Российские родители берут в руки ремень, но готовы наказывать детей только за серьезные проступки. Это показал опрос социологов. Причем в финансово благополучных семьях детей бьют реже, чем в бедных. Итоги опроса обсуждаем с экспертом. Ольга Арсланова: Ну что же, мы продолжаем. Поколение, которое выросло в нашей стране в постсоветское время, часто называют непоротыми детьми. Однако на самом деле, как выяснил Национальный институт защиты детства, не совсем это так. Специалисты опубликовали отчет об отношении россиян к использованию насильственных методов воспитания детей, физических наказаний, опросили более 1.5 тысяч наших граждан. Давайте посмотрим, что получилось. Петр Кузнецов: Вот что получилось. Около 25% родителей признались, что как минимум один раз пользовались ремнем для физического наказания за серьезные с их точки зрения проступки: курение, употребление алкоголя или наркотиков, хулиганство в общественных местах и мелкое воровство. При этом 67% опрошенных считают серьезные физические наказания, такие как порка ремнем, недопустимыми. Ольга Арсланова: Около половины родителей уверены, что нельзя кричать на детей и применять другое эмоциональное воздействие. Допустимым крик считают 14%, допустимым в редких случаях 36%. Петр Кузнецов: Запреты и ограничения выглядят наиболее предпочтительной мерой. О недопустимости ограничений пользования, например, гаджетами заявили лишь 12% опрошенных. Против других запретов – их много, как вы понимаете, – выступили 20%. Ольга Арсланова: Мы хотим прямо сейчас запустить опрос для наших зрителей: как вы считаете, детей можно наказывать физически? Отвечайте, пожалуйста, «да» или «нет» на короткий номер, звоните в прямой эфир, делитесь своей точкой зрения. Петр Кузнецов: И своими историями, конечно. Ольга Арсланова: И своими методами воспитания детей. Петр Кузнецов: Как вы воспитываете, как воспитывали вас, потому что связь прослеживается. Ольга Арсланова: И что из этого получилось, да. А у нас сегодня в студии председатель методического совета Национального института защиты детства Александр Спивак. Добрый вечер. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Александр Спивак: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Вас что-то удивило в проведенном опросе? Какие-то цифры для вас были неожиданными? Александр Спивак: В первую очередь удивил ответ на вопрос о запрете физических наказаний: достаточно существенный процент, больше половины сказали, что скорее или они абсолютно убеждены в том, что физические наказания следует запретить. Ольга Арсланова: То есть вы ожидали более «кровожадных» родителей в нашей стране? Александр Спивак: Ну это в некотором смысле вступает в противоречие с другими данными. Вы сами говорите о том, что распространенность физических наказаний у нас достаточная, это было известно, и отношение к физическим наказаниям в принципе раскалывают общество практически пополам. Ольга Арсланова: А вот эти люди к разным поколениям принадлежали? Какой возраст опрошенных? Какая социальная прослойка была охвачена? Кто эти люди? Александр Спивак: Социологическая группа «Циркон», которая проводила для Национального института защиты детства это исследование, коллеги-социологи говорят, что вот поколенческой разницы существенной нет. Единственное, значимо выделяется от 18 до 24 лет, то есть те, кто еще недавно был ребенком… Ольга Арсланова: И может быть, у них еще и детей нет пока. Александр Спивак: У них еще детей скорее всего нет, потому что возраст рождения сейчас активно переносится на более поздний период времени, и мы предполагаем, что в большей степени эти люди вспоминают свой недавний детский опыт, чем говорят о собственном родительском. Наверное, они еще не пережили тех стрессов, тех испытаний, тех трудных жизненных ситуаций, которые в конечном счете нас каким-то образом обессиливают и заставляют хвататься за те средства, которые мы восприняли из собственного опыта прошлого, из жизни наших родителей, из тех установок, которые веками, годами, из поколения в поколение переходят. Ольга Арсланова: По поводу финансового благополучия семей есть какая-то зависимость между методами воспитания и уровнем доходов? Александр Спивак: Ну вот опрос показал, что с образованием не очень коррелирует, а вот как раз в материально обеспеченных семьях и отношение, и практики применения физических наказаний меньше: там намного меньше одобряющих, там существенно больше осуждающих. Петр Кузнецов: Хотя вроде как считается, что богатые дети такие более избалованные… Ольга Арсланова: Есть за что бить. Петр Кузнецов: Есть за что бить… В школе себя ведут соответствующе. Ольга Арсланова: А с чем это связано? Это уровень стресса общий в семье из-за финансов недостаточно… Александр Спивак: Это, безусловно, уровень сложности жизни и уровень… Недавно мы обсуждали с коллегами, выживаем или не выживаем. Вроде бы говорят, что многие выживают, и в этом отношении сложность текущего быта, какие-то каждодневные рутины, которые нужно одновременно сделать, миллион разных вещей, к чему-то испытать очень серьезную ответственность, не забыть про то… И люди искренне любят детей, они чувствуют себя обязанными по отношению к детям в этом отношении. Чаще всего физические наказания или даже более серьезные формы жестокости по отношению к детям – это не преступление, это проявление либо незнания того, как иначе, либо слабости перед лицом стрессов и трудностей. Петр Кузнецов: Мы так понимаем, что более склонны к физическому насилию мужчины, – это так? Ваш опрос это показывает? Александр Спивак: Опрос показывает, что несущественно, но некоторая большая часть среди мужчин склонны к одобрению. Это, наверное, такой стереотип. Петр Кузнецов: Чем можно объяснить? Александр Спивак: Мужчина должен наводить порядок, мужчина должен быть жестким, мужчина должен быть твердым в том, чтобы добиться того, чего он хочет добиться от ребенка. Это некоторый стереотип. Петр Кузнецов: Такой элемент патриархальной семьи, да? Александр Спивак: Это некоторый стереотип, да, и в этом отношении женщины, наверное, мягче по определению, поэтому в большей степени пытаются быть мягкими в общении с ребенком. Ольга Арсланова: Удивительная вещь, я вот посмотрела еще раз на данные опроса: многие, скажем так, существенная часть российских родителей наказывали за серьезные проступки, такие как курение, употребление алкоголя, хулиганство в общественных местах. Это что получается, подростков уже по сути физически люди наказывали? Потому что вряд ли это происходит в… Александр Спивак: Ну в опросе это в большей степени касалось… Ольга Арсланова: То есть это фактически уже взрослый человек, огромный лоб с уже совершенно четкими своими личными границами, и при этом считается допустимым его ударить? Александр Спивак: Вы знаете, мы почитали Интернет-форумы, из серии того, когда одни люди дают советы другим людям про воспитание, и родительница говорила: «Вот что мне делать, 17 лет, он отказался запланированным образом идти к стоматологу, категорически не хотел, вообще сказал «выйди отсюда и закрой дверь, не вмешивайся в мои дела», – абсолютно нормальное, типичное поведение для 17-летнего подростка. Советы, которые получила эта мама, поражают воображение – из серии «снять дверь с петель и унести, чтобы не вздумал даже» и «я бы вломил, потому что если не вломить… но у вас силы воли вломить не хватит, поэтому дело вашей семьи пропащее». Ольга Арсланова: То есть предполагается, что если ты физически воздействуешь, ситуация изменится, он поменяет свою точку зрения? Александр Спивак: Видимо, немногие задумываются, потому что в примере с подростком мы ясно понимаем, что эти конкретные люди, которые дают такие советы, не осведомлены в принципе о возрастных особенностях подросткового возраста или не хотят об этом думать. Но часто народ действительно не рефлексирует глубоко свои собственные действия. У нас благородная цель, чтобы человек носил хорошие оценки, не носил «двоек», не остался на второй год, не доставил всех больших проблем. Цель хорошая, а когда мы от этого всего нервничаем, мы применяем те средства, которые считаются естественными, то, что на подкорке, – не то, что мы специально придумали, очень небольшое количество людей рационально оправдывают физические наказания такими словами, как «ну это нужно, для того чтобы человек почувствовал, что больно»… Петр Кузнецов: Просто это проще. Александр Спивак: Это проще. Петр Кузнецов: Татарстан пишет при этом: «Тираном можно быть и без рукоприкладства». Вот здесь хотелось бы подробности из Татарстана. У нас сейчас Галина из Санкт-Петербурга на прямой связи. Здравствуйте. Ольга Арсланова: Добрый вечер, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Зритель: Меня зовут Галина, я из Санкт-Петербурга. Вот я хотела рассказать про себя, про своих детей и про своих знакомых. Значит, меня ни разу родители, на меня не орали, не били, никогда, хотя они совершенно не из интеллигентной семьи. Но мне кажется, они чувствовали, что если они хоть раз на меня, как говорится, ручкой махнут, то я что-нибудь такое сотворю, что им будет очень плохо. А вот со своими детьми я точно так же общался, почему-то они у меня понимают слова, обычные слова. Ольга Арсланова: Удивительно, да? Зритель: А вот соседка, например, моя ровесница била своих детей ракеткой от бадминтона, представляете? Маленьких детей лупила по голове, по ногам. А другая знакомая… Петр Кузнецов: Выросли теннисистами? Зритель: …у меня педагог, представляете, со всякими там званиями, и она знаете как говорила? У нее такая формула воспитания: «Вот меня били – и я своих буду бить». Вот так. Петр Кузнецов: Ага, из поколения в поколение. Ольга Арсланова: Спасибо. Да, с чем действительно это связано? С тем, что люди про другое не знают, не читали, мало образования? Не хватает самоконтроля, умения контролировать свои эмоции? Или… Петр Кузнецов: Да, в чем еще успех вот этого наследия прабабушек, прапрабабушек? Ольга Арсланова: Или непонимание того, что ребенок в принципе не часть тебя, не твоя собственность? Этого не понимают, считают, что это продолжение меня, моя рука, моя нога, мой ребенок? Что это? Александр Спивак: В большей степени такой полуобъектный подход, потому что вот специалисты говорят: «А поставьте на месте слова «ребенок» слово «человек». Ольга Арсланова: Да. Александр Спивак: «Я ударил ребенка», – мы начинаем спорить, можно ли бить детей. «Я ударил человека». Ольга Арсланова: Просто незнакомого на улице, что за это будет. Александр Спивак: Очень часто людей шокирует, когда мы начинаем спрашивать их: «А вот если ваш начальник, руководитель на производстве за непослушание или за нарушение дисциплины будет применять к вам физическое воздействие, вы как себя будете чувствовать?» Просто привычки встать на место ребенка, его глазами посмотреть на эту ситуацию, наверное, не сложилось. Поэтому та информационная кампания, которую мы планируем делать при поддержке Фонда президентских грантов, она как раз лежит на базе этих данных, которые мы получили в исследовании. Мы хотим несколько вещей сделать: давать альтернативу и пытаться не ругать, не критиковать родителей, это совершенно бесполезно в этих условиях, а пытаться помогать. У родителей возникают вопросы, они находят неправильные ответы на эти вопросы. Наверное, можно помочь им найти правильные ответы. И опрос же показал, что хотя самостоятельно около только 1% обращается к психологам в таких ситуациях, но готовы воспринимать помощь психолога, если я правильно помню, не меньше 20%, – это вполне такая значимая аудитория, с которой можно работать. Петр Кузнецов: Еще о нюансах вашего опроса хотелось бы узнать: были ли те, кто применяют насилие, «порють», так сказать, но при этом стесняются в этом признаться, не признаются? Есть такая категория и много ли таких людей? Александр Спивак: Это большой анкетный опрос, 1 600 человек по всей стране. В таком варианте исследования не было возможности заглядывать в душу. В этом отношении наверняка то, что декларировалось, меньше, чем то, что есть на самом деле. Кто-то мог давать социально ожидаемый ответ: «Да вы что, никогда, не считаю себя таким уж тираном». Поэтому, наверное, люди стеснялись. Петр Кузнецов: Просто интересно, что стесняться, если у нас, по крайней мере в наших семьях это норма, это наследие «Домостроя», это из поколения в поколение. Александр Спивак: Это не для всех убеждение, и вот сравнение с какими-то опросами, которые раньше проводились, показывает, что ситуация меняется, не такая пессимистичная у нас история событий: постепенно-постепенно тех, кто не согласен, становится больше. Есть какая-то группа убежденных, которые говорят: «Меня пороли, я человеком вырос, я пороть буду», – и опрос показывает, что 25% хотя бы в исключительных случаях, но ремень применяют, а такие вот легкие формы, как шлепки и подзатыльники, тумаки половина. Но опять же говорить об этом социологу или анкетеру не всегда, наверное, все видят смысл. Ольга Арсланова: Ну вот вы сказали еще удивительную вещь о том, что нет цели ругать таких родителей, есть цель им помогать. Но есть ли смысл говорить о помощи, если в принципе физическое воздействие по отношению к любому другому человеку является уголовно наказываемым преступлением? Может быть, есть смысл наказывать их штрафами, тюрьмой, я не знаю… Петр Кузнецов: У нас декриминализация побоев, Оль, с недавнего времени, увы. Ольга Арсланова: Тем не менее почему до сих пор это вызывает у многих такое удивление? – «ну как, что это, я по попе ударил и я за это еще отвечать должен?» А почему нет, действительно? Петр Кузнецов: Там еще другой аргумент: «А что, мне нельзя наказывать, а в школе воспитателю, получается, можно?» Мне нельзя, а где-то из дома вышел… Ольга Арсланова: Нет, никому нельзя. Нет, подождите, почему воспитателю в детском саду нельзя ударить ребенка, он за это будет уволен, возможно, даже привлечен к ответственности, а родитель не будет привлечен ни к какой ответственности? Александр Спивак: Это очень хороший вопрос, потому что для уголовного наказания, уголовной ответственности в первую очередь нужно возбуждать дело, собирать доказательства… Ольга Арсланова: Понятно. Александр Спивак: …проводить судебные процедуры. И вот те, кто поддерживал декриминализацию и поддерживает, в общем-то говорят, что иной раз административный штраф как наказание вынести легче, человек не уйдет в принципе от наказания, а уголовное наказание – это такая сложная история. Но сигнал в общество послан, конечно, я здесь соглашусь, неправильный, слово «декриминализация» для такого массового слушателя, читателя, человека, который воспринимает законодательство: «А, ну раз это не криминал, значит, можно». Но не любое физическое воздействие уголовно наказуемо; шлепок, о котором мы здесь спрашивали, шлепки, тумаки и подзатыльники, не оставляют следов. Если есть физический вред, уже непосредственно фиксируемый врачами, его можно подтвердить справкой и так далее, это уже достаточно серьезные формы физического воздействия, это жестокое обращение, за него можно родителя привлекать к ответственности, ограничивать в родительских правах в конечном счете, если будут основания. А шлепки и тумаки – это такая вещь… Что интересно, люди понимают, что эмоциональное воздействие постоянное иной раз хуже, чем одноразовый шлепок, поэтому они в меньшей степени склонны одобрять, судя по нашему опросу, эмоциональное унижение, такое насилие, которое связано с психологическим давлением. Ольга Арсланова: Но как правило, это вещи, которые связаны, то есть человек просто не видит этих границ… Александр Спивак: Это связано, физическое насилие одновременно является эмоциональным всегда, эмоциональное может перерасти в физическое. Но вот законодательные нормы работают тогда, когда они хоть какой-то отклик в обществе находят. Мне кажется, что запрет сейчас, хотя его и одобрили больше половины, 57% или 58%, не реализуем. Мы как-то сейчас так закормлены запретами, не очень умеем делать так, наши правоохранительные органы не очень умеют делать так, чтобы те запреты, которые установлены, воплощались в жизнь, то есть люди действительно боялись этих запретов и государство могло проконтролировать, что запрещенное не делается. Ольга Арсланова: То есть чтобы от них был какой-то прок. Петр Кузнецов: Давайте послушаем Гулю из Алтайского края, она давно нас ждет. Спасибо, что дождались, здравствуйте, Гуля. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Алло, здравствуйте. Вы знаете, сейчас идет такая тема, можно ли детей наказывать физически. Вы знаете, я, может быть, и соглашусь с вами, что физически, сейчас наши дети очень обнаглели. Сейчас страшно, вообще мир куда катится? Посмотрите, что делают дети с учителями, посмотрите, какое уважение к старшему народу. И вообще вот мои дети, допустим, понимали меня с полуслова. Мы живем в местности деревенской, в деревне: управишься, поможешь мне огород полить и пойдешь играть, нет – значит нет, понимали с полуслова. В городе ты посмотри, какие дети наглые, не поздороваются. То ли это воспитание такое, то ли что. Вот у нас как-то вот так. Но я думаю, что нужно наказывать… Посмотрите, наказания никакого детям, даже пройти нельзя. Маленький ребенок стоит, ни «здравствуйте», ни «до свидания», плюнет в тебя, еще как обзовет! Ольга Арсланова: Не поздоровался – сразу в глаз, правильно, да. Спасибо. Петр Кузнецов: Кстати, город и село как у вас по опросу? Зритель: Это же ужас дети! Нет, я не знаю, как в городах, страшно в город выехать. Петр Кузнецов: Сейчас выясним, спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо большое. Александр Спивак: Я бы хотел Гуле сказать в первую очередь о том, что, наверное, надо подумать в первую очередь, почему дети, подростки так себя ведут, каждый конкретный подросток и подростки в целом. Ольга Арсланова: Посмотреть, что в семье у него делается. Александр Спивак: И мы удивимся, если задумаемся об этом поглубже: мы обнаружим, что они такие физически, как вы сказали, наглые, агрессивные или не демонстрирующие склонности слушаться или прислушиваться к авторитету, потому что в их адрес то, чего мы хотим добиться от ребенка, мы транслируем через окрик, через силу или через воздействие. В селе да, опрос показывает, что есть некоторая большая патриархальность уклада жизни, в этом смысле практики и отношения там сдвинуты в эту сторону, не радикально, но сдвинуты в сторону, больше распространенности и больше одобрения. Но дети-то такие именно потому, что мы с ними так себя ведем. И еще одна задача нашей работы – это говорить о доверительных отношениях. Почему нельзя говорить с ребенком как с человеком? На его уровне, на его языке, как минимум послушать. В жизни удивительные бывают ситуации, когда мы остановим себя, успокоимся и просто спросим ребенка, попадем в ситуацию, когда он готов отвечать, он ответит даже то, чего мы не ожидали, потому что мы не успеваем этого сделать, мы не понимаем, почему он себя так ведет, мы автоматически переходим к действиям, вместо того чтобы вести разговор. Петр Кузнецов: У нас есть еще один материал. Давайте посмотрим, как люди на улицах разных городов в разных регионах отвечали на один и тот же вопрос: «Как вы относитесь к физическому наказанию?» ОПРОС Петр Кузнецов: Давайте к этому опросу прикрепим звонок из Волгограда от Натальи. Слушаем вас, добрый вечер. Ольга Арсланова: Здравствуйте, добрый вечер. Зритель: Алло. Петр Кузнецов: Да, Наталья. Зритель: Вы меня слышите? Петр Кузнецов: Да. Ольга Арсланова: Да-да, слушаем. Зритель: Алло. Петр Кузнецов: Да, слышим, Наталья, а вы нас? Зритель: Да, слышу. Петр Кузнецов: Прекрасно. Зритель: Вы знаете, что я хотела сказать? Я согласна с тем, что жестокость к детям порождает жесткость в обществе. Чем больше над детьми проводится насилия, тем больше жесткости в обществе. У меня был случай… Я детей своих вообще не наказывала, у меня какие-то дети сразу родились воспитанными. Петр Кузнецов: Не за что было наказывать. Зритель: Но у меня был случай, что я вышла из себя, просто у меня один из детей был очень, ну как, возбудимый. И чтобы его утихомирить, я уже не знала, что сделать, я просто от бессилия его ударила. Мне было так стыдно, стыдно до сих пор, что я подняла на ребенка руку. И я когда подумала, что мне делать, я пошла сама к психиатру. Я поняла, что это не ребенок виноват, это просто я не знаю, что вот с этой ситуацией делать. Ольга Арсланова: Ага. Петр Кузнецов: Ага. Зритель: И я когда поговорила со специалистом, в общем-то она объяснила, что здесь нет ничего страшного и как-то сказала, что мне делать в дальнейшем, и эта ситуация была снята. И потом… Вы знаете, у меня сейчас уже один ребенок взрослый, 17 лет, подросток. Я не знаю, отчего это, но я до сих пор не знакома, в общем-то, с подростковым переходным периодом. Я все жду-жду, когда он начнется у моих детей, но он до сих пор не начинается. Ольга Арсланова: Значит, вы все делали, видимо, правильно после визита к психологу. Спасибо большое, Наталья. Давайте еще Виталия послушаем. Петр Кузнецов: Спасибо. И история от Виталия из Ростовской области. Здравствуйте, Виталий. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я вот не согласен сейчас с женщиной, которая рассказывала. Я считаю, что физическое небольшое воздействие на детей все-таки надо оказывать, потому что они сейчас дюже уж грамотные, дюже умные, и чем дальше, оно как снежный ком накатывается. И вот ребенку у меня 5 лет: я хочу и все, я хочу то, я хочу это… Начинаешь объяснять, разговаривать, да, все. Но иногда начинает вроде понимать, но все равно потом через 5 минут все это возвращается. Но это младший пока еще. Ольга Арсланова: То есть у вас не хватает терпения просто как-то выдержать этот период, подождать? Зритель: Выдерживать – даже не в том дело, дело в том, что они не понимают, что мы терпим. Ольга Арсланова: Ну конечно, не понимают, они же маленькие! Зритель: Ну а взрослым тогда по барабану, просто чем дальше, тем они все становятся взрослее, наглее, «хамлее»… Ольга Арсланова: А вот представьте себе, что вам нужно поработать с такой аудиторией, – что бы вы сказали Виталию? Спасибо, Виталий. Зритель: Ну вот представьте, в школе такое… Петр Кузнецов: Виталий, это не вам уже вопрос, про вашу историю. Александр Спивак: Я вспомнил… Дочке моей 5 лет будет, она очень с сильной волей: если она чего-то хочет, так она уж хочет. Но вот просто я же не даю… Ну то есть если нельзя, если это что-то… Ольга Арсланова: Нет и нет, да? Александр Спивак: Я спокойно с женой: «Нет, сейчас это нельзя». И если мы стремимся немедленно как-то, он же, ребенок просит… Ольга Арсланова: Прекратить хотение. Александр Спивак: …надо как-то ему ответить: сначала словом, потом не словом, слов не понимает, мы начинаем заводиться, почему слов не понимает. А можно в этой ситуации просто: «Ну нет». Ольга Арсланова: Ну а дальше начинается, видимо, какая-то истерика, переживания, крики, родитель не может этого выдерживать, он хочет это прекратить прямо сейчас… Петр Кузнецов: Ищет локальное решение проблемы. Александр Спивак: Вы сказали очень важное слово – «родитель не может этого выдерживать». Иногда истерику вполне можно перетерпеть, она не будет длиться вечно, никакой ребенок, даже если он в аховом состоянии, если он не болен, если он не устал, если он не голоден, вы просто забыли его вовремя покормить или уделить ему время, он не будет бесконечно истерить. Ольга Арсланова: Можно же пойти поиграть, это намного интереснее. Александр Спивак: Можно переключить внимание. Иногда нельзя переключить внимание, но ребенок сам потихоньку переключит внимание на что-нибудь. Есть всякие возможности. Хорошо читайте «Дом под зонтом» сайт, мы там про это будем разговаривать. Я хотел сказать: а в другом случае что происходит? Шлепнули по попе, вот не выдержали или осознанно шлепнули. Мы думаем, что это останавливает? Это останавливает в этот момент просто от некоторого шока, что происходит. Если только в первый раз шлепнули, что чувствует ребенок? Ребенок чувствует, что тот человек, который (у него вообще маленький ребенок) составляет условия его жизни, безусловно, любящий и любимый им человек… Ольга Арсланова: …обеспечивающий безопасность. Александр Спивак: …одновременно тот человек, который делает тебе больно. У ребенка начинает возникать психологический диссонанс: любить и бить в его сознании становится одно и то же. И конечно, в этот момент он остановится, но к чему это приведет дальше, не всегда предсказуемо. Практика опять же исследований, которые психологи проводят, говорить о том, что если эта практика продолжается, то с каждым следующим разом шлепать, бить, а потом и ремнем, а потом и не один раз придется сильнее, потому что человек адаптируется к тем формам общения, которые уже сложились. Один шлепок уже не будет помогать. Петр Кузнецов: Закончим сообщением из Башкирии: «Смотрю программу и слушаю вас, делаю вывод, что не буду больше обижать свою лапочку. Немножко шлепала, больше кричу, а теперь смотрю другими глазами», – видите, уже не зря провели по крайней мере эту получасовку. Ольга Арсланова: Значит, все-таки это работает. Петр Кузнецов: Спасибо, что нам помогли. Осталось только подвести итоги голосования. Ольга Арсланова: Да. Петр Кузнецов: Итак, мы спрашивали, можно ли наказывать детей физически: «да» ответили 59%, «нет» 41%. Ольга Арсланова: Это вот у нас, у нашей аудитории получились такие цифры. Петр Кузнецов: Спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо вам, удачи в вашем проекте. Напоминаем, у нас в гостях был Александр Спивак, председатель методического совета Национального института защиты детства. Александр Спивак: Спасибо вам и давайте разговаривать о воспитании детей. Ольга Арсланова: Давайте.