Иван Князев: Так, ну, а теперь краткий курс по экономике нашей страны не только от Ивана Князева, но и от наших экспертов, которые говорят, что бизнес-то у нас практически на ладан дышит. Каждая десятая компания в России готовится к закрытию уже в этом году. Но а это значит одно: что люди, которые там работают, вскоре могут пополнить ряды тех, кто стоит на бирже труда. И все это дело посчитали в аппарате уполномоченного по защите прав потребителей. И цифры эти выводы на самом деле подтверждают. Вот какие там цифры. Количество микро-, малых и средних предприятий у нас сокращается хоть и не так стремительно, как многие могут подумать, но зато уверенно. Сейчас на сайте Налоговой числится чуть больше 5,5 млн. предприятий. Год назад было 6 млн. А еще годом ранее чуть больше даже 6 млн. Бизнес на что жалуется? На сильное снижение оборотов и выручки из-за резкого падения спроса. Оксана Галькевич: Ну, и вот что беспокоит тут больше всего. В последнее время сложности возникают у самых разных компаний. В том числе у грузоперевозчиков, у логистических компаний. И много раз мы говорили о том, что сложности испытывают и туристические компании, и гостиничный бизнес, и общепит. Вот буквально несколько примеров. Например, из Саратова. В Саратове предприниматели из общепита понесли миллионные просто убытки, на допандемийный уровень они так до сих пор, спустя время, и не вышли. СЮЖЕТ Иван Князев: У Андрея Табоякова сеть кофеен, кондитерские и два паба. В этом бизнесе он уже больше 20 лет. Но этот кризис оказался самым тяжелым. Заведения Андрея не работали 5 месяцев, доходы упали на 90%. Больше всего пострадали пабы, потому что закрываются в 11 вечера, хотя раньше к этому времени люди только собирались, приходили туда. Андрей никого из своих сотрудников не увольнял. Оксана Галькевич: Андрей воспользовался государственной поддержкой. Это льготный кредит и выплаты на минимальные зарплаты всем своим сотрудникам. Но убытки предприниматель терпит до сих пор. За год это уже около 15 млн. руб. Такая внушительная сумма, которую надо возмещать. Иван Князев: Да, серьезная сумма для предпринимателей для многих. Но, кстати, о господдержке мы тоже еще поговорим, сколько людей ее все-таки смогли получить, сколько пытались, кому она досталась, кому нет. Но, знаете, меня тут вот что беспокоит. Сфера услуг – рестораны, салоны красоты – это еще как бы полдела. Например, открыть и закрыть или снова открыть кафешку – это как бы один вопрос. А открыть логистическое предприятие, которое занимается контейнерными перевозками, это все-таки не так-то просто. Вот об этом тоже поговорим. Оксана Галькевич: Друзья, я обращаюсь к нашим зрителям, во-первых, выходите с нами на связь, расскажите. Вот вы ходите по своему городу, по своему населенному пункту. Что вы видите? Какие компании закрылись, какие закрывались? Вы знаете, может быть, из общения с вашими соседями, с вашими друзьями, внутри ваших семей. Расскажите нам, пожалуйста, как у вас чувствует себя малый и средний бизнес, как чувствует себя производство в ваших городах. Владимир Карачаровский у нас будет первым экспертом, кандидат экономических наук, доцент департамента прикладной экономики Высшей школы экономики. Владимир Владимирович, здравствуйте. Владимир Карачаровский: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Владимир Владимирович, каждая десятая компания – это, скажем так, исцеляющий огонь кризиса, т. е. уходят слабейшие? Или все-таки это критическая ситуация, нужно хвататься за голову и срочно принимать какие-то меры по поддержке? Как вы считаете? Владимир Карачаровский: Во-первых, меры по поддержке правительством предпринимаются. Можно говорить, достаточны они или нет. Что касается количества предприятий, которые собираются закрыться, то это все-таки пока намерения, декларируемые. Потому что если бы, например, закроются они – это выражение настроений предпринимателей на сегодняшний день. А вот если, мы знаем, есть такой индекс предпринимательской уверенности, он колеблется очень сильно. Завтра пойдет клиент в кафе – и настроение резко изменится. И те, кто хотел в конце года декларировать сегодня, что он закроется, на самом деле в конце года будут говорить, что они счастливы. Это во-первых. Поэтому нужно разделять ожидания и факты. Факты говорят о следующем. Например, если мы возьмем годы до пандемии, когда не было еще никаких вот этих критических ситуаций с остановкой экономики, то у нас каждый год предприятия малого бизнеса… правда, там количества сокращений больших не было, но тоже там были сокращения 100 тыс. предприятий в год. Если смотреть предприятия среднего и крупного бизнеса, то там каждый год сокращения 200 тыс., 400 тыс. предприятий. Но это сопровождается не ростом безработицы, сопровождалось, а снижением ее. Потому что когда предприятия закрываются, это не является критерием, вернее, индикатором того, что в экономике что-то плохо. Происходят слияния и поглощения, укрупнения предприятий, исчезают предприятия-однодневки, которые ценности на рынке труда никакой не имели. Поэтому здесь надо смотреть, бояться этих цифр или не бояться. Да, сейчас ожидания плохие. Но они и не могут быть хорошими, понятное дело. Во-первых, мы еще не вышли из ограничений пандемии. Во-вторых, мышление людей инерционно и поведение потребительское. И слава богу. Потому что еще пандемия далеко не закончилась. И естественно, ожидать, что сейчас люди пойдут снова в кафе и в рестораны и в кино в том же объеме, в том же количестве, в котором они ходили вот в 2019 году, в начале 2020, ожидать не стоит. Ну, может быть, только к концу года. Иван Князев: Ага. Владимир Карачаровский: Поэтому и понятно, что профиль потребления стал более аскетичным. Но это говорит о другом. Вот, знаете, я понимаю, что закрытие каждого предприятия это трагедия, это судьбы людей. Но, с другой стороны, вот мы всегда говорим: а почему у нас нет роста, почему экономика не инновационна. Но давайте посмотрим на малый бизнес. На малый бизнес. Вот его структура такова, что если малые предприятия брать, то там 60% оборота это торговля. Если микропредприятия брать, то там 70% оборота это торговля. Иван Князев: Купи-продай. Владимир Карачаровский: Да. Но не может существовать экономика, когда все друг другу только что-то продают и оказывают услуги. И поэтому у нас на самом деле с сектором услуг и с сектором торговли ситуация плохая не в этот год стала, а в последние 4-5 лет. Потому что, например, к концу 2019 года торговля и платные услуги – эти сферы не восстановились после 2014 года даже до прежнего уровня. Ну, потому что не нужно столько торговли и не нужно столько услуг. А вот, кстати, производство – мне, кстати, интересно, какие производственные предприятия начинают закрываться, вот вы сказали, я здесь не уверен, что ситуация такая трагичная. Вот до пандемии как раз у нас сектор, ну, валовая добавленная стоимость торговли и платных услуг чуть-чуть сокращалась, а вот промышленность росла. В сопоставимых ценах промышленность растет порядка 3% в год. Т. е. у нас структура экономики меняется. И, значит, предприятиям если, например, и давать кредиты, то, например, на реструктуризацию. Потому что не может быть такого, что вот ты один раз поставил цветочный ларек, ты индивидуальный предприниматель, и он, как при Брежневе, будет существовать вечно. Но увы, экономика рыночная другая. Оксана Галькевич: А почему нет, Владимир Владимирович? Ну-ка, давайте вспомним наши с вами… ну, раздельно мы с вами, но тем не менее, допандемийные какие-то путешествия по городам и весям заграничным. Вот так вот идешь там по какой-нибудь улочке, знаете, средневекового городка, там – хоп! паб, который с 1600-какого-то года; раз! какой-то магазинчик, какой-нибудь ерундой торгует, с 1500-какого-то года. И ничего. Булки пекут там, еще что-то там продают… Владимир Карачаровский: Конечно. Конечно. Оксана Галькевич: А у них какая-то другая рыночная экономика? Владимир Карачаровский: Абсолютно другая. У нас рыночная экономика аномальная. Смотрите: у нас сектор услуг фактически, ну, в процентном отношении, он такой же большой, как и в любой европейской стране. Но, в отличие от европейских стран, где экономика услуг, так называемая индустриальная экономика, выросла на промышленном базисе, т. е. на сверхразвитой промышленности, производственном секторе, где товары и услуги производятся в огромном количестве, – у нас рост сектора услуг сопровождался потерей промышленности. Мы за 30 лет 10 млн. мест в промышленности потеряли. И эта структура экономики была ненормальной. Все торгуют – значит, импортируем за счет нефти и все торгуют, оказывают друг другу услуги. И ничего не производим. Сейчас санкции, да, как это… ну, знаете, нет худа без добра… возвращают нашу экономику к нормальной структуре. Промышленность растет быстрее, чем торговля и платные услуги. Поэтому естественно, с течением времени у нас будет все меньше потребность в парикмахерских, в пекарнях, в разных маленьких фирмах, которые так или иначе торгуют или оказывают услуги. Но не может такого быть: маленькие фирмы вытеснят крупные… Иван Князев: Сейчас так было бы приятно, чтобы у нас были какие-нибудь пекарни, вышел из подъезда – кафешечка, маленький магазинчик… Владимир Карачаровский: Они есть. Они есть. Иван Князев: …хлеб печет, и никуда он не закрывается из-за того, что спрос падает, и т. д. Владимир Карачаровский: Я понимаю. Но вы выгляните в окно. Там же 10 пекарен под окном, 3-4 парикмахерских. Это уже ненормально. Иван Князев: Да бог с ними, Владимир Владимирович, я просто хотел, вот мы упомянули о производстве, у уполномоченного по правам предпринимателей там речь шла о компаниях, которые занимаются контейнерными перевозками. Например. Это если вспомните, вот сейчас… Владимир Карачаровский: Но это не производство. Иван Князев: Ну, понятно, там логистические компании. Но и производства, например, которые пострадали, которые небольшие производства. Какие-нибудь комплектующие что-то производят. У них сейчас тоже спрос на их продукцию тоже падает. Но меня на самом деле вот что еще интересует. Вы упомянули, что господдержку можно по-разному трактовать: достаточная она, недостаточная. У нас вот есть просто, опять же, данные. Сейчас нам покажут их на экранах. Получили господдержку 42% предпринимателей всего лишь. Хотя, казалось бы, могли рассчитывать и больше. Пытались, но не получили, приблизительно 30%. Не пытались только 28%. Вот здесь вот какие мы, может быть, недостаточные моменты выявили? Может, не всем надо было помогать тотально, а кому нужнее? Владимир Карачаровский: Давайте так. Смотрите, вот еще раз говорю: мне больно говорить какие-то вещи, но когда мы помогаем всем тотально, это Советский Союз. Мы не живем в Советском Союзе. Значит, 42%, которые получили поддержку, сумели предъявить документы и показатели, сумели документально обосновать, что у них ситуация плоха. Я понимаю, что сейчас будет шквал критики. Но не может быть такого, что абсолютно всем дали поддержку. У каждого в жизни, к сожалению, случаются какие-то провалы. Что можно сделать? Вот я бы тут не о количестве говорил, а о качестве. Т. е. вот я говорил, что, возможно, кредиты на сохранение рабочих мест – это очень здорово. Это элемент скорее социальной политики. Но не экономической политики. А вот с учетом того, что я сказал выше, кредиты могли бы быть на реструктуризацию. Ну, пусть кофейни осваивают доставку по квартирам, в конце концов, электронные услуги, электронную коммерцию развивают. Если это уже есть, ну, надо думать, как реструктуризовать бизнес так, чтобы он остался на плаву. Но я просто помню времена такие вот, как их называют, тучными: там, первая декада 2000-х годов, значит, зайдешь в ресторан – он забит людьми. Но, так сказать, в рабочий день или после рабочего дня. Т. е. эта ситуация… А при этом промышленное производство занимает минимальную долю в валовом внутреннем продукте. Ну, относительную, я имею в виду. Это тоже ситуация ненормальная. Вот кредиты, возможно, на реструктуризацию. Что касается количества. Количества тех, кто получил поддержку. Но мы ведь не знаем качество предпринимателей. Вот у вас уже часто в передаче: там нарушения, здесь нарушения, выявили тех, кто торгует фальсифицированным алкоголем или занимается, там, образовательными услугами без лицензии. То одно, то другое. Ну, вот, может быть, и набираются остальные хотя бы 30%, которые ну не могут получить поддержку, но вследствие того, что что-то они делают не так, может быть, неправильно. Т. е. я не знаю, много это или мало – 42%. Для этого мне надо знать демографию малого бизнеса, его качество. Это очень сложная задача для исследования. Но я предполагаю, что нельзя все время говорить, что правительство что-то сделало не так. В чем-то и мы сами виноваты. Оксана Галькевич: Да. Давайте выслушаем Липецк, у нас Александра на связи, дожидается на линии. Александра, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я хотела бы свое мнение высказать. Значит, правительство помогает мелкому и среднему бизнесу. Я считаю, что мелкий и средний бизнес, смысл бизнеса – если человек покупает, допустим, материю и шьет на своей линии, там, ателье, или покупает продукты и варит, жарит, парит и уже готовую продукцию перепродает. А если люди покупают на базе и имеют точку торговую или на рынке, или в большом, значит, магазине, – им на каком основании помогать? Оксана Галькевич: Понятно. Зритель: Лучше эти деньги выделить на снижение цен на продукты. Оксана Галькевич: Спасибо, Александра. Иван Князев: Спасибо вам. Оксана Галькевич: Ну, снижение цен на продукты – у нас в это уже государство вмешивалось как-то. Владимир Владимирович, если можно коротко: вы сказали, что торговли много. А так ли много у нас торговли, когда вот в таких малых городах, как Юрьевец, где я была этим летом, там ее просто нет? Продуктовый магазин работает, туда что-то еще завозят, а вот, например, чтобы купить обувь ребенку, школьную форму, да вообще все: бытовую химию, все-все-все, что вам нужно, кроме молока и хлеба в «Магните», – там негде это сделать. Это приезжают коробейники. Раз в неделю по воскресеньям свои ряды раскладывают. Если можно, коротко только. Владимир Карачаровский: Ну, смотрите, тут надо как-то более точных… Наверное, по регионам ситуация может быть очень разная. В том числе если мы будем говорить о малых городах и селах, то там, возможно, действительно такие проблемы есть. Но, значит, бизнес туда придет в условиях кризиса. Вот вы говорите: там на рынке пусто. Но, значит, должно стать густо. Если у предпринимателя в центре областном не идет торговля, значит, он должен переместиться туда. Но рынок так говорит. Т. е., по идее, должно происходить вот таким образом. Не может быть такого, что есть спрос на товар, на обувь, а обувь никто не продает. Иван Князев: …А предложения нет. Владимир Карачаровский: Такого же невозможно. Но, значит, туда должен прийти тот, у кого обувь плохо идет в каком-то городе, где он сидел десять лет, так сказать, на одном месте, в своем обувном магазине. И должен прийти туда, где вот обувь хотят купить, а ее там нет. Вот так должно быть. Оксана Галькевич: Да, должно быть, но не всегда почему-то так получается. Спасибо. Владимир Карачаровский был у нас на связи, кандидат экономических наук, доцент департамента прикладной экономики Высшей школы экономики. Иван Князев: Почитаем СМС несколько. Оксана Галькевич: Много достаточно их. Иван Князев: Очень много сообщений. Оксана Галькевич: Ставрополь: «У нас закрылись все заводы. Молокозавод, два стекольных, ремзавод, спиртзавод, множество мелких предпринимателей. Был закрыт рынок, который был двигателем городским». Иван Князев: Ну, это вот к тому, что не только закрываются кафе и рестораны. «Кредиты уже потопили бизнес», – это в чате прямого эфира написали из Оренбургской области. «Мнение: помогать надо производителям, а не тем, кто стрижкой собак и котов занимается». Оксана Галькевич: «У меня небольшая стоматология, – пишет Иркутская область, – на грани закрытия, потому что не стало пациентов. У людей просто нет денег». Давайте послушаем еще ответы наших зрителей, с которыми беседовали наши корреспонденты на улицах нескольких городов. Спрашивали вот о чем: «А вы готовы на сокращение зарплаты, чтобы спасти свою компанию?» ОПРОС Оксана Галькевич: Ну, вот на кого нужно надеяться, – давайте поговорим об этом с нашим экспертом. У нас на связи Кирилл Янков, заведующий лабораторией Института народнохозяйственного прогнозирования РАН. Иван Князев: Здравствуйте, Кирилл Владимирович. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Кирилл Янков: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Кирилл Владимирович, а по-вашему, вот эти данные о том, что каждая десятая компания готовится к закрытию, насколько тревожны? Кирилл Янков: Эти данные тревожны. Потому что ситуация в экономике вообще нехороша. Вот этот кризис, спровоцированный коронавирусом, он довольно серьезно ударил и по потребительскому сектору, и по уровню зарплат. Но тем не менее, что здесь нужно отличать? Здесь нужно отличать закрытие компаний и закрытие производства. Оксана Галькевич: Ага. Кирилл Янков: Ведь что такое компания? Компания – это юридическое лицо. Она может обанкротиться, она может просто уйти с рынка, прекратить деятельность. Но это не значит, что материальное производство или оказание услуг, которым эта компания занимается, прекратится. Уже давно наши российские предприниматели освоили вот эти вот хитрости. Что если у тебя, у твоего юридического лица, много долгов и ты не можешь с ними расплатиться, надо его как-нибудь закрыть, так, чтобы не платить долги, открыть новое юридическое лицо, каким-то образом перевести туда оборудование, которое тебе нужно, материальные запасы туда перевести – и продолжать деятельность уже от имени нового юридического лица. Наши люди умеют приспосабливаться. И вот этот способ начал осваиваться еще в 90-е годы. И в нулевые годы он действовал. И, видимо, сейчас этот способ тоже начинает активно применяться. Иван Князев: Т. е., вы считаете, в процентном соотношении таких компаний, которые, я не знаю, так вот ловко поменяют название, их больше становится? И за счет этого у нас вот такие настроения по закрытию? Кирилл Янков: Конечно, конечно. Не только за счет этого. Есть как бы объективная часть. Когда, действительно, определенное производство и определенное предприятие услуг закрываются. И есть вот такая вот часть, когда практически предприниматели уходят от долгов. Или цивилизованно, проводя процедуру цивилизованного банкротства, но тоже с такими хитростями, чтобы все основные запасы, ресурсы, основные средства чтобы все равно каким-то образом им перешли в подконтрольные им фирмы. Либо нецивилизованным способом, когда компания просто прекращает свою деятельность, и никого не найдешь. Директора нет, бухгалтера нет, собрались кредиторы у дверей и не знают, что делать (условно говоря). Такой нецивилизованный способ тоже существует. Оксана Галькевич: Но он даже криминальный такой, я бы сказала. Кирилл Янков: Да-да-да. Тут на грани криминала, вы знаете, бывает. По-разному бывает. Но тем не менее. Поэтому надо отличать, что вот 10% компаний закроются – это не значит, что на 10% у нас упадет производство. Производство, как известно, на 3% примерно у нас упало в прошлом году. И на этот год разные прогнозы. И наиболее оптимистический прогноз – что оно вырастет. Должно вырасти во многом потому, что многие компании вот так вот сменят шкуру, начнут работать в другой шкуре. Оксана Галькевич: Да. Кирилл Владимирович, у нас есть звонок. Анатолий из Хакассии. Анатолий, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Говорите, пожалуйста. Иван Князев: Слушаем вас. Зритель: Республика Хакассия. Я строитель. Вот бизнес закрывается по многим причинам. Многие предприниматели, малые предприятия закрываются из-за того, что законодательство с предпринимателем работает только в сторону налоговых органов, т. е. государственных структур. Уже 80% обращений предпринимателей в суды решается только в пользу налоговиков. В принципе, налоговики что хотят, то и делают. Они неподсудны. В принципе, то, что предприниматель не защищен абсолютно. Мое предприятие проработало более 10 лет. Единожды взяли субподряд, это которые не платили налоги, и нас полностью ввели на … . Прошел я 36 судов. Бесполезно. Дошел до Верховного Суда – толку тоже нету. И сейчас ведь таких, как я, десятки. Буквально, куда бы только ни обращались. Куда ни обращаемся. Все равно, налоговики правы. Предприниматели не имеют никакой защищенности. Даже ни предприниматель, ни малый бизнес у нас законодательством не защищенные. Оксана Галькевич: Понятно. Да, Анатолий. Иван Князев: Анатолий, понятно, да. Спасибо вам за ваше мнение, за вашу мысль. Я просто хочу как раз Кириллу Владимировичу тоже переадресовать этот вопрос. Либо, как пишет Мурманская область, «хватит раздавать деньги, всем помогать», либо наоборот, вот в такой период какие-то послабления ввести? Оксана Галькевич: Если можно, коротко, 30 секунд. Кирилл Янков: Вы знаете, тут обоюдоострая ситуация. И предприниматели много хитрят: например, заводят таких субподрядчиков, которые не платят налоги, а на самом деле эти субподрядчики аффилированы с ними. И налоговая тоже часто исходит из принципа презумпции виновности. Из презумпции того, что это схема. А это может быть и схема, а может быть и не схема. И в принципе суды должны объективно разбираться. Бывает и так, и так. У нас предприниматели не все белые и пушистые. И налоговая тоже не всегда права. Иван Князев: Спасибо. Оксана Галькевич: Спасибо. Кирилл Янков был у нас на связи, заведующий лабораторией Института народнохозяйственного прогнозирования Российской академии наук. Но это, друзья, еще не все темы. Мы идем дальше. Оставайтесь с нами. Иван Князев: Да. После «Несерьезных новостей» будем говорить о наших долгах в сфере коммунальных услуг. Сколько там их, счет на миллиарды уже.