Андрей Быстров: Мегаконтракты часто выигрывают группы лиц, которые являются только управляющей компанией. У них нет ни техники, ни людей – всё на «веерном» субподряде

Гости
Андрей Быстров
заведующий кафедрой экономики промышленности РЭУ им. Г.В. Плеханова

Оксана Галькевич: Ну а сейчас у нас время для «Личного мнения». В студии у нас сегодня заведующий кафедрой экономики промышленности РЭУ имени Г. В. Плеханова Андрей Быстров. Андрей Владимирович, здравствуйте.

Андрей Быстров: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Андрей Владимирович, вы знаете, вот еще недели не прошло с момента трагических событий в Петербурге. Вот, если позволите, давайте коротко напомним нашим телезрителям о том, что там произошло.

Константин Чуриков: Ну, собственно, все знают эту новость, многие в курсе: 31 января во время демонтажа спортивно-концертного комплекса внезапно рухнула вся конструкция, при этом погиб 29-летний рабочий Матвей Кучеров, парень этот приехал в Петербург на заработки из Карелии из села Деревянное недалеко от Петрозаводска. Вот на кадрах, которые вы сейчас видите, видно, как Матвей работает на самом краю крыши, отпиливает стальные тросы, которые крепили кровлю к железобетонному кольцу. Вот по приказу с земли он, это понятно из записанных переговоров, вышел из люльки, где оставался его напарник, отцепил страховочный трос и приступил к работе. Когда кровля рухнула, он не успел добежать до люльки.

Реконструкция спорткомплекса проводилась для возведения арены к Чемпионату мира по хоккею в 2023 году. Еще вчера, кстати, как сообщает «Фонтанка», вице-губернатор Петербурга Максим Соколов заявлял, что в Смольном не знают названия компании, которая отвечала за демонтаж СКК. Погибшему парню Матвею Кучерову за работу обещали заплатить, только вдумайтесь, 8 тысяч рублей.

Оксана Галькевич: Ну вот, кстати, подводка к нашим «Реальным цифрам», то, что говорили, о народосбережении у нас много разговоров в последнее время. Вы знаете, я первое, когда услышала эту новость, о чем подумала, что этому молодому человеку 29 лет, то есть он родился в начале 1990-х гг., а это как раз у нас поколение однодетных семей. То есть первая моя мысль была, я просто в ужасе от того, что у его родителей ведь может больше никого и не быть. Ну я потом нашла информацию о том, что у него есть еще сестра, правда, я думаю, что это совершенно не утешает его родителей несчастных.

У меня вот такой вот вопрос. Нас призывают рожать детей, заводить семью, первого, второго, третьего, говорят, что у нас демография в яме. Ну а зачем нам вот рожать детей? Зачем нам как бы прирастать людьми, если мы уже родившихся детей, людей беречь не можем? Вот смотрите, бригадир говорит с земли: «Выходи из люльки, отцепляй страховочный трос», – этот бригадир вообще знает о технике безопасности, у него есть какая-то там, я не знаю, квалификация, специализация? Он распоряжается жизнями других детей, других людей, взрослых, но чьих-то тоже детей. У этого Матвея, кстати, из карельской деревни 29-летнего своей-то семьи еще не было.

Константин Чуриков: Почему люди расходный материал?

Андрей Быстров: Вы знаете, это очень печально, что у нас так происходит. Но, наверное, мы вступаем в эпоху такого зарождающегося дикого капитализма, когда...

Оксана Галькевич: Тридцать лет уже нашему капитализму.

Андрей Быстров: Да, но он никак не созрел, к сожалению, почему-то. Если смотрим уже в развитом капитализме, там уже специальные фирмы ходят, люди ходят и зарабатывают деньги, ходят по улице, ищут неправильно положенные бордюры, тротуарную плитку и провоцируют какие-то несчастные случаи, получают страховки и все прочее. У нас, к сожалению... Здесь вопрос, наверное, все-таки гораздо шире надо ставить. Ведь смотрим, что такое этот спортивный комплекс? Это гигантский контракт на миллиарды.

Оксана Галькевич: Огромный!

Константин Чуриков: Двадцать пять миллиардов всего проекта с учетом парка.

Андрей Быстров: Это миллиарды, да. И часто такие контракты выигрывают фирмы или группа лиц, которые, в общем-то, являются только управляющей компанией, не обладая ни техникой, ни людьми квалифицированными. Значит, они нанимают на субподряде, что мы понимаем, другие компании веером так, которые ближе: одни отвечают за снос, вторые за вывоз, третьи за планировку, четвертые еще за что-то...

Константин Чуриков: Подождите, это же называется воровство.

Андрей Быстров: И более того... Нет, это кооперация, в рамках законодательства все, это кооперация. И в конце концов, сейчас специальные компании, которые поставляют живую силу.

Оксана Галькевич: Подождите, если бы они еще отвечали за эту работу, вот вы говорите, один за это, другой за то, – если бы они за нее отвечали. Они ведь по информации истории с Петербургом, демонтаж СКК, не было ни проекта, не было должной степени всех решений.

Андрей Быстров: Ну...

Константин Чуриков: Я сейчас еще обращу внимание...

Андрей Быстров: В соответствии с законодательством российским даже то, которое имеется у нас в России на данный момент, все эти вопросы вроде бы урегулированы, хорошо или плохо. Но дело в том, что никто не руководствуется. У нас есть специальные органы, которые должны следить за соблюдением законодательства и нормативно-правовых актов, которые регулируют безопасность трудовой деятельности, на первом месте прокуратура. Вот заявление Смольного о том, что он не знает, – это первый признак того, что Смольный должен быть проверен прокуратурой на этот предмет, и должны быть проверены все подрядчики. Как это не знают, как попал этот рабочий на эту стройку? Он вообще сам туда пришел, да? Сам залез в люльку?

Оксана Галькевич: Он уехал из своей деревни, я читала как раз репортаж одного из средств массовой информации, он за пару дней уехал, он был в поисках как раз подработки.

Константин Чуриков: По поводу пары дней, вот важная деталь: правительство Санкт-Петербурга и ООО «СКА-Арена» заключили концессионное соглашение по проекту реконструкции, внимание, в середине января 2020 года, то есть буквально за несколько недель до того, как они уже начали это все по этой схеме отпиливать.

Андрей Быстров: Дней, дней.

Константин Чуриков: Дней.

Оксана Галькевич: Ну 31 января все это случилось.

Константин Чуриков: Да, но просто вот все так быстро, наспех.

Андрей Быстров: Ну там еще история у этого проекта есть, там это уже другой вопрос, хотели быстрее, потому что это были определенные группы, хотели включить в национальное культурное архитектурное наследие этот комплекс, надо было быстрее снести, это уже другой вопрос.

Оксана Галькевич: Андрей Владимирович, подождите, это другой вопрос, но вот, понимаете, проблема-то в том, что это ведь не единственный такой случай. Вот можно, понимаете, нам тут люди уже пишут: эта история, а вы помните тот случай? Я почему-то вспомнила, как в 2011 году была буксировка к Сахалину нефтяной платформы «Кольская», помните?

Андрей Быстров: Да-да-да, было.

Оксана Галькевич: И ведь буксировка была с людьми, и первый вопрос был, когда эти 53 человека из 67, по-моему, погибли – а как вы вообще буксировали платформу с людьми на платформе? Ведь был шторм, по технике безопасности это запрещено.

Андрей Быстров: Ведь самое удивительное то, что...

Оксана Галькевич: Пятьдесят три человека.

Андрей Быстров: Самое удивительное то, что законодательство наше трудовое, Трудовой кодекс, нормативные и ведомственные акты, они все это регулируют, и все это подпадает под определенные статьи закона, нарушения, и ответственные люди, которые пошли на этот шаг, взяли на себя такое решение, они могут быть привлечены к уголовной ответственности.

Константин Чуриков: Но только, подождите, получается, секундочку, все-таки постфактум, когда есть уже несчастный случай, когда есть погибшие, пострадавшие...

Оксана Галькевич: Уголовное дело, жертвы...

Андрей Быстров: Еще другой момент. Например, несчастный случай, травма человека, не дай бог еще инвалидность, а еще не дай бог какой-то летальный исход, то жизнь человека в соответствии с нормативами, которая оценивается даже в материальном плане, выплаты родственникам, компенсации, они ничтожно малы, от них еще можно отвертеться этим компаниям, и поэтому они допускают такое. Если бы знали компании, что несчастный случай, даже если человек просто получил какую-то травму, ушиб, они понесут ответственность в соответствии с хотя бы действующим законодательством и суммировали это на количество несчастных случаев, то они бы действовали по-другому, это было бы -10%, -20%, -30% или -50% от той прибыли, которую они могли бы получить.

Оксана Галькевич: И что, они людей бы в маковку целовали, вот правда?

Андрей Быстров: Да, да, да.

Константин Чуриков: А помните еще недавний случай, конец прошлого года, старатели в Красноярском крае, которые в каких-то вагончиках непонятных, бараках жили ниже дамбы, дамбу просто прорвало и все, и нет людей.

Андрей Быстров: Совершенно верно.

Константин Чуриков: То же самое.

Оксана Галькевич: Нет, вот, понимаете, меня убивает такая мысль. Ну у всякой работы все это давно прописано, есть техника безопасности, есть правила организации труда на рабочей площадке, везде, ну я не знаю, устав в конце концов, как у военных, написано: «В случае такой-то ситуации делать то-то и то-то», «В случае того-то делать запрещено», «Не делать, не делать, делать», – вы понимаете, все регламентировано, все прописано. Как люди идут на такие нарушения, зная, что они рискуют человеческими жизнями?

Андрей Быстров: Ну, с одной стороны, тех людей, которые сами идут, их отчаяние толкает. С другой стороны, мы видим, что в основном это люди из отдаленных регионов либо вообще иностранцы, которые бесправные. А если еще глубже, с другой стороны посмотреть на эту проблему, кто вообще по гражданству, по социальному статусу, по региону проживания – кто работает вот в таких, можно сказать, рабских условиях, позволяет к себе относиться так? Те, у кого нет выхода.

И здесь сразу же напрашивается вывод: а где наши государственные органы, которые по своему функционалу существуют для того, чтобы пресекать такие вещи? Например, в первую очередь это те, которые предназначены для того, чтобы смотреть за миграционным законодательством. Если провести правильную проверку, мы уверены в том, что большинство из этих рабочих – это люди, которые с ущемленными правами, потому что они нелегально работают на этих стройках. Многие иностранцы...

Константин Чуриков: Их права проще нарушать.

Андрей Быстров: Их проще нарушать, они незаконно присутствуют, им можно не полностью платить зарплату либо платить и отбирать, их можно держать в таких вот нечеловеческих условиях бытовых, которые обыкновенный человек средний долго в них не сможет просуществовать.

Оксана Галькевич: Да мы все обыкновенные люди, понимаете?

Андрей Быстров: Да-да-да.

Оксана Галькевич: Что люди, которых туда в эти бытовки, заставляют страховку отстегнуть...

Андрей Быстров: Да любого человека можно довести до таких условий.

Оксана Галькевич: ...они ведь тоже обыкновенные люди, эти бригадиры с земли, понимаете?

Андрей Быстров: Совершенно верно.

Константин Чуриков: У меня вопрос к зрителям, кто работает на каких-то опасных, сложных производствах: как у вас с техникой безопасности? Как за этим следят? Или тоже нет никому дела?

У нас сейчас звонок, Юрий из Перми. Здравствуйте, Юрий.

Зритель: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Зритель: Это Юрий из Перми.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Юрий.

Зритель: Я вот раньше работал на стройке в советское время, к нам постоянно приходила инспектор по технике безопасности и проверяла, как мы работаем, как мы соблюдаем технику безопасности, понимаете? Какая-то была ответственность. Вот мы работали в летнее время, нам даже не разрешали оголяться, понимаете, мы должны были работать в этих робах, потому что это по технике безопасности. А сейчас вот я смотрю на стройки, они полуголые работают, никому ничего не надо. А кто там строят? – таджики эти, узбеки эти дома.

Сейчас все частное, лишь бы деньги содрать, а на людей-то наплевать сейчас им, лишь бы построить этот дом, деньги получить и уйти, а безопасность их уже не волнует. Как-то сейчас к этому такое наплевательское отношение. А вот если к нам приходила по технике безопасности, если она увидела какое-то нарушение, она сразу и штраф, и премии нас лишали. Это было очень строго, потому что был «Строительно-монтажный трест №14», который в Перми построил половину объектов.

Константин Чуриков: Потому что это было в другое время. Да, спасибо, Юрий.

Давайте еще Сергея из Татарстана выслушаем. Здравствуйте, Сергей, добрый вечер.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Сергей.

Зритель: Да, здравствуйте. Вы знаете, просто происходят такие случаи от случая к случаю, то есть вот случилось, все за голову схватились, ой-ой-ой. А так все идет, вроде есть надзорные все эти дела, все остальное, а бесполезно все это, не действует нигде это все. Погиб человек, все за голову схватились, а так все, как будто так и надо.

Оксана Галькевич: Так не надо же. А вы как-то связаны с такими опасными работами? Вы в такой ситуации оказывались? Видели все это своими глазами, попадали?

Зритель: Да, я связан с такой работой.

Оксана Галькевич: Ну?

Константин Чуриков: Что за работа у вас?

Зритель: Ну я работаю в тепловой компании.

Оксана Галькевич: Ага. Ну то есть вы видите, что техника безопасности нарушается, тем не менее люди сами соглашаются на это, да?

Зритель: А что делать людям?

Оксана Галькевич: А что делать? А люди отказаться не могут?

Зритель: Например, люди предпенсионного возраста.

Оксана Галькевич: Ну если это опасно для жизни?

Зритель: Ну а что если люди предпенсионного возраста? А что если им скажут: «Не хочешь? – все, увольняйся»? Что они тогда должны делать?

Оксана Галькевич: Ну вы же понимаете, Сергей, что пока вот все будут соглашаться и молчать, собственно, такой реакция и будет, только когда что-то случится.

Зритель: Ну вы знаете прекрасно такую поговорку, что один человек в поле не воин. Что он сделает с системой? Что он может сделать, вот так вот один против всех?

Оксана Галькевич: Не согласиться отцепить страховочный трос.

Зритель: Не согласиться? Тебе покажут на дверь, ты будешь белой вороной.

Оксана Галькевич: Жив останется.

Константин Чуриков: Да просто себя уберечь, просто себя уберечь, молодой парень.

Оксана Галькевич: Жив останется.

Зритель: А, ну просто себя уберечь... А завтра что делать? Завтра как кормить семью?

Константин Чуриков: Ну теперь уже и некому кормить семью, и семьи там, собственно, нет. Сергей, спасибо за ваш звонок.

Оксана Галькевич: Замкнутый круг какой-то.

Константин Чуриков: Смотрите, а вот этот вот русский авось откуда берется? Он же так вот, куда ни ткни, этого авося много.

Андрей Быстров: Ну у кого авось? Вот я думаю, что начнись разбирательства какие-то по закону, и начнут кого-то находить крайнего. Кто будет крайний? Я думаю, тот прораб, который сказал: «На тебе 8 тысяч, иди отцепи». Но по сути дела проблема-то гораздо глубже, гораздо системнее в этом вопросе. Прораб-то, в общем-то, тоже такой же исполнитель, точно такой же зависимый человек от системы.

Другое дело, вот если посмотреть еще другой аспект, ведь помимо государственных органов, которые предназначены, существуют для того, чтобы охранять нашу жизнь, здоровье, безопасность, существуют же еще и наши самообразующие организации, которыми являются такие организации, как профсоюз, которые должны защищать наши условия, они должны постоянно не давать покоя трудовым инспекциям, прокуратуре и прочим, они должны досаждать, требовать от них, чтобы соблюдались эти условия, и если они что-то делают неправильно, та же самая прокуратура, на них дальше и жаловаться, и не останавливаться, защищая интересы.

Но, к сожалению, вот этот институт профсоюзов, который должен защищать интересы работников, у нас не работает. По сути дела любой профсоюз если при организации существует, тем более при строительной, он помогает работодателю работать, а не защищает интересы работающих.

Оксана Галькевич: Андрей Владимирович, ну хорошо, допустим, не работают профсоюзы. А как у нас работает прокуратура? Вот, допустим, если работник, который, вот как Сергей из Татарстана говорит, один в поле не воин, ну хорошо, он хочет сообщить в прокуратуру, в соответствующие органы о том, что на таком-то рабочем месте важном и опасном с точки зрения сохранения жизни и здоровья человека нарушается техника безопасности.

Андрей Быстров: Он заявил, он заявил.

Оксана Галькевич: Да. Он приходит в прокуратуру, а ему говорят: «Так, отлично, Сергей, оставляйте, значит, ваши паспортные данные, мы пойдем к вашему работодателю, скажем, что Сергей, работник такой-то, паспортные данные, там-то проживает, прописан, родился в таком-то месте, недоволен этим самым». А прокуратура может как-то по-тихому такие... ? Какие-то вот наши государственные органы по-тихому проверить, не подставляя человека?

Андрей Быстров: Если прокуратура захочет, она может все. В тех условиях, в которых мы существуем, она может все, если захочет опять-таки, ключевое.

Оксана Галькевич: Если надо.

Андрей Быстров: Да, если надо. Вот, например, в такой ситуации Смольный распорядил заказ и говорит: «Я не знаю», – и пришел парень из сибирской деревни, который приехал в Петербург, работает, цепляет крючки в люльке. Что ему скажут, как вы думаете, в нынешних условиях в прокуратуре? То есть с одной стороны Смольный, с другой стороны парень из деревни.

Константин Чуриков: Я хочу понять, смотрите, мы обычно киваем на то, что у нас законы не исполняются. Вот то, что не исполняются, мы видим. А вот сами нормативы, законы, предписания, правила хороши? Может быть, там что-то доработать? Может быть, депутаты не тем занимаются, нет?

Андрей Быстров: Ну, вы знаете, я думаю, что дорабатывать любые правила, которые более-менее работают, можно до бесконечности, но если они не работают в принципе, то нет смысла их и дорабатывать.

Константин Чуриков: Подождите, а нам за что хвататься-то? С какого края подойти к этому снаряду?

Андрей Быстров: Поэтому надо в принципе создать такой механизм, который вообще бы обеспечивал выполнение хотя бы тех норм, существующих в Трудовом кодексе, в Гражданском кодексе, в нормативных инструкциях министерств, ведомств по охране труда, вот чтобы этот минимум хотя бы работал, ну не идеально, хотя бы наполовину.

Константин Чуриков: Хорошо. У нас есть перечень опасных, не знаю, производств или, например, опасных профессий?

Андрей Быстров: Конечно, есть!

Константин Чуриков: Ну вот дворник, например, выходит снег с крыши счищать.

Андрей Быстров: А смотря где дворник работает.

Константин Чуриков: Ну вот, извините, уровень 5-го, 9-го, 10-го этажа, он на крыше, а крыша у нас не всегда горизонтальная, они это...

Андрей Быстров: Уборщицы и дворники еще бывают возле атомных реакторов, тоже другая категория опасности.

Константин Чуриков: Да, кстати.

Андрей Быстров: Поэтому в каждом ведомстве, вот в Минздраве есть соответствующее подразделение, которое контролирует соблюдение трудового законодательства, всех мероприятий в медицинской отрасли. Государственная инспекция называется «Безопасность дорожного движения», она отвечает за безопасность нашу на дорогах. Другие, Ростехнадзор отвечает за безопасность работы на атомных электростанциях, за экологические аспекты и прочее, прочее. То есть это все прописано, регламенты эти существуют, хорошие они или плохие, это уже вопрос, наверное, в данном случае, в той парадигме, в которой мы живем, второстепенный, но просто даже то, что работает, оно должно работать, оно не исполняется элементарно.

Поэтому, наверное, прежде чем совершенствовать эти механизмы внутри, дополнять, уточнять, ставить запятые, через запятые еще какие-то предложения, наверное, все-таки нужно сделать так, чтобы принципиально законодательство хотя бы то, которое есть, работало, и для всех категорий граждан (юридических, физических лиц) ответственность была бы одинаковая, независимо от того, кто это, генеральный подрядчик, который выиграл контракт на 25 миллиардов рублей, либо прораб, который сказал, что на тебе 8 тысяч рублей, отцепляй крючки.

Оксана Галькевич: Вы знаете, тут с этой историей про 8 тысяч рублей у меня тоже есть одна эмоциональная реплика, но мы прежде Татьяну давайте выслушаем из Москвы. Татьяна, здравствуйте.

Константин Чуриков: Татьяна, добрый вечер, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, говорите.

Зритель: Да, приветствую вас. Вы знаете, я хочу сказать, что до 1990 года строительство было, использовалось в строительстве домов, зданий две части цемента и одна песка, потом поменяли, и почему вот все ищут, покупают себе дома, выстроенные до 1990 года. И плюс у нас жизнь человека оценивалась больше всего, то есть у нас не работают законы, плохо все отрегулировано сейчас, даже если человек, скажем, просто с крыши упал снег на него, за это могли посадить руководителя завода, причем это очень строго было.

То есть нет контроля, и приходят потому что все учиться даже в правительство, вот что интересно, эта школа, так скажем, у нас теперь так обучаются, еще ко всему говорят, что и сопромат теперь отменили в высших учебных заведениях. Вот и мосты будут строиться так, знаете, наобум. Поэтому все рушится, то есть, в общем-то, не работают законы...

Константин Чуриков: К сожалению.

Зритель: И, самое главное, не наказывали, а раньше даже директор завода отвечал.

Константин Чуриков: Татьяна, спасибо. Еще сейчас послушаем вашу тезку, тоже Татьяну из Петербурга. Здравствуйте, Татьяна.

Оксана Галькевич: Где, собственно, все произошло. Здравствуйте, Татьяна.

Зритель: Здравствуйте. Я из Санкт-Петербурга, выражаю соболезнования родным и близким молодого человека. Просто в ужасе. Я вот все думаю: как могли без проекта начать снос? Только-только нам было сказано, вот я смотрю сейчас и телевизор, что в проекте города, что только начинают сносить, собирались сносить, вдруг уже это все делается, сносится, и пилят троса, я не понимаю, сидит на суку и пилит. И еще давно подумала, почему он без страховочного троса, и тут говорят, что бригадир сказал. Я, конечно, не знаю, может быть, это зафиксировано, но это просто ужас какой-то. Я работала начальником участка, такой травмоопасный был участок, и знаю, что, если положено, пуговицы на робе должны быть застегнуты, значит, должны быть застегнуты, это все написано кровью.

Константин Чуриков: Да.

Зритель: Я не понимаю просто, должны отвечать не бригадир вот этот, а кто над бригадиром стоит, кто отдал команду.

Оксана Галькевич: Ну, наверное, и бригадир, и кто над ним стоит тоже.

Константин Чуриков: Да, спасибо, Татьяна.

Еще можно, Оксана, сейчас вот... ?

Оксана Галькевич: Давай.

Константин Чуриков: ...буквально такой вопрос. А не кажется ли вам, что в принципе в данном случае, раз вокруг СКК наш разговор, мы как-то иногда просто с жиру бесимся? Вот чем в прежнем виде он был плох? Даже там официальные люди говорили, что стадион хороший, уютный, удобный, но, к сожалению, недостаточно вместительный. Вот зачем этот гигантизм? Ну есть же там стадионы? Там много чего понастроили.

Андрей Быстров: Ну, здесь можно договориться еще до чего-нибудь так вот, зачем нам вообще и олимпийские объекты, когда нечем кормить систему образования...

Константин Чуриков: Нет, просто при такой технике безопасности, при таком отношении к делу, я вот об этом говорю. Не умеешь? – не подходи к снаряду.

Оксана Галькевич: Тогда он был хотя бы построен еще качественно. Если у нас вот так демонтировать не могут, понимаете, без смертоубийства, то как же, господи, строят у нас?

Андрей Быстров: Как же они будут стоять после этого, когда построят?

Константин Чуриков: Да.

Андрей Быстров: Сколько они простоят? Ну я думаю, что, конечно же... Вот я бы, например, не сносил бы, если бы от меня зависело это, я бы деньги, которые выделили на строительство, я бы пустил на более благие нужды, если бы от меня это зависело. Но так как от меня это не зависит, то мы с вами выполняем роль статистов и наблюдаем за этим процессом.

Константин Чуриков: Тут вспомню Высоцкого: «Пусть жираф был неправ, Но виновен не жираф, А тот, кто крикнул из ветвей: «Жираф большой, ему видней», – да?

Андрей Быстров: Совершенно верно, да.

Оксана Галькевич: Вы знаете, у нас тут такая дискуссия идет на SMS-портале, много людей, которые говорят: «Ну а что вы хотите, вот такая ситуация в стране, вот такая вот власть». А я вот в связи с этим сижу и думаю. Я вспомнила один свой случай, когда я работала, прошу прощения, что вот опять какие-то свои истории привожу, я работала на одном мероприятии несколько лет назад довольно крупном... Назвать, Кость, мне компанию?

Константин Чуриков: Как хочешь.

Оксана Галькевич: Ну, в общем, это был проект запуска газпромовской ветки, значит, «Северный поток», там присутствовали и Миллер, и Иванов, и Шредер, и какие-то главы государств и так далее. Все закончилось, все прекрасно, значит, все церемонии, довольные пожали руки, сказали: «Ну а теперь вас, режиссерскую группу, мы отправляем в Петербург домой отдыхать, спасибо большое, вот автобус, выходите, пожалуйста, садитесь, он вас куда надо отвезет».

Режиссерская группа вместе со мной, мы заходим в этот автобус, через 20 минут водитель останавливается где-то у обочины в темном лесу, выборгский лес, и говорит: «Все, никуда больше не поеду, вот вообще просто больше никуда не поеду». Люди в шоке, никто ничего не понимает, что происходит. Говорит: «Мне денег не заплатили, мне сказали, приходи, здесь есть такой подряд, ты людей отвезешь, ночь переночуешь в общежитии, тебе будет где помыться, поесть, заплатим нормально, мужик, соглашайся».

Константин Чуриков: «А меня кинули».

Оксана Галькевич: «А меня кинули: спал в автобусе, не помылся, не поел, а еще денег не заплатили, и вообще я вас никуда не повезу, выходите вот здесь в темный лес и все, и до свидания». И я вот думаю... Он нас, слава богу, довез до Петербурга, под фонарем высадил, а я вот думаю: а кто вот тут виноват, простите? Это серьезная была церемония. Это что, Миллер, что ли, виноват? Нет, не Миллер. Это что там, я не знаю, еще кто-то там, Путин виноват, Медведев виноват? – нет, не Путин и не Медведев. Понимаете, получается, что деньги выделены на проекты, они вниз куда-то спускаются, и где-то там постоянно где-то подпиливается. Так это получается, мы сами у себя, друг у друга воруем, понимаете?

Андрей Быстров: Ну если...

Оксана Галькевич: Мы сами этих людей, не Путин, не Миллер этого человека кинул, заставил его спать в автобусе и денег не заплатил.

Андрей Быстров: Если система позволяет... Нет, дело в том, что... Я думаю, что, наверное, может быть, и он в системном плане. Если такая система у него существует и позволяет внизу делать такое, значит, система не работает, что-то не так, да? Если что-то у меня не так, первопричина, я как преподаватель если вхожу в аудиторию и меня аудитория не понимает, я понимаю, что первопричину я должен искать в себе, что-то, наверное, я сделал, скорее всего, не так, потом уже я исследую другие вещи. Но, в общем-то, я думаю, что, если в системе позволительно такое делать, значит, я думаю, что виноват не тот, кто внутри, кто не заплатил, а тот, кто позволил этой системе существовать, при которой можно так свободно распоряжаться деньгами, бесконтрольно.

Константин Чуриков: Будем надеяться...

Андрей Быстров: Значит, ходит черный нал.

Константин Чуриков: ...у нас не будет повода обсуждать подобные случаи в следующий раз.

Это было «Личное мнение», у нас в студии был заведующий кафедрой экономики промышленности РЭУ имени Г. В. Плеханова Андрей Быстров. Спасибо.

Андрей Быстров: Спасибо.

Рубрика «Личное мнение»