Константин Чуриков: Ну а сейчас поговорим о самой престижной премии в мире науки, о знаменитой «Нобелевке», которая, к сожалению, все последние годы почему-то проходит без нас, во всяком случае наши ученые не становятся лауреатами. Вот чем это вызвано? Наука наша не та, финансирование нашей науки хромает или что-то еще? Оксана Галькевич: Ну, может быть, и конспирологические какие-то теории обсудить, друзья? Поговорить можно обо всем, может быть, это заговор, действительно, какой-то, потому что побеждают в основном американцы, немцы, англичане, французы. Я не знаю, насколько всерьез можно об этом говорить, но тем не менее как один из вариантов. Константин Чуриков: Ну как же мы, как же наша наука? Об этом сейчас побеседуем с Артемом Огановым, это профессор Сколковского института науки и технологий, профессор Российской академии наук, доктор физико-математических наук, действительный член Королевского химического общества. Артем Ромаевич, здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Артем Оганов: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Артем Ромаевич, буквально вот небольшая реплика в сторону наших зрителей, нужно подключить их к нашей беседе. Друзья, мы в прямом эфире работаем, у нас включен SMS-портал, включен телефон прямого эфира, звоните, пожалуйста, высказывайтесь, тоже своими соображениями, беспокойствами делитесь с нами. Константин Чуриков: Артем Ромаевич, во-первых, давайте вспомним, сколько лет мы без «Нобелевки». По-моему, после Жореса Алферова, в общем-то, у нас еще и не было, а это уже сколько, это уже, получается, лет 15, да, минимум? Артем Оганов: По-моему, 17, по-моему, с 2003 года он. Константин Чуриков: Семнадцать. Артем Оганов: Но можно вспомнить про то, что в 2010 году российские ученые Гейм и Новоселов получили Нобелевскую премию, но... Константин Чуриков: ...они уже были не российские к тому времени. Артем Оганов: Они уже были, да, ученые скорее российского происхождения, чем российские, но российские по духу. Константин Чуриков: Да. Артем Оганов: Это хороший знак для российского образования, для российской научной школы, но плохой знак для способности российских университетов и институтов удерживать лучших. Константин Чуриков: Артем Ромаевич, давайте вот в целом о премии. Значит, мы знаем, что есть премии, ну кроме Премии мира и литературы, если уже говорить о науке, по химии, по медицине, по физике, по чему еще? Артем Оганов: По экономике. Константин Чуриков: По экономике, да, экономика недавно была. Смотрите, наук-то много, есть молекулярная биология, есть химия такая, химия сякая. Вообще насколько сегодня «Нобелевка» в принципе отвечает тому, что собой, насколько вот сложна и междисциплинарна наша наука? Может, нам и не надо расстраиваться, просто, так сказать, мы не по этому виду спорта? Артем Оганов: Ну, расстраиваться вообще никогда не надо, надо просто принимать меры, для того чтобы мы всегда и во всем по возможности были лучшими, чтобы мы развивались, а не деградировали и как личности, и как страна. Поэтому воспринимать это как какую-то оплеуху, плевок в лицо, повод пойти повеситься точно не надо. Надо просто извлечь уроки. То, что нобелевские премии по своей структуре не вполне отвечают структуре современной науки, совершенно очевидно. Например, нет Нобелевской премии по математике. Дело в том, что Нобель не считал математику полезной для прогресса человечества, это его личный косяк, потому что математика как была, так и всегда будет... Константин Чуриков: ...королевой наук, да. Артем Оганов: ...королевой наук. Оксана Галькевич: Ну, там известная история, разные рассуждения, почему математики нет в списке наук, по которым вручается премия... Константин Чуриков: Так, чего еще нет? Артем Оганов: Нет, там истории никакой нет про математику, там говорят что-то про жену Нобеля, что она встречалась с математиком... Оксана Галькевич: Да-да-да. Артем Оганов: Это полная ерунда, потому что Нобель никогда не был женат, именно по этой причине он свой капитал и завещал науке, потому что некому было оставить, не было детей... Оксана Галькевич: Ну, какая-то якобы личная история, да. Артем Оганов: ...не было жены, не было даже девушки, он всю жизнь был... Константин Чуриков: Вот почему он такой богатый, да. Оксана Галькевич: Кхе-кхе, Костя... Артем Ромаевич, ну вот вы сказали, что есть хорошие знаки, есть не очень хорошие знаки. Вот как знаки плохие обратить все-таки в плюс, как минусы свои сделать плюсом? Как научиться удерживать кадры внутри страны? Как добиваться результатов внутри страны и, как вы сказали, наконец-то стать лучшими в разных сферах науки? Артем Оганов: Вы знаете, у России есть изначально очень хорошие карты. Иногда мы хорошо играем плохими картами, иногда мы плохо играем хорошими картами. В сфере образования и научных школ интересных, самобытных, оригинальных у России огромные козыри. Просто так на великую русскую науку, которая сформировалась в XIX и XX вв., просто так ее не убить, это медленный процесс, к счастью для нас; как ее ни убивали, она все-таки жива. Во многом мы потеряли своих ученых... Они живы, они просто живут в других странах. Есть подающие надежды блестящие молодые ученые, которые все еще с нами, здесь в России, у меня много учеников поразительно талантливых ребят. Кстати, это не только русские ученые, это и люди, приехавшие из Ирана и Китая, Италии и прочих стран, которые работают здесь в России. Было бы неплохо создать для них условия, чтобы, отучившись здесь, получив, знаете, такой фундамент своей научной деятельности, они могли развернуться здесь, расправить крылья, создать свои лаборатории. Почему трудно удерживаются талантливые люди здесь? Понимаете, мир, и это хорошо, что он такой, – это система сообщающихся сосудов. Если вы не заботитесь о своих ученых, о них позаботится кто-то другой. Если вы не платите своим ученым хорошую зарплату, им будут платить хорошую зарплату другие. Они уйдут и, кстати, будут правы. Каков бы ни был патриотизм человека, очень простой базовый принцип, по которому, я думаю, мы с вами тоже согласимся: лучше быть полезным для чужой страны, чем бесполезным для своей. Если в своей стране вы не можете заниматься передовой наукой, потому что нет оборудования, нет нормальной системы, по которой вы можете реактивы закупать и так далее, и тому подобное, студентов нормальных нет. И вот вам какая-то страна, необязательно Америка, это может быть, например, и Китай, который сейчас предоставляет такие условия, что даже из Америки ученые массово перебираются сейчас, начинают массово перебираться в Китай, пока еще нельзя сказать, что прямо-таки исход, но уже случаев много, как из Америки, из Европы люди перебираются в Китай, потому что там им предоставляют условия заниматься наукой на самом переднем крае. Речь идет не только о зарплатах, но и об условиях научных исследований. Константин Чуриков: Ну да, и вы сказали, реактивы, надо просто здесь пояснить, что один реактив может стоить (извините, что вас перебил) вообще и сотни, сотни тысяч долларов, евро, это крайне-крайне дорогие субстанции. Артем Оганов: Может-может, но, кроме того, у нас таможня многократно, ну не многократно, а на много, на много процентов увеличивает, вот эта растаможка, стоимость всего этого дела, возникают компании-посредники, которые на этом хотят поживиться. В результате то, что стоит, скажем, 1 тысячу долларов, вам обойдется в 1,5 или 2, раньше даже могло обойтись и в 3 тысячи долларов. Вот так вот из российской науки паразиты, в общем-то, высасывают деньги, вот наша собственная таможня, и компании-посредники, и несовершенное законодательство в этой области. Но это все довольно просто можно исправить. Константин Чуриков: Короткий вопрос – а мы можем сами реактивы производить? Артем Оганов: Ну, многие уже не можем, но это производство можно наладить. Но понимаете, страна не может производить все на свете, это то, что называется автаркией, когда страна может находиться за железным занавесом, как Советский Союз, и производить все на свете. Но это приведет к тому, что многие из этих производств будут нерентабельны и низкокачественные, все-таки разделение труда никто не отменял, и если Россия производит, скажем, я не знаю, автомобили, то компьютеры пусть производит Тайвань или наоборот, ну и так далее, или какие-то детали пусть производит кто-то еще. Производить все на свете самим замаемся. Константин Чуриков: Мы им автомобили, а они нам компьютеры. Артем Оганов: Ну например. Оксана Галькевич: Давайте послушаем, что нам расскажет или предложит зрительница из Свердловской области Ирина. Ирина, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: У меня, может быть, немножко как бы не так уж и по теме будет. Константин Чуриков: Так. Зритель: Но все равно я считаю, что Нобелевскую премию должны давать за какие-то заслуги, за достижения, а сейчас такое впечатление, что мир просто впал в... Например, дают премию людям таким, как Тихановская, Навальный... Константин Чуриков: Им не дают эту премию. Зритель: Я считаю, что если они... Константин Чуриков: Им эту премию не дали, Ирина. Оксана Галькевич: Нет, они не стали еще. Константин Чуриков: Там была информация, что якобы хотят дать, но... Оксана Галькевич: ...мы не знаем, насколько она соответствует действительности. Зритель: Я понимаю, но... Константин Чуриков: А мы сейчас спросим, знаете, Артема Ромаевича... Зритель: ...их признать на Нобелевскую премию, нужно давать за какие-то достижения, верно? Константин Чуриков: Да. Зритель: Ну какое-то вот, людей наградить действительно за что-то полезное для страны, для производства... Константин Чуриков: Поняли вас. Зритель: ...для экономики. Константин Чуриков: Ну да. Оксана Галькевич: Спасибо, спасибо. Константин Чуриков: Артем Ромаевич, вот эта мизансцена выбора, скажем так, претендента на «Нобелевку», как она происходит? Кто эти люди, кто им предлагает те или иные кандидатуры? Как это случается? Артем Оганов: Ну, для начала я бы прокомментировал вопрос. Нужно разделять научные нобелевские премии от всех прочих. Те нобелевские премии по физике, химии, физиологии, медицине и экономике, которые мы упомянули, даются только людям, того действительно заслужившим. Есть еще премия по литературе и за мир, премия за мир даже не является, строго говоря, нобелевской, это премия имени Нобеля, и вручается она не в Стокгольме, как все остальные, а в Осло, в Норвегии. Тут я совершенно согласен с нашей зрительницей, что эти премии часто попадают в недостойные руки, речь идет о премиях за мир и по литературе, тут я с вами согласен. А вот научные нобелевские премии даются действительно достойным ученым. Как происходит отбор? Тут можно, с одной стороны, снять шляпу перед Нобелевским комитетом и перед мудростью правил его, а с другой стороны, посетовать на то, что кое-что, может быть, стоило бы изменить. Во-первых, выбирают лауреатами только тех, кого номинировали. Например, 3 человека сделали важную работу независимо друг от друга, а номинировали почему-то только двух, или, скажем, двух номинировал один номинатор, а третьего номинировал другой номинатор. Ну так вот, они все трое не получат Нобелевскую премию. Константин Чуриков: Из одной группы, из одной научной группы, вы это имеете в виду? Оксана Галькевич: Из одной лаборатории, группы какой-то, да? Артем Оганов: Бывают из одной, бывают не из одной, бывают по-разному. Но что я хочу сказать? – что если номинатор что-то упустил, то Нобелевскую премию получат не все заслужившие ее люди, а только вот те, кого он номинировал. Если у вас нет номинации вот этому, этому и этому, где трое сделали равный вклад, а номинировали только двух, например, из трех или одного из трех, то стоящие люди могут не получить эту премию, понимаете? Это минус. Затем даже есть такая информация из самого Нобелевского комитета, что когда номинируют российских ученых, то, как правило, они номинированы не россиянами, а какими-то иностранцами. Константин Чуриков: Та-а-а-а-к. А почему? Артем Оганов: Получается, что россияне не любят друг друга, люди не любят друг друга, понимаете? Оксана Галькевич: Нет какой-то корпоративной поддержки, получается так? Артем Оганов: Получается так, вот так считает один из членов Нобелевского комитета. Ну вот такая вот история. А в то же время, например, огромное число нобелевских премий, которые идут в США безусловно великим ученым, в этом нет никаких сомнений, вот эта огромная доля американцев объясняется не только вкладом Америки в современную науку, который, конечно, колоссален, но и тем, что одни американские ученые, бывшие нобелевские лауреаты, прежние нобелевские лауреаты, номинируют своих близких коллег, своих знакомых, с которыми они пересекаются, может быть, даже в стенах университета. Константин Чуриков: Та-а-а-а-к. Оксана Галькевич: Слушайте, это очень интересный момент, конечно. Константин Чуриков: Тут просится вопрос. Артем Ромаевич, не хочется, конечно же, бросать грязью в Нобелевскую премию, но поскольку все-таки человеческий фактор, поскольку там определенные люди решают, номинировать или нет, коррупция в Нобелевской премии существует? Артем Оганов: Ну, мне про это ничего не известно, про коррупцию. Даже то, что я сказал про то, что американцы, скорее всего, американские нобелевские лауреаты номинируют других американцев, – это не коррупция, это... Вот вы же сами поступили бы так. Если бы вас спросили: «Кто самый значимый журналист?» Константин Чуриков: Оксана Галькевич сразу. Оксана Галькевич: Ой, ну перестань. Артем Оганов: Вот вы подтвердили мою точку зрения, вы назвали российского журналиста, не австралийского, не китайского, не вьетнамского, а того, кого знаете лучше. Вот так это и происходит. Да, это человеческий фактор, это, конечно, никакая не коррупция, это человеческий фактор, который присутствует почти везде, где человек существует. Это и хорошо и плохо. Хорошо, что мы не роботы, плохо то, что мы не всегда объективны и можем что-то забыть, чего-то не учесть, но такова жизнь. Оксана Галькевич: Ну, все-таки обидно, что какой-то взаимной поддержки нам в этом смысле не хватает, потому что вот какие-то личные, не знаю, интересы или, может быть, обиды и расстройства работают не во благо нашей науки в целом. У нас еще один звонок, Руслан из Башкирии. Руслан, здравствуйте. Зритель: Добрый вечер, здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Оксана Галькевич: Добрый. Говорите, пожалуйста. Зритель: Да. Я полностью согласен с Артемом Ромаевичем, что нужно создавать для ученых условия определенные, для них в принципе нужно сделать такие условия, чтобы они работали во благо нашей страны, не только... Допустим, многие ребята сейчас работают во фрилансе за границей и так далее. И основная мысль у меня была такая, что нужно вкладываться, наверное, в научных организациях и так далее, в сквозные цифровые технологии. То есть новые технологии, например, как виртуальная реальность, дополненная реальность только одна из них, и с этой точки зрения наука, наверное, сейчас тоже претерпевает какие-то определенные изменения. То есть это все равно же, в любом случае раньше, например, допустим, когда отправляли космические корабли, то есть это была какая-то финансовая в данном случае определенная, как бы сказать, составляющая. А вот те моменты, которые, возможно, уже устаревшие, есть наука, которая устарела, но нужно ее обновить внедрением, я считаю, цифровых технологий, то есть это мое мнение. И такие ребята у нас тоже есть, они есть в каждых республиках, в селах, в городах, но они, возможно, свой научный потенциал направят, их научный потенциал, ихние там труды направлены на развитие другой страны. То есть они, сидя в фрилансе, зарабатывают деньги, получается, за границей. То есть просто если обустроить им условия, создать им условия, во-первых, достойные, которые там были бы конкурентными относительно с соседней страной, допустим, тогда, я думаю, могли бы сотворить и чудеса для нашей страны в науке, в образовании, получать там новые нобелевские премии. Константин Чуриков: Да, спасибо. Оксана Галькевич: Спасибо, Руслан. Артем Ромаевич, скажите, вот мы обсудили с вами проблемы нашей науки, разные сложности, которые так или иначе встают на пути наших ученых. Но это ведь все на самом деле сложности, о которых много и часто говорят, и о том, что реактивы сложно получить, и так далее, и так далее, все, что было перечислено. Но почему, скажите, так тих голос нашей научной интеллигенции? У вас лобби какое-то есть, вот если так говорить? Вы ведь встречаетесь с президентом, общаетесь с другими высокопоставленными людьми, которые принимают решения, – почему, собственно говоря, воз и ныне, как говорится, там? Артем Оганов: Ну смотрите, во-первых, наша наука недофинансирована. Государство тратит на научные исследования что-то около 1,3% ВВП, если я не ошибаюсь, а развитые страны, страны с мирового уровня наукой, как правило, тратят более 2%, то есть мы примерно в 1,5–2 раза можем спокойно нарастить финансирование науки, это будет нормой. Есть сомнения в том, будет ли это увеличенное финансирование потрачено мудро, потому что, когда дается большое финансирование, находятся желающие себя профинансировать, и от такого рода желающих, конечно, нашу науку нужно уберечь. Надо сделать так, чтобы финансы тратились на действительно передовые исследования. Это не только цифровые исследования, которые упомянул наш предыдущий собеседник, наука гораздо более разнообразна, чем просто цифровые... Константин Чуриков: Так, а кто сегодня, скажите, распределяет эти денежные потоки? Это мы, значит, молекулярным биологам, это мы биофизикам, это мы биохимикам, не знаю, кому? Артем Оганов: Ну, там есть разные механизмы. Есть научные фонды, такие как РНФ и РФФИ, есть Академия наук, есть Министерство высшего образования и науки, есть Минпромторг, который, кстати, тоже кое-что финансирует, есть Минздрав, который медицинские исследования финансирует, через военный бюджет тоже какое-то число научных исследований проводится, но, по-моему, это не включается вот в этот вот 1%, о котором я сказал, это именно гражданская наука. То есть, понимаете, тратиться должно честно, тратиться должно эффективно, не на строительство новых зданий, как у нас принято, университет получает деньги, и бац! – новое здание вырастает, а чем оно наполнено, в общем, дело десятое. Нужно думать прежде всего о наполнении, наполнение – это прежде всего кадры и во вторую очередь оборудование. А все остальное, здание и так далее, это тридцать пятое. Константин Чуриков: Артем Ромаевич, я хочу вас спросить сейчас о наших государственных приоритетах. Почему, когда, например, российских спортсменов не пускают на Олимпиаду или что-то там затевается, очередной какой-то скандал, у нас включается Министерство спорта, чиновники, значит, в Думе все говорят, что как, наших обидели... Вот когда с учеными там и с той же «Нобелевкой», да и вообще, почему никто не вступится? Артем Оганов: Ну вы понимаете, с учеными пока что так не поступают. С учеными так поступили бы, если бы наших ученых перестали, например, публиковать в западных научных журналах или приглашать на международные научные конференции, но такого нет, по крайней мере пока что такого нет. Константин Чуриков: Их публикуют, но за деньги, я знаю, за деньги, надо все равно платить, да? Артем Оганов: Публикуют на тех же условиях, на каких публикуют всех остальных. Есть платные журналы, есть бесплатные, и они для всех платные или для всех бесплатные, зависит от журнала, поэтому тут жаловаться на какую-то несправедливость нельзя. А то, что не выиграли премию, – ну что ж на зеркало пенять, если рожа крива, так тоже не поступают. Понимаете, тут вопросы есть, и эти вопросы должны быть решены не только государством, мы привыкли винить государство, что нам что-то государство недодало, но мы ведь сами друг другу недодали кое-что. Вот вспомним историю, правда, это очень давно была история, Ильи Мечникова, который вынужден был покинуть свой университет в Российской империи и уехал во Францию, потому что ему жизни здесь не давали, и там уже, во Франции, он получил Нобелевскую премию. Те же Новоселов и Гейм, это гораздо более недавняя такая история, почему они работают не здесь, а там? Я познакомился пару лет назад с Константином Новоселовым, вот не поверите, где я познакомился с ним, – на приеме в премьер-министра Китая, вот так вот. И выяснилось, что он в этот момент переезжал из Англии в Сингапур. Сингапур гораздо более чуждая страна для нашего человека, гораздо более сложная для адаптации, жизни, работы и так далее. Вопрос: почему он... Я прямо задал вопрос, почему он не в Россию переезжает. Ответ ошеломляющий – ему никто ничего не предлагал. Ходили какие-то слухи, что Новоселову и Гейму Академия наук даст звания академиков, – не дала, не дала, кому-то там другому дала, им не дала. Понимаете, мы сами себя не ценим; если мы сами себя не ценим, если мы сами к себе несправедливы, как мы можем требовать, чтобы другие к нам были справедливы? Давайте мы научимся ценить таланты сейчас свои, давайте мы будем поддерживать молодых. Мне в России очень хорошо, я вернулся несколько лет назад из Америки, но вернулся с кучей регалий, и здесь, в общем, сильно каких-то проблем не встречаю. Но если бы тот же самый я приехал сюда на 20 лет раньше, вряд ли бы мне здесь понравилось. Понимаете, нужно защищать, поддерживать, взращивать наших молодых талантов, чтобы они не сломались, и наше научное сообщество должно быть справедливо друг к другу. Если человек сильный, заслуженный, он заслуживает всяческой поддержки, ну есть механизмы поддержки. Если человек слабый, ничего из себя не представляющий, то даже если это мой сосед и лучший друг, не нужно его продвигать. Оксана Галькевич: Артем Ромаевич, я вот хочу спросить – а может быть, это ревность какая-то, знаете? Вот вы, кстати, когда вернулись из Америки, переехали в Россию, вы не чувствовали каких-то недовольных взглядов, так скажем, со стороны ваших коллег, потому что вот вам какие-то условия создаются, у вас какие-то перспективы, а они вот здесь не смогли, так скажем, что-то пробить и преодолеть? Артем Оганов: Вы знаете, было разное, было всякое, честно вам скажу. Были люди, которые очень радовались, что я вернулся, радовались за нашу науку и за меня; были люди, которые отнеслись к этому с завистью. Всякое было, даже доносы были... Константин Чуриков: Да? Артем Оганов: Одна там дама очень активно писала какие-то доносы на меня на работу и так далее. Но это все ерунда, ну получили донос, выкинули, посмеялись, пошли дальше. Понимаете, это я могу так посмеяться и пройти дальше, потому что у меня есть международное признание и с этим ничего не поделать. Если бы я был на 10 или тем более на 20 лет раньше, жизни бы не дали. Оксана Галькевич: Ага. Артем Оганов: Вот поэтому я и говорю не ради себя, у меня все сложилось хорошо, ради нашей науки – давайте мы будем поддерживать молодых ребят, у которых есть интересные идеи, интересные проекты. Давайте мы не будем превращать их в крепостных, давайте мы будем... Константин Чуриков: А вот скажите, Артем Ромаевич, вы когда приняли решение вернуться в Россию, почему вы приняли такое решение? Сколько лет, кстати, вы в Соединенных Штатах Америки проработали, может быть, где-то еще? Расскажите нам, пожалуйста. Артем Оганов: Я работал вначале в Британии, потом в Швейцарии, потом в Америке суммарно больше 16 лет. В Британии я получил кандидатскую степень, в Швейцарии докторскую и создал свою первую группу, а в Америке я уже был профессором. И я вернулся по ряду причин, но главная причина очень простая, при том что я себя считаю патриотом и горжусь Россией, рад ей помогать, всегда считал, что при прочих равных нужно работать в своей стране, а не в чужой какой-то стране. Но вернулся я потому, что были созданы очень хорошие условия для моей работы, профессионально мне это было интересно, я понял, что могу быть своей стране полезен, не просто обузой, а могу быть полезен, могу делать передовую науку, могу воспитывать умных, прекрасных учеников. И вот уже пошли эти ученики, уже довольно большой поток, и я ими горжусь, такого числа талантливых ребят я не встречал нигде. Вот, понимаете, каждый человек счастлив в меру того, насколько он может себя реализовать; в России лично для меня условия для реализации очень хорошие. И вот мне бы хотелось, чтобы условия для реализации были для всех молодых талантливых ребят, которые вот сейчас, знаете, восходят со студенческой скамьи. Оксана Галькевич: У нас еще один звонок из Калининграда, Антонина на связи с нами по-прежнему? Антонина, здравствуйте. Зритель: Да-да-да, здравствуйте. Оксана Галькевич: Да, спасибо за ожидание. Константин Чуриков: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Слушаем вас, говорите, пожалуйста. Константин Чуриков: Да, пожалуйста. Зритель: Вы знаете, я вот хотела вот сказать. Очень много известно таких вот известных персон, которые номинировались, но не получили Нобелевскую премию, и мы их все любим. Например, шведская писательница Астрид Линдгрен, которая написала, вот все знаете, «Карлсон, который живет на крыше»... Оксана Галькевич: Конечно. Зритель: …и «Пеппи Длинный чулок». Константин Чуриков: И не только, да. Зритель: Она не получила, она номинировалась, но не получила Нобелевскую премию. И она, знаете, как бы шутила по-черному, говорит: «Вот я ее не получила, зато буду долго жить», – и действительно, она прожила 95 лет. Потом наш любимый Дмитрий Менделеев (я химический закончила), мы его таблицу Менделеева, да, все у нас знают, и мы его любим без Нобелевской премии. Наши ученые-медики, это Павлов, Пирогов, тоже не получили, а они всем нам известны без Нобелевской премии. Единственное, вот жалко... Артем Оганов: Павлов получил. Оксана Галькевич: Павлов получил. Константин Чуриков: Павлов получил, да. Зритель: Получил, да? Ну извините, не знала. Теперь вот единственное, за кого очень обидно, вот номинировалась где-то в 1960-х или в каких-то годах Анна Ахматова. Говорят, там отдали премию или чилийской, или какой-то аргентинской писательнице. Поэтому, знаете, те, кто даже не прошел, они все равно известны, и мы их все любим. До свидания. Константин Чуриков: Точно. Спасибо. Оксана Галькевич: Да, спасибо. Константин Чуриков: Артем Ромаевич, вот сейчас у нас, знаете, как и 20 лет назад, страна живет в ситуации такой, знаете, готовности к какому-то прорыву и рывку. Вот вы как человек науки, тем более, наверное, все-таки свежим взглядом после 16 лет на Западе, как вы думаете, мы сегодня готовы к рывку? Артем Оганов: Мы можем. Я не знаю, готовы мы или нет, но мы можем получить такого рода рывок. Но мы должны понять некоторые очень простые вещи. Понимаете, Мюнхгаузен не может себя вытащить за волосы из болота. Вот если в нашей науке... Вот уровень нашей науки – это уровень наших ученых, это одно и то же. Если наша наука не такого высокого уровня, как нам бы хотелось, значит, нам нужно больше талантливых кадров. Этих талантливых кадров надо либо взращивать, но вопрос, достанет ли у нас нужного числа учителей для нужного нам числа учеников, или возвращать. Я считаю, что нужно возвращать, массово возвращать талантливых наших ученых, привлекать иностранных ученых сюда, чтобы наша наука была как-то более международной. И вот эти ученые спустя какое-то время воспитают целую плеяду талантливых российских ученых. Пока мы этого не делаем, пока мы массово не возвращаем и не привлекаем международных ученых, мы теряем время, последний поезд может уйти, понимаете? Этого бы очень не хотелось. Оксана Галькевич: Артем Ромаевич, если можно коротко, уже немного времени у нас остается. Вот я видела краем глаза, что в Facebook вы разместили такой пост-вопрос о том, что, собственно, нужно сделать в регионах, чтобы там оставались кадры, что мешает ребятам развиваться там, на месте. Что вам коллеги рассказали, каким опытом поделились и какие выводы, собственно, вы сделали? Артем Оганов: Вы знаете, этот опрос я сделал потому, что веду колонку в «Ведомостях», и это делалось для того, чтобы собрать идеи и какой-то синтез из этих идей представить в виде небольшой заметки. Оксана Галькевич: Ага, пока не готовы поделиться? Артем Оганов: Я этот синтез еще не делал, пока не готов, но это будет обнародовано в кратчайшее время. Оксана Галькевич: Ну что ж, хорошо, тогда прочтем уже в газете. Спасибо. Константин Чуриков: Спасибо вам! Успехов вам, открытий новых вместе с нашими остальными российскими учеными. Спасибо. Артем Оганов, профессор Сколковского института наука и технологий, профессор РАН, доктор физико-математических наук, действительный член Королевского химического общества. Нельзя своих выдвигать, но я бы тебя все равно бы выдвинул, не знаю пока, по какому... Оксана Галькевич: Ой, Костя, я бы тебя тоже выдвинула... Константин Чуриков: Спасибо. Оксана Галькевич: ...и двинула, и поддержала бы, и даже поаплодировала. Друзья, мы не прощаемся еще, у нас впереди большая тема, будем говорить о том, как нам не то чтобы обустроить, а как нам обживать нашу большую страну. Константин Чуриков: Как прошить страну инфраструктурой и расселить людей не в городах, а вот так вот, по стране, между городами. Об этом через пару минут.