Константин Чуриков: ну вот и наша тема, которой мы сегодня посвятим не только наш дневной эфир, но и часть вечернего эфира – это засилие криминала, культ насилия среди подростков. Есть вот это слово, которое всё больше и больше завоёвывает умы детей - «АУЕ», что это такое, что за этим стоит и главное – во что это выливается. Оксана Галькевич: Дело в том, что, может быть, вы об этом тоже слышали, в последнее время участились нападения вот таких агрессивных подростков в наших городах. В частности, в Петербурге сразу несколько случаев было. Некоторые из них – в один день, так совпало, ребята в разных частях города нападали на прохожих. Часть нападавших, как рассказывали потом очевидцы, были судимы, потому, что свидетели видели на их ногах контрольные браслеты, которые носят те, которые находятся под домашним арестом. Константин Чуриков: Вот одного из прохожих, Всеволода Вишневского, били 15 минут за татуировки, которые, якобы, вот этим подросткам не понравились. С множеством ушибов и с переломом носа Всеволод был доставлен в больницу. «СЮЖЕТ» Константин Чуриков: Ну вот эти же ребята, такие «конкретные», с просьбой закурить подошли к Арине Шестаковой и к её другу Игорю Топоркову. Получив отказ, они набросились на Игоря и тоже стали его бить, ну и не смотря на то, что по показаниям свидетелей личности всех нападавших были установлены, это в основном подростки из неблагополучных семей, сотрудники полиции не стали их сразу задерживать, даже не важно, из каких они семей, просто не стали задерживать. Они мотивировали это тем, что нападавшие – несовершеннолетние. Оксана Галькевич: Ну пострадавшие петербуржцы теперь опасаются мести со стороны хулиганов. Задержания хулиганов начались лишь после вмешательства журналистов, как это у нас часто бывает, ну и естественно после обращения в Следственный Комитет. Константин Чуриков: Вот сейчас будем говорить о том, что творится в умах детей, почему, кстати говоря, интернет сообщества, вот эти криминальные, которые пропагандируют «АУЕ» так популярны. 8-800-222-0014 наш телефон в студии, 5445 – это смс-портал, всё бесплатно, ждём ваших мнений. Ну а в студии у нас Андрей Бабушкин, член Совета по правам человека при Президенте России, Андрей Владимирович, здравствуйте! Оксана Галькевич: Андрей Владимирович, здравствуйте! Андрей Бабушкин: Добрый день! Оксана Галькевич: Вы знаете, мы обратили внимание на то, что география этого безобразия уже совсем не та, как в некоторых стереотипах представляется. Изначально, когда мы говорили о распространении этой опасной идеологии, речь шла об отдалённых регионах, где может быть расположены многочисленные колонии. Андрей Бабушкин: Началось да, с Дальнего Востока, Южной Сибири. Оксана Галькевич: А теперь уже, смотрите, уже в столицу пришло. Андрей Бабушкин: Перекинулось на Урал, а вот лет шесть – семь назад уже появилось в столице. Но это не сейчас произошло. Впервые письмо с надписью «АУЕ» я получил из одного из московских следственных изоляторов примерно в 2012-м году. Письмо было безобидное, там шла речь о нарушении прав человека, требования, высказываемые автором письма, были совершенно законные. Потом мы проверили, действительно, всё, что он написал, подтвердилось, но в конце было написано слово «АУЕ». То есть, АУЕ-шники, я удивился, я честно говоря,  думал, что «АУЕ» - это такая игра, которая закончилась в конце 90-х, я не думал, что я её застану в 2012-м году. То есть в тот момент АУЕ-шники пытались себя позиционировать как правозащитники, то есть, как заступники за арестантов. Если мы с Вами посмотрим аббревиатуру «АУЕ», она имеет две расшифровки. Одна – это «Арестантский уклад един», другая – это «Арестантско-уркаганское единство». Ну казалось бы, понятные слова и смысл одинаковый. Однако, ничего подобного! Константин Чуриков: Ну и попахивает бредом, честно говоря. Андрей Бабушкин: Нет, никакого бреда здесь нет. Если мы посмотрим «Арестантский уклад един», это значит, что все арестанты должны подчиняться одинаковым правилам. В принципе, в этом ничего плохого нет, если эти правила не являются агрессивными, человеконенавистническими и не построены на том, что одни унижают других и живут за счёт этого унижения. А вот «Арестантско-уркаганское единство» это значит, что воры на свободе, уркаганы, ну на старом зековском жаргоне IX века, и арестанты, те, кто попали, они должны поддерживать друг друга. То есть, на свободе люди должны собирать общаг и направлять его в тюрьму. И когда мы были в Забайкальском крае несколько лет назад, я имею в виду, по линии Совета, мы увидели, к чему это привело. Мы обнаружили детские дома, где за один год повесилось несколько детей, которых затерроризировали вот этим требованием что-то своровать и принести деньги в общаг. Константин Чуриков: У меня ещё вопрос. У нас в своё время активно взялись органы за вот эти группы, на подобие «Синего кита», которые призывали подростков к суициду. Ну я сейчас вот перед эфиром спокойно через «Яндекс» вбил вот эти ключевые слова, сразу – куча групп в «В Контакте». Вот одна, просто на вскидку, 2100 подписчиков, я, видимо, на самые крупные ещё не зашёл. Ну там всякие напутствия, пожелания, не будем их, конечно, ретранслировать в эфире. Скажите, пожалуйста. У нас есть Центры «Э» при МВД, по-моему, которые следят за экстремизмом в интернете, за проявлением вот этих крайних таких позиций, вот где эти люди? Андрей Бабушкин: Ну, Вы знаете, я, наверное, не открою для Вас секрета, если скажу, что они слишком сильно увлеклись политической оппозицией. Митингующими, которые выступают против повышения пенсионного возраста, старушками, которые выступают против того, что у них срубили там сосну, и на её месте воткнули очередной бутик или торговый центр, вот это вот люди, они как то интересны. А реальные преступники, Центр «Э», к сожалению, до них добирается не всегда. Я не могу сказать, что Центр «Э» полностью бездействует, это будет неправда, но то, что перекос в ненужную сторону, в сторону людей более безопасных, ну с которыми наверное и иметь дело более комфортно и безопасно, такой упрёк, я думаю, в адрес Центра «Э» будет совершенно справедливым, и наверное, я умаю, что во время нашей встречи с Президентом не лишне будет ему про эти вещи сказать. Оксана Галькевич: Давайте подключим сейчас к нашей беседе ещё одного человека. У нас есть звонок. Константин Чуриков: У нас есть звонок, давайте, выходите в эфир, скажите, как Вас зовут.. Оксана Галькевич: Звонок ещё не перевели, давайте тогда в Петербург перенесёмся, к нашему разговору сейчас присоединяется Елена Омельченко, директор Центра молодёжных исследований ВШЭ, здравствуйте, Елена Леонидовна! Елена Омельченко: Здравствуйте, добрый день! Оксана Галькевич: Елена Леонидовна, скажите пожалуйста, вот в нашем небольшом сюжете из Петербурга, с которого мы начали обсуждение этой темы, пострадавшие проводят некие параллели. Ну знаете, вот как раньше – гопники привязывались к покурить, к сигарете еще к чему то. В связи с этим у меня к Вам вопрос, а вот это движение, «АУЕ», оно вот как то исторически из чего выросло, сформировалось, каким образом, как вот некое явление в нашей жизни? Елена Омельченко: Ну если говорить действительно о молодёжном движении, формировании, то исторически наверное это можно связать.. Константин Чуриков: К сожалению, плохо слышно. Елена Леонидовна, я думаю надо поработать нам, нашим техническим специалистам, плохо слышно, может трубку телефонную взять. Андрей Бабушкин: Ну давай те я, может быть немного скажу. Я согласен с Еленой Леонидовной, что генетически они связаны с группировкой молодёжи, которые делили сферы влияния и пытались затвердить за собой какой-то определённый район, а желательно, центр. Но «АУЕ» отслеживается с совершенно конкретного места, это 90-е годы, Амурская область, криминальный авторитет заключив договор с городской администрацией, создаёт лагерь. Оксана Галькевич: Даже так?! Андрей Бабушкин: Да, создаёт лагерь для молодёжи. Городская администрация, к сожалению, не очень внимательно посмотрела, что это за «педагоги» начали заниматься этими людьми, ну и вот это стало стартом «АУЕ». Это было в середине, точнее – в первой половине 90-х годов прошлого века. Оксана Галькевич: То есть, получается, что люди, которые принимают ответственные решения, они поспособствовали? Андрей Бабушкин: Ну невольно поспособствовали, да. Я в целом хочу сказать, что когда мы имеем дело с АУЕ-шниками, это не люди, которые прямо так человеконенавистники. Это могут быть в личном общении очень неплохие люди, с очень неплохими целями, это – «вот посмотрите, здесь беспредел, а мы наведём порядок», прекратим убийства и так далее. То есть у них могут быть благие намерения. Другое дело, что мы должны понимать, что сама идеология «АУЕ» основана на трёх вещах. Первая вещь. Человек, сидящий в тюрьме – это самый крутой чувак, которому надо подражать. Вторая идея. Мы ради своих целей можем использовать самые нехорошие средства, включая запугивание, убийства, изнасилования и так далее. Оксана Галькевич: Цель оправдывает средства. Андрей Бабушкин: Да, это одна из главных «фишек» фашизма. И третье, это то, что уровень применяемого насилия он может сдерживаться только какими-то внутренними правилами. Люди, находящиеся вне «АУЕ», они под защитой не находятся. Вот эти три вещи в агрессивных субкультурах конечно являются опасными для общества. Кто бы не был их носителем. Константин Чуриков: Ну у нас в законе, прописаны, например, прямо конкретно идеологии, которые запрещены, но в законе у нас пока ничего не сказано вот об этом понятии, «АУЕ», правильно? Андрей Бабушкин: Друзья, но здесь необходимы исследования. Нам очень просто сказать, что всё «АУЕ» запрещено, и десятки тысяч людей, которые просто читают книги на тематику, там про воров в законе или про преступный мир, немедленно попадут под запрет. Мы знаем, что мы всё делаем с размахом. Вначале мы ждём, пока проблема возьмёт нас за горло, а потом мы вместе с этой проблемой начинаем рубить корни тех деревьев и цветов, которые к ней никакого отношения не имеют. Константин Чуриков: К нам уже вернулась Елена Леонидовна, уже по телефону, трубку в руках держит. Елена Леонидовна, а вот каков портрет, вот средний портрет, среднестатистический участников этих группировок «АУЕ»? Елена Омельченко: Ну Вы знаете, я буду, скорее всего, фантазировать. К сожалению, конкретных исследований у нас не было, хотя я считаю, что для того, чтобы избежать просто паники и какого то демонического образа этих подростков конечно нужно провести исследования. Но могу предположить, что там могут оказаться разные на самом деле дети, и их определенная маргинальность, конечно, они в определённой степени маргиналы, потому, что очевидна вовлечённость в такого рода группы связана с невозможностью или сложностью доступа к качественному образованию, к ресурсам, к финансам в том числе, к родительским каким –то … Оксана Галькевич: Елена Леонидовна, ну вот как раз я Вас хотела спросить, а всегда ли на самом деле для распространения такого рода идеи, такой идеологии, нужна среда какая-то специальная, опасная, агрессивная? Вот Вы в Петербурге находитесь, мы как раз и начали разговор с историй в Петербурге которые произошли. Уж казалось бы, там нет особых проблем с доступом к образовательным технологиям.      Елена Омельченко: Ну знаете, это звучит на самом деле немножко абстрактно. На самом деле для молодёжи, если мы о ней говорим, подростков, их среда – это их компания. Компания, которая помогает им чувствовать себя своими, даёт им безопасности чувство, даёт им чувство самоуверенности, какой-то значимости. Потому, что если подросток не вписывается в школьную иерархию, он не отличник там, не «ботан», ещё родители ему не могут помочь поступить в престижный ВУЗ, если он культурно как бы оказывается депревирован в плане доступа, потому, что жить в Питере – этого недостаточно. Нужно иметь возможность как бы, иметь доступ к культурным ресурсам, к инфраструктуре, это и финансы, ито и образование и своя среда. Константин Чуриков: Но с другой стороны иногда, даже когда этот доступ есть, понимаете, всё равно это не оберег, это ни от чего не спасает. Найдутся те, для кого это всё будет заманчиво. Елена Омельченко: Это не спасает. Андрей Бабушкин: А можно вопрос Елене Леонидовне? Елена, а скажите пожалуйста, те вот всё-таки молодые люди, которые напали в Питере, насколько достоверно установлена их принадлежность к «АУЕ»? Известно что-нибудь? Елена Омельченко: Ну это было обозначено кем-то из участников, с которыми, мы видим, провелись уже беседы определенные, но опять же, нужно внимательно обращать внимание и не популяризировать нам сейчас вот это движение, потому, что может быть это просто, ну некий ярлык моды, может это просто название за которым, которое используется молодёжью или подростками для того, чтобы себя каким то образом выделить. Константин Чуриков: Ну конечно, мы не стремимся его раскручивать сейчас посредством телеэфира, мы хотим разобраться, и, кстати, предупредить родителей, если ещё кто не в курсе. Спасибо, это была Елена Омельченко, директор Центра молодёжных исследований ВШЭ. Андрей Бабушкин: Если можно, я всё-таки скажу про природу «АУЕ». Вы знаете, я не думаю, что это как то связано с трудностями в образовании, потому, что в Забайкальском крае мы увидели корни «АУЕ» в достаточно благополучных колледжах, где учились достаточно умные дети, и я думаю, что… Оксана Галькевич: Нам интересно, почему на этой почве прижилось. Константин Чуриков: Восточно-Сибирские корни.   Андрей Бабушкин: Я и пытаюсь Вам это сказать. Ни восточно-Сибирские, не Северо-Сибирские. Я думаю, что на корню любой экстремистской идеологии здесь две причины. Первая – это чувство одиночества ребёнка, ему нужна своя референтная группа, а эта референтная группа она обеспечивает некоторого рода защиту. То есть туда идут слабые дети, слабые в психологическом, физическом плане, которым нужна некая стая. А второе – это чувство отчуждения. Большой город, урбанизация порождает. Между маленьким человеком и гигантским мегаполисом  объективно заложен конфликт. Это – один из способов преодоления такого конфликта. Оксана Галькевич: Так подождите, значит, если ребёнок одинок, мы кому должны вопросы задавать? Андрей Бабушкин: Это опасность, это – опасность того, что ребенок… Оксана Галькевич: Это школа, это родители, это семья? Андрей Бабушкин:  Школа, родители, органы опеки, соседи. Константин Чуриков: Оксана, ну ты говоришь – ребёнок. Эти ребята крошили челюсти людям, ребёнок. Оксана Галькевич: Кость, до этого надо ещё дойти! Андрей Бабушкин: Кость, до 18 лет ребёнок. А в Российской Империи ребёнком признавалось лицо до 21 года. Я думаю, кстати, совершенно справедливо. Оксана Галькевич: 14, 13 лет, ребёнок, Кость! Константин Чуриков: Нам пишет пенсионер, учитель из Кемеровской области: «Пацанам нечем больше заняться». В широком смысле может быть и так. Давайте послушаем Александра, нашего зрителя. Оксана Галькевич: Челябинск, по-моему, да? Константин Чуриков: Да. Оксана Галькевич: Александр из Челябинска, здравствуйте! Зритель: Добрый день. Я из Челябинской области. У нас тоже довольно распространено это движение. Вот в частности в нашем городке, у нас население где то 27000, ну может побольше. Я пару лет назад обратил внимание на эту проблему, когда стали писать лозунги на стенах эти, вот., выкрикивать на улицах. Зашёл в интернет, посмотрел, значит группа «Шпана» нашего городка, где то более 50 человек там участвует. Константин Чуриков: А что за городок у Вас, явно не Челябинск, если 27 тысяч? Зритель: Нет, нет, нет. Челябинская область. Константин Чуриков: А какой город? Зритель: Это еще плюс к тому, что существует ещё группа «Бандиты» отдельно. Там 200 с чем-то участников, тоже закрытая, естественно, группа. Вот. Ну я ради интереса зашёл в ПДМ, спросил, насколько они в курсе этой ситуации, они сказали, что нет, не в курсе, что узнали это как бы от меня и что это вообще такое. Оксана Галькевич: ПДМ, это, простите, что? Извините, что-то не могу сообразить. Зритель: По делам несовершеннолетних. Андрей Бабушкин: Подразделение по делам несовершеннолетних. Зритель: с моей подачи как бы они узнали, заинтересовались, что у нас такие процессы идут. Константин Чуриков: То есть Вы еще и принесли это знание. Там были не в курсе. Оксана Галькевич: Ну они заинтересовались, хорошо. Ну а меры какие то принимаются, Вы не в курсе? Зритель: Я не могу сказать. Я лично особо не замечаю. Но пока у нас пока ситуация сильно не обострилась в этом направлении. Константин Чуриков: Пока не на каждом заборе написано. Зритель: Ну а запрос, я думаю, на это движение ,на его популярность это просто социальная несправедливость реальная, которая у нас существует в обществе, во-первых. Оно как бы позиционирует себя на борьбу с этой несправедливостью. Константин Чуриков: Ну существует социальная несправедливость, мы что выходим на улицу? Оксана Галькевич: Она всегда существует. В любом строе, любом обществе. Андрей Бабушкин: Но в разных масштабах. Нет здесь правильно совершенно говорит Александр. Ощущение социальной несправедливости является мощным толчком к тому, чтобы люди отвергали официальные институты, партии, общественные организации. «Вы ничего не можете сделать, вы беспомощны, мы сейчас, Робин Гуды, порядок наведём!». На самом деле это является одной из идиологем «АУЕ». Оксана Галькевич: Так это значит, что подспудно под этим закон не работает? Законные методы, институты не работают? Андрей Бабушкин: это говорит о том ,что вся система действующих институтов, что сейчас в жизнь приходит поколение, которое не просто критически относится ко всей системе действующих институтов. Оно отрицает право этой системы этих институтов вмешиваться в его судьбу, и желает своими способами, как им кажется, правильными, но я бы подчеркнул, необычайно жестокими, страшными, эту справедливость восстановить. Константин Чуриков: Мы сейчас с Вами договоримся до того, что у этих ребят есть критическое мышление. Они просто по-другому видят этот мир. Андрей Бабушкин: Конечно! Конечно. Да, да, да! Совершенно правильно. То, что у этих людей несомненно есть, давайте не будем считать, что это тупое быдло, которых просто собрали, и сказали – «Сегодня вы АУЕ» и повели. У этих людей, да, у них очень высокий уровень негатива. И когда мы, я, подчеркнул, что это подростки, мы должны иметь в виду, что пока мы не научимся с этими людьми говорить, как с подростками, если мы будем  ними говорить, как с 30-ти летними взрослыми, они нас просто не услышат. У них другие системы ценностей, приоритетов, интересов, понятий. Мы должны научиться говорить с ними на понятном, близком им языке. Но для этого мы конечно должны им доказать, что государство способно что-то сделать, в том числе для них и их семей. Оксана Галькевич: А почему, вот смотрите, нам телезрители пишут там нам об этом. А почему, вокруг какой-то злой, нехорошей идеи люди объединяются быстрее и активнее, чем вокруг какого-то вот добра, так скажем? Андрей Бабушкин: Ну, это вообще характерно, черта зла. Вспомните, когда Христос пришёл, почему люди понесли на гору Голгофу не Понтия Пилата и других товарищей, а Христа? К сожалению, зло обладает некой притягательной такой аурой, и в этом его ужас. Потому, что если бы зло всегда воспринималось, как зло, как неправильное люди могли отвергать, так и опасности никакой не было. И боли никогда не было, и преступность бы была, совершалась только психически больными людьми. Константин Чуриков: Уважаемая Нина из Тулы, хотим послушать теперь Вас, Вам слово, добрый вечер, добрый день Зрительница: Добрый вечер. Я считаю, что всё это, грубо говоря, лирика. Институты и всё остальное. Если человек чувствует безнаказанность свою, если приезжает когда по вызову полиция и говорит, пиши отказ, отказ от своих требований. Избили мою сестру в день её юбилея. Как она объясняет, совершенно беспочвенно. То есть нападают на тех людей, которые беззащитны. Чуть стемнело. Вот эти злачные места, сейчас сейчас расплодились, это всё порождает как раз именно всю эту преступность. При чём здесь какая то организованная она, она ещё какая, самое главное – уже есть начало. Константин Чуриков: Нина, а как Вы думаете, откуда это всё? Откуда это всё приходит? Из интернета, из телевизора, из семьи? Зрительница: От безнаказанности. Это всё от безнаказанности. Ценности теперь поменялись. Константин Чуриков: Подождите, но вот это важно. А вот ценности это когда кто-то с палкой стоит? Андрей Бабушкин: Нина не до конца разобралась в ситуации. Не до конца разобралась, всё-таки «АУЕ» - это идеология, которая пришла из тюрьмы, где люди сидели и сидели иногда большие срока, и сказать, что этот человек, находящийся в переполненной камере душной, прокуренной, что он оказался безнаказанным по отношению к своему преступлению ну это достаточно наивно. Нина, а Вам я хочу посоветовать, не пишите отказ от своих требований. Помните, что вам должны дать талон-уведомление, принять процессуальное решение в течение трёх дней, этот срок можно продлить до десяти дней, до тридцати, больше продлить нельзя, и если меры не приняты, потребуйте постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, и обжалуйте его прокурору. Вот так мы и делаем, вот так мы и добиваемся реализации наших прав. Так мы злу и противостоим. Оксана Галькевич: Так, собственно говоря, если мы пишем отказ от собственных показаний, да, мы способствуем этому самому злу. Андрей Бабушкин: Понимаете, ну я не могу представить себе как можно взрослого, психически здорового человека заставить отказаться от того, что чёрное – это чёрное, а белое – это белое?! Я это не понимаю. Константин Чуриков: А может быть мы даже зря углубляемся в подробности, говорим именно об этом движении, может быть проблема шире? И дело тут в том, что нам, как сказать, несёт интернет и соцсети? Это некая борьба за «лайки», потому что, после нападения видео выкладываются, даже хорошо. Не в случае с «АУЕ». Смотрите, что у нас в «В Контакте», что у нас в других соцсетях? Девочки избили другую девочку, выложили, веселятся, круто, получили «лайки». Андрей Бабушкин: Вы знаете, то, что интернет и СМИ используются для определенной манипуляции с сознанием людей, это я отрицать не буду. Но представить себе, что не было каких-то условий для того, чтобы люди заинтересовались некой проблемой, и начали подражать неким псевдо-героям, и вдруг это видео а интернете набрало не 50 просмотров, а миллион просмотров, это я представить себе не могу, понимаете? Наверное это бьет по болевым точкам, которые являются реальными, и мы с вами сегодня некоторые эти болевые точки уже обнаружили, и наверное по ним надо работать государству. То есть, государство оно должно, ну у нас не может быть государственной идеологии, это запрещено конституцией, но некий может быть нравственный консенсус, что можно, что нельзя делать. И вот этот нравственный консенсус государство, наверное, должно обеспечить. Оксана Галькевич: Давайте подключим к беседе ещё одного специалиста, на связи с нами сейчас Виталий Кашпур, заведующий кафедрой социологии Томского государственного университета, добрый вечер! Константин Чуриков: Вам уже наверное можно сказать – добрый вечер. Виталий Кашпур: Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, как Вы считаете, вот по вашему мнению почему эта опасная агрессивная идеология так стремительно распространялась, особенно в те годы, которые, ну в принципе, принято называть довольно благополучными? В экономическом плане, социальная инфраструктура в стране улучшалась и тем не менее, вот такие агрессивные направления стремительно распространялись. Виталий Кашпур: Вы знаете, что наши исследования показывают, что всплеск интереса к субкультуре «АУЕ» произошёл после того, как разговор об этой субкультуре начался на телевидении, в газетах, в средствах массовой информации. И после этого начали появляться многочисленные группы, в том числе в социальных сетях, которые начали пропагандировать и распространять эту идеологию. Константин Чуриков: Извините, Виталий Викторович, журналистов «Новой газеты» тоже ругали за то, что они рассказали о сообществах «Синего кита», суицидальных сообществах, однако только после этого органы власти признали проблему и начали с ней бороться. Виталий Кашпур: Да, здесь палка о двух концах, потому, что мы сталкиваемся с эффектом эхо-камеры, когда информация, распространяемая в СМИ она естественно порождает определенные, в том числе социальные, эффекты, но тем не мене, конечно надо публично обсуждать эту проблему. И вот здесь конечно важно соблюсти баланс, потому, что очень активное обсуждение этой проблемы может вызывать такие эффекты, как эффект моральной паники, когда начинают слишком переоценивать значимость проблемы. Почему, например? Потому, что да, действительно, есть регионы, где эта проблема действительно значимая, и уважаемые эксперты обозначили эти регионы, но, например, в некоторых регионах ситуация не такая критическая. Например, вот у нас в Томской области наши исследования показывают, что да были определенные региональные паблики и сообщества, посвященные этой субкультуре, но они не пользуются популярностью, в том числе потому, что за внимание молодёжи конкурируют другие субкультуры, или, выражаясь языком вот Елены Леонидовны Омельченко, уважаемого эксперта, другие городские культурные сцены. Константин Чуриков: Виталий Викторович, а не потому ли, что у вас в Томске много институтов, университетов, что это город знаний, такой сибирский. Оксана Галькевич: Студенческий город, там и математическая школа у вас, известная на всю страну. Виталий Кашпур: Ну знаете, это конечно влияет, и всё-таки Томскую область нельзя считать таким социально депрессивным и неблагополучным регионом, и поэтому в том числе влияет на низкий уровень распространяемости вот этой субкультуры. Тем не менее, она у нас тоже есть, встречается и соответственно, мы отмечаем символические эффекты присутствия этой субкультуры. Но она не является в нашем регионе главенствующей. Андрей Бабушкин: Я хотел бы, если можно, поспорить с Виталием Викторовичем. Дело в том, что впервые тему «АУЕ» широко поднял Совет при Президенте, в лице некоторых своих членов, это был 2015 год, на этот момент группы «АУЕ» имели уже сотни тысяч подписчиков, и никак статистически это не повлияло. Вот я получаю в день 10 писем из мест лишения свободы, то есть в год это – три с половиной тысячи писем. И сказать, что после того, как мы вынесли эти вещи в публичное пространство вдруг в каких то регионах прорезался интерес к «АУЕ» я точно не могу. А вот если мы с вами возьмём википедию, увидим написано –«Предположительно «АУЕ» не имеет единого центра». Предположительно то, предположительно это. То есть, мы видим, что проблема «АУЕ» с точки зрения криминологической учёными не исследована. И я хочу призвать уважаемых ученых, вместо того, чтобы смотреть, как журналисты влияют на популяризацию «АУЕ», а я думаю, что журналисты никак на это не влияют, потому, что если в неком регионе количество лиц, которые являются потомками освобождённых зашкаливает за 20%, там будет один интерес. А если 10% или 8%, как в Томской области, там будет другой интерес. Константин Чуриков: а может даже не учёных, а сотрудников правоохранительных органов? Андрей Бабушкин: Нет, сотрудники правоохранительных огранов готовы дать эмпирику, дать фактуру. А здесь нужны все-таки люди, которые когда то носили погоны, а сегодня уже являются учёными, обладают высоким аналитическим мышлением, обладают методами исследований, вото им надо это явление исследовать, конечно. Оксана Галькевич: Виталий Викторович, у меня к Вам ещё один вопрос. Вот если мы говорим об этой идеологии, как о некой социальной болезни, то каким должно быть социальное лекарство, как с этим бороться? Виталий Кашпур: Ну как мне кажется, здесь универсального рецепта нет, но вот эксперты правильно указали причины роста популярности этой идеологии. Надо преодолевать вот эти причины. Прежде всего это как раз ситуация публичного одиночества молодёжи, с одной стороны, а с другой стороны, надо конечно же работать над популяризацией других городских культурных сцен, и за счет этого можно, так скажем, нивелировать влияние этой субкультуры. Оксана Галькевич: Спасибо! Константин Чуриков: Да, спасибо, это был Виталий Кашпур, заведующий кафедрой социологии Томского госуниверситета. Вы знаете, я сейчас слежу за смс-потоком, кстати, нас смотрят сейчас приверженцы в том числе, этой субкультуры, я не буду пока цитировать то, что они пишут нам. Цитировать не будем, может быть эти люди нам позвонят и в каких то простых, парламентских выражениях, лучше парламентских.. Андрей Бабушкин: А там – не парламентские выражения? Константин Чуриков: и объяснят, чем это так привлекательно. Андрей Бабушкин: Я хочу напомнить, ещё одна модель возможна развития «АУЕ». Это – трансформация во что-то социально приемлемое. Хочу напомнить, что у нас было такое движение «Любера», которые приезжали в Москву и всех, которые не похожи на них били морду, вот у них такие были кепки, штаны свободные, чтоб не стеснять движения, но потом на базе «Люберов» возникли десятки спортивных клубов, то есть, это движение переросло во что-то социально приемлемое. Так что может быть такая судьба может ждать и «АУЕ». Константин Чуриков: Буквально несколько сообщений. Ленинградская область – «Это – ответ на социальное расслоение общества», Кемеровская область – «У нас развивается альтернативное государству общество и это не видит только слепой». И прекрасный вопрос, прекрасный вопрос из Воронежской области – «А какую идею предложило государство подросткам?». У нас, конечно, идеология запрещена, да? Оксана Галькевич: Ну и вообще, официальные идеологии пионерии, комсомола и прочие могут ли конкурировать вообще вот с этим. Константин Чуриков: Но есть некий вакуум, давайте признаем это! Андрей Бабушкин: Ну конечно, если есть некий вакуум, правильно сказали, что молодёжи не чем заняться. Ну давайте представим себе какую-нибудь ситуацию, что выходит молодой человек на улицу, его хватают и тянут, говорят – пойдем в футбол! Другие -нет в хоккей! Третьи нет, хореография! И у него есть возможность выбора. Не он бегает, ищет, куда бы приложить свои силы, а органы местного самоуправления, обладающие достаточными ресурсами, сегодня, вы знаете, у них остаётся 6% от собираемых средств, на территории, и они могут предложить, как это было уже сегодня сказано неоднократно, некие другие городские сцены, некие другие роли для молодого человека. Конечно, в этой ситуации идеология «АУЕ» она займёт очень скромную нишу. Но этого не происходит. Оксана Галькевич: Ну это Вы про кружки сказали. А Костя Вас спрашивал про идеологию, как было в советские времена, пионерия, комсомол Андрей Бабушкин: Мы говорим про занятость. Если это некая занятость молодёжи, она формирует определенные мировоззрения человека. Например, если человек днём учится, потом идёт в спортивный кружок, потом два часа работает, там он где то зарабатывает небольшую сумму денег, а потом вечером идёт помогать своей бабушке и гуляет с друзьями, то есть, у него не паразитический образ жизни, он не ждёт подарков от жизни, он сам свою жизнь творит, у него складывается определенная идеология. Определенная степень ответственности, и определённое понимание, он понимает, где государство ему помогает, а где государство, извините, его обманывает. Оксана Галькевич: «Когда музыкальная школа и фигурное катание не по карману», пишет нам Ленобласть, «доступнее куражиться над посторонними, а потом и над ближними». Константин Чуриков: Кстати, сегодня наши корреспонденты в нескольких городах пообщались с молодёжью, вот спрашивали, знают ли они, что такое «АУЕ» и вообще, «АУЕ» с их точки зрения – это круто или не круто? Вот давайте посмотрим. Андрей Бабушкин: Опасный вопрос! «СЮЖЕТ» Константин Чуриков: Всё-таки есть такая географическая закономерность. Как только Иркутская область возникла, сразу дети в курсе, что это такое. Они знают. Андрей Бабушкин: Ну ещё бы, целое поколение, прошло. Константин Чуриков: Давайте сейчас слово дадим Ирине из Омска, Ирина, здравствуйте. Оксана Галькевич: Может тогда, знаете, по географии ГУЛАГа смотреть, где там. Там поколения то начали давно проходить. Андрей Бабушкин: Ну оно относительно, относительно. Сказать, что всюду, где был плотный ГУЛАГ, пожалуйста, у нас Беломор – канал, сколько там зарыто! Но, тем не менее, там «АУЕ» сегодня не популярно. Константин Чуриков: Ирина, говорите, пожалуйста, добрый день. Оксана Галькевич: Омск. Зрительница: Добрый день, Омск. Я – бабушка 13-ти летнего внука. Вот вы сейчас только что говорили про какой то ГУЛАГ, никакого ГУЛАГА нет. Я вот вспоминаю своё детство, занималась спортом, у меня было две тренировки в день. И до дури! Приходишь измочаленный, сбегал в школу, уроки, опять на тренировку. А сейчас что? Секции не по карману, в школе ,вот ребёнок пошёл в школу, мы его первые четыре года водили и встречали. В коридоре ни одного учителя на перемене. Дети бьются смертным боем. И девочки и мальчики. Почему? Акцент на секции с боевыми искусствами. Константин Чуриков: Ирина, вот правильно. Смотрите, и какой то акцент, как мне кажется, моё личное мнение, на спорте. На спорте вообще в принципе. Мы как то так забыли, что люберецкие тоже кажется там с качалок начинали. Может быть не только спорт? Может быть как то горизонты расширить? Андрей Бабушкин: Вот знаете, если люди занимаются спортом, агрессивными видами спорта, это значит, что агрессию они оставляют в тренировочном зале и не тащат её с собой на улицу. Понимаете, каратиста, который бы вышел на улицу и стал всех избивать, честно говоря, я последние два десятилетия не встречал. А вот Ирине что я бы посоветовал, в школе наверняка есть управляющий Совет, она могла бы войти в состав этого управляющего Совета и как представителю родительской, а здесь, в данной ситуации уже общественности во втором поколении, постараться повлиять на школьную политику. Ожидание того, что вдруг приедет волшебный директор и наведёт порядок, вместо самих жителей, мне кажется это – очень наивное ожидание. Оксана Галькевич: Вот мы говорили с Вами о комиссии, которая была создана, при Президенте, Вы, по-моему, сказали? Я вот нашла информацию, что в январе 17-го года Андрей Бабушкин: Что за комиссия? Рабочая группа, я говорил. Константин Чуриков: Рабочая группа межведомственная. Оксана Галькевич: В январе 17-го года была создана рабочая группа по предотвращению криминализации. Андрей Бабушкин: Пока что её следов что-то я не очень вижу. Оксана Галькевич: В феврале 17-го года Минобрнауки, Васильева, подписала приказ о её создании, но вот по, так скажем, активности, работе этой межведомственной комиссии новость только одна. В середине прошлого года, 2017-го, было проведено, собственно говоря, первое совещание, и обсудили дорожную карту на 17-й, 18-й год и разработку механизмов налаживания взаимодействия между ведомствами. Константин Чуриков: А давай ещё расскажем, вот в эту межведомственную комиссию Минобрнауки входили, МВД, и еще у нас есть такая структура – Федеральная служба исполнения наказаний, ФСИН. Оксана Галькевич: Ну раз межведомственная комиссия, вот они все туда входили. Андрей Бабушкин: Вы знаете, я хочу вам напомнить, был 2004 год, и решили ликвидировать комиссию по делам несовершеннолетних. Общероссийскую. И выяснилось, что никто не хочет её вести. И был тогда такой министр, фамилия его была Нургалиев, он сказал – «Я её возглавлю». И он её спас, понимаете? Он был министром Внутренних дел. Если вы мне назовёте хоть один успешный проект министерства Образования, который они довели до конца, я прямо сегодня куплю цветы и отнесу их кому-нибудь из этого министерства. Но я думаю, что вы такого успешного проекта назвать не сможете, потому, что что-то у них всё не получается. Всё получается неважно у этого министерства. Вот. Это просто частный случай того, что люди взялись, да замахнулись, а до конца довести не смогли. Я думаю, что реально конечно эту комиссию должна была возглавить МВД, и они заработали бы в том случае, если с них был спрос со стороны Президента. То есть, Президент должен был в своём поручении сказать, что ребята, вы каждые три месяца мне отчитывайтесь, как вы декриминализируете подростковую и молодёжную среду. Ну а успехи какие то по такой декриминализации пока что я вижу только у ФСИНа, который действительно предпринимает очень серьёзные усилия, чтобы взрослые и детские потоки арестантов не пересекались друг с другом. Константин Чуриков: Чтобы просто людям не захотелось попадать в тюрьму, судя по тому, что там, в тюрьмах творится. Андрей Бабушкин: Нет, они уже попали. Но те, кто уже туда попали в тюрьму чтобы, чтобы арестантская, бандитская преступная идеология их не заразила. Я видел, что ФСИН действительно это делает, я не могу это отрицать, я проверяю очень часто учреждения ФСИНа, я это вижу. У остальных успехи сомнительные, ну а у Минобразования я бы даже назвал контр, наверно, успех, да? То есть, от их деятельности за это время скорее наверно наступил вред, чем польза. Оксана Галькевич: Так это же ещё социализация человека, который потом вышел после наказания на свободу, вернулся. Возвращение к нормальной жизни. Андрей Бабушкин: Вы знаете, это, да, это – большая отдельная проблема, но должен вам сказать, что здесь конечно должна быть служба пробации, специальная служба, которая должна этим заниматься. Сегодня этим никто не занимается, если не брать полицейских, которые занимаются теми, которые находятся под административным надзором. Выглядит всё очень интересно, три часа ночи, спит этот человек с тремя своими тремя детьми, вдруг звонок в дверь, сотрудники ППС приехали проверить, находитесь ли вы дома. Все члены семьи перепуганные, унижены, дети плачут до утра, но это называется – административный надзор и борьба с преступностью. Очевидно это можно делать как то более цивилизованно, европейским путём. Вот это пока что, что мы видим по работе с освобождёнными. Константин Чуриков: Владислав из Волгоградской области тоже хочет высказаться, здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Я хотел бы обратиться к уважаемому эксперту по конкретно этой теме. Хотел сказать, что это – остаточное явление от всеобщей порочности общества. Которое живёт не понятно по каким, вот кто может сказать, объяснить подростку, среднестатистическому, что у него нет перспектив в жизни на дальнейшее существование. Понимаете, это же от нищеты во многом тоже. Это способствует, вот эта вся коррупция, то, что происходит в нашей стране. Вот. Это сильно, сильно влияет точно так же на молодых людей, и тех, кто их сопровождает. Константин Чуриков: Владислав, вот секундочку, важно, то, что Вы говорите. А если, например, подросток, юноша, девушка, учится в школе, получает отличные оценки, сдаёт этот экзамен, не к ночи будь помянут на 100 баллов, поступает в лучший ВУЗ страны, он тоже оказывается в этой лодке? Он тоже никак не сможет себя реализовать? Зритель: Я не расслышал. Константин Чуриков: Ну ладно, не важно, мы поняли Вашу позицию. Андрей Бабушкин: Нет, он говорит о важной проблеме, да. Ну мы же не можем брать исключения, среднестатистический молодой человек, особенно люди, с ослабленными способностями, с трудными семьями, где родители пьют, где не может ребёнок физически в семь утра встать, пойди в школу, потому, что пьяный дебош отца только в пять утра закончился. То, что у этих детей пониженный социальный старт и государство не уделяет внимания тому, чтобы выровнять стартовые возможности людей. Владислав абсолютно прав. Другое дело, я не стал бы так мазать всё чёрной краской, что всё полностью безысходно, потому, что я знаю огромное количество людей, которые из очень плохих семей, из очень тяжёлых условий много в жизни добились, и сегодня являются благополучными людьми. Константин Чуриков: Нам пишет Кабардино-Балкария, если можете, на последок прокомментируйте, пожалуйста. Короткая смс-ка – «Всё от бездуховности». Андрей Бабушкин: Ну наверное, в какой то степени это так. Потому, что если у людей есть духовность, и сила воли и примеры, на которых они учатся, но сказать, что если мы только будем внедряять духовное, если мы не позаботимся о досуге, не позаботимся о занятости молодёжи, не инвестируем деньги в органы местного самоуправления, которые сегодня просто такими ресурсами не обладают, если только будем заниматься неким духовным просвещением, этого будет недостаточно. Ну, я имел в виду духовное развитие. Оксана Галькевич: Понятно. Духовное развитие без просвещения невозможно, всё-таки. Андрей Бабушкин: Нет, должно быть духовное развитие, должно быть просвещение, должна быть материально – техническая инфраструктура досуга, должна быть занятость, должны быть выравнивания стартовых возможностей молодых людей. Оксана Галькевич: Как много работы! Константин Чуриков: Мы вернёмся, мы вернёмся к этой теме уже сегодня вечером, в 20-00 по московскому времени, всех приглашаем к телевизорам, смотрите ОТРажение, на ОТР. Ну а в студии у нас кто был? Оксана Галькевич: Мы сейчас благодарим нашего гостя сейчас, Андрея Бабушкина, члена Совета по правам человека при Президенте России, спасибо большое, было очень интересно. Спасибо всем, кто участвовал в обсуждении этой темы.