Петр Кузнецов: Ну а сейчас новости серьезные, тема серьезная – будем говорить о том, как с нашей карты исчезают роддома. Чтобы отстоять свой роддом, например, жители Кемерова устроили акцию протеста и добились общественных слушаний. В областном правительстве заявили: отделение нужно закрыть из-за небольшой загруженности, количество родов снизились. Этот роддом сохранили, но в целом по стране все больше случаев, когда медучреждения закрываются или сокращается то самое количество коек в них. И жители не могут повлиять на ситуацию, как в Кемерове. Тамара Шорникова: Ну, для того чтобы понять, как это происходит, давайте посмотрим на статистику. За пять лет, по данным Минздрава, количество коек в роддомах сократилось примерно на 10% (вы сейчас видите на своем экране эти цифры) с почти 38 тысяч в 2013 году до 34 тысяч. Последние данные – за 2017 год. Оптимизация происходит в основном за счет небольших сельских и районных больниц. Нагрузка, соответственно, в таких случаях падает на городские роддома и перинатальные центры. Петр Кузнецов: Есть другая статистика – от Росстата. Видим все то же сокращение, но вот количество коек в стране, по данным федеральной службы, в два раза больше, чем насчитал Минздрав, – около 64 тысяч. Всего с 1990 года количество мест в роддомах урезали на половину, получается. Тамара Шорникова: Во многих регионах оптимизацию объясняют падающей рождаемостью. Давайте смотреть. Ну, рожать в стране и правда, если верить цифрам, стали меньше. Перед вами инфографика. С 2015 года цифры неуклонно ползут вниз. При этом младенческая смертность в стране достигли исторического минимума и составляет на 2018 год 5 случаев на 1 000. Однако… Петр Кузнецов: Ну и конечно, да, как всегда, в таких случаях есть и отдельные регионы, где показатели за год выросли: это Забайкалье, Курганская область, Краснодарский край, Волгоградская и Тамбовская области. Вот этот список на ваших экранах. При этом везде в деревне младенческая смертность выше, чем в городе. Это как раз зачастую связано с низкой доступностью медицинской помощи. Курганская область – плюс 14%, Краснодарский край – плюс 19%, Тамбовская – плюс 9%, Волгоградская – плюс 8%. Тамара Шорникова: Да, такие цифры. Что за ними стоит? Почему это происходит? Все это будем обсуждать вместе с вами и с нашим экспертом, давайте его представим. Прямо сейчас у нас в студии – Андрей Коновал, сопредседатель межрегионального профсоюза работников здравоохранения «Действие». Здравствуйте. Андрей Коновал: Добрый день. Петр Кузнецов: Здравствуйте, Андрей. Тамара Шорникова: Сразу обратимся к зрителям. Расскажите, все ли у вас в порядке с роддомами? Есть ли в нормальной и близкой доступности такие важные медучреждения или приходится далеко ехать? Петр Кузнецов: Сколько километров приходится добираться? Тамара Шорникова: Звоните, делитесь опытом. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, есть основания четкие, скажем так, цивилизованные, законные, не нарушающие ничьих прав, для закрытия роддомов в России? Андрей Коновал: Ну, для этого, конечно, законодательство специальное не нужно. То есть предполагается, что у нас вся ответственность за состояние медицины в регионе – ну, основная – лежит на региональных властях. Соответственно, везде есть или министерства здравоохранения, или департаменты. И если они считают, что нужно что-то перераспределить, что-то как-то изменить в лучшую сторону (а это называется у нас «оптимизация»), то, соответственно, они вправе такие решения принимать. Другое дело, что под оптимизацией… Вроде как «улучшение» нужно переводить, да? Тамара Шорникова: Часто проходит ликвидация. Андрей Коновал: Да, это уже сейчас просто синоним слова «ликвидация». У нас действительно идет массовое сокращение медицинских учреждений, коек, ну и в том числе роддомов. Тамара Шорникова: База под этим – это какие-то нормативы? То есть такое количество у нас есть людей, которым может понадобиться учреждение. А если их становится меньше определенного числа, роддом закрывается? Андрей Коновал: Ну, есть нормативы федеральные, касающиеся финансирования, в зависимости от количества населения, там подушевой принцип. Соответственно, под эти нормативы нередко… Я сейчас не могу сказать по роддомам, но, скажем, по инфекционным койкам, когда там говорилось о том, что в регионах надо «резать» в два раза эти инфекционные койки, вот там, где мы есть, где есть наш профсоюз, профсоюз «Действие», там мы видели, что реальные потребности другие, что у нас с нашими сезонами осенне-зимними, когда эпидемия, конечно, койки должны быть. То есть я думаю, что и с роддомами может быть подобная ситуация, когда с потолка взятые нормативы просто-напросто… то есть общефедеральные, их нельзя применять механически. Но, кстати, и не говорится, что они должны механически применяться. Другое дело… Тамара Шорникова: То есть эти нормативы подгоняют под те деньги, которые есть в регионах, да? Андрей Коновал: Я даже думаю, что просто даже иногда… Да, во-первых, это имеет место. А во-вторых, конечно, просто желание сэкономить на расходах на здравоохранение. Но в той же Кемеровской области, где недавно такая шумная история была, связанная с закрытием роддома (ну, мы сейчас слышали в сюжете), там кредиторская задолженность самих медицинских учреждений, государственных медицинских учреждений составляет 1,7 миллиарда рублей. Петр Кузнецов: В области вообще? Андрей Коновал: Да. Если бы это были частные организации, они бы просто обанкротились уже. Соответственно, видимо, чиновники там, посчитав, решили, что нужно сэкономить, в том числе и путем оптимизации. Я не хочу сказать, что иногда… Вот когда говорят, что когда сокращается количество медицинских учреждений – это не значит, что обязательно сокращаются там койки, да? То есть иногда просто происходит объединение, оптимизация. Тут можно спорить. Не всегда это в пользу, потому что у каждой организации должен быть хозяин. Большие комплексы – это не значит, что всегда хорошо. Ну, это можно спорить. Но вот эти цифры, которые только что вы привели, конечно, говорят о том, что идет реальное сокращение коек. И тут просто говорить о том, что это управленческие расходы, нельзя. Значит, соответственно, экономят. Петр Кузнецов: Хорошо. А как же так получается – президент говорит о новой демографической политике, а в регионах медицину просто душат? Андрей Коновал: Ну, во-первых, у чиновников есть рациональные, как они считают, аргументы. То есть как они это объясняют? Ну, скажем, те же роддома. Они говорят, в том же Кемерове они говорят о том, что перинатальный центр открылся. Петр Кузнецов: Как альтернатива. Андрей Коновал: Да. А в этом роддоме, который на правом берегу, в Кировском районе (это примерно третий по территории и по населению города), мол, там нет возможности реанимировать новорожденных. Тут тоже можно дискутировать насчет того, а правильно ли вообще тогда закрывать роддом и открывать какой-то экстренный зал, где в случае тяжелых родов и тяжелого ребенка его могут просто не спасти. А там не довезти, потому что там пробки два-три часа могут быть. Петр Кузнецов: Да-да-да, с берега на берег. Андрей Коновал: Да, железнодорожный переезд еще плюс. То есть с этим тоже можно дискутировать. Де-факто, конечно, вот они это объясняют такими часто рациональными аргументами, но подоплека очевидна. То есть если бы не было вот этих дефицитов бюджетов, средств, которые не хочется выделять… А у нас еще в отчетности губернаторов, что они должны… Сбалансированность бюджета – это один из показателей их работы перед федеральным центром. И вот стараются. И у нас в целом вся политика здравоохранения (я думаю, что не только здравоохранения, но и в некоторых других отраслях), она не сбалансированная. То есть, с одной стороны, говорят: «Поднимаем зарплату по Майским указам». Да? Ну, много об этом уже говорили, как ее поднимали. Тамара Шорникова: Да. А с другой стороны, мы получаем эсэмэски, как это делается. Андрей Коновал: А денег-то нет. В результате режут людей… ну, в смысле, ставки, увольняют и сокращают людей. Люди начинают работать по полторы-две ставки, чтобы как-то выжить, потому что зарплата сама-то не растет, а отчитываться-то надо. Возрастает в целом нагрузка, даже неофициальная, потому что людей меньше. И в итоге мы видим вот такую ситуацию, что 90% расходов в некоторых медучреждениях уже сегодня составляют расходы на зарплату. То есть это хорошо, что на зарплату, хотя зарплаты маленькие для большинства. Но, извините, а все остальное? Поэтому пациенты приходят, не могут получить лекарства, сами покупают лекарства, бинты, все что попало. Петр Кузнецов: До ухода на наш материал посмотрим еще другие истории. Останемся в Кемерове, на его примере. Иногда, так бывает (на примере Кемерова опять же), подписи, митинги проблему решают – роддом сохранили. Мне не понятно, неужели до этого региональные власти не понимали, что именно этот роддом жизненно необходим, что люди будут выходить и что будет резонанс? Андрей Коновал: Ну, там еще история более сложная. Сейчас наш профсоюз туда пришел. Там 70 работников «скорой помощи» создали нашу первичную организацию. И там же еще, на этом же правом берегу, пытаются закрыть… пытались, сейчас меняется ситуация, сейчас переговорный процесс, пытались закрыть правобережную подстанцию и отдать всю эту зону частной организации, обществу с ограниченной ответственностью. Петр Кузнецов: Передел. Андрей Коновал: С уставным капиталом в 25 тысяч рублей. Что касается роддома. Ну, во-первых, что такое Кемерово? Это шахтерский край. Там, конечно, народ такой суровый. Петр Кузнецов: Там нужны новые шахтеры. И чем больше, тем лучше. Андрей Коновал: Вот даже вы слышали… даже вы сказали, что там прошли публичные слушания, общественные слушания. Но на самом деле начинались они не как общественные слушания, а они начинались как стихийный митинг. Там 300 человек просто пришли на площадь. Ну и власти сказали: «Ну ладно, давайте, заходим и будем разговаривать». И уже в ходе слушаний, когда там выступала вице-губернатор Малышева, которая, собственно говоря… во многом ее выступление стало спусковым крючком, когда заговорили и про «скорую», и про роддом, там активизировалось сразу возмущение. И начальник департамента охраны здоровья Малин. Они там выступали. И в конечном итоге они увидели реакцию этих людей. И департамент здравоохранения, начальник Малин сказал: «Ну, будем считать, что это общественные слушания…» Петр Кузнецов: «Давайте оставим». Андрей Коновал: Да. «Раз не прошло – ну, значит, будем оставлять». К счастью, это зафиксировано видеокамерой. Вчера прошла встреча опять же с нашим… Мы уже собрались нести заявку на массовый митинг буквально на днях, но вчера подъехал… Сейчас будем решать, что с этим делать, потому что там половинчатое решение пока. Подъехал тоже начальник департамента, беседовал с коллективом, там было на встрече человек пятьдесят. Тоже народ довольно бурно критиковал вообще саму идею отдать «скорую помощь» в частные руки, указывал, что, вообще-то, в частной «скорой» не соблюдаются даже федеральные нормативы некоторые очень важные. И там было сказано: «Ладно, мы вашу правобережную подстанцию не будем хотя бы расформировывать». Но вопрос о том, чтобы увеличить количество… зону обслуживания и количество вызовов частной «скорой» – он открытый, потому что у нас сейчас такая система, что каждый может типа подавать заявки и претендовать на часть фонда ОМС. Бригад мало. Должно быть 56 по нормативам в городе, а у нас всего 37. Тамара Шорникова: У нас есть звонок, давайте послушаем. К нам дозвонился Белгород. Валентина, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Откуда вы? И какая у вас ситуация? Из какого населенного пункта? Зритель: Из Белгородской области, из Чернянского района. Я говорю, просто берет возмущение! Уже не знаю, куда наша страна идет с этими и майскими, и январскими указами. Раньше, в советское время, в далеком Казахстане, в захолустье был маленький роддом на 3–5 коек. Женщины рожали, и все хорошо было. Сейчас здесь, в Белгородской области, закрыли в Новом Осколе больницу полностью. Сейчас все больные едут в Чернянку, в другой район. Петр Кузнецов: А сколько километров? Зритель: Где-то 20–25 километров. Лежат больные. А роддом закрыли и там, и тут, в Чернянке. Теперь надо ехать всем в Старый Оскол рожать. Петр Кузнецов: Валентина, а объясняют как закрытие вам? Объясняют закрытие как? Или даже не объясняют? Зритель: Да никто ничего не объясняет! Сокращают, и все. Сокращают. Вот такое впечатление, что вот эти супермаркеты, гипермаркеты, перинатальные только строят и строят. А для кого строят? Кругом все сокращают и сокращают. Петр Кузнецов: Спасибо, Валентина. Тамара Шорникова: Понятно, спасибо вам за ваше мнение. Мы подключим еще несколько городов. Вот пишет, например, Курганская область, Катайск: «Оставили две койки в роддоме. До ближайшего роддома теперь 85 километров». И посыпались, как только начали разговор, эсэмэски из Кемерова как раз. Значит, одна из них: «Кроме Кировского района, – ну, который как раз прикреплен к этому роддому, – есть еще сотни деревень на правом берегу, которым он тоже жизненно необходим». Андрей Коновал: Да. Тамара Шорникова: И еще одна SMS, кстати, удивительная (видимо, про тот же роддом): «У нас этот роддом отремонтировали в 2017 году». То есть бюджетные деньги в медучреждение вложили, а теперь оно оказалось ненужным. Это тоже, мне кажется, с точки зрения рациональности использования средств, очень странно. Андрей Коновал: Это показывает, что тут нет на самом деле долговременной какой-то стратегии, а что решения принимаются во многом стихийно, спонтанно. Тамара Шорникова: Исходя из текущего финансового года. Андрей Коновал: Да. Вот выяснилось, что почти 2 миллиарда задолженность кредиторская: «Ну, давайте что-то делать». Тамара Шорникова: О финансах поговорим сразу после материала. Сейчас посмотрим сюжет – у нас как раз объединены истории из двух городов, в том числе как раз кемеровская история. Как обстоят дела в этих городах как раз с роддомами? Что там происходит? Давайте смотреть. СЮЖЕТ Тамара Шорникова: Ну хорошо, что в Кемерове получилось. Мы видели и обратный случай. Я предлагаю еще расширить географию, у нас есть история из Нижегородской области, Валентина на связи с нами. Валентина, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. У нас такое вот. В общем, дочь беременная, сейчас ей уже рожать, не сегодня-завтра. Звоню на «скорую помощь», чтобы узнать, как нам довезти беременную до места. Нам надо было приписаться или в Арзамас, 60 километров. Мы позже узнали, что в седьмой, но мы приписались в третьей, чтобы по объездной дороге легче довезти, без пробок, без всего. Звоним на «скорую»: «Вы нас довезете дотуда?» – «Нет, мы вас не повезем туда. Мы повезем или туда, или туда». – «А там есть места или нет?» – тоже никто ничего не знает. Свой роддом у нас закрыт четыре года. Такой хороший роддом! Там у нас такие были врачи, акушерки! Так было все хорошо! Почему закрыли? Весь народ возмущен, молодежи много. Это что за безобразие? Это вредительство! Как это – беременную женщину с ребенком… Мы не повезем, мы не можем, у нас нет такой возможности. Нам сказали: «Свяжитесь с вашим врачом». А мы не успели связаться. И вот сегодня ваша программа. Скажите, неужели нас не довезут до роддома, к которому мы приписались? Тот роддом очень хороший, его рекомендовали, вот третий, там много человек рожало. Тамара Шорникова: Да, понятно, спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо. Андрей, скажите… Многие связывают закрытие роддомов и выросшую с этого года, с года закрытия, младенческую смертность. Вы видите эту связь? Андрей Коновал: Ну, в данном случае я не могу такое экспертное мнение сейчас высказать. Ну, наверное, в долгосрочной перспективе это может сказаться. Я бы, кстати, обратил внимание, что сейчас люди из регионов, даже из глубинки такой говорят. А что далеко ходить? Вот десятый роддом в Зюзино, город Москва, тоже довольно шумная история. Там сплоченный коллектив, опытный коллектив, просто люди горят прямо на работе. Местное население, депутаты муниципальные против. Закрывают под предлогом неисправной вентиляции. Петр Кузнецов: Тут очень интересно, а откуда появляются эти проверки? И несоответствие вдруг санитарным нормам, требованиям пожарной безопасности. С чего вдруг выявляется такое несоответствие? И есть ли коммерческая какая-то подоплека у подобных проверок? Андрей Коновал: Я думаю, что в Москве вполне можно предполагать чей-то коммерческий частный интерес. То есть в удачном месте расположено здание, участок, недалеко от метро. Почему бы и нет? Да? Причем сейчас, когда начала и общественность, и сами медработники регулярно этот вопрос поднимать, там сейчас проходят все время рабочие встречи, то выясняется, что тут чиновники уже начинают говорить не только про вентиляцию. Они тоже начинают говорить: «Ну, здесь нельзя якобы разместить тяжелое оборудование – МРТ, КТ», – типа старое здание. Хотя там есть пристройка вполне достаточной площади. Наши активисты говорят о том, что на самом деле можно это сделать. То есть придумываются каждый раз какие-то новые… Да, что надо теперь индивидуальные боксы и душевые. Прекрасно! Но выясняется, что точно такое же здание, уже отремонтированное, с индивидуальными боксами, но в другом месте Москвы есть. То есть очевидно, что, по крайней мере в московской ситуации, здесь не просто желание сэкономить, а, видимо, еще и чьи-то материальные интересы. Но самое больное, мне кажется, что? В той же глубинке… Вот говорили, что приходится из Казахстана выписывать врача. И еще не дай бог… Три недели там надо. Ну, я понимаю еще вот эту проблему. А когда уже есть готовые коллективы, как в этом Кемерове готовый коллектив, как вот здесь, в Москве, в Зюзино, опытные люди, которым доверяют жители, почему нужно уничтожать? Вот это даже более важно, чем техника. Потому что восстановить то, что годами складывалось, десятилетиями… Здравоохранение – это такая штука, что там не так просто это все сделать. Петр Кузнецов: Коллектив построить намного сложнее, чем сам роддом, скажем так, да? Андрей Коновал: Да. Петр Кузнецов: В Минздраве при этом говорят (подведем итоги нашей получасовки), что доступность медицинской помощи беременным женщинам и роженицам в стране в целом не снижается – ну, хотя бы потому, что растет количество перинатальных центров. Оцените, пожалуйста, ситуацию вообще. Андрей Коновал: Ну, вот мне очень нравится всегда это выражение «в целом». Петр Кузнецов: В целом. Андрей Коновал: Ну, может быть – в целом. А вот в этом конкретном городе, в этом районе кого-то не довезли, кто-то умер, кто-то не родил, да? Соответственно, ну нельзя в здравоохранении оперировать вот такими общестатистическими показателями. Тем более что мы нередко ловим наши власти, чиновников на том, что они некорректно манипулируют цифрами. Петр Кузнецов: Что, по мнению господина Коновала, нужно делать, чтобы мы не говорили «в целом»? Андрей Коновал: Ну, во-первых, нужно изменить приоритеты здравоохранения. Вот много говорится, чтоб якобы у нас здравоохранение, да? Ну, ребята, если вы выделяете 3,2% ВВП всего лишь на здравоохранение, а не 8%, как в сопоставимых странах той же Восточной Европы, то, соответственно, ни о каком приоритете сейчас речь идти не может. Это первое. Второе – надо услышать наконец мнения экспертов, специалистов в здравоохранении, которые говорят, что нужно заканчивать с этой псевдостраховой медициной, надо переходить на прямое бюджетное финансирование, которое есть. Это не наследие только Советского Союза, а оно есть в развитых капиталистических так называемых странах, в Западной Европе. И надо услышать это мнение. И третье – конечно, люди должны самоорганизовываться. Население должно поддерживать своих врачей, создавать пациентские организации, общественные организации. А медицинские работники должны объединяться и вступать в независимые профсоюзы – в такой, как профсоюз «Действие», наш профсоюз. Петр Кузнецов: Спасибо. Это Андрей Коновал, сопредседатель межрегионального профессионального союза работников здравоохранения «Действие». Андрей Коновал: Спасибо и вам. Тамара Шорникова: Спасибо.