Оксана Галькевич: Мы продолжаем наш прямой эфир. Первая наша тема: все, друзья, маски сорваны – названа еще одна причина роста цен и вообще их иногда чрезвычайной волатильности в наших магазинах. Заметный ущерб нашей экономике наносит… В этот момент мне даже интересно узнать, какие мысли сейчас кроятся в головах наших телезрителей. Как ты думаешь, Юр? Юрий Коваленко: Может быть, курс биткоина, может быть, санкции; как вариант птицы. Оксана Галькевич: Птицы? Юрий Коваленко: Почему бы и нет? – они же стали причиной удорожания стадиона в Петербурге. Оксана Галькевич: А, кстати да, я об этом не подумала. На самом деле, уважаемые телезрители, дело в нестабильных погодных условиях, а причина их нестабильности лежит в климатических изменениях. В этом же ряду названы были и всевозможные природные катаклизмы. Юрий Коваленко: Об этом говорит министр экономического развития России Максим Орешкин во время своего выступления на Международной конференции "Инвестиции в климат: новая парадигма экономического развития России". Оксана Галькевич: По его словам, в отдельные годы из-за природных катаклизмов мы теряли до 2% ВВП. Уважаемые телезрители, мы сейчас обращаемся к вам: если вдруг вы тоже заметили, что ценники в ваших магазинах поблизости так же переменчивы, как погода за окном, или наоборот, вы ничего такого не заметили – звоните нам, пожалуйста, и пишите, мы работаем в прямом эфире. Я представляю нашего гостя – в студии программы "Отражение" сегодня Артем Белов, исполнительный директор Национального союза производителей молока "Союзмолоко". Артем, здравствуйте. Юрий Коваленко: Здравствуйте. Артем Белов: Добрый вечер. Оксана Галькевич: Вы тоже, наверное, слышали это заявление министра экономического развития. Как вы считаете, насколько это существенный фактор в ценообразовании? Артем Белов: Вы знаете, наверное, Максима я готов поддержать, но только отчасти. Потому что если мы действительно будем смотреть на определенные периоды времени – например, даже вспомним засуху, которая была в России в 2010 году, когда у нас были определенные вопросы к объемам гречки на рынке, выросла цена на этот продукт, были вопросы по зерновым, по пшенице – да, действительно, ситуационно, наверное, в результате засух, которые бывают, сельское хозяйство не может не зависеть от климата принципиально. Да, определенная здравая логика в этом есть. Но опять же, это исключительно ситуационный фактор, потому что стратегически, конечно, цены на полках определяют, если мы смотрим на устойчивые тренды, которые мы наблюдаем в росте цены, то, конечно, есть другие факторы, которые сильно влияют на цены. Это и ситуация на мировом рынке (я имею в виду продовольствия, потому что мы достаточно сильно зависим), это и волатильность рубля, действительно (потому что ежегодно мы импортируем порядка 25 миллиардов долларов продовольствия); это и наши внутренние различные административные барьеры, неналоговые платежи, которые увеличиваются, и в конце концов все это перекладывается в себестоимость производства продукции. Это и высокие инвестиционные составляющие, опять же, в стоимости продукции – а российское сельское хозяйство сейчас находится в инвестиционной фазе – поэтому это все обязательно закладывается в себестоимость. То есть эти факторы на самом деле влияют гораздо больше. Да даже банально регулярное увеличение, например, тарифов ЖКХ, стоимость коммунальных услуг… Оксана Галькевич: Ежегодное. Юрий Коваленко: Ежеквартальное. Артем Белов: …газа и так далее – да, конечно, мы прекрасно понимаем, кто в итоге платит за все вот эти 7-10%. Конечно, бизнес закладывает все эти дополнительные издержки, которые в конечном итоге компенсируются потребителем. Поэтому я думаю, что да, наверное, этот фактор играет, если мы смотрим, как китайцы, на стратегию развития России до 2050 года, то, наверное, эти факторы можно закладывать. Если же мы смотрим более реалистичными сроками – год, два, три – то, наверное, все-таки есть другие факторы, которыми можно управлять. Оксана Галькевич: А как мы смотрим? – мы смотрим на год-два-три или как китайцы, до 2050 года? Артем Белов: Надо сказать, что мы занимаем в этом смысле некое промежуточное положение. Наверное, мы пока не смотрим, как китайцы, до 2050 года, хотя регулярно вопросы возникают по поводу все-таки более долгосрочных сценариев развития в целом мировой экономики, глобального сельского хозяйства и роли России в этой истории. Но, конечно, мы смотрим на более такой разумный период времени. Госпрограмма, которая существует в России по развитию сельского хозяйства – это семилетняя программа. Я надеюсь, что новый документ, который будет принят к 2020 году, будет уже десятилетней программой. Юрий Коваленко: Может быть, мы просто не умеем хранить то, что мы производим, и из-за этого у нас получается, что мы делаем то, что пропадает буквально через несколько месяцев, а должно было бы храниться дольше? Вот сегодня заявили о том, что, возможно, будет строиться зерновой хаб на Ближнем Востоке нашего зерна, где оно будет храниться в хороших условиях. Может быть, что-то будет с продуктовой, овощной продукцией. Артем Белов: Вы здесь на самом деле абсолютно правы. Еще один очень важный фактор, который влияет на цену – это сезонность производства. Особенно это касается овощей: все мы знаем, что, например, когда у нас идет сбор урожая овощей открытого грунта (в июле, в августе, в сентябре), цены на овощи падают обычно достаточно серьезно. Зато, например, в зимний период – те же январь, февраль – у нас цены растут, потому что мы очень сильно зависим от импортных овощей, много их завозим. Здесь вы очень правильно обозначили проблему – нам действительно нужно развивать серьезную логистическую инфраструктуру. Юрий Коваленко: А как? Артем Белов: Сейчас, опять же, есть определенные программы, в рамках которых государство поддерживает тех инвесторов, которые вкладываются в эти направления: оно предоставляет им льготные кредиты и возмещает достаточно существенную сумму от объема прямых понесенных затрат – до 30%. Это на самом деле очень хороший стимул для тех же фермеров, средних и крупных фермеров и реже небольших фермеров строить собственные картофелехранилища, овощехранилища – то, что позволяет им сохранить урожай. Те же самые элеваторы, например, фермерские элеваторы – не большие линейные, а именно фермерские элеваторы, которые позволяют фермеру зарабатывать не тогда, когда он зерно собрал и на рынке его избыток, и трейдер покупает его по достаточно низкой цене, а все-таки его сохранить до начала скорее следующего сезона, и это позволит ему более равномерно получать доходность. То, что вы говорили, например, про Ближний Восток – это на самом деле совершенно другая история, которая связана с капитализацией экспортного потенциала, который есть в России. потому что создание такого хаба на Ближнем Востоке по сути – это большие возможности для страны зерно распределять на широкий спектр рынков: это и Северная Африка, и страны MENA. То есть нужно быть близко к покупателю. Если мы посмотрим на мировую практику, посмотрим на глобальных трейдеров, все они делают так. Они присутствуют на тех территориях, где производства продукцию и там, где ее продают, и везде создают логистику, то есть это создание такой своеобразной кровеносной системы мирового сельского хозяйства, торговли сельскохозяйственными продуктами. Оксана Галькевич: Артем, вы знаете, нам телезрители пишут, что неплохо бы восстановить кровеносную систему сельскохозяйственную для всей страны, чтобы эта логистика развивалась и тоже таким образом делала более доступной аграрную продукцию нашему населению. Прекрасно присутствовать в Африке, в Средней Азии, где-то там еще, но вот нам люди пишут, что нам бы тоже хотелось немножко… Артем Белов: Вы знаете, вы абсолютно правы. Действительно, у нас очень большая территория, и нам для развития вот этой вот логистики… Это один из ключевых, опять же, факторов, которые обеспечивают, скажем так, доступность качественного и доступного по цене продовольствия для основной массы населения. Единственное, вы знаете, когда мы все-таки обсуждаем вопрос цены, я всегда задаюсь вопросом не только о цене и о том, что она постоянно растет. Потому что если мы посмотрим, что происходит в России, происходило, происходит и будет происходить, что происходит в мире. Цены имеют тенденцию к росту. Вопрос, которым мы должны тоже задаваться параллельно – это все-таки вопрос доходов. А вот если мы посмотрим на доходы, если мы посмотрим статистику даже того же Минэкономразвития, представителем которого является Максим Орешкин, мы увидим, что доходы населения падают 36 месяцев подряд, и поэтому даже психологическое восприятие цен, которые мы видим в магазине, во многом связано еще и с тем, что мы помимо того, что видим, что цена подрастает, еще видим, что мы беднеем. И это на самом деле очень важный фактор, который действительно обостряет восприятие вот этих вот растущих цен. Оксана Галькевич: Наверное, еще обостряет, если вспомнить слова министра Голодец – она говорила о том, что феномен нашей страны в том, что у нас есть категория работающих бедных: человек работает-работает, работает-работает, а каких-то элементарных совершенно вещей позволить себе не может, даже мало-мальски обеспечить свою семью, себя и свою семью. Артем Белов: Конечно, вы абсолютно правы, именно об этом я и говорю. Реальные доходы населения – это же все категории, это же не только пенсионеры или, наоборот, бюджетники, это все категории населения, и в значительной степени это именно работающее население, и доходы эти падают. Оксана Галькевич: Артем, ну вот если возвращаться к заявлению министра экономического развития, вот эти природные катаклизмы – что имелось в виду? Что может быть амплитуда, волатильность погодная стала в последний какой-то наблюдаемый период чрезмерной, чрезвычайной, или это как-то? Ну смотрите, природные катаклизмы ведь были всегда – засухи, дожди, что-то еще, пожары какие-то. Это как-то изменилось за последние годы, стало более резко? Хуже? Артем Белов: Вы понимаете, тут сложно, конечно, интерпретировать слова министра экономического развития. Единственное я могу сказать, что, например, если мы посмотрим на то, как развивается сельское хозяйство в России в последние, например, 15 лет, то можно сказать, что даже если катаклизмы какие-то были, то они все пошли нам на пользу. Просто если мы посмотрим на самом деле, что произошло, например, в секторе растениеводства – мы фактически за последние 10-15, ну за 25 лет мы из страны-импортера зерна превратились в одного из крупнейших экспортеров, а по экспорту пшеницы мы, например, первые в мире. Если мы посмотрим, во сколько раз выросло у нас производство птицы за последние 10-15 лет – это в разы. То же самое и про свинину. Оксана Галькевич: О перепроизводстве куриного мяса уже говорят. Артем Белов: Здесь действительно есть вопрос, потому что мы сейчас максимально приблизились к порогу объемов потребления, который есть внутри страны, поэтому мы и должны смотреть шире. Я согласен с телезрителями, что мы должны, конечно, решать вопрос о развитии внутренней логистики, обеспечивать свой рынок. Но по таким позициям, как зерно, например, или по таким позициям, как птица, нам действительно нужно выходить на экспортные рынки. Даже по такой позиции, как молоко, про которое мы традиционно говорим, что у нас достаточно большой объем импорта, даже по этой позиции мы сейчас имеем очень неплохие экспортные возможности. То есть в настоящий момент порядка… Причем по определенным категориям достаточно высокодоходные и высокомаржинальные позиции – мы экспортируем эту продукцию. Оксана Галькевич: А вот интересно, это все-таки в ущерб поставкам на внутреннем рынке или это просто другая логика, другая стратегия? Вот как, объясните. Артем Белов: Поверьте мне, это абсолютно не в ущерб, потребитель здесь не должен пострадать. На самом деле ведь ситуация в том, что что-то мы импортируем, что-то мы экспортируем. Например, в России на молочную категорию спрос падает, но есть страны, которые предъявляют на нашу молочку достаточно устойчивый высокий спрос – те же самые на самом деле страны СНГ, та же самая современная молочная категория, либо, например, то же самое мороженое. Опять же, если мы посмотрим на мировую практику, мы привыкли равняться на страны, например, Западной Европы или, например, на те же самые Соединенные Штаты: итальянцы ввозят огромное количество твердых сортов пшеницы, для того чтобы производить свои макароны – разве это плохо? Хотя они сами это выращивают. Либо, например, те же самые Соединенные Штаты Америки, Северная Америка: да, они мясные страны, производят огромное количество говядины, птицы, свинины, но они огромный объем импортируют. То есть они эту продукцию ввозят. Просто они экспортируют одни позиции, а импортируют другие позиции. Юрий Коваленко: А вот у нас достаточно большое количество земель, которые считаются так называемой зоной рискового земледелия. Вот почему их невозможно каким-то образом задействовать? Может быть, мы слишком давно не использовали какие-то, может быть, вообще не использовали какие-то культуры? – может быть, надо ввозить, обновлять семенной фонд, какие-то новые продукты выводить на рынок, для того чтобы замещать что-то? Я не про импортозамещение, а в целом говорю о том, чтобы насытить продуктовую корзину более приятными продуктами, которые россияне еще не ели, и таким образом снизить спрос на те продукты, которые дорогие, чтобы они выравнялись. Артем Белов: Ну, вы знаете, здесь такой вопрос баланса спроса и предложения, он, конечно, очень важный. По регионам, где есть большое количество залежных земель… Например, территорий, скажем так, с неблагоприятными условиями для ведения сельского хозяйства – их действительно в России достаточно большое количество. Для этих земель есть определенные направления, которые нужно развивать. Просто традиционно развитие таких направлений очень инвестиционноемко – например, производство молока. Но производство молока – это самый тяжелый бизнес с точки зрения сроков периода окупаемости; он очень технологичный, он окупается минимум 10 лет. Или производство, например, мяса говядины, то есть откорм КРС – это тоже очень сложный бизнес. Но он как раз предназначен, например, для нечерноземной зоны. Почему? – потому что там хорошее количество осадков, очень неплохой объем кормовой базы, поэтому для молока и производства говядины это, например, идеальные регионы. Но они очень сложные с точки зрения инвестиций. Инвестор когда смотрит на них, он думает о том, что, конечно, есть альтернатива – получить проект с окупаемостью не 10-12 лет, а, например, с окупаемостью в 5-7 лет. Так как он вкладывает свои деньги и рискует ими, понятно, какой сектор он возьмет. В этом смысле от государства требуется… Это очень важная роль государства – стимулировать рыночными, экономическими механизмами приход инвесторов в те сектора, которые интересны. Ведь на самом деле то же самое, например, молоко – это же не только производство продукции, это еще один из самых высоких уровней занятости населения на селе. Занятость населения – это качество жизни на селе, это формирование спроса на продукты питания, на сервисные услуги, то есть это то, за счет чего сельские территории будут развиваться, поэтому эти сектора нужно поддерживать, именно так к ним нужно относиться. Оксана Галькевич: У нас есть звонок, давайте послушаем нашего телезрителя Владимира из Московской области. Владимир, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я бы хотел задать вопрос. Я считаю, что уже давно пора правительству заняться ценами на нефтепродукты, в частности, на дизельное топливо, которое является образующим в сельском хозяйстве, а также и в логистике. Такая держава, как Россия, имея такой запас нефтепродуктов, не может душить свое сельское хозяйство такими ценами, это первое. Второе: непонятно по технологической цепочке, как могут стоить отходы бензина дороже самого бензина. Не пора ли уже государству этим вопросом заняться? По-моему, сейчас государство душит как сельское хозяйство, так же и всю логистику – и сельскохозяйственную, и промышленную, и всю остальную логистику. Артем Белов: Очень сложно спорить с коллегой, потому что действительно, если мы посмотрим на то, как индексируются цены, например, на горюче-смазочные материалы, как меняются акцизы, то мы… Опять же, это то, о чем я говорил: мы видим ежегодно прирост вплоть до… Не на проценты, а даже иногда на десятки процентов. И, конечно же… Оксана Галькевич: И это тоже закладывается в цену наших продуктов. Артем Белов: Ну конечно, конечно, потому что для того чтобы, извините меня, накормить корову или накормить свинью, птицу, вам нужно создать кормовую базу: вам нужно обрабатывать поля, нужно убирать урожай. Естественно, все это требует определенных денег, и здесь рост, конечно, вот этих составляющих очень важен. Юрий Коваленко: На самом деле есть небольшое лукавство. Я добавлю немножко информации: нынешнее дизтопливо – это не та солярка, которая стоила копейки. Приведением ее к стандарту "евро" мы вышли из производства солярки как таковой и перешли к производству дорогого достаточно дизтоплива, поэтому это не отходы, наверное, все-таки топливной промышленности, а просто очень качественное топливо, которое сельское хозяйство физически не тянет, так? Артем Белов: С этим согласен. Да, скорее так. Оно физически тянет сейчас, но опять же, если мы выстраиваем всю цепочку, мы понимаем, что спрос у нас на продовольствие, к сожалению, падает, потому что падают доходы (это уже констатируют все государственные органы) – спрос падает, доходность падает, и нам в принципе нужно делать что-то с составляющей, которая входит в себестоимость, на которую сельхозпроизводители влиять не могут, то есть там нечего оптимизировать. Это некая входящая стоимость, которая есть для сельхозпроизводителей, они не могут с этим ничего поделать. Конечно, по-хорошему необходимы какие-то решения по этому поводу. Оксана Галькевич: Артем, очень много сообщений на нашем SMS-портале. Нам пишут, что если цены "штормит", то пусть, пожалуйста, "заштормят" и наши зарплаты, и пусть инфляция как-то подуспокоится, на самом деле. Пишут люди, что не цены в магазинах, а номера телефонные, меняются так, что не успеваешь запоминать, цены скорее растут из-за неправильной политики и спекуляции. Нам тут пишет какая-то область в ответ на то, что, по словам Орешкина, мы по 2% ВВП теряем из-за природных катаклизмов – "из-за некоторых министров мы по 4% и больше теряем". Вы знаете, вот та конференция международная, где прозвучали эти слова, доклад Орешкина на ней назывался "Инвестиции в климат". А может быть тогда, если вы говорите, что в принципе вы только отчасти с этим согласны, инвестировать надо не столько в климат, сколько в производство, может быть, в развитие страховой системы, которая будет как-то сглаживать вот эти вот? Засуха – мы поднимаем цены, не засуха – держим на нормальном уровне. Может быть, в это надо инвестировать? Артем Белов: Вы на самом деле абсолютно правы. Действительно, должна меняться система в целом как бы подхода и оценки рисков в сельском хозяйстве. В настоящее время основными механизмами поддержки действительно являются… Мы прежде всего даем прямые дотации на производство тех или иных видов продукции, мы субсидируем процентные ставки по кредитам. То есть сельхозпроизводители (и то далеко не все) могут получить льготные кредиты. Конечно, если мы посмотрим на мировую практику, то все страны, которые сейчас успешны в области сельского хозяйства, начинали примерно с этого же: они давали просто прямые дотации на производство продукции, тут других путей в принципе нет. Но по мере насыщения рынка – и здесь вы абсолютно правы – включаются совершенно другие механизмы. Это регуляторные механизмы – например, проведение тех же самых интервенций, то есть снятие излишков в определенные моменты и добавление на рынок, для того чтобы избежать как раз ценовой волатильности, которая потенциально возможна. Вы абсолютно правы, это вопросы страхования, но для того чтобы работала система страхования… Понимаете, мы здесь потребители у сельхозпроизводителей; если нет инфраструктуры, которая может обеспечить, условно говоря, честное страхование и честное возмещение потом ущерба, страхование не будет развиваться. То есть здесь мы в каком-то смысле заложники системы, которая сложилась. То есть если система страховая готова к тому, чтобы работать с сельским хозяйством, оно будет развиваться. К сожалению, сейчас мы находимся на стадии такой переходной, поэтому не все эти… Мы сейчас пытаемся страховать, но далеко не всегда это получается успешно. Но то, что это будущее, именно за такими механизмами – это однозначно. Потому что если мы посмотрим, опять же, на мировую практику, что мы видим? – вплоть до того, что ценовые параметры по тем или иным сельхозпродуктам страхуются; активно развивается биржевая торговля. То есть это то, к чему мы в конечном итоге должны прийти, особенно по мере насыщения наших рынков это точно будет происходить. Оксана Галькевич: Звонок у нас есть из Воронежской область – тоже такой аграрный активный регион – Сергей, наш телезритель. Сергей, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Живу в пригороде, в 50 километрах от Воронежа. Что хочу сказать? Вы знаете, такие мы широкие, так нас качает из стороны в сторону. В 1990-е гг. ну все фермы разрушили, всех коров вывели, колхозы и совхозы разрушили, худо-бедно, а уж молока было, извините, залейся, и цена была 20 копеек, и нищих не было в таком количестве. Сегодня на черноземах молоко стоит в магазине 90 рублей, кефир – когда такое было? – нежирный, нулевая жирность – стоит 60 рублей, и все говорим, что нормально. Да у нас уже валюта… Но вопрос другой – хлеба полно, говорят нам, а цены на хлеб растут, вес буханки снижается. Хлеб уже, булка стала дефицитом, в смысле деликатесом. Задают вопрос замгубернатора Воронежской области – ну что же такое, рекордный урожай, а цены на всю мукомольную продукцию растут. А он говорит: "А у нас заводы давно не обновлялись, с советских времен, нам надо деньги отправить на восстановление заводов". Ну давайте народу будем строить дома хорошие… Вы знаете, согласитесь, власть очень недорабатывает. Возьмите ту же Украину – у нее стабильные цены при всем при том, и живут они лучше, и климат лучше. Но в принципе… Оксана Галькевич: Сергей, да, спасибо. Но вам-то там в Воронежской области на климат-то жаловаться, наверное, тоже не приходится. Вот видите, как описал человек, разложил прямо как по полочкам. Прокомментируйте. Артем Белов: Я честно могу сказать… Единственное, я, конечно, готов начать комментировать с ситуации на Украине. Действительно я знаю, что там происходит, и могу сказать, что люди там живут как минимум небогато, и я не уверен, что живут они лучше, чем живут, скажем так, простые граждане в Российской Федерации. Воронеж – это действительно достаточно благоприятный регион, он в этом смысле один из лидеров сельского хозяйства. Если мы посмотрим, например, по молоку, то есть по теме, которая мне, например, ближе всего, за последние три года этот регион был в лидерах по объемам производства, приросли примерно на 150 тысяч тонн. Оксана Галькевич: А давайте по молоку вопрос вам задам. Вот наш телезритель из Воронежа сказал, что молоко по 90 рублей. Вы простите, но в Москве за 90 рублей – это будет такое очень хорошее, приличное молоко, но можно купить дешевле. Юрий Коваленко: Я, например, не пробовал ни разу молоко за 90 рублей, если честно. Оксана Галькевич: В Воронеже, в городах меньше мегаполисов, где, так скажем, меньше проходимость, меньше конкуренция, цены выше? Артем Белов: Здесь ситуация очень по-разному. Все-таки Воронеж – это достаточно крупный город, город-миллионник. Если мы говорим про совсем небольшие города… Оксана Галькевич: Небольшой, если сравнивать с Москвой. Артем Белов: …я могу сказать, что традиционно на самом деле особенно на такие базовые продукты, системообразующие, как молоко, цена все-таки обычно в регионах ниже, хотя в Москве достаточно высокий уровень конкуренции, но и уровень доходов населения в среднем все-таки чуть-чуть повыше. Если мы говорим именно про небольшие города, то обычно цена все-таки на базовые продукты, именно на базовые ниже, а молоко, кефир – это как раз такие классические базовые позиции, которые занимают достаточно большой объем в потреблении граждан. Опять же, если мы посмотрим на динамику нескольких последних лет, то структура спроса в этом смысле на молочку, например, достаточно сильно меняется: граждане переходят к покупке простых, более доступных позиций, таких как молоко, кефир. Меняется структура с точки зрения… Конечно, к сожалению, в ситуации, когда кратко дорожает, например, молочная продукция – те же самые сыры и то же самое масло – граждане более активно начинают покупать более доступную продукцию, то есть сырные продукты, спреды, которые помимо молочного компонента содержат еще заменители молочных жиров. Это в принципе хороший, качественный, доступный продукт, но это просто другая категория, это уже не совсем молочная продукция. Еще раз говорю: все вопросы, которые мы обсуждаем, вот то, о чем я говорил в начале передачи – мне все-таки кажется, что психологически очень тяжело воспринимаются цены, а воспринимаются они так потому, что они действительно растут из года в год, но это, опять же, везде так происходит, но у нас доходные падают реальные, и вот этот вот и приводит к тому, что так негативно воспринимается эта ситуация с ценами. Оксана Галькевич: Артем, а вы вот как исполнительный директор Национального союза производителей молока "Союзмолоко", вы все эти вещи, о которых вы говорите, что людям психологически тяжело воспринимать этот рост цен, и вы понимаете, судя по нашему с вами разговору, что непросто нашим людям живется – вы это учитываете, когда, может быть, проводите свои какие-то встречи, брейнсторминг, что-то там обсуждаете, как нам удержать, что нам делать, как нам компенсировать? Или нет, или вы говорите, что вот так надо, вот так сложилась экономическая ситуация? У вас же бизнес, я поэтому и спрашиваю. Артем Белов: Нет-нет, поймите, здесь действительно есть механизмы, которые во многом позволяют поддержать в том числе и социально незащищенные категории наших граждан. Опять же, если мы обратимся к мировой практике, то, что мы пытаемся сейчас реализовать в России, по крайней мере активно это обсуждается на уровне Минсельхоза, и на уровне Минпромторга – это развитие программ стимулирования спроса. Это практика, которая есть во всем мире, когда социально незащищенные категории граждан получают определенные субсидии денежные на возможность приобретать отечественные национальные продукты. Это в принципе прямая денежная поддержка, которая дается гражданам, то есть они повышают свои возможности, свой статус, повышают возможности по приобретению тех или иных продуктов, и это помогает и производителям, потому что это формирует дополнительный спрос. То есть это механизм, в котором заинтересованы все. Программы социального питания, которые возможны, главное чтобы… Там есть определенная проблема с качеством продукции, которая поставляется, но это вопрос, который решаем, и это то, чем мы, например, тоже занимаемся. Есть определенные социальные программы, направленные на пропаганду и популяризацию правильного питания. Например, мы реализуем программу "Три молочных продукта в день", на которую мы делаем достаточно серьезную ставку. То есть вот такие вещи – от прямой финансовой помощи до правильной пропаганды – действительно… Прежде всего в ситуации падения спроса это, конечно, прямая финансовая помощь, и здесь, к сожалению, никаких других механизмов не придумали и мы должны идти по тому пути, по которому шел весь мир. Оксана Галькевич: Спасибо вам большое. Хорошей вам погоды в экономике, можно я вам этого пожелаю в финале нашей беседы. Артем Белов: Спасибо. Оксана Галькевич: Уважаемые друзья, в студии программы "Отражение" был сегодня Артем Белов, исполнительный директор Национального союза производителей молока "Союзмолоко". Не прощаемся, вернемся к вам через несколько минут.