Петр Кузнецов: Мы продолжаем. Спасибо, что вы с нами. Общественное телевидение России, прямой эфир, программа «Отражение». Дарья Шулик и Петр Кузнецов. Дневная часть в самом разгаре, время большой темы. Дарья Шулик: Ну что же, как все мы помним, у России испокон веку две основные беды и проблемы, да? Но с течением времени проблемы и беды у нас увеличиваются, к сожалению. И вот сейчас одна из главных проблем в России – это безработица. Об этом заявил президент Российской Федерации Владимир Путин на встрече с губернатором Ростовской области. Ну, не согласиться с этим утверждением довольно сложно. Даже глядя на официальные цифры зарегистрированных на бирже труда, становится понятно, что ситуация, мягко говоря, непростая. Петр Кузнецов: Давайте посмотрим. Сейчас в России официально безработных более 3 миллионов. Еще раз подчеркнем: официально безработных. Это данные Росстата. По июню этого года насчитывалось 4 миллиона 600 тысяч безработных, в то время как в докризисный период безработных насчитывалось 4,6% населения – или же на 1 миллион 200 тысяч человек меньше. При этом официально на бирже труда числится чуть больше 3 миллионов человек. Дарья Шулик: Давайте обсудим эту тему с нашими экспертами. И первым на связи у нас Алексей Зубец, директор Института социально-экономических исследований Финансового университета при Правительстве Российской Федерации. Алексей Николаевич, здравствуйте. Алексей Зубец: Добрый день. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, почему Владимир Путин сегодня обратил внимание именно на безработицу? Потому что я вижу: «К началу августа ситуация на российском рынке труда стабилизировалась, – это говорит мониторинг Минтруда. – Да, фиксируют превышение числа нанятых над числом уволенных, а также сокращение доли работников, находящихся в вынужденном простое и в отпусках за свой счет, но тем не менее эта ситуация, если сравнивать с кризисом 2008 года, выглядит более благоприятной». Или же это все-таки опасения, связанные с тем, что будет, скажем так, в новом сезоне? Говорят, что новый виток как раз придется на сентябрь, когда люди вернутся из отпусков. Вернее будет сказать – не вернутся. Уйдут в отпуска, но не вернутся из отпусков. Алексей Зубец: Смотрите. Мы регулярно занимаемся мониторингом увольнений, и наш мониторинг показывает, что подъем числа уволенных в нашей экономике начался как раз… ну, пик пришелся на июль. К сожалению, на сегодняшний день мы не видим того, что число увольнений снижается. То есть бизнес, попавший в какие-то новые условия, начинает оптимизировать численность рабочей силы, и эта оптимизация приводит к тому, что, действительно, увольнения не прекращаются. С другой стороны, вы совершенно справедливо сказали, что растет и число нанятых на работу. То есть на сегодняшний день рынок труда, в общем, стабилизирован. И Правительство взяло на себя обязательства стабилизировать рынок труда к концу этого года. У меня есть полное ощущение, что, действительно, рынок труда придет в норму к концу этого года, когда, выйдя из каникул, из летних каникул, бизнес начнет нанимать персонал. А это обычная практика, когда осенью нанимаются люди после летней паузы, тем более совпавшей с коронавирусом. И я думаю, что рынок труда придет к какой-то нормальной ситуации уже к концу этого года. Число безработных, которое мы видим сейчас, оно в значительной степени не органическое. Оно связано с тем, что, как мы знаем, пособия по безработице были резко повышены во время коронавирусной инфекции. Соответственно, огромное количество людей, которые раньше пребывали в некоем расслабленном состоянии и не очень рвались искать работу, эти люди пошли на биржу труда для того, чтобы получить повышенные пособия. И вот эта цифра – 3 миллиона 125 тысяч, насколько я помню, людей, которые сегодня как бы стоят в очереди за трудоустройством, большая часть из них – это те люди, которые просто пришли за пособиями. То есть реальная безработица в нашей стране меньше. Если мы возьмем данные того же Росстата, то мы увидим, что в июне численность занятых в экономике снизилась по отношению к июню прошлого года на 2 миллиона человека. Вот 2 миллиона человек – это та реальная безработица, которая у нас есть. А 3 миллиона – это завышенная цифра. Петр Кузнецов: Вот вы сказали… Извините, пожалуйста. Вы сказали, кстати, что идут за пособиями. Мне кажется, здесь есть еще одна проблема. У нас, насколько я понимаю, официальный уровень безработицы ниже, чем в Европе. Но мы же понимаем, что в Европе люди идут в службу занятости, и они там получают по 300–400 евро. Это сколько в пересчете? Это 30 тысяч рублей, может быть, даже больше. А у нас пособие по безработице максимум составляет 12 тысяч. Потом, если отказываешься от двух-трех предложений, ты вообще получаешь копейки. Именно поэтому люди и не оформляются как безработные. Алексей Зубец: Ну, они оформляются как безработные, получают пособия, а потом, после того как они отказались от двух предложений, их переводят на минимальное пособие. Они числятся безработными, но при этом они как бы уходят с баланса расходов по поддержанию безработных. Опять же по данным того же Росстата, в настоящий момент в нашей стране 1,5 миллиона вакансий. То есть проблема нашей страны не в том, чтобы найти работу, которая даст вам возможность не умереть с голоду. В нашей стране сложно найти высокооплачиваемую работу. Петр Кузнецов: Да. Извиняюсь еще раз. Охранников и продавцов за 15 тысяч рублей – таких объявлений в регионах хоть отбавляй. Алексей Зубец: Смотрите. О чем идет речь? Люди умирают с голоду или они хотят получать хорошую работу, сидеть в хорошем офисе и, в общем, перебирать бумажки за какие-то большие деньги? Если человек находится на грани выживания, он пойдет и работать за 15 тысяч. Если он не готов работать за 15 тысяч – значит, у него есть какой-то «жировой запас», деньги, какие-то накопления, которые позволяют ему сидеть безработным и ждать более благоприятной экономической конъюнктуры. Государство не обязано заботиться о тех, кто готов терпеть и ждать более благоприятной конъюнктуры на рынке труда. Дарья Шулик: Алексей Николаевич, а те 4 миллиарда, которые в июле кабмин выделил регионам на поддержание компаний, которые пострадали в период пандемии, – насколько они вообще возымели какой-то результат? Потому что судя по цифрам, которые мы сейчас видим по безработице, не ушло ли все в песок? Алексей Зубец: Вы знаете, против лома нет приема. Если бизнес закрыт, то никакие деньги на поддержку предприятий ему уже не помогут. И потом, ведь надо понимать, что у нас, помимо этой официальной безработицы, которую мы видим по данным Росстата, есть, наверное, не менее чем столько же, то есть не менее чем 2 миллиона людей, которые работали «всерую» на тех предприятиях, которые закрылись. Мы понимаем, что сфера обслуживания, эти уличные всякие бизнесы, которые непосредственно контактируют с населением, они в основном нанимали персонал «всерую». И люди, которые работали «всерую» и уволены с этих предприятий, не имеют возможности встать на биржу труда и получать пособия – просто потому, что у них нет документа об увольнении. Поэтому реальная безработица в нашей стране выше. И я думаю, что вообще поддержка бизнеса, для того чтобы он не разорился, вот этих сегментов, которые в наибольшей степени пострадали, – да, действительно, тут я с вами согласен, эти меры оказались неэффективными. Поэтому наше Правительство изначально приняло решение – поддерживать людей. Как вы помните, эти меры поддержки направлялись тем предприятиям, которые обещали не сокращать более 10% персонала. Но в любом случае с учетом того, что до сих пор во многих регионах действуют ограничительные меры и какие-то сегменты, в том числе связанные с культурой и развлечениями, закрыты до сих пор, конечно, в этих условиях поддерживать бизнес довольно странно. Либо вы открываете экономику – и эти бизнесы начинают работать. Либо надо… Ну как тут сказать? Утонул – значит, утонил. Одно из двух. Поэтому на сегодняшний день, в общем, согласен с тем, что главные меры поддержки должны быть направлены именно на людей, а не на бизнесы. Петр Кузнецов: Алексей Николаевич, если мы говорим о драйверах нашего экономического роста, то есть ли у нас понимание, какие отрасли могут стать драйверами экономического роста? Потому что это правда важно. Это и есть создание новых рабочих мест. Алексей Зубец: Смотрите. У нас есть два драйвера экономики на сегодняшний день. Это внешние рынки. Слава богу, нефть держится на уровне более 40–44 долларов за баррель. И это тот уровень, который обеспечивает комфортное существование бюджета и возможность финансировать все расходы, в том числе и расходы по стимулированию экономики, тот же самый госзаказ, какие-то крупные инфраструктурные проекты и так далее. А второй – внутренний – драйвер состоит в том, что население, в общем, не отказалось от того, чтобы тратить деньги. Наши замеры, наш мониторинг, который мы ведем постоянно, показывает, что уровень потребительской активности в общем не снижается. Более того, люди готовы тратить деньги не только на какие-то бытовые нужды и предметы первого потребления, но и на предметы длительного пользования: автомобили, недвижимость и так далее. Спрос на автомобили, на новые автомобили стабилизировался, и на сегодняшний день он выше, чем за аналогичный период прошлого года, год к году. И это нам говорит о том, что даже те бизнесы, которые не являются сырьевыми и которые ориентированы на внутренний спрос, у них есть хорошие шансы восстановиться уже к концу этого года. То есть огромные накопления, которые есть у людей (а это далеко за 30 триллионов рублей), которые лежат в банках. Есть деньги, которые на руках у населения. Люди готовы эти деньги тратить. И это второй драйвер, который крайне важен для развития нашей страны в ближайшие месяцы. Петр Кузнецов: Развитие внутреннего потребления как драйвер, да? Алексей Зубец: Да. Дарья Шулик: Алексей Николаевич, нам в чат пишут из различных регионов, никак не могут согласиться с официальными цифрами по безработице. Вот Белгородская область нам пишет: «Безработица намного больше. Не ставят по разным причинам на учет». То же самое из Курганской области, из Саратовской области. А вот, например, я нашла такую информацию, что портал Superjob, портал по поиску работы, они вообще оценили, что реальная безработица в стране – это 10 миллионов. Насколько, как вы считаете, это соответствует действительности? Алексей Зубец: Смотрите. Есть разные способы оценки безработицы, их много. Первая методика – это чисто те, кто стоит на бирже труда, на учете и получает деньги. Это те самые от 2,5 до 3 миллионов, как считают, людей, которые сегодня получают пособия. Второй способ – это опросы, методика Международной организации труда, когда у людей спрашивают: «Являетесь ли вы безработным или нет?» И тогда мы получаем… То есть вне зависимости от того, являетесь ли вы зарегистрированным на бирже труда или не зарегистрированные. И тогда мы получаем другую цифру – 4,6% населения страны являются безработными на сегодняшний день, по данным Росстата. Есть третья методика, которая охватывает более широкие круги населения, когда у них спрашивают: «У вас есть работа?» – «Да». – «А вы ищете работу?» – «Да, я ищу работу. Я готов перейти на новую работу, на другие зарплаты», – и так далее. То есть те люди, которые находятся в поиске труда, в поиске новой работы, их тоже можно считать частично безработными. И тогда мы получим гораздо более высокие цифры. Если говорить о статистике по регионам, то, опять же по данным Росстата, сегодня у нас самая… Вот смотрите. Те цифры, о которых мы говорили – это средняя температура по больнице. У нас есть целый ряд регионов, где безработица намного выше, чем по стране в целом. И если брать данные за второй квартал, то чемпионом по безработице у нас является Ингушетия (это порядка 30% безработных), дальше идет Тыва (19%), Северная Осетия (17%), Карачаево-Черкесия (16%) и так далее. То есть наиболее пораженные безработицей регионы – это регионы Северного Кавказа. Про Белгород сказать ничего не могу, не помню. Но тем не менее, так как вполне возможна ситуация, так как есть большое распределение и дисперсия этих регионов по уровню безработицы, то вполне возможно, что Белгородская область действительно выше, чем по стране в целом. Петр Кузнецов: А возможно, что население вообще в целом не воспринимает безработицу как такую острую проблему? Алексей Зубец: Ну смотрите… Петр Кузнецов: Знаете, было очень много опросов. И, если не ошибаюсь, безработица в числе главных проблем даже в десятку не входит по опросам. Алексей Зубец: Безработица – безусловно, проблема. Но это кризисная проблема в связи с теми событиями, которые мы переживаем. Если брать общий рейтинг проблем нашей страны, то понятно, что безработица не является сколь-нибудь существенной, если в длинную брать, историю России за последние годы. Главная проблема в России – это бедность и недостаток уровня дохода, который не дает возможности россиянам вести достойный уровень жизни и покрывать за счет своих доходов свои потребности для нормальной и достойной жизни. Вот это главная проблема нашей страны, такая стратегическая и длинная. Безработица в нашей стране… Как я уже говорил, имея руки, ноги и голову на плечах, остаться без денег, без зарплаты в нашей стране крайне сложно. Поэтому я бы все-таки говорил о том, что проблема безработицы – это локальная проблема второй половины 2020 года. Если даст бог и реализуются прогнозы о том, что безработица рассосется к концу этого года, то она уйдет из топа проблем. И вернется на первое место та самая проблема бедности, которая остается нашей главной проблемой все последние годы. Дарья Шулик: Алексей Николаевич, а давайте послушаем, к нам дозвонилась наша телезрительница из Кировской области, Виктория. Виктория, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Не совсем согласна с вашим экспертом, который говорит о том, что можно устроиться на любую работу, даже за 15 тысяч. И сравнивать кризис 2020 года, например, с 2008 годом нельзя: там доллар стоил совсем по-другому, где-то в пределах 27, а сейчас он плавно и верно перепрыгнул за 70 рублей. Зарплаты при этом снижаются и снижаются. Людям, которые после кризиса устраиваются на работу, предлагают выполнять ту же работу, которую выполняли до кризиса за одну плату, а сейчас ее существенно снижают, чуть ли не в два раза. И масса примеров, особенно в регионах. И сам факт, что если ты имеешь голову и руки, то ты можешь заработать… Да, заработать можешь, но ты должен зарабатывать достойно своему труду. Я считаю, что каждый труд должен оплачиваться достойно, а не так… Что у нас сейчас на периферии творится? Я работаю в медицине. У нас медики работают на двух-трех работах, чтобы выжить. Это что, нормально? Дарья Шулик: Не нормально, конечно. Спасибо, Виктория. Алексей Николаевич, видите – не могут. А если и находят работу, то такие деньги предлагают, что стыдно озвучивать. Алексей Зубец: Ну смотрите. Опять же мы же говорим в данном случае о средней температуре по больнице, а не о каком-то локальном месте работы, о какой-то локальной территории. Если мы возьмем опять же данные того же Росстата по зарплатам, то они не падают. Говорить о том, что сегодня предлагают за ту же работу в два раза меньше денег – ну, это не так. Мы занимаемся мониторингом… Ну, если брать опять же страну в целом, а не какую-то конкретную поликлинику в каком-то поселке. И потом, ведь во время кризиса возрос спрос на целый ряд профессий. Например, зарплаты у тех же самых водителей, у водителей-экспедиторов выросли в кризис. Более того, они сейчас не падают. Опять же мониторинг рынка труда, которым мы занимаемся, не показывает нам снижение уровня зарплат на сегодняшний день на наиболее востребованные профессии. Кстати, в том числе и продавцов. То есть нельзя говорить о том, что там есть какой-то рост, это неправда. Но и падения там тоже нет. Поэтому пессимистические взгляды, что сегодня заставляют работать в два раза больше за одну и ту же зарплату – общефедеральной истории это не соответствует. Петр Кузнецов: Тем не менее в два раза больше за одну и ту же зарплату. В связи с этим еще хочется затронуть тему мигрантов. Все-таки они тоже будут как-то стремиться после пандемии находить себе работу. Не лишатся ли российские граждане рабочих мест в таком случае? Мигранты стоят дешевле. Бизнесу сейчас сложно, и понятно, что он будет сторону мигрантов выбирать. То есть не создается ли прямая конкуренция наших с мигрантами за рабочие места? Алексей Зубец: Эта конкуренция существует уже много лет. К сожалению, российский бизнес иногда ведет себя совершенно хищнически и эксплуатирует мигрантов, в том числе и нелегальных мигрантов, заставляя их работать за копейки, вместе того чтобы набирать россиян за достойную зарплату. Эта проблема возникла не вчера. В кризис она действительно, как вы правильно сказали, может обостриться. И я лично могу сказать, что тут моя совесть чиста. Я много раз писал и говорил в разных выступлениях о том, что России необходимо сокращать приток мигрантов из постсоветского пространства. До тех пор пока Россия, российский бизнес, крупный бизнес, строительные компании, производственные компании завозят дешевых мигрантов в товарных количествах, стоимость рабочего часа рабочей силы в нашей стране не будет. И инвестиций у нас не будет. Если можно набрать бригаду трудолюбивых мигрантов из Средней Азии с лопатами, бизнесу не выгодно покупать экскаватор. И для того чтобы заставить бизнес инвестировать в развитие производства и повышение производительности труда, одно из направлений, помимо всяких налоговых стимулирований, состоит как раз в том, что необходимо сокращать приток дешевой рабочей силы с территорий постсоветского пространства. Петр Кузнецов: А президент в июле ровно обратное сказал – что как раз мигранты помогут восстановиться экономике быстрее. Алексей Зубец: Ну смотрите. Если мы говорим опять же о наборе крупных партий рабочих на какие-то крупные проекты, то, безусловно, в данном случае необходимо все-таки отдавать преимущество, делать преференции для россиян. Да, россияне более дорогие. Рабочая сила в России стоит дороже, чем в Центральной Азии. Но если мы будем забывать про россиян и приглашать мигрантов, то можно забыть про рост стоимости рабочей силы в нашей стране и про инвестиции. То есть в краткосрочном плане, да, наверное, эта мера сработает. Но в долгосрочном плане необходимо ограничивать приток мигрантов, иначе мы не получим развития страны. Петр Кузнецов: Еще один телезритель на линии – Дмитрий из Краснодара. Представитель бизнеса, как мы понимаем. Да, Дмитрий? Дарья Шулик: Здравствуйте, Дмитрий. Зритель: Добрый день, студия. Так и есть. Скажем так, представлюсь. Меня зовут Дмитрий, мне 30 лет. У нас с партнером небольшая юридическая фирма, работаем по Краснодару и по Ростову. Хотелось бы рассказать об очень уникальной ситуации, которая сложилась уже после пандемии так называемой и после снятия ограничительных мер. Никого во время пандемии мы не увольняли. Сотрудники у нас работают официально. Никакими льготами даже не стали пользоваться – ну, не имели, скажем так, в этом какой-то потребности. Петр Кузнецов: При этом выстояли, да? Зритель: Да, мы выстояли, мы смогли выстоять. У нас были запасы определенные. У нас вполне нормальная фирма, мы платим все налоги, сборы. Ну, чисто работаем. Но сложилась уникальная ситуация. Так как ввели все эти ограничительные меры, многие сотрудники стали из города уезжать по домам в различного рода станицы, скажем так, в другие города. Ну, все-таки пережидать с родней, наверное, проще. Ни для кого не секрет, что город Краснодар – город уже почти наполовину состоящий из приезжих. Ну, сложилась такая ситуация. После того как сняли все ограничительные меры, мы просто не можем найти сотрудников. Причем сотрудников именно не высококвалифицированных, а, скажем так, к примеру, операторов колл-центра. Хотя зарплата у наших девочек – порядка 20 тысяч рублей плюс, соответственно, премии, бонусы и различного рода добавки. Я уже не беру различного рода розыгрыши каких-нибудь путевок и так далее. Петр Кузнецов: До тридцаточки может доходить? Зритель: Нет, врать не буду… Петр Кузнецов: Ну хорошо. Зритель: Где-то в районе 22–23 тысяч рублей. То есть примерно где-то в этом районе. Причем работа совершенно нормальная, при этом удаленная работа, заметьте. То есть человеку достаточно иметь дома компьютер и гарнитуру, ну и работать. Плюс грамотная речь. Даже не требуем никакого высшего образования. Задача у девочек минимальная – это, грубо говоря, услышать клиента на телефонной линии, задать вопрос, в чем у человека проблема, записать и передать юристам. Петр Кузнецов: Дмитрий, извините, а какой график? Сколько нужно работать? Зритель: График работы? С понедельника по пятницу, с десяти до семи часов по МСК, два часа перерыв. Петр Кузнецов: Пять через два? Зритель: Пять через два. Петр Кузнецов: Нет, я не смогу, не получится. Зритель: При этом мы размещали вакансии, сразу скажу, на Superjob, на HeadHunter. У нас «висят» эти вакансии, а откликов… Причем, заметьте, мы размещали не только в Краснодарском крае, а и Ростовская область, и Самарская область. Размещали, если мне память не изменяет, в Екатеринбурге даже. Нет сотрудников! Дарья Шулик: Ну а почему, по-вашему? Зарплата не устраивает? Или что? Почему такая ситуация? Зритель: Вы знаете, у меня просто складывается такое впечатление, что поколения новые, выпускники вузов, то есть ребята, которые ищут новую работу, они сразу стремятся получить какую-то нереально большую зарплату, при этом ничего не делая. Я просто закончу свой монолог. В чем самое интересное? Когда мы искали администратора, то есть девочку, которая, грубо говоря, условно, просто улыбается и принимает людей, делает чашку кофе, у нас стояла очередь из желающих устроиться на данное место. Петр Кузнецов: А зарплата примерно такая же, как у оператора? Зритель: Аналогично – 25 тысяч рублей. Ну, 2 тысячи разница. Согласитесь, это не играет роли. Петр Кузнецов: Спасибо, спасибо, Дмитрий из Краснодара. Алексей Николаевич, в принципе, это то, что вы и говорили: работа есть, но даже за двадцаточку не идут. А вот чем объяснить? Алексей Зубец: Я могу сказать. Я немножко знаком с работой колл-центров. Мы проводим социологию, поэтому это те же самые колл-центры. Работа в колл-центре очень тяжелая. Это на крепкую психику и на такого уже взрослого человека, если это полноценный колл-центр, проводящий исследования. Это тяжелая работа – и морально, и физически. Может быть, поэтому люди не идут. Значит, надо повышать зарплату. В Краснодаре, в Краснодарском крае на сегодняшний день безработица ниже, чем в среднем по стране. Немного ниже, но все же ниже по краю, чем по России в целом. Поэтому, может быть, с этим связано то, что те люди, которые как бы раньше работали на этих позициях, нашли за время остановки бизнеса какие-то новые рабочие места и больше не хотят возвращаться на тяжелую работу. Петр Кузнецов: Очень коротко ваш прогноз. В итоге что будет с рынком труда? Вы сказали, что, в принципе, возможно, что к концу года ситуация выправится. Еще раз давайте проговорим этот момент. Если да, то за счет чего? Или все-таки ожидаем виток в сентябре, а дальше будем смотреть, насколько сильно? Алексей Зубец: Смотрите. Здесь очень многое зависит от второй волны коронавируса. Если она придет и снова закроются бизнесы, то, конечно, все будет плохо. Но, скорее всего, даже при второй волне коронавируса закрытие бизнесов не произойдет. Никто второй раз закрывать не будет. Петр Кузнецов: Государство на это явно не пойдет. Алексей Зубец: Если это будет так, то ситуация на рынке труда выровняется к концу года. В следующем году мы получим развитие экономики и, соответственно, большее количество высокооплачиваемых рабочих мест за счет внешнего спроса и за счет внутренней потребности населения, за счет готовности тратить деньги. Дарья Шулик: Спасибо, Алексей Николаевич. Петр Кузнецов: Да, спасибо вам огромное за этот комментарий. Галину послушаем, Воронежская область. Дарья Шулик: Здравствуйте, Галина. Петр Кузнецов: Это комментарий, который успокаивает так или иначе. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Зритель: Я хотела задать вопрос эксперту. Петр Кузнецов: Следующему. Зритель: Он работает при Правительстве. Пусть поднимут вопрос о трудоустройстве предпенсионеров в сельской местности. Пенсионный возраст добавили, а работы у нас как не было на селе, так и нет. И мы рады не только 20 тысячам, мы даже 10 тысячам рады бы были, если бы у нас была работа на селе. Дарья Шулик: Вы имеете в виду, что работы нет именно для этой категории граждан, для предпенсионеров, да? Или вообще? И молодежи тяжело найти работу? Зритель: Не только для этой категории граждан. Дарья Шулик: Спасибо. Ну что же, я думаю, мы об этом поговорим с нашим следующим экспертом. У нас на связи Андрей Быстров, заведующий кафедрой экономики промышленности РЭУ имели Плеханова. Андрей Владимирович, здравствуйте. Андрей Быстров: Здравствуйте. Дарья Шулик: Андрей Владимирович, звонок нам только что поступил. Люди вроде бы и рады работать, но то возраст не позволяет, то зарплата не устраивает. И получается какой-то замкнутый круг. С одной стороны, мы видим, что цифры по безработице ну реально большие, очень большие цифры. С одной стороны, говорят: «Да нет, работа есть». Вот работодатели нам звонят и говорят: «Есть работа. Люди работать не хотят». А люди звонят и говорят: «Да хотим работать! Не берут или денег мало платят». Что делать-то? Андрей Быстров: Вы знаете, мы говорим о цифрах, что у нас 2 миллиона безработных, 3 миллиона или 4 миллиона, спорим вокруг этой цифры. Но на самом деле, если учитывать такие критерии, как бедность и средний уровень зарплаты в России, то, наверное, под скрытым уровнем безработицы следует понимать не только «серую» зарплату, неучтенную, которая платится в малоучитываемом секторе экономики, но и, наверное, все-таки такую нищенскую зарплату недостойного уровня, которая иногда, в общем-то, даже меньше или сопоставима с минимальным прожиточным уровнем, на который, конечно же, с точки зрения здравого смысла, прожить нельзя. Прожить можно только по придуманной отечественной потребительской корзине. А вот реально, когда ты начинаешь пробовать жить на нее… У нас же были эксперименты, когда некоторые чиновники пытались провести эксперимент публичный, чтобы показать, что на эту потребительскую корзину можно прожить. Поэтому все-таки скрытая безработица гораздо обширнее, больше. Она не только все-таки уровнем зарплаты, отсутствием зарплаты или учетом на бирже труда меряется, наверное, в реальном смысле, а, наверное, и минимальным уровнем оплаты труда. По сути дела, когда мы говорим о пособии по безработице в Европе… Вот говорил ведущий, что 300–400 евро. 300–400 евро – это пособие по безработице, социальное пособие для тех людей, которые нигде и никогда не работали. Просто они являются гражданами страны. Им просто платят для биологического выживания. Петр Кузнецов: Ну, по сути, безусловный базовый доход такой получается. Андрей Быстров: А те люди, которые работали и потеряли работу… Я буквально недавно со своими приятелями перезванивался в Германии. Люди работали, их сократили. И им насчитали пособие по безработице – около 2 тысяч евро в месяц. И это на полгода. И это нормальная практика. В общем, это достойно какого-то минимального потребительского уровня пособие для людей образованных, для людей, проработавших определенное количество времени. Да, конечно, вот говорят о сельской местности. Сельская местность у нас, можно сказать, во многих регионах потеряна. Мы видим, что переживаем следующий этап такой глобальной миграции населения в города. Это неминуемо при развитии цивилизации. Тем не менее мы видим, что умирают многие населенные пункты малые. Умирают потому, что действительно нет источников дохода, нет ресурсов каких-то в регионах. Даже там, где сельское хозяйство возрождается, но мы видим, что возрождаются не малые предприятия, фермерские, и гигантские агрохолдинги наступают. В принципе, они, как бульдозером, проходятся по этим малым предприятиям, по фермерским хозяйствам в селе, которые еще живы. В общем-то, государство даже создает такие неравные условия. Не чтобы жил фермер и обеспечивал округу, своих близких и продуктами, и деньгами, и какими-то рабочими местами, а такой глобальный агрохолдинг, в котором все автоматизировано, человек – маленький винтик. Мы видим пару-тройку агрохолдингов, которые по всей стране пустили свои щупальца и, можно сказать, убили рабочие места и фермерские хозяйства на местах. Дарья Шулик: Из Тверской области тоже… Извините, что я вас перебила. Как раз нам пишут: «В деревне работать негде, потому что нет ни колхозов, ни фермерских хозяйств. Сельсовет и почта – это высшая категория. Остальные – по грибы и ягоды». Андрей Быстров: Да, совершенно верно. Петр Кузнецов: Давайте при этом согласимся, что у нас население… точнее так: трудоспособное население не привыкло к тому, что нужно переквалифицироваться. Я уж не говорю о том, что это нужно делать раз в несколько лет, а уж тем более к пятидесяти, вот предпенсионеры. Все-таки в каком состоянии у нас сейчас находится этот институт переквалификации? Или его вообще нет? И что вообще с трудовой мобильностью? Андрей Быстров: Вы знаете, можно переквалифицироваться сколько угодно раз. Современный человек, в общем-то, мобилен. Но опять-таки для чего, подо что? Ты переквалифицировался, но все равно нет работы. Если есть работа, есть конкретное рабочее место, которое требует какой-то новой квалификации, то – да. А если, скажем так, его нет, ты переквалифицироваться, то дальше что? Опять и опять? Петр Кузнецов: Переезд. Андрей Быстров: Ну, переквалифицироваться можно на парикмахера, например, визажиста. То, что раз в неделю или раз в месяц человеку требуется, сходить в парикмахерскую. Если ты способен к этому трубу – научись, делай и не завись ни от кого. Петр Кузнецов: Я к тому, что… «Дайте работу! Дайте работу!» Но государство не может к каждому прийти и так на подносе дать. Андрей Быстров: А государство и не должно давать никому работу. Просто функции государства сводятся к тому, чтобы создать условия для того, чтобы бизнес создавал рабочие места. То есть должны быть максимально благоприятные условия для бизнеса. Вот я пример с агрохолдингами привел. Они прошлись катком и уничтожили во многих регионах фермерские хозяйства. Почему? Потому что государство для агрохолдингов создало благоприятные условия, а для фермеров вообще никаких условий не создано. Поэтому просто агрохолдинги на корню уничтожают существовавшие, наверное, десятилетиями и столетиями у нас в России фермерские хозяйства. И так во многих отраслях. Например, если брать бюджетную сферу, то давайте посмотрим, какая промышленность у нас. Более 70% промышленных предприятий – это предприятия, финансируемые из государственного бюджета. Смотрим такие глобальные корпорации, как Ростех, Росатом, Роснано. Это глобальные корпорации. И они «поедают» на заказе львиную долю бюджета. Но отсутствует внутри конкуренция продукции, естественно, а тем более конкуренция на внутренних рынках. Особенно это видно в производстве высокотехнологичной продукции. Поэтому, наверное, скажем так, что-то нужно менять в сфере… Петр Кузнецов: Вот об изменениях как раз (извините, что перебиваем опять, совсем мало времени остается) давайте как раз сейчас поговорим. Самое время каким-то образом вообще экономику перестраивать. Во что нам нужно вкладываться? Я не знаю, мы о газе будем говорить в следующем часе. В газификацию, чтобы наш народ (к вопросу о внутреннем потреблении) пользовался недрами? В строительство? Потому что строительство – это всегда рост экономики. Вот тот случай, когда… Андрей Быстров: Вы знаете, в одном регионе можно вкладываться в одно, в другом – в другое. В то, что наиболее эффективно для конкретной местности. Вкладываться, конечно, нужно в человеческий потенциал в первую очередь. Чтобы этот человеческий потенциал находил реализацию. Чтобы в обществе была возрождена система социальных лифтов. Чтобы действительно образованные и подготовленные специалисты могли быть востребованы обществом и выдвигались бы наверх. В другой степени, мы видим, что во всех сферах государственного управления специалисты предметной области очень трудно продвигаются вверх. Руководящие должности очень часто занимают люди, которые не специалисты в этой области либо плохие специалисты, но хорошие угадыватели настроений начальства. Поэтому, в общем-то, все-таки в обществе должен заработать механизм именно таких социальных лифтов для профессионалов, для стремящихся вперед талантливых специалистов в любой отрасли. Мы видим, что и главные врачи, и генеральные конструкторы – они, в общем-то, часто не являются хорошими специалистами. Петр Кузнецов: Ценность человеческого капитала, Андрей Владимирович, понятно. Дарья Шулик: Спасибо. Петр Кузнецов: Остается надеяться, что отношение государства к человеку, к работнику как к экономической единице во время пандемии изменилось. Еще один эксперт у нас на линии – Ксения Юркова, эксперт рынка труда. Ксения Александровна, здравствуйте. Дарья Шулик: Здравствуйте. Ксения Юркова: Добрый день. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, что сейчас происходит на рынке труда? Как бы вы ситуацию назвали, охарактеризовали? И как долго вся эта трясучка на рынке труда продлится еще? Ксения Юркова: Для того чтобы ответить, что происходит на рынке труда, я бы, наверное, все-таки рынок сегментировала. Если мы говорим про людей, которые живут в регионах, которые ищут работу до 30, даже до 50 тысяч рублей, то здесь, конечно, идет борьба со стороны предприятий за такой персонал. Я видела, что предыдущие эксперты говорили и про закрытие границ, и про карантин. Я скажу так: действительно, несколько месяцев назад границы были закрыты, и те граждане, в том числе СНГ, которые оставались у нас и в большом количестве работали, они потихоньку начинают уезжать к себе домой на родину. И сейчас просто безумный голод на рынке персонала. Какое бы предприятие я вам сейчас ни назвала – любые мясоперерабатывающие заводы, любые складские комплексы просто находятся в жутком дефиците персонала, платят людям действительно любые деньги, лишь бы люди приезжали на работу. Если мы говорим о персонале, который работал в офисе – это вся наша индустрия красоты, мы говорим про туризм, – то здесь, конечно, люди не могут найти себе работу либо уходят на какие-то вакансии с понижением зарплат, с понижением должностей. И здесь, конечно, сложнее. Но говорить о том, что у нас в принципе безработица… Я сталкиваюсь с этим каждый день. И я могу поспорить с этим. Дарья Шулик: Ксения Александровна, мы чуть ранее… Как раз Петр тоже об этом сказал. В принципе, у нас не особо так принято переезжать в поисках работы. Если, например, для той же Америки это совершенно нормально – поработать в одном штате, переехать и поработать в другом, то у нас как-то люди немножко консервативно к этому относятся. По-вашему, это действительно нежелание? Вот даже будет работа и зарплата хорошая, а все равно будут до конца искать именно в своем регионе? У нас, кстати, из Саратовской области пришло сообщение, говорят: «В нашем себе работы никакой вы не найдете». А уезжать никуда не хотят. Ксения Юркова: Ну смотрите. У нас широко используется вахтовый метод работы. То есть люди приезжают на месяц, на два, зарабатывают какие-то деньги и уезжают. То есть зарплата может быть в два-три раза больше, чем он заработает у себя в регионе. Чаще, конечно, это сезон с октября по апрель, наверное, когда нет посадок, нет огородов. Люди приезжают, зарабатывают деньги и уезжают обратно. В принципе, я еще раз говорю, что они могут заработать столько, сколько они у себя зарабатывают за два-три месяца, и делать какие-то перерывы. То есть это первый вариант. Причем если раньше, буквально три-четыре года назад, мы говорили о том, что очень много мошенников заманивают людей большими зарплатами, то сейчас чаще всего компания оформляет официальный договор, оформляет людей по трудовой книжке, также зарплату выплачивают два раза в месяц. То есть сейчас этот рынок стабилизировался. И люди понимают, куда ехать. Скажу другое «но». Когда мы смотрим рынок вакансий, рынок резюме, то мы прекрасно видим, что работодатели, которые указывают честную зарплату, 35 тысяч за месяц… Ну, человек приезжает вахтой в Москву, например, или в другой регион на предприятие работать. Если 35–40 тысяч рублей, люди не смотрят и не звонят по его объявлению. А рядом есть кадровые агентства либо недобросовестные работодатели, которые указывают 60–70 ил 100 тысяч рублей. Вы представляете – грузчик с зарплатой в 100 тысяч рублей? Никто не наймет человека, когда можно заплатить другому кандидату… Петр Кузнецов: Спасибо, спасибо. Ксения, к сожалению, время… Дарья Шулик: Спасибо, Ксения. Петр Кузнецов: Спасибо вам большое. Ксения Юркова. Мы говорили о безработице, которую президент назвал одной из главных проблем сейчас.