. Но динамика какая в целом? Амет Володарский: Ну смотрите, вопрос очень интересный. Действительно, когда вводился ЕГЭ, первые пробные экзамены были в 1997-1998-х гг., были проекты такие. Речь шла о чем? О том, чтобы убрать вот эту коррупционную составляющую. Но вопрос сейчас в другом. Ее сначала в общем-то убрали, но тут же в 2010-х гг. появилась группа ВУЗов, и они в принципе правы, они говорят: «Дайте нам возможность еще сделать собственные экзамены». То есть у нас появились ВУЗы, которые особо приближенные, ВУЗы, которые работают просто по ФГОС, то есть государственным стандартам. И вот этим особо приближенным дали возможность работать по собственным стандартам, я об этом все время говорю, и принимать дополнительные экзамены. Как там эти дополнительные экзамены принимаются, нужно в каждом конкретном случае обсуждать. Ольга Арсланова: То есть вот здесь все исключенные возможности могут быть снова включены самим ВУЗом? Амет Володарский: Я не утверждаю, но я думаю, что мы… Вот сейчас наша организация в том числе будет смотреть в том числе через выпускников, у которых уже язык будет развязан, чтобы понимать, как все-таки они сдают вот эти дополнительные экзамены. Но изначально чтобы быть допущенным к этим экзаменам, нужно, конечно, сдать ЕГЭ. Теперь по поводу того, что мужчина звонил из Элисты. Вот эта вот критика образования, понимаете, будет всегда, я думаю, и через 100, через 200, 300, 400 лет и так далее. У нас особенно те люди, которые имеют детей, потому что нам кажется, что наших детей неправильно учат, нам кажется, что… Это такой материнский и отцовский инстинкт. Ольга Арсланова: Скажем, мы более просто внимательны к этим процессам. Амет Володарский: Да. Ольга Арсланова: Мы видим в них негативное. Амет Володарский: Вот понимаете, на уровне семьи мы внимательны, а на уровне общества мы почему-то мало уделяем внимания. И тут вот как раз возникает вопрос. Нужна национальная идея. А сегодня национальная идея, как мне кажется, – это в первую очередь дети и старики. Вот если наше поколение, которое еще допенсионное, будет понимать… Допенсионное, вы так удивляетесь, я еще допенсионного возраста. Ольга Арсланова: Нет-нет. Амет Володарский: Если мы будем понимать, что мы работаем ради наших детей и наших мам и пап, бабушек и дедушек… И кстати, это сегодня доказано экономически, что чем больше мы вложим в дошкольное и школьное образование, по-моему, 1 к 40 идет: 1 доллар, 1 рубль, вложенный в детстве, равен получению прибыли около 40-50 долларов. Поэтому если мы сейчас переориентируем нашу экономику на экономику образования, поверьте, это вопрос 15-20 лет, это будет серьезный прорыв. Теперь отвечаю на ваш вопрос, почему сегодня востребованы вот эти вот современные информационные технологии, – именно поэтому, потому что сегодня мы стоим на перроне, куда подъехал состав, который называется экономикой образования. Нам теперь… Одно дело, если мы запрыгнем в последний вагон, либо мы возглавим локомотив. А каким образом? Все это связано с тем, насколько мы серьезно отнесемся вплоть до дошкольного образования. Петр Кузнецов: «У знакомых ребенок поступил в Петербург на платное, – пишет нам Псковская область. – Теперь собираются продавать квартиру, чтобы оплатить учебу». Амет Володарский: Государственный ВУЗ? Петр Кузнецов: 1.5 года назад закончилась такая программа-подспорье, как кредит образовательный. Ольга Арсланова: Кстати, ваш ВУЗ участвовал? Петр Кузнецов: Да, участвовал. Что случилось с этим назовем его институтом? Пользовались ли подобным инструментом? Амет Володарский: Вы знаете, мы когда это только началось попытались провести с двумя банками (я не буду говорить какие), мы их посмотрели – это настолько сложная система оказалась, настолько сложная, потому что там идут гарантии… Петр Кузнецов: Процент действительно небольшой, ниже, или ничего существенного? Амет Володарский: Нет, он был ниже, чем действительно на потребительский кредит. Но слушайте, когда у нас потребительские кредиты доходили до 32%, 38% и так далее. Петр Кузнецов: Да, смотря с каким сравнивать. Амет Володарский: Ты когда покупаешь фотоаппарат, а потом отдаешь 3 фотоаппарата, грубо говоря, через какое-то время… Конечно, по сравнению с этим это были невысокие кредиты. Но по сравнению с теми кредитами, которые есть в Китае, в Японии, в скандинавских странах, во всех тех странах, которые вкладывают, финансируют в экономику образования, это несоизмеримые вопросы. Ольга Арсланова: Именно поэтому спроса и не было, вы согласны? Игорь Реморенко: Действительно, образовательный кредит работает в тех экономиках, где достаточно стабильный курс, где устойчивая валюта и где процентные ставки невысоки, там действительно образовательный кредит работает по той причине, что дается он в долгую, это не короткий кредит на несколько месяцев, окупаемость достаточно длинная. Амет Володарский: Конечно. Игорь Реморенко: Что у нас как бы является своего рода заменой этого, и для некоторых ребят это привлекательно – это целевой прием. Мы не используем целевой прием на бакалавриат, но мы используем его на магистратуру. То есть когда работодатель видит, что вот этот сотрудник подает надежды, но учиться я его боюсь отправить, он ведь отучится и убежит от меня. Тогда я нахожу ВУЗ, заключаю с ним соглашение о целевой магистратуре, может быть, чуть-чуть ему приплачиваю, где-то стипендию или еще что-то. Создается гибкий график обучения, такое тоже возможно при необходимости, и дальше целевым образом этот специалист направляется на обучение. Есть и на бакалавриате такие примеры, но мы больше используем именно на магистратуре, потому что тем самым работодателю удобнее отпустить… Ольга Арсланова: Скажите, а что это за студенты? Это, наверное, какие-то уникумы, вундеркинды, ну просто чтобы предприятие или компания настолько были заинтересованы в конкретном студенте… Амет Володарский: Как правило, это дети менеджеров, давайте говорить правду. Ольга Арсланова: Да, давайте скажем, кто эти люди. Игорь Реморенко: Нет, я могу сказать, что для московских школ это, например, те самые завучи, которым, например, нужно освоить сложные инструменты оценки качества образования. У нас сейчас, знаете, много говорят про оценку не только знаний, но и компетентностей. Амет Володарский: Да. Игорь Реморенко: А делать это мало кто умеет, это очень сложная технология. Амет Володарский: В педвузе да, в педвузе это так, конечно. Игорь Реморенко: Конечно. Амет Володарский: В педвуз идут действительно за этим. Ольга Арсланова: Давайте продолжать общение с нашими зрителями. У нас Евгений из Перми на связи – здравствуйте, Евгений, вы в эфире. Зритель: Добрый день, господа ректоры. Вот скажите мне, пожалуйста, господа ректоры, кого вы собираетесь выпускать через 15-20 лет, каких специалистов? Вы это знаете? По каким программам они должны обучаться? Именно сейчас у вас такие программы есть, на 2040 год, например? В ком будет нуждаться страна, государство? Какую продукцию нужно будет выпускать в 2040 году для страны, приоритет в чем будет? Петр Кузнецов: Спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо. Вопрос о глубине планирования. Амет Володарский: Вы знаете, очень хороший вопрос. Если бы сейчас был какой-нибудь ректор, который бы четко сказал, что у него есть стандарт, который будет в 2040 году, я бы сказал, что, извините, этого ректора надо тут же убирать со своего кресла. Потому что это неправда, он не может сейчас, в 2018 году, сказать, что будет в 2040 году. Он может рассказать на ближайшие 10 лет тренды. А тренды сегодня следующие: еще 10-15 лет, и уже по гуманитарным, например, направлениям не нужны будут такие вещи, как здания, аудитории в том виде… Еще раз, по гуманитарным, не медицина, не говорю про физику, химию, где есть лабораторные работы, хотя они следующие. Но, например, по филологии, культурологии, лингвистике уже здания и лингафонные вот эти кабинеты а-ля 1900-е гг. уже не нужны будут. Петр Кузнецов: То есть «Университет 3.0» – это онлайн-образование? Амет Володарский: Это онлайн-образование и работа в полях. То есть нельзя учить, как в одном из ВУЗов, где ректором 30 или 40 лет был один человек, по учебникам 1950-1960-х гг., нужно, допустим, по филологии, по лингвистике выходить работать в поля. Ольга Арсланова: Игорь Михайлович, вы согласны? Никаких аудиторий, минимум учебников… Амет Володарский: Нет, про минимум учебников я не говорил, не дай бог. Ольга Арсланова: Хорошо, новые современные учебники и в школу сразу всех ваших студентов, в поля, в школы и в ВУЗы? Игорь Реморенко: Вот мы сейчас переживаем, тут надо открыть эту тайну, так сказать, – мы просто находимся в большом таком глобальном процессе, как и все ВУЗы в мире находятся: ВУЗы перестают в особенности в бакалавриате готовить на профессию, к сожалению. Ольга Арсланова: Что это значит? Игорь Реморенко: Это означает, что по завершении бакалавриата человек получает пробу в некоторой профессиональной сфере… Амет Володарский: Фоновые связи такие. Ольга Арсланова: Широкого профиля. Игорь Реморенко: …но считать его профессионалом, как было в советское время, почему действительно кардинально меняется ситуация, нельзя, потому что профессию человек обретает, когда набьет руку, когда у него лучше проявится интерес, когда у него появятся коллеги и так далее. Это уже скорее после магистратуры, вот в магистратуре можно про это говорить. Но что можно делать сейчас в аспекте этого 2040 года? Первое, что мы понимаем: у студентов есть интерес, надо разбудить этот студенческий интерес к разным областям культуры и попробовать себя там. Мы развиваем так называемые элективные курсы, где студенты выбирают те или иные курсы с точки зрения того, чтобы максимально вытащить из них этот интерес. У них есть минимальное количество часов, которое они должны набрать; не набрал – значит, что-то не так с образованием, не сдал зачет, отчислили. Во-вторых, это студенческие стартапы. У нас есть это такое модное слово, но тем не менее. Подвигать студентов на то, чтобы они делали проекты по преобразованию в той или иной действительности, которые их окружают, применительно к образованию это социокультурные проекты, мы их так называем, где студенты пробуют себя в разных областях – и в педагогике, и в музейном деле, или в сфере рекреации, все, что возможно придумать в городской среде, и соответственно стимулируем эти проекты. Это формирует у них помимо прочего навыки командной работы и все остальное прочее. Ну и, конечно, современные технологии. Совершенно немыслим ВУЗ, если он не обновляет технику, если он не добивается хорошего качества Интернета, если у каждого студента нет личного кабинета, где он получает учебные материалы, лекции преподавателей, тесты и так далее. Каждый ВУЗ прилагает гигантские усилия, чтобы это сделать, и мы в том числе. Ольга Арсланова: Давайте узнаем, куда студенты поступали. Петр Кузнецов: Возвращаясь к трендам не 2040, а 2018 года. Наши корреспонденты поинтересовались у студентов, в какие ВУЗы они поступали в разных городах. Давайте посмотрим. ОПРОС Петр Кузнецов: Вот еще говорят, что абитуриенты сейчас все чаще ищут в ВУЗах образ жизни, а не конкретную профессию. Так ли это? Нормально ли, что сначала выбирают направление, а потом уже на поздних курсах определяются… Ольга Арсланова: …кем они будут? Амет Володарский: Да-да. Подождите, сейчас у вас два вопроса было – образ жизни имеется в виду студенческой жизни или образ будущей жизни? Петр Кузнецов: Я не знаю, что это, давайте выясним, что значит «искать образ жизни», а не профессию. Амет Володарский: Да, образ жизни. Потому что в 1990-е и в 2000-е гг., к сожалению, с этими реформами, которые до конца… Ни одна, кстати, образовательная реформа, которая началась с 1986 года, до конца не закончена, я думаю, что историки от образования подтвердят мои слова: ни одна образовательная реформа до конца не закончилась, то есть нет возможности ее пощупать. И вот в эти 1900-е и 2000-е гг. общество наше поменялось, и ВУЗы, к сожалению, настолько должны были поменять… Появились стандарты первого поколения, второго, третьего, сейчас «три плюс» и так далее. И вот опять-таки Рособрнадзор, который «драконит» ВУЗы, – серьезно, ВУЗы сегодня занимаются целыми днями тем, чтобы, вместо того чтобы работать, отписываться и просто защищаться от Рособрнадзора. Им не хватало все эти годы той самой, помните, как в советские годы, студенческой жизни, студенческих КВНов, студенческой общности. Но наконец сейчас ВУЗы, хорошие ВУЗы это постепенно стали восстанавливать: появляются серьезные коллективы, студенческие газеты, причем очень серьезные, появляются студенческие конструкторские бюро, как в МАДИ. То есть если в 1990-е гг. им просто не хватало денег, сейчас это серьезные работы. Вот это то, что касается, как я понимаю, студенческая жизнь сейчас в ВУЗе, если этот вопрос. Ольга Арсланова: Понятно. А какой образ жизни ищут ваши студенты, абитуриенты? Игорь Реморенко: Вы знаете, действительно задумываться реально о профессии начинают ближе к третьему курсу. Это может быть и печально… Петр Кузнецов: Стали задумываться или это было всегда? Игорь Реморенко: Инфантилизм стал больше, это действительно так. В общем, это не только России касается, это такой общий, глобальный процесс… Петр Кузнецов: Но это не очень хорошо? Игорь Реморенко: Вы знаете, в какой-то степени это и не плохо. Вот мы для себя почему поняли, что это неплохо? Потому что человек интересуется разными направлениями культуры, и сейчас не редкость, когда человек, например, проявляет интерес и к математике, и к литературе одновременно. Вот этом самом это кто по профессии? – бог знает кто по профессии. Амет Володарский: Шестидесятники. Игорь Реморенко: Ему надо попробовать себя, там что-то сделать, там что-то сделать. Вот, собственно, первый-второй курс про это. А вот к третьему курсу уже как-то более приземленно. Хотя еще раз повторяю, уже окончательно ближе к такому длительному образу профессии скорее магистратура уже, это уже туда уходит. Ольга Арсланова: Понятно. Раз уж мы заговорили об образе жизни студентов, давайте поговорим о проблемах студентов, с чем они сталкиваются. Вот, например, с 1 сентября стипендии студентов поднялись примерно на 4%. Ну что обычно студентов волнует? – стипендии и общежития. Вот давайте сначала про стипендии расскажем. Итак, давайте посмотрим на графику. Минимальный размер выплат в новом учебном году составит 1 633 рубля. По данным Росстата, минимальный месячный размер стипендии студентам ВУЗов не менялся с 2014 года и составлял 1 340 рублей. Но в основном этой стипендии хватает, например, на оплату общежития за месяц. Амет Володарский: Не хватает. Петр Кузнецов: То есть 4 года не менялся. Ольга Арсланова: Некоторым хватает. Вот в РЭУ имени Г.В. Плеханова, говорят, хватает. В Калининграде при этом бездомными оказались более 200 иногородних первокурсников Балтийского федерального университета имени Иммануила Канта, им не хватило мест в общежитиях. Приехали издалека студенты, вынуждены ночевать у друзей, знакомых или снимать жилье за свои деньги. Давайте об этих проблемах посмотрим сюжет, а потом вместе и стипендии, и общежития, их стоимость, наличие обсудим. Петр Кузнецов: Все по Канту у них получилось. СЮЖЕТ Петр Кузнецов: То есть, оказывается, поступить – это еще не все трудности, трудности впереди. Амет Володарский: Да, и мы уже лет, наверное, 15 говорим, как решить эту проблему, и еще, в общем-то, горожанам дать возможность подзаработать. Опять-таки мировой опыт: в хороших ВУЗах есть так называемые accommodation centers, то есть центры по размещению студентов. Они заключают договора с проверенными уже людьми, которые сдают комнаты, место в своих квартирах и так далее. Если в данном случае ВУЗ будет выступать гарантом, оплачивать, это в разы меньше потраченных денег, чем на строительство и содержание общежитий, это раз. Во-вторых, это поддержка малоимущих, тех людей, которые дают возможность… У человека двухкомнатная квартира, у какой-нибудь пенсионерки, которая может одну комнату для двух студентов сдать. Для этого нужны специалисты в ВУЗе, которые будут этим размещением заниматься. Поверьте, это в разы дешевле, чем вот эти вот прямые бюджетные средства на строительство новых общежитий, на поддержание этих общежитий и так далее. И это в мире работает. Ну давайте этот опыт использовать, он просто великолепный. Петр Кузнецов: Игорь Михайлович, тут даже из Брянской области вопрос: «Почему МГПУ не обеспечивает студентов общежитиями?» Игорь Реморенко: МГПУ обеспечивает, у нас, кстати, не было проблем с выехавшими полицейскими, у нас они тоже жили летом. Сейчас мы ремонтируем, у нас как раз в ремонте один из корпусов, новых корпусов, которого у нас раньше не было. Но я бы хотел сказать, почему не работают accommodation centers, про которые Амет говорил сейчас. Проблема в том, что рынок сдачи жилья в аренду, как правило, не очень «белый», мягко говоря, потому что те люди, которые организуют эту аренду, как правило, стараются не платить налоги, скрывать от властей эту самую аренду, договариваясь между собой. Если все это перевести на accommodation centers, то есть когда ВУЗы будут организовывать эту работу, придется эти налоги все показывать, это как бы свидетельство того, что вряд ли кто-то из граждан хотел бы, чтобы это было видно. Но я совершенно согласен с Аметом Александровичем, что если бы были какие-то на этот счет законодательные поправки, может быть, налоговые послабления ил еще что-то, это бы действительно помогло эту проблему решить. Здесь есть над чем задуматься и предложить законодателям как-то поправить эту самую ситуацию. Амет Володарский: Да, вот Игорь Михайлович совершенно правильно сказал. Во-первых, мы таким образом могли бы из тени вытащить тех людей, которые сдают комнаты, во-вторых, мы обеспечили бы студентов нормальным жильем, в-третьих, дали бы возможность легально людям заработать. Ну а в-четвертых, самое главное, мы сэкономили бы просто в разы, в разы меньше бюджетных средств. Петр Кузнецов: Давайте вернемся к еще одной проблем студентов, к размеру стипендии, явно не мотивирующей, – 1 633 рубля, не менялась 4 года, это минимальная стипендия, но тем не менее. Ольга Арсланова: Зачем тогда вообще нужна? Петр Кузнецов: Можно попробовать объяснить, как она получается, что на нее предлагается делать студенту? Что влияет на повышение, на увеличение размера? Амет Володарский: Да, есть несколько видов стипендии. Академическая стипендия гарантирована, не зависит от того, как ты учишься, только всего 1 семестр, потому что ты сдал семестр, если ты получил троечку, все, у тебя эти 1.5 тысячи академической стипендии убираются. Петр Кузнецов: Не беда. Амет Володарский: Есть социальная стипендия, которая на 1 тысячу больше, это где-то получается 2.5, до 3 тысяч, но это опять-таки по инвалидности… Игорь Реморенко: Это дополнительная. Амет Володарский: Это дополнительная к тем 1.5 тысячам, она по инвалидности, дети-сироты и так далее. Есть еще правительственная, президентская, но там плюс-минус 1.5-2 тысячи. Есть прямо серьезно выше стипендии для аспирантов или для основного профессионального образования, но в рамках тех направлений, которые считаются прорывными: биотехнологии, информационные технологии – там до 7 тысяч доходит стипендии. Ну и плюс есть именные стипендии, такие как стипендия Примакова, Лихачева, но это все до 6-7 тысяч рублей, от 1.5 до 6 тысяч рублей. Что на это предлагается делать студенту? Ну понятно, что, это риторический вопрос. Ольга Арсланова: К нашей беседе присоединяется председатель Общероссийского общественного молодежного движения «Ассоциация студентов и студенческих объединений России» Юлия Смирнова. Юлия, здравствуйте. Юлия Смирнова: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Расскажите, пожалуйста, какие проблемы сейчас наиболее острые у студентов, на что студенты жалуются, что бы им хотелось улучшить по итогам приемной кампании этого года? Юлия Смирнова: Вы знаете, на самом деле болезненные вопросы по-прежнему те же, уже очень много лет остаются одинаковыми. Это, конечно же, общежития, которые вы сегодня уже обсуждали, насколько я слышала. Это стипендии, которых студентам недостаточно. И кстати, коллеги сейчас говорили о тех стипендиях, которые существуют. Я бы хотела немного дополнить. Дело в том, что есть еще повышенные государственные академические стипендии за особые достижения по пяти направлениям. Если студент помимо учебной деятельности занимается общественной, спортивной, научно-исследовательской или культурно-творческой, такие стипендии достигают 7-8 тысяч рублей за один учебный месяц для студента, который доказывает свои достижения в той или иной отрасли. Поэтому если студент активный, он может получать намного больше, чем 1.5 тысячи рублей, о которых вы уже говорили сегодня. Собственно, бытовые проблемы в первую очередь интересуют большее количество студентов образовательных организаций. Но на сегодняшний день – и это не может не радовать – студенты очень активно включаются в формирование запроса относительно образовательного процесса: какие предметы им интересны, есть опыт ряда образовательных организаций, которые включают студентов в формирование вариативной части образовательной программы. На наш взгляд, это действительно прорыв, потому что студент является одним из самых заинтересованных участников образовательного процесса, когда он настолько вовлечен в процесс формирования своей программы и обучения, это не может не радовать. Создаются студенческие комиссии по качеству образования, студенты действительно мониторят весь образовательный процесс. Поэтому в этом направлении движемся очень активно, включаемся в те процессы в университете, в колледже в том числе, кстати говоря, которые затрагивают любую сторону жизни студента в образовательной организации. Ольга Арсланова: Спасибо большое за этот комментарий. Юлия Смирнова, председатель Общероссийского общественного молодежного движения «Ассоциация студентов и студенческих объединений России». Наши корреспонденты спросили у студентов, как они планируют жить на свою стипендию, которая выросла, напоминаем, с 1 сентября. Давайте послушаем. ОПРОС Петр Кузнецов: Очень захотелось пройти по кафе и ресторанам на 1 600 рублей, я прямо думаю, что после «Отражения» сразу же попробую это сделать. Архангельская область, смотрите, мы нашли уже очень существенные цифры… Ольга Арсланова: Олигарха практически. Петр Кузнецов: Северный арктический федеральный университет, стипендия аспиранта по приоритетному направлению, внимание, 17 тысяч 430 рублей. Игорь Реморенко: Действительно надо сказать, и Юлия права, что студентам надо, во-первых, активно включаться, советовать руководству ВУЗа, предлагать руководству ВУЗа, за какие заслуги делать какие повышения стипендии. Потому что вот упоминали ребята, что получили тройки и не получают стипендию. Внимание, вопрос: а куда делись те деньги, которые на него как на стипендиата пришли? А эти деньги не ему выплачиваются, а они выплачиваются тем, кто имеет хорошие достижения, у кого достижения лучше. И тут очень важно это самое участие студентов. И действительно тут можно добавить помимо Арктического университета, что есть еще стипендии, которые идут через центры поддержки талантов «Сириус», это порядка 25 тысяч рублей (у нас 4 студента таких студента), и есть отдельные как бы специальные вузовские стипендии. Например, мы с этого года вводим одноразовую такую крупную стипендию до 100 тысяч рублей, если студент собирается на эти деньги поехать стажироваться куда-то. Как правило, такого рода стажировки очень ценная вещь… Петр Кузнецов: Туда, за границу? Игорь Реморенко: За границу, да, в другой ВУЗ, может быть, не за границу, а у нас в стране, но там градация от 60 до 100 тысяч. Петр Кузнецов: Как же утечка мозгов? Ольга Арсланова: Они же вернутся. Игорь Реморенко: Наоборот, скажем, для программы изучения языков – ну как можно говорить о качестве, если человек изучает японский язык и ни разу там хотя бы неделю не побыл, не погрузился в эту атмосферу? Обязательно надо. И это, конечно, скорее даже не утечка мозгов, это, например, вклад. Амет Володарский: Экспорт, конечно. Игорь Реморенко: Мы вкладываем в специалиста, который у нас становится более качественно подготовленным, давая ему большие карьерные возможности в дальнейшей жизни. Петр Кузнецов: Предлагаю завершить вот на чем. Ольга Васильева 2 года назад сказала, что сейчас перед нами стоит важнейшая задача повышения престижа российской высшей школы. Об этом до нее говорил и Ливанов. Прошло с 2016 года 2 года. Получается у нас выполнять это приоритетное направление? Ольга Арсланова: Растет ли престиж? Петр Кузнецов: Растет ли престиж? Амет Володарский: Честно? Петр Кузнецов: Честно. Ольга Арсланова: Конечно, у нас только честно. Петр Кузнецов: Что будет дальше, в 2040-м? Амет Володарский: Понимаете, я не руковожу государственным учреждением, поэтому я могу честно, я со стороны смотрю. Если брать вот такие гиганты, как МГУ, Бауманский университет и физмат, МИФИ, они, как говорится, вопреки, они всегда были как бы вопреки, они действительно в рейтинге Times и в международных всяких рейтингах повышают свои показатели. Но опять-таки я все на того же коня сяду: невозможно ждать от коня победы, когда ты его просто мутузишь, когда ты его просто избиваешь. Вот сегодня еще раз говорю, Рособрнадзор, к сожалению, избивает ВУЗы, не дает возможности… Мы с одной стороны говорим, что нам нужно развивать экономику образования, а с другой стороны мы ВУЗам не даем свежего глотка, мы не даем возможности креативить, создавать собственные планы, учебные стандарты, не даем некую автономию. Да уж ладно с этой автономией, не даем работать даже по тем стандартам, которые существуют, это третье поколение стандартов. Почему не даем? Каким образом? Постоянные всевозможные проверки, вы не представляете, ВУЗы просто… Конечно, ректоры государственных ВУЗов не выйдут сюда, не пожалуются, но кулуарно я со многими общаюсь, они очень устали от этого. Вот вам вопрос. Дайте возможность… Сегодня, кстати, один из национальных проект посвящен экспорту российского образования. Так вот дайте возможность ВУЗам хотя бы несколько лет, отстаньте от них этим Рособрнадзором, и вы увидите, как экспорт российского образования пойдет в гору. Ольга Арсланова: Игорь Михайлович, 30 секунд. Петр Кузнецов: Игорь Михайлович, о перспективах очень коротко. Игорь Реморенко: Я бы чуть-чуть вступился за Рособрнадзор, потому что это просто такой градусник скорее. А вот стандартные, о которых говорил Амет Александрович, в большинстве своем не работают, их бы, конечно, вообще по-умному надо отменить. Но поскольку быстро это сделать невозможно, вот эту самую аккредитацию бумажную, ненужную, глупую, ее, конечно, надо осуществлять по-другому, то есть, например, доверить самим же ВУЗам – скажем, ВУЗам, имеющим высокие результаты в рейтингах, – возможность по ключевым направлениям подготовки оценивать другие ВУЗы. И тогда каким-то образом ситуацию можно исправить, уменьшить это бессмысленное… Амет Володарский: Да. Ради примера: чтобы подготовить филолога, сегодня нужно больше документов собрать, чем выпустить, например, какой-то фармацевтический препарат, представляете? Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Амет Володарский, руководитель проекта «РосВуз.рф», вице-президент Ассоциации некоммерческих образовательных организаций, Игорь Реморенко, ректор Московского городского педагогического университета. Спасибо большое, что пришли. Амет Володарский: Спасибо. Игорь Реморенко: Спасибо.