Петр Кузнецов: Поразительно, в русском языке даже слова подходящего нет для проблемы, разве что, проблемы, которую мы продолжаем обсуждать. Я даже слово сейчас подбираю, как это – бара… барахольщичество. Синдром Плюшкина, есть вариант. А в английском существует слово hoarder от слова hoard – как хорда, северная хорда – копить. А сама проблема накопительства называется «хордингом». Этот термин потихоньку приживается и в русском. Как эйджизм. Мария Карпова: Как эйджизм, да. Кто-то покупает новые вещи, потому что покупать приятно. Потому что покупка вещей порой единственное, что еще приносит удовольствие. Кто-то ничего не выбрасывает по разным причинам. А вот по каким? Почему мы все вокруг себя захламляем? Об этом мы спросим психолога Андрея Зберовского, он с нами на связи. Андрей, здравствуйте! Петр Кузнецов: А вы продолжайте писать и прорываться в прямой эфир 8-800-222-00-14. Здравствуйте, Андрей! Андрей Зберовский: Доброе утро! Петр Кузнецов: Андрей, в одном из денежных марафонов известных есть такое задание. Оно идет, кажется, первым. Избавиться, и кажется, там от тридцати вещей старых, ну своих. Андрей Зберовский: Включая старый чемодан с деньгами. Петр Кузнецов: А тут уже на выбор. Тут главное этот список набрать. Тридцать вещей. Причем не раздать, а именно отнести на помойку, то есть полностью ликвидировать их, убрать из жизни. В общем, это дает место вроде бы для энергии новых денег и новых вещей. Андрей Зберовский: Именно там на помойке передать чемодан. Петр Кузнецов: Нельзя передавать, нельзя. Выбросить и уйти, все. Оставить просто. И не зря это называется задание, не зря оно идет первым. И это большое испытание для многих участников, многие не справляются. Вот скажите, почему нам так сложно это сделать? Андрей Зберовский: Вы знаете, разбираясь с причинами такого патологического накопительства, высказывается несколько версий, что людьми руководствует, чем они мотивируются. Чаще всего, конечно, это снижение количества социальных контактов. Когда у человека постепенно уменьшается количество друзей, количество знакомых, он оказывается в социальной изоляции. И в этой изоляции он начинает думать, что мне никто не поможет, если вдруг сломается утюг или чайник. Я буду чинить свой старый. И поэтому мне все нужно. То есть такое про запас, потому что я остаюсь как бы совсем один. Это наиболее частая картина. Поэтому большая часть людей, которая что-то копит, это люди, которые, к сожалению, постепенно ушли в некую социальную изоляцию. Перестали часто выходить в гости, перестали общаться с близкими людьми. Это, собственно, как раз то направление, которое помогает преодолеть данную зависимость. Мария Карпова: Хорошо. Одна сторона медали – то, что мы не выкидываем. А почему мы иногда покупаем? Конечно, для женщины, в первую очередь, одежда. Почему мы покупаем одежду, которую мы не будем носить? Андрей Зберовский: Видите, здесь два момента. Тут надо понимать, что есть патологическое накопительство – это одна сторона медали. А патологический шопоголизм – это несколько другая сторона медали. Они могут совмещаться, могут идти врозь друг от друга, отдельно. Но, подчеркиваю, опять же желание постоянно покупать, покупать, покупать, оно чаще всего сформировано либо низкой самооценкой с юности. Он на себя только полагается, желает всем утереть нос и иметь большой запас прочности, так скажем, в этой жизни. Либо, как я уже сказал, именно снижением социальных контактов, когда я начинаю жить вещами, разговаривать с вещами, когда мне вещи становятся ближе, чем люди. Петр Кузнецов: Андрей, я думаю, что здесь ностальгия играет все-таки ключевую роль, ее берут за основу. Смотрите, у нас промежуточные итоги. У нас 88, почти 90% хранят старые вещи. То есть каждая вещь, наверняка, связана с каким-то приятным моментом в жизни. Потому что если что-то неприятное, письма там, открытки от бывшего, мы их сжигаем с удовольствием наоборот. Андрей Зберовский: Кто-то сжигает с удовольствием, кто-то с страданиями. Я подчеркиваю, именно неуверенность в завтрашнем дне заставляет людей чаще всего удерживать у себя старые ненужные вещи. Если человек уверен в себе как в специалисте, в эксперте, в своей карьере, в своей именно нужности обществу, он, как правило, расстается с вещами достаточно легко. Поэтому, когда мы, психологи, работаем с такими вот Плюшкиными, в добром смысле этого слова, то мы именно стараемся помочь человеку либо развить его профессиональные компетенции, чтобы его уважали, ценили, увеличивали ему зарплату, и он понимал, что ему можно легко расставаться со старыми вещами. Либо мы увеличиваем количество его социальных связей, друзей, знакомых, которые, опять же, выводят его из его дома захламленного, он теряет постепенно связь со старыми вещами, которыми он забил свою квартиру. И только после этого мы легко с ними расстаемся. Мария Карпова: Спасибо, Андрей! Давайте выслушаем нашу телезрительницу. Петр Кузнецов: Вместе с Андреем. Мы еще не прощаемся. Ирина, прокомментируем ее выступление, Ирина на связи с нами. Зритель: Здравствуйте! Меня слышно? Мария Карпова: Да, слышно. Зритель: Добрый день, студия. Я вот что хочу сказать. Я человек старой закалки. Мне 67 лет. Вот раньше помню, что бабушки хранили все в сундуках, передавали все по наследству. Это все передалось. Потом в магазинах ничего не было. Денежки были, а купить-то было нечего. И поэтому каждую вещь берегли, относились бережно, складывали, а вдруг пригодится, а на всякий случай. И действительно, пригодилось. Из одежды многое пригодилось. Потом мы переехали в частный дом. Из одежды то, что ткань, пошло у нас на половики. Потом, значит, керогаз. Свет отключают, пожалуйста, мы готовим на нем. Потом керосиновая лампа. И еще очень много вещей, которые нам, например, пригодились. И соломки были. Соломка раньше была. Мария Карпова: Спасибо. Зритель: У нас две хлебницы. Одну мы достали, другую сделали как абажур. Очень красиво, рассеивает так весь свет по стенам, очень красиво. И так если вспомнить по мелочам, очень-очень много. Туфли были плетеночки. Натуральные. Мария Карпова: Тоже абажур сделали, Ирин? Петр Кузнецов: Мария просто пошутила. Ирина, спасибо вам большое! Андрей, ваш комментарий. Вы знаете, хочется оттолкнуться от выступления телезрительницы и спросить: это наш менталитет или это вообще свойственно человеку? Андрей Зберовский: Вы знаете, поскольку на протяжении многих сотен лет вещи очень долго сохраняли свои потребительские свойства, то, конечно же, был смысл хранить. Но сейчас мы понимаем, что на протяжении 20-го века, и тем более в 21 веке, средний срок использования, существования вещи сильно сократился, то есть буквально три-пять лет и все кардинально обновляется. Новая модель техники, новая модель вещи появляется каждый год. И смысл в накопительстве, в передаче из поколения в поколение, конечно, уже не очень актуален, кроме случаев, когда дизайнер дизайнеру что-то передает, например, и это может быть использовано или продано на антикварном аукционе. Поэтому сейчас смысл практически в этом пропадает. Но я подчеркиваю. Психологи в шутку говорят, что накопительство, когда мы окружаем себя старыми вещами, это нечто подобное, как знаете, животное в природе помечает свою территорию своими какими-то старыми вещами, обглоданными косточками. Он как бы показывает: это моя территория, сюда не лезьте. Именно вот эта защитная реакция, что вещи окружают меня, это мой микромир, это характерно в том случае, если у человека сильно снижается количество социальной активности, количество новых друзей, количество вообще друзей, количество новый целей и интересов. Поэтому, прежде чем у человека отобрать старые вещи, помочь ему навести порядок в квартире, сначала нужно вывести его из этой квартиры, дать ему новые интересы, чтобы улыбка появилась на его лице. Опять же, вспомните Плюшкина того же, легендарного, когда персонаж совершенно неулыбчивый, недружелюбный, необщительный, неулыбающийся. Поэтому мы сначала, когда работаем в таких случаях, сначала помогаем человеку улыбнуться, находим новые интересы в жизни, новых друзей, и после этого старые утюги, старые коврики улетают, наконец, туда, куда им нужно. Петр Кузнецов: Андрей, спасибо большое! Это был комментарий Андрея Зберовского, психолога, спасибо! А мы телезрителей еще послушаем. Юлия, Тульская область, с нами сейчас на связи. Юля! Зритель: Я хендмейдер, поэтому никогда ничего не выбрасываю. Более того, соседи уже привыкли, что мне надо нести, а я веду отбор вещей, которые я могу оставить для своих поделок. Мария Карпова: Юля, мы сегодня много новых слов узнали. Что такое хендмейдер? Зритель: Человек, который делает своими руками какие-то потрясающие вещи. Например, я уже давно не хожу в магазин, потому что я хожу в шубах, сделанных своими собственными руками, пальто переделанные. И когда я выхожу на улицу, люди думают, что я где-то это купила очень дорого. Не далее, как вчера мы открывали новую точку бургерную. И там, знаете, обрезали баннеры. И на баннерах есть такие остаточки клеенки. Мы не выбрасываем. Я из них уже вчера, только обрезали, уже сделала звездочки беленькие и такую гирлянду, украшать тот же зал. Я человек креативный. И чем что-то покупать и тратить деньги, можно сделать из того, что у тебя есть под руками. Плюс ко всему, когда я это делаю, я говорю: я охраняю природу. Я не выбрасываю лишний мусор. Петр Кузнецов: Потрясно. Но все равно что-то выбрасывать приходится из этого? Хочешь не хочешь, но ничего с этим поделать нельзя. Или отдать? Буквально ничего вы не выбрасываете, получается? Что ж, я могу сам ответить на этот вопрос. Этим я и занимаюсь по вечерам, встаю перед зеркалом и сам себя спрашиваю. Мария Карпова: Спасибо, если вы нас слышите! Кстати, мы говорили про бывших. Можно, кстати, если хорошие подарки, можно продать. Надеюсь, он сейчас увидел. Петр Кузнецов: Обычно бывшие дарят подарки не очень. «Лучший способ – переезд. Я столько отнесла на мусорку». Отлично, я согласен. Это Муся пишет. Продолжайте нам писать. Мария Карпова: Новости у нас.