Благополучие как стратегия

Гости
Юрий Балега
вице-президент РАН
Сергей Калашников
депутат Госдумы VII созыва

Константин Чуриков: Новость, с нашей точки зрения, важная новость, которая чуть было не прошла незамеченной, потому что в принципе поступила она в эти выходные: президент Российской Федерации подписал новую стратегию безопасности нашей с вами страны. Документ занимает 43 страницы, говорится там и о нашей экономической безопасности, как ее выстраивать, о стратегическом партнерстве с Индией, с Китаем, о решении очень многих международных вопросов. Говорится, кстати говоря, о том, как по-новому подойти к финансированию науки, это тоже очень серьезно, об этом чуть позже. Ну и вот на что мы в первую очередь обратили внимание.

Стратегия национальной безопасности, pravo.gov.ru: Недружественные страны пытаются использовать имеющиеся в Российской Федерации социально-экономические проблемы для разрушения ее внутреннего единства и раскола российского общества. Только гармоничное сочетание сильной державы и благополучия человека обеспечит формирование справедливого общества и процветания России.

Константин Чуриков: Да, обратили мы внимание на то, что в стратегии признается наличие экономических проблем в нашей стране, и обратили мы внимание на, скажем так, этот замысел сочетать трудно сочетаемое, сильную державу и благополучие человека. Возможно ли это и как этого добиться?

У нас сейчас в эфире появится Сергей Калашников, первый заместитель председателя Комитета Госдумы по экономической политике, промышленности, инновационному развитию и предпринимательству. Сергей Вячеславович, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Сергей Калашников: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Вы знаете, очень вот любопытно было это все увидеть в таком основополагающем документе. Первое: насколько он важный и вообще обязательный к выполнению? И второе: ну вот в этой стратегии мы говорим, что да, проблемы у нас с экономикой есть.

Сергей Калашников: Ну, безусловно, проблемы есть, здесь вопрос, насколько мы понимаем структуру этих проблем, характер этих проблем, источник этих проблем, потому что без этого мы не можем решить вопрос, а что нам делать.

Оксана Галькевич: Ну как вам показалось во время изучения этого документа, насколько мы хорошо понимаем источник этих проблем и что нам с этим делать?

Сергей Калашников: Ну, я сразу хочу обратить внимание, что причины тех проблем, системных проблем, которые есть в нашей экономике, в концепции, к сожалению, не названы. То есть, другими словами, есть целый ряд очень важных положений, нужных положений, но откуда возникла эта ситуация, об этом ничего не сказано.

Теперь остается вопрос: те положения, которые декларированы в концепции национальной безопасности, насколько они конкретизированы. И вот здесь возникают вопросы, потому что, к сожалению, они недостаточно конкретизированы, чтобы быть планом к действию.

Константин Чуриков: Сергей Вячеславович, мы вчера в эфире обсуждали то, что сейчас все обсуждают, цены на продукты, как раз вот президенту, да, задавала тогда на Прямой линии вопрос девушка по поводу моркови и бананов, и подняли вопрос продовольственной безопасности. Так вот выяснилось, что, оказывается, в нашем понимании продовольственная безопасность – это просто наличие своих продуктов, а не их достаточность для внутреннего потребления. Как нам вот здесь подойти к вопросам безопасности и благополучия человека, о котором говорится?

Оксана Галькевич: И доступность, не только достаточность, но и доступность для населения.

Константин Чуриков: Доступность, да-да-да.

Сергей Калашников: Ну, доступность, безусловно, важна, потому что у нас есть территории, где, извините меня, картошка вся завозная, поэтому обеспечить картофелем, хлебом и прочими продуктами питания население в труднодоступных районах – это очень важно. Но, конечно, первоочередная проблема – это чтобы продукты были свои, российские, а с другой стороны, чтобы они были доступны по покупательной способности и чтобы их было в достаточном количестве. Все эти три вещи, доступность для покупателей, для населения, наличие российских продуктов и их количество, – это абсолютно взаимосвязанные проблемы. Вот, например, шлагбаумом к обеспечению нашей продовольственной безопасности является то, что на сегодняшний день еще до 70% продуктов питания закупается за рубежом, то есть за валюту. Будет расти доллар по отношению к рублю, естественно, многие продукты питания станут менее доступны для многих людей.

Оксана Галькевич: Сергей Вячеславович, я прошу прощения. Ну хорошо, допустим, те продукты, которые мы закупаем, вот они так себя и ведут на нашем рынке. Но, простите, почему тогда у нас дорожает точно так же и хлеб, и хлебобулочные изделия, хотя мы сейчас лидеры, передовики в мире по производству пшеницы, правда, и продаем ее здорово, весь мир радостно покупает. Дорожает? – дорожает. Почему у нас дорожает и все прочее, и рыба, и чего только мы ни добываем и ни производим, мы в принципе сами...

Константин Чуриков: Слушайте, металлы, лес, древесина.

Оксана Галькевич: …себя в своей стране можем хорошо кормить, еще и гостей приглашать, но только чтобы дома они у нас поели, и чтобы это все было доступно. Но ведь тоже все дорожает, и ведь этого нигде, ни в одной стратегии, ни в одной программе мы не видели. Доступность и возможность нормально питаться нашей семьи кто-нибудь считает? Никто. Почему?

Сергей Калашников: Нет, насчет того, что считают, – считают. Считают академические институты, считают институты Министерства здравоохранения, считают социальные институты, в том числе общественные. На самом деле все известно...

Оксана Галькевич: Это вы имеете в виду прожиточный минимум, потребительская корзина или что?

Сергей Калашников: Но есть две причины, которые трудно преодолимы и которые в концепции, кстати, они не нашли отражения. Первая причина заключается в том, что снижение стоимости продуктов, сельскохозяйственной продукции, существует не в рамках соответствующего хозяйства сельскохозяйственного, это и связано с подорожанием ГСМ, и тогда нужно задавать вопрос, почему в стране, которая добывает больше всего нефти, у нас такое дорогое горючее, дизелька...

Константин Чуриков: Да.

Оксана Галькевич: Да.

Сергей Калашников: Это связано с определенными затратами на уборочную технику, ну на всю технику сельскохозяйственную, почему дорожают наши сельскохозяйственные машины, почему они продолжают быть неэффективными по сравнению с теми же канадскими и американскими комбайнами, ну и так далее.

Оксана Галькевич: Удобрения, например, которые мы тоже в большом объеме производим.

Сергей Калашников: То есть дорожает весь комплекс, экономика падает, значит, вся экономика становится более дорогой. А вторая причина – это разрыв между стоимостью, себестоимостью продукции у сельхозтоваропроизводителя и тем, что поступает на продажу. Ну не может картошка в России стоит 100 рублей за килограмм, 1,5 доллара, если в пересчете на доллары. Вы понимаете, что картошка – это такой продукт, которым страна обеспечивает себя ну практически самостоятельно, на уровне каждой семьи может обеспечить, не значит, что обеспечивает, но может обеспечить. То есть я еще раз повторяю, что разрыв между тем, сколько это стоит для сельхозтоваропроизводителей, и тем, что это поступает покупателю, фантастический. Здесь и жадность ретейла, здесь и определенные накладные, связанные с логистикой, с перегрузкой, с доставкой и так далее.

Константин Чуриков: Ага.

Сергей Калашников: То есть, вы понимаете, нельзя в отдельно взятом секторе экономики построить счастье, это можно сделать, только работая со всей экономической системой.

Оксана Галькевич: Сергей Вячеславович, я абсолютно с вами согласна, да, но, вы знаете, правда, хотелось бы не только вот какие-то документы видеть, где мы ставим себе целевые показатели о том, сколько нам нужно добыть и вывезти того же хлеба, нефти, газа, сколько мы продаем всего, но и о благосостоянии среднестатистической российской семьи, что люди стали лучше питаться, могут больше себе позволить молока, хлеба, рыбы, мяса и всего прочего.

Константин Чуриков: Оксана, просто ты невнимательно читала десятую страницу. Десятая страница – «Сбережение народа России, развитие человеческого капитала». Тут тебе и про увеличение наших с вами, сограждане, реальных доходов...

Оксана Галькевич: Я-то про цели, Костя...

Константин Чуриков: ...про повышение качества социальных услуг, повышение рождаемости – все повысится, по-дож-ди.

Оксана Галькевич: Хорошо, да. Жду!

Константин Чуриков: Звонок. Елена из Воронежа. Здравствуйте, Елена.

Зритель: Добрый вечер.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Добрый.

Зритель: К сожалению, пока существует чудовищный разрыв между зарплатами низшего звена и руководителями, скажем, того или иного министерства, вот как в медицине, медсестра 12 тысяч, министр здравоохранения больше миллиона. Извините, это более 100 раз разрыв внутри одного сегмента. Я уже не говорю, что медицину просто угробили бесплатную, что она превратилась фактически в товар, наше здоровье превратили, что это фактически коммерция и торговля медицинскими услугами.

Константин Чуриков: Елена, вы считаете, что это все должно было быть прописанным в стратегии, вот предел кратности отличия зарплат?

Зритель: Вы знаете что? Костя, пока есть такой чудовищный разрыв социальный, ничего не будет. Вот зарплата министра должна быть привязана к низшему звену обязательно.

Константин Чуриков: Я можно еще продолжу? – и зарплата главного тренера сборной по футболу.

Оксана Галькевич: О-о-о...

Константин Чуриков: Тоже привязать ее к голам, которые мы забиваем или нам.

Оксана Галькевич: Привязать ее к зарплате тренера в детской школе...

Константин Чуриков: Спасибо большое, Елена. Сергей Вячеславович, согласны с нашей зрительницей?

Сергей Калашников: Ну, несколько в других формулировках.

Константин Чуриков: Так.

Сергей Калашников: Сам по себе разрыв порождает социальное напряжение, но на экономику в меньшей степени влияет, он влияет только в той степени, что растет недовольство, деструктивное поведение, деструктивная мотивация. Но она права в каком плане? – что, безусловно, пока мы будем ориентироваться на минимальный потребительский бюджет, это способ социальной защиты, это оборона. Мы должны ориентироваться на средние показатели статистические уровня жизни, нужен средний прожиточный минимум, и мы должны стремиться в стратегии его повышать, а вовсе не минимальную на 2 тысячи, как сейчас прогнозируется.

Оксана Галькевич: Сергей Вячеславович, вы сказали, что, пока мы ориентируемся на минимальный потребительский бюджет, это оборона. Я только не понимаю, кто от кого обороняется, ведь ориентируемся не мы, не простые люди.

Сергей Калашников: Это оборона государства от своих же сограждан.

Оксана Галькевич: Вот.

Сергей Калашников: Это оборона от того, что мы не наращиваем экономику, а пытаемся, грубо говоря, создать тишь и благодать на пустом месте.

Оксана Галькевич: Понятно.

Константин Чуриков: Ну, давайте сейчас еще одну цитату сейчас включим из этой стратегии. Ведь дело же не только как раз-таки в благополучии, а дело в том, что надо все-таки уметь себя сдерживать, а то так можно слишком увлечься благополучием.

Стратегия национальной безопасности, pravo.gov.ru: Информационно-психологические диверсии и «вестернизация» культуры усиливает угрозу утраты Российской Федерацией своего культурного суверенитета. В современном мире абсолютизируется свобода личности, осуществляется активная пропаганда вседозволенности, безнравственности и эгоизма; насаждается культ насилия, потребления и наслаждения.

Константин Чуриков: Понимаете, с одной стороны, все-таки нужно благополучие, с другой стороны, но так, чтобы не слишком. Вот какое-то противоречие вы тут видите или нет, все вполне логично?

Сергей Калашников: Я в этой концепции никаких противоречий не вижу. Она на редкость цельный пропагандистский документ. Вопрос, является ли она действительно реальной дорожной картой к решению тех задач, которые в ней провозглашаются. К сожалению, я этого не увидел. Можно я приведу один пример?

Константин Чуриков: Да, пожалуйста.

Сергей Калашников: Я уже не один год в Государственной Думе ставлю вопрос (и, кстати, в Совете Федерации) о том, что при внесении бюджета нужно планировать не затраты на что-то, а тот эффект, который мы получим. Вот мы выделяем столько-то миллиардов, в результате у нас, допустим, средняя заработная плата такая, а будет через год вот такая благодаря этому, или какой-то другой показатель. Вы знаете, никто не принимает этого принципа, потому что тогда нужно отвечать, если ты что-то не сделал. Так вот в этой концепции нет ни одной цифры, которую мы достигнем к определенному периоду. Вы понимаете, это же не план, это набор лозунгов.

Константин Чуриков: Ну, Сергей Вячеславович, для этого, нам скажут, есть нацпроекты, для этого есть какие-то национальные вот эти цели и задачи, там вот уже как раз прописано, к какому году что удвоить, утроить и так далее.

Сергей Калашников: А вот этого ничего в нацпроектах тоже, к сожалению, нет. Извините меня, стратегия национальной безопасности предполагает четкие вещественные ориентиры, к такому-то году мы обеспечим то-то. И даже заявление Бориса Николаевича Ельцина, что мы к 2000 году догоним Португалию по ВВП, и то было более конкретно, чем вот эта концепция, стратегия.

Оксана Галькевич: Сергей Вячеславович, но, может быть, этот документ, так сказать, за ним последуют некие дополнительные документы? Как это работает, расскажите, вот вы у нас государственный деятель.

Сергей Калашников: Могу рассказать.

Оксана Галькевич: Вот появилась стратегия нацбезопасности, дальше пойдут какие-то там еще «поддокументики», где все будет прописано.

Сергей Калашников: Да, «Надежды юношей питают».

Оксана Галькевич: Спасибо.

Сергей Калашников: В 2014 году был принят закон о стратегическом планировании. Прошло 7 лет, закон как не работал, так и не работает. Произошла подмена закона о стратегическом планировании подготовленной правительство концепцией пространственного развития Российской Федерации. Все это вылилось просто в профанацию. То есть на сегодняшний день, ну вот я, не только я, многие авторы приводят пример, что у более чем 45 субъектов федерации главным направлением их развития экономического является производство автомобильных прицепов, ну просто один и тот же кооператив клепал эти...

Константин Чуриков: Ага, скопированные, да?

Сергей Калашников: ...условия, да. Ну вы понимаете, что это профанация. Нет никакой надежды на то, что за этими обтекаемыми, громкими, красивыми фразами последует конкретика бюджета.

Константин Чуриков: Сергей Вячеславович, понимаете, как сказать, наверное, лучше хоть какой-то документ, чем никакого, да, не иметь, потому что здесь прописаны довольно такие благостные, хорошие на самом деле вещи, мы будем рады, если все это будет реализовано, наверное. Вот вопрос-то про яйцо и про курицу, понимаете, за что хвататься, потому что мы видим, что...

Оксана Галькевич: За яйцо или за курицу? С чего начинать?

Константин Чуриков: Буквально, вы угадали. С чего начинать?

Сергей Калашников: Человечество давно ответило на этот вопрос: начинайте с четко поставленной цели. Не с лозунга «Наши ракеты летят в цель, наша цель – коммунизм!», а именно с четко поставленных целей, куда и что движется, к чему мы придем к концу 2021-го, 2022-го, 2023-го, 2024-го. Без четко поставленных целей невозможно сделать маршрут, как этого достигнуть. Цели поставлены правильно, но они не конкретизированы, без этого невозможно дать соответствующие механизмы.

Константин Чуриков: А национальная идея какая-то нам нужна вообще? Нам нужна какая-то национальная идея? Потому что, смотрите, вот вы вспомнили те советские времена, но там был идея, люди за чем-то шли, понимали, верили, надеялись, шли за этим, не достигали...

Сергей Калашников: Вы знаете, я хорошо помню это шествие конца 1980-х гг. и конечную цель, к которой пришло общество, которое в это все верило.

Оксана Галькевич: Сергей Вячеславович, я прошу прощения. Понимаете, есть национальная стратегия, есть национальная тактика. Если там прописывать некие целевые показатели, значит, обозначить нужно будет дату, вот как вы сказали. Тогда придется эту национальную стратегию национальной безопасности переписывать каждые 3–5 лет, смотря какой там срок будет заложен.

Сергей Калашников: Нет.

Оксана Галькевич: Нет?

Сергей Калашников: Извините меня, благосостояние народа, сбережение народа, повышение уровня экономической безопасности, то есть развитие российской экономики, – это не то, что переписывается каждый год, это то, что является на десятилетия нашей целью.

Оксана Галькевич: Ага.

Сергей Калашников: Повышение конкурентоспособности российской экономики не уйдет никогда.

Константин Чуриков: Ну, Сергей Вячеславович, вы меня извините...

Сергей Калашников: Повышение благосостояния людей не уйдет никуда.

Константин Чуриков: Но не получится ли... Нет, я, конечно же, согласен, что нужно делать так, чтобы росли зарплаты, чтобы люди были в конечном итоге счастливы. Но не получится ли так, что мы просто будем, как сказать, бороться за зарабатывание денег, за деньги ради денег? Целей совсем никаких, идей никаких помимо этого быть не должно в государстве?

Сергей Калашников: Вы имеете в виду, нужна ли идеология?

Константин Чуриков: Ну да.

Сергей Калашников: Ну да. Но у нас в Конституции записано, что у нас нет единой государственной идеологии.

Константин Чуриков: Вы знаете, Сергей Вячеславович, просто реплика...

Сергей Калашников: Можно спорить, хорошо это или плохо, но я считаю, что идеология есть и никуда ее не денешь. Идеология нормального, хорошего общества – это счастье граждан, которое состоит из потребления, которое стоит из положительных эмоций, из чувства Родины, из чувства, в общем-то, определенного патриотизма и определенного значения твоей страны на мировой арене.

Константин Чуриков: Сергей Вячеславович, я вот на днях тут проехался по нескольким соседним областям и вот наблюдал: да, люди счастливы, выходной день, все, понимаете, пьют пиво, кто-то там курит, понимаете, все ругаются матом на набережной центрального города при детях и так далее. Все счастливы, все потребляют, но это то общество, которое мы хотим построить?

Сергей Калашников: А вы знаете, ведь каждый человек хочет счастья для себя в основном и для своей семьи, а когда это сливается у всех граждан, тогда получается счастье для всей страны. Вы понимаете, человек не хочет, чтобы ему рассказывали, чего ему хотеть, вот чего он хочет, то он и хочет. Другое дело, что государство, понимая эту ситуацию, должно подбрасывать определенные высокие идеи, определенные высокие цели, и человек на это пойдет, потому что потребность в самореализации, потребность в социальном признании у нас у всех, это одна из фундаментальных потребностей.

Поэтому вопрос другой: если государство говорит только об удовлетворении материальных потребностей, и, кстати, не удовлетворяет у большинства людей их, но не говорит о том, что вот существует система общественного признания, существуют социальные лифты, нет же социальных лифтов, вот и люди вынуждены говорить, что единственная цель – это деньги, за деньги я куплю все, включая социальное продвижение и уважение. Не создана же в государстве определенная система социального поощрения граждан, а это должно делать государство, а не человек.

Оксана Галькевич: Сергей Вячеславович, давайте послушаем звонки от наших зрителей. Костя, ты больше по стране проезжай, может, больше хороших людей будешь встречать. Наталья из Курска, например. Здравствуйте.

Константин Чуриков: Я вот после Твери даже не знаю, куда теперь поехать. Здравствуйте.

Оксана Галькевич: В Курск. Здравствуйте, Наталья.

Зритель: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Слушаем вас.

Зритель: Алло, здравствуйте.

Ну вот Калашников говорит о стратегии России. Ну вот я ее тоже посмотрела, эту стратегию. Ну вот в действительности правильно он говорит, ну нет там никакой конкретики.

Оксана Галькевич: Ага, то есть все какие-то общие цели, да?

Зритель: Вот сейчас...

Оксана Галькевич: А что вы хотели там увидеть, Наталья, скажите, но не увидели?

Зритель: Ну вот сейчас весь мир этой страдает заболеваемостью, ну конкретно вот что-то даже... Люди, которые будут реабилитироваться, люди, которые сейчас болеют, – оно же все это платное, опять к этой медицине, опять это... Ведь мы-то строим какую Россию? Россию, которая должна видеть человека или же кого? Или только можно видеть какого-то богатого человека, а простого не видеть человека?

И вот вы говорите, только что цитату привели. Ну кто может стать, шиковать, идти в ресторан или куда-то еще? – конечно, только тот, который человек имеет большие доходы. А о нас, о простых людях, там ведь ничего такого не говорится.

Константин Чуриков: Да нет, там говорится, просто вы невнимательно читали. Другой вопрос, сбудется или не сбудется и когда. Спасибо большое за ваш звонок.

Сергей Вячеславович, что вы думаете по поводу... Вот очень много там сказано по поводу все-таки опасности, даже тут такой термин, «вестернизации» нашей культуры, то есть засилье какое-то западной культуры чрезмерное?

Оксана Галькевич: Потеря собственных устоев каких-то.

Константин Чуриков: Вы согласны с тем, что это действительно угроза такая?

Сергей Калашников: Ну, вы знаете, глобализацию никто не может отменить. Речь идет о том, что «вестернизация», как используется термин, она идет по отношению и к Африке, и Юго-Восточной Азии. В Пекине McDonald’s больше, чем лапшичных. Ну действительно, мир стал маленьким, мир стал доступен, мир, безусловно, глобализацию отметить не может. Вопрос, что мы можем этой глобализации, если она нам не нравится, противопоставить. Только свои ценности, свои какие-то предлагать, скажем так, культурологические факторы, культурологические какие-то события и так далее? Бессмысленно закрывать глаза и делать вид, что этого не существует, никуда мы от McDonald’s не уйдем. Вы помните, когда открывался первый McDonald’s, какая была там очередь?

Константин Чуриков: Да, к своему стыду могу сказать, я стоял в этой очереди.

Оксана Галькевич: Кошмар какой.

Константин Чуриков: Теперь я об этом жалею.

Сергей Калашников: И есть люди, которым это нравится. Я могу сказать следующее: я воюю со своими детьми, категорически уговариваю их не ходить в McDonald’s, а они говорят, что им нравится. Я ничего поделать не могу.

Константин Чуриков: Ну да.

Оксана Галькевич: Сергей Вячеславович, скажите, пожалуйста, а у этой «вестернизации», ведь это такой некий общий термин, у нее какое лицо? Французское, германское, испанское, итальянское, англосаксонское? Или это некий такой коллективный Запад? Вот какое лицо, понимаете? Нам что нужно, какое-то свое русское лицо миру... ? Почему глобализация не может быть с русским лицом?

Константин Чуриков: Оксана...

Оксана Галькевич: Или все-таки нам наше лицо туда же надо... ?

Константин Чуриков: Можно реплику? Я боюсь, что у нашей «вестернизации» уже наше отечественное лицо, потому что у нас все уже говорят «я сделал кансл», «я эскапист». У нас уже... Слушайте, они по-русски уже не говорят, они не знают, как это произнести по-русски. «Я сделал шопинг», – вот так сейчас говорят.

Оксана Галькевич: Александр Сергеевич Пушкин тоже до определенного возраста не разговаривал по-русски, научился потом. Сергей Вячеславович, что думаете?

Сергей Калашников: Я думаю, что у глобализации есть национальное лицо в каждой культуре. Другое дело, что помимо конкретных культур есть еще глобальные разломы, например между европейцем и азиатом. Вот, например, для Азии традиционно, это безотносительно какой-либо страны, индивидуальная жизнь никогда не была ценностью, тогда как для европейцев индивидуальная жизнь, индивидуальная свобода вот уже 500 лет является определяющей, раньше тоже там так не было. По этому показателю, извините, Россия все-таки больше азиатчина, чем европейцы, хотя вот по культуре, по всему вещественному, что нас окружает, по образу мысли мы все-таки европейцы, но вот по таким глубинным психологическим разломам мы больше к Азии. Я это привел искусственно и не настаиваю на этой дихотомии, я просто привожу пример, что у каждой страны свое лицо, но есть какие-то крупнорегиональные особенности, связанные с определенной такой культурологической базой.

Константин Чуриков: Да, конечно.

Сергей Калашников: Ну китаец при всем желании не американец.

Константин Чуриков: Слушайте, мы как будто сейчас с вами вот просто читаем Достоевского «Дневник писателя» или Толстого, потому что ровно-ровно об этом же, да, они говорили. Спасибо большое, спасибо.

Сергей Калашников: И это как раз наше лицо нашей культуры, понимаете?

Константин Чуриков: Да-да-да.

Сергей Калашников: Достоевского никто не может от нас отнять.

Константин Чуриков: Да, и Толстого, у которого целые абзацы на французском. Спасибо большое.

Оксана Галькевич: Спасибо. Сергей Калашников, первый заместитель председателя Комитета Госдумы по экономической политике, промышленности, инновационному развитию и предпринимательству, был у нас на связи.

Константин Чуриков: Ну, шутки шутками на самом деле, а вот еще очень важное, уважаемые наши зрители. В этой стратегии сказано, что в России расходы на науку и технологии должны быть доведены до уровня лидирующих в этих сферах государств. Давайте сейчас посмотрим вот, собственно, наше место на карте в данный момент...

Оксана Галькевич: Давайте покажем эту графику, да.

Константин Чуриков: Какое финансирование науки, кто на первом месте?

Оксана Галькевич: На первом месте у нас Израиль...

Константин Чуриков: По финансированию.

Оксана Галькевич: Да, следом идет Южная Корея, далее Швеция, Япония, Австрия и Германия. Ну, мы в тридцатку входим стран следом за Ирландией... Вообще что мы знаем об ирландской науке? Британские ученые что-то открыли, это мы слышали, а вот ирландские не очень. Ну и российские тоже, 1% всего от ВВП.

Константин Чуриков: Сейчас попросим комментарий Юрия Балеги, это вице-президент Российской академии наук, академик РАН. Юрий Юрьевич, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Юрий Балега: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Юрий Юрьевич, ну это на самом деле очень важно. Слушайте, у нас, по-моему, нигде никогда такого вообще не писалось и даже никто этого не обещал. Вот как это все исполнить? И что, что может иметься в виду: «Расходы на науку на уровне лидирующих государств»? То есть мы должны тратить столько же процентов, не меньше процентов ВВП, чем в Израиле? В чем мы это должны вообще измерять? В процентах от ВВП или в чем?

Юрий Балега: Ну, в стратегии предусмотрено, что примерно к 2025 году мы должны выйти на 2% ВВП по расходам на науку. Ну, конечно, достичь уровня Израиля, Израиль небольшая страна, им легче...

Константин Чуриков: Странно, что здесь нет, кстати, США и Китая, я вот удивился.

Оксана Галькевич: Они где-то в середине.

Юрий Балега: В США, значит, около 2,5–3%, вот в этом диапазоне все развитые страны, ведущие страны мира примерно находятся.

Оксана Галькевич: Только ВВП у них такой, что...

Константин Чуриков: Да, ВВП о-го-го, да, Израилю не снилось.

Юрий Балега: Да, США вкладывает в научные исследования уже почти 600 миллиардов долларов, мы 45, в 10 раз меньше примерно, поэтому и наши возможности в 10 раз меньше в фундаментальной науке и в прикладной науке.

Оксана Галькевич: Ага.

Константин Чуриков: Так, ну хорошо, то есть очевидно, что, если мы говорим все-таки о сопоставимом финансировании, нам нужно это мерить все-таки не в процентах от ВВП, да, а в абсолютных цифрах, то есть в миллиардах, в сотнях миллиардов долларов.

Юрий Балега: Ну конечно, каждое государство может себе позволить то, что себе может позволить. Значит, мы можем себе позволить сейчас 1% ВВП на научные исследования, вот таково состояние экономики, большего мы сейчас не можем себе позволить.

Константин Чуриков: Юрий Юрьевич, а как вы думаете, может быть, у вас есть какие-то предположения или какие-то предложения, где можно вот это все наскрести? У нас сейчас так вот принято, где-то это все наскрести.

Юрий Балега: Так, ну главный ресурс у нас – это, конечно, вложения денег в науку и в научные исследования со стороны бизнеса и предпринимателей. У нас расходы государства сегодня примерно 70% расходов на науку, и 30% всего лишь промышленность и бизнес. В ведущих странах мира все ровно наоборот. Поэтому нам нужно каким-то образом решать эту проблему. Эта проблема связана со структурой экономики: так устроена экономика, что бизнесу невыгодно вкладывать свои деньги, которые ему достаются очень тяжело, вкладывать в науку. И это нужно искать серьезное объяснение.

Константин Чуриков: Для этого крупный бизнес должен быть посложнее, а не просто там что-то, так сказать, выкачали. Там, конечно, своя наука есть, не будем примитивизировать, но, в общем-то, есть науки сложнее...

Оксана Галькевич: Нужно менять правила игры, да. Спасибо.

Константин Чуриков: Спасибо большое.

Оксана Галькевич: Юрий Балега, вице-президент Российской академии наук, академик Российской академии наук, доктор физико-математических наук.

Константин Чуриков: А через несколько минут мы поговорим о национальной безопасности, но вот как ее видят в Республике Беларусь, в нашем соседнем, союзном с нами государстве. Там сегодня национальный лидер сказал, что, раз такие санкции, больше не пустим на территорию Белоруссии эти западные товары, более того, запретим их транзит и в Китай, и в Россию.

Оксана Галькевич: Ну ты все-то не рассказывай. Оставайтесь с нами, друзья.

Константин Чуриков: Будет интересно.