Денис Чижов: Ну а теперь у нас серьезная тема. Министерство юстиции России разрабатывает пилотный проект, который предусматривает вывод всех колоний и следственных изоляторов за пределы городов. Министр Константин Чуйченко рассказал, что новая концепция предусматривает формирование для мест лишения свободы отдельных площадок. Тамара Шорникова: А в целом инициатива Минюста звучит многообещающе: ну действительно, зачем, казалось бы, портить вид города колонией. Но есть же такие населенные пункты, где ближайшая тюрьма является единственным местом работы для местных жителей. Вот давайте посмотрим сюжет из города Цивильска, там как раз такая история. СЮЖЕТ Денис Чижов: Ну, история Цивильска – это такая частная история, конечно, хотя таких городов достаточно много, но в масштабах страны все-таки это не некое правило. К нам присоединяется Ева Михайловна Меркачева, журналист, правозащитник, член Общественного совета ФСИН. Ева, здравствуйте. Ева Меркачева: Добрый день, добрый. Денис Чижов: Ну, давайте мы сначала обсудим с вами все-таки не историю Цивильска, а в целом вот эту идею Министерства юстиции. Вот министр заявил, что учреждения ФСИН должны получить определенное преображение. По вашему мнению, это о каком преображении идет речь? Ева Меркачева: Ну, не знаю, может быть, он оговорился, но там звучала такая фраза... Денис Чижов: Это цитата. Ева Меркачева: ...что нужно их, в общем, да, подальше от обозрения нашего. Считаю, что это не совсем верная концепция, потому что тюрьма – это часть нашей жизни, и оттого, что мы закроем глаза и скажем, что ее не существует, ничего не изменится. Наоборот, на самом деле во многих странах вводят школьников на экскурсию, чтобы они понимали, что их может ожидать, если они будут преступать закон, если они будут совершать правонарушения и преступления. Поэтому это на самом деле нормально, когда в черте города есть тюрьма и есть СИЗО. Так исторически складывалось, что, например, Москва, наверное, самая показательная, у нас здесь 7 следственных изоляторов и сейчас еще колония-поселение, которым в общей сложности, если посчитать историческое время каждого из этих учреждений, это получится тысячелетие на всех их, понимаете. И на самом деле я не представляю, как их можно вывести за черту города. Во-первых, все они так или иначе располагаются в районах, их удобно вывозить в суды. Так же расположены органы следствия, я уже не говорю про родственников, которые с передачками регулярно приходят на бюро, как им будет сложно все это ездить. Непонятно, как вообще будет логистика организована, скорее всего, мне кажется, это будет невозможно даже. Что касается стоимости такой программы по переезду всех наших российских тюрем за пределы городов, мне кажется, это какие-то просто баснословные деньги. Мы пытались с экономистами посчитать, но каждый раз сбивались, и нам приходило в голову, что это нереально, это вот просто нереально. Пример приведу еще вам один с «Крестами». Новые «Кресты» были построены за пределами Питера, это единственный следственный изолятор по большому счету питерский, но он был построен по европейским нормам, он действительно как сам по себе изолятор-город. Так вот первое, с чем они столкнулись, хотя в принципе это ехать от центра Питера до этого изолятора не так далеко, но они столкнулись с проблемой того, что люди не хотели идти туда работать, ну потому что кто готов тратить там по 2 часа на дорогу туда и обратно, это очень тяжело. Поэтому я считаю, что проект несколько такой сырой, недоработанный. Если речь идет о новых каких-то изоляторах, о новых тюрьмах, может быть, да, это логично, но что касается вывода всех уже существующих, это будет трагедия и катастрофа. Тамара Шорникова: Да. Ева, кстати, по поводу работающих там. С одной стороны, вот сейчас показывали сюжет, говорили о том, что действительно большое количество людей, особенно в небольших городах, задействованы, это основное место работы. С другой стороны, тоже готовясь к эфиру, я видела там какие-то цифры по отдельным колониям СИЗО, там людям приходится работать по 12 часов смену, потому что 8-часовые закрывать некем, дефицит сотрудников. Насколько он острый сейчас в исправительных учреждениях и как переезд может его усилить. Ева Меркачева: Ну, на самом деле дефицит есть, не могу сказать, что он прямо катастрофический, все зависит от региона. Потому что вот в тех местах, где, как вы показывали, вот сейчас был репортаж, кстати, замечательный, добрый и теплый репортаж, там понятно, что все рвутся, там конкурс на место. Но в основном же ситуация, конечно, не такая, и вынуждены зачастую набирать из близлежащих деревень, из близлежащих поселков не совсем образованных людей, не прошедших подготовку, вот такую настоящую подготовку, почему у нас потом бывают вопросы к этим сотрудникам, поскольку они сами по себе не очень воспитанные еще бывают, вот. И это все, мне кажется, только усилится, как только мы выведем все наши тюрьмы за пределы городов. Кто туда пойдет работать? Только, получается, деревенские жители. Это не значит, что деревенские жители плохие, нет, среди них есть замечательные, но просто чаще всего у них нет высшего образования. Мы тогда просто поставим наши тюрьмы в условия, когда они будут заполонены сотрудниками без высшего образования, а низкий уровень культуры и грамотности тем не менее все равно приводят... Есть даже, мы проводили такие исследования, есть зависимость вот этого уровня жестокости от того, насколько человек образован и воспитан. И помните, в свое время, когда была у нас революция, назовем ее так, щелоковская, и когда у нас пришли в милицию работать выпускники вузов, вот тогда у нас сократились пытки, вот тогда у нас перестали людей унижать, насиловать, убивать за решеткой. Тогда, напомню, принадлежало все это системе МВД, вот. Мы должны идти по этому пути, по пути того, чтобы люди приходили исключительно работать в колонии с высшим образованием... Тамара Шорникова: У нас сейчас большой процент таких людей в системе? Ева Меркачева: В системе имеется в виду с высшим образованием? Тамара Шорникова: С высшим образованием, да. Ева Меркачева: В принципе, вы знаете, если можно берем крупные города, то он достаточно такой серьезный процент. Опять же если берем где-то там в глубинке, там все гораздо хуже, как я приводила пример. Помните колонию, где избили заключенного Макарова? Вот я ездила туда, и я убедилась в том, что мало того, что сами заключенные неграмотные, треть заключенных были молодые люди в возрасте до 27 лет, которые не имели среднего 9-летнего образования, и прямо там, в колонии, была школа, где они учились. Так вот и сотрудники оказались не очень образованными, потому что они вот из близлежащих, как я говорила, деревень их набрали, и у них речь даже так поставлена, что было видно, что вести какую-то воспитательную работу с заключенными им сложно, ну вот они так изъясняются. Это не значит, что если ты простой, то ты не можешь воспитывать, можешь, но там речь еще в другом, все равно нехватка вот этого уровня, может быть, даже в том числе какой-то эмпатии. Потому что все равно, когда человек прошел какие-то ступени образовательные, он, наверное, больше может использовать инструментов, для того чтобы воспитывать, чтобы влиять, воздействовать в хорошем смысле слова. Денис Чижов: Ева, вот мы сейчас вместе все вышли как раз на одну из проблем, это качество сотрудников, которые работают в системе исполнения наказаний. Я не могу понять, Министерство юстиции сейчас объявляет, ну пытается сделать глобальную такую реформу, и начинает именно с расположения тюрем. А неужели других проблем нет, которые гораздо выше и которые сначала нужно решить, а потом, уже где-то в конце, уж мы будем там разбираться, перевозить или не перевозить все это дело. Какие проблемы сейчас в системе на первых местах? Ева Меркачева: Да. У системы на самом деле масса проблем. Вот вы показали вот эту замечательную колонию, точнее там две колонии, одно СИЗО, где получают, по словам сотрудницы, от 30 до 80 тысяч. Я уж не знаю, правда, откуда такие она берет суммы, может быть, есть какие-то особые льготные условия у тех людей, которые проживают в этой местности, но это не так. Нам, например, жалуются в Общественный совет как раз из-за того, что низкая зарплата, и мы долго боролись даже в Москве с учетом того, что здесь есть надбавки, зарплата у среднего персонала не больше 30 тысяч, понимаете? Я не знаю, откуда берутся 80–100 тысяч, такого просто нет. До недавнего времени, я вот когда общалась с генералами ФСИН, они говорили, что даже у них зарплата чуть больше 100 тысяч, то есть сотрудники простые не могут получать. Единственное, что удалось им достигнуть, – это чтобы подняли зарплату врачам, вот. Причем теперь гражданские медики, которые работают в тюрьме, они получают очень прилично. Вторая проблема – это квартиры, жилье. Большинство не знает, где им жить, и это прямо беда. Они снимают, им платят за поднаем помещений, но это очень небольшие деньги, естественно, на эту сумму невозможно снять даже комнатку, вот. Если бы их все-таки обеспечили жильем, я думаю, они бы больше держались за свои рабочие места, у нас не было бы такой коррупции, никто бы не пытался пронести телефон и заработать на этом. Вот нам недавно рассказывали, что пытался уговорить одного из сотрудников богатый заключенный, чтобы он пронес телефон за миллион рублей. Я не знаю, какой сотрудник может сдержаться от такого соблазна, потому что, повторюсь, средняя зарплата у них 30–40 тысяч, а тут миллион сразу; даже если поймают, миллион будет, что называется, в кармане. Я не к тому, что это повод, чтобы оправдать коррупцию, ни в коей мере, но я просто говорю про проблемы. Нам надо повышать зарплату, повышать жилищные условия, и надо создавать какие-то более льготные, мне кажется, еще просто шире распространять это, наверное. И самое главное, мне кажется, нужно нам повысить престиж этих людей в глазах общества. Вот хочется, чтобы снимали какие-то фильмы, у нас в Общественном совете, например, председателем является Меньшов, режиссер, мы каждый раз к нему пристаем и говорим: «Снимите фильм про сотрудников тюрьмы, снимите вообще фильм про тюрьму». Это чтобы люди посмотрели и все-таки убедились, что там не изверги, что они там не бесконечно бьют, пытают и так далее. Покажите, покажите арестантов, покажите вот тех, кто по другую сторону, и это было бы здорово. Мне кажется, этого всего не хватает, надеюсь, у нас такие сериалы появятся. Денис Чижов: Но Владимир Валентинович-то ответил что-то, снимет не снимет? Ева Меркачева: Владимир Валентинович каждый раз говорит, что да, надо бы, но, может быть, уже просто вдохновения не хватает. Ну а вдруг в какой-то момент он это сделает, надеемся. Тамара Шорникова: Да. Смотрите, что пишут наши телезрители. Из Москвы пишут: «Нужны, очевидно, места для очередной застройки», – так вот комментируют идею с переездом исправительных учреждений. Амурская область, телезритель пишет: «Тюрьмы нужно сокращать, много людей осуждено незаконно». Орловская интересуется: «А зэков за три моря на допрос возить в участок и в суды не дороже? И опаснее ли будет?» Свердловская область: «У нас в Нижнем Тагиле 6 колоний и тюрем, ежегодно оседает в городе металлургов до 200 бывших заключенных», – эта ситуация не нравится нашему телезрителю. Ну и вот согласен, что нужно перевозить, телезритель из Архангельской области, мол, вот еще определенные медицины учреждения, например тубдиспансер и так далее, тоже можно было бы. Денис Чижов: Тамара, ты вот сказала как раз про сокращение тюрем. Ева, давайте посмотрим сейчас цифры. Можем нам вывести на экран? Дело в том, что сейчас количество тюрем и следственных изоляторов в России как раз сокращается, так как уменьшается число заключенных, вот цифры на экране сейчас видно. Все больше осужденных, к примеру, состоят на учетах уголовно-исполнительных инспекций, ну такая динамика значимая, в 2019 году 463 тысячи человек, на следующий год уже 392 тысячи приблизительно. О чем говорят, Ева, вот эти цифры, вот это снижение количества тюрем? Меньше преступности стало, что ли? Ева Меркачева: Ну, во-первых, мы должны сказать, что у нас не все тюрьмы закрываются. У нас строятся некоторые тюрьмы, в основном они для бывших сотрудников. Получается, сейчас чаще всего преступления совершают как раз бывшие полицейские, бывшие следователи, чекисты и так далее, и так далее, прокуроры. Поэтому мы чаще всего, когда мониторим условия содержания, открывается камера, и там бывшие все, вся камера состоит как раз из таких бывших сотрудников, они должны вместе по закону сидеть. Но что касается остальных категорий, прочих, действительно снижается количество осужденных. Связано это с несколькими причинами. Во-первых, альтернативные меры наказания суды стали чаще применять, у нас сейчас уже огромное количество исправительных центров. Кстати, в Москве открылся только недавно такой в Зеленограде, и там уже появились первые осужденные к исправительным работам. Кроме того, вы сказали, чаще условное наказание определяют суды. Ну и в целом, на мой взгляд, у нас сокращается преступность. Этому, конечно, не очень радо, наверное, следствие, потому что все равно палочная система осталась, и теперь они зачастую преступления придумывают, и у нас сейчас участились провокации. То есть люди с учетом опять же пандемии реже выходят на улицу, разумеется, уличная преступность вообще практически упала, грабежи, кражи... Ну а как можно украсть из квартиры, если там все время кто-то сидит, кто-то все время либо на карантине, либо на дистанционке. И как раз это подтолкнуло, мне кажется, наших правоохранителей на то, чтобы заниматься провокациями, я вот буду называть все своими словами, потому что зачастую они преступления прямо выдумывают, подводят под него человека, ищут слабые места, ну и вот потенциальный «клиент». В данном случае получается, если бы всех их сажали как прежде таких, то у нас были бы переполнены сейчас, мы бы сейчас видели прогресс, рост количества преступности. Но поскольку применяются, как я уже говорила, альтернативные меры наказания, мы видим вот этот спад. Вообще статистика такая штука, когда нужно все-таки аккуратно подходить к ней. Мы понимаем, что где-то что-то упало, но это не означает, что где-то не выросло. Денис Чижов: Ева, и можно коротко к вам последний вопрос? Если можно, секундочек за 30 ответьте. Ева Меркачева: Да. Денис Чижов: Почему Министерство юстиции, чем обоснована вот эта острота того, что вот прямо сейчас нужно вдруг колонии, тюрьмы вывозить? Почему за это взялись? В чем логика, на ваш взгляд? Что за проблема? Ева Меркачева: Ну, не очень понятно. Помните, я вам говорила, что министр в своем интервью сказал интересную фразу, которая заключалась, что нужно убрать вот эту вот часть нашей действительности, как бы получалось, что с наших глаз ее убрать. Но понимаете, мы так проблему не решим. Да, понятно, что это страшная часть нашего общества, понятно, что по статистике даже люди тюрьму боятся, страх тюрьмы стоит на втором месте после страха смерти. Но от того, что мы выведем наши тюрьмы за пределы, все их в Сибирь, от того, что мы их на орбитальную станцию или на другую планету, мы от проблемы не избавимся. Мы должны, знаете, понимать, что преступность есть среди нас, да, что каждый может попасть туда, и нужно просто делать так, чтобы общество гражданское, во-первых, и контролировало тюрьмы, и понимало, и находило инструменты делать так, чтобы у людей не было мотивов совершать преступления, а если уж они их совершили, чтобы они действительно исправлялись там, но для этого как раз нужна социализация, не нужно их куда-то там на задворки, они должны быть все равно где-то рядышком с нами. Денис Чижов: Спасибо, спасибо большое. Ева Меркачева была с нами на связи. Тамара Шорникова: Журналист, правозащитник, член Общественного совета ФСИН. Давайте послушаем теперь телезрителя, у нас на связи Павел из Ростова-на-Дону. Здравствуйте. Зритель: Добрый день, уважаемые ведущие, добрый день, телезрители, добрый день, эксперт. Я, как бы вам сказать, хочу сказать, я не соглашусь с мнением Евы по следующим обстоятельствам. Все наши тюрьмы, все наши СИЗО, особенно СИЗО, построены либо... Вот в Новочеркасске, например, тюрьма построена при Екатерине II, тюрьма в Ростове тоже при Екатерине II. Скажите, пожалуйста, нормы социальные при Екатерине II и современные совпадают или нет? И только потому, что вот мы не хотим убирать... Да, Ева привела прекрасный, замечательный пример, который решен однобоко. Но когда вы строите новое, современное СИЗО, по европейским стандартам, ну почему вы не строите рядом городок для служащих, инфраструктуру и так далее? Ведь особенно СИЗО... Тамара Шорникова: Павел... Зритель: Я закончу. Ведь особенно СИЗО, ведь человек еще не виновен, он еще не осужден, но он находится в условиях, которые, извините, когда-то придумала Екатерина II. Их надо выносить хотя бы для того, чтобы создать для людей европейские нормальные условия. Как сказал наш, я считаю, великий… Новиков, он сказал: «Человека осуждают на лишение свободы, но его не осуждают на скотство и свинство». Понимаете, вот этот вопрос должен решаться, особенно в СИЗО, там ведь сидят невинные люди, ведь пока человек не осужден... Тамара Шорникова: Павел, простите, вы просто упомянули европейский опыт, но в Европе же в городах нередко тюрьмы в центре города, потому что в какой-нибудь крепости старинной находятся. Зритель: Вы не хотите слушать меня. У них эти все крепости и все остальные тюрьмы приведены к нормальным, человеческим условиям. Тамара Шорникова: Внутри там все как-то по-современному, да, сделали? Зритель: Совершенно правильно, там есть душ, там есть общение, там есть все остальное и так далее, и тому подобное. А не строя новые... Да, извините, может быть, это неприятно, может быть, это не нравится нам, но, извините меня, люди должны находиться, я вернусь опять к Новикову, их же никто на свинство и на скотство не осуждал. Тамара Шорникова: Со знанием говорите дела. Денис Чижов: Павел, да, у вас откуда такие познания, расскажите для всех. Зритель: Ну я вам приведу простейший пример. Пока я слушал Еву, я, так сказать, загуглил. Я вам приведу пример, другой вопрос по поводу кадрового обеспечения, я вот объяснюсь. Когда в 1905 году был объявлен конкурс на должность тюремного надзирателя в Москве, конкурс был 150 человек на место. Вы можете себе представить? То есть там была высокая зарплата... Денис Чижов: Ага, ну да. Зритель: ...там предоставлялось жилье. Денис Чижов: Именно специалисты, специалисты, тогда вот как раз про качество персонала. Спасибо большое Павлу. Тамара Шорникова: Спасибо. Денис Чижов: Павел так и не сказал, откуда у него такие познания исторические, просто историк, наверное. Тамара Шорникова: Узнаем, какие познания у Натальи, какое мнение, Оренбург на связи. Здравствуйте. Алло, Наталья, говорите, вы в эфире. Зритель: Да, здравствуйте. Вы знаете, хотела бы сказать о том, что у меня вот супруг бывший сотрудник Федеральной службы исполнения наказаний. И хотелось бы, чтобы эта служба немножко средства направляла на своих бывших сотрудников. Мы стоим на очереди на субсидию на улучшение жилищных условий, вот уже 5 лет мы стоим на этой очереди, и она вообще, абсолютно не двигается. То есть вот, может быть, средства, которые есть у Федеральной службы исполнения наказаний, немножко хотя бы улучшать жилищные условия своих сотрудников? Денис Чижов: Да, спасибо, Наталья. Как раз Ева про это и говорила, одна из проблем – это жилищный вопрос. У нас еще осталось буквально минуточек 5 на эту тему. Петр Андреевич Кирьян к нам присоединяется, руководитель Лаборатории социальных исследований Института региональных проблем. Петр Андреевич, здравствуйте. Петр Кирьян: Добрый день. Денис Чижов: Скажите, а как вообще люди реагируют на близость тюрьмы или СИЗО? Это для большинства как бы нормально, ну здание и здание, господи, хорошо, тут завод, а тут тюрьма, или все-таки это отталкивает людей? Петр Кирьян: Это зависит от того, какой населенный пункт мы с вами берем. Если это небольшие города, где это один из ключевых работодателей, они воспринимают это как не кормильца, но работодателя. Денис Чижов: Да, это понятно. Вот не такие маленькие города, а все-таки большинство... Петр Кирьян: Если мы говорим о ситуации больших городов, то там есть целый ряд неудобств, прежде всего связанных с бесконечной, возобновляемой борьбой за сотовую связь, чтобы блокировать не блокировать, глушить не глушить вышки сотовой связи в районе мест временного или уже постоянного содержания заключенных. Тамара Шорникова: О, какая интересная проблема, да? Денис Чижов: Ага. А много, кстати, градообразующих, так сказать, городов, где градообразующей является тюрьма в России? Это десятки, сотни? Петр Кирьян: Ну, это все-таки, наверное, не сотни, а десятки городов. Но если мы возьмем карту нашей необъятной родины, то чем севернее мы пойдем, тем чаще мы будем встречать такие небольшие очень города, но там может быть, например, до 3 колоний в одном городе совершенно легко. Просто так они структурированы, сама инфраструктура так построена, что вокруг места заключения возникло место компактного проживания и персонала, и, соответственно, их семей. Ну и наоборот, так сказать, был большой населенный пункт, со временем он превратился фактически в такую вот обслуживающую часть мест заключения. Их сейчас закрывают потихоньку, потому что это тяжело этапировать туда-обратно заключенных, но все-таки, если мы не берем Москву, Петербург, не знаю, и какие-то крупные города, где везде есть СИЗО, это основной тип зоны в России, то, что зоной, собственно, и называется. Денис Чижов: То есть таким образом, я вот представляю, как будет выглядеть этот переезд из маленького города, где градообразующее предприятие. Перевезут сначала тюрьму, а потом следом и город весь переедет на новое место, так получается? Тамара Шорникова: Что делать таким населенным пунктам? Петр Кирьян: Как правило, там смотрится состав населения. Если там живут пенсионеры, они доживают, что называется, свой век; если это люди, которые работали по контракту, их либо переводят в другие места, где ФСИН дает им работу, там есть общежитие, как правило, все-таки для сотрудников ФСИН, либо люди уезжают в райцентр, например, уже в поисках другой работы, не связанной с прежней деятельностью. Тамара Шорникова: Но подождите, переводить по контракту там, где есть другое учреждение ФСИН, а если семья, дети ходят в конкретный сад, школу и так далее? Это что, получается, отрыв, работа вахтовым методом? Петр Кирьян: Ну, если у вас проблема и так, во-первых, во-вторых, если у вас проблема, что у вас работы нет, а семья есть, к сожалению, вы будете вынуждены готовиться к переезду. Ну, вахтовым методом здесь работать немножко сложно, потому что, если, допустим, в вашем районе, где вы проживаете, закрывается колония, все-таки у нас нет такой плотности колоний, чтобы в каждом регионе, в каком районе, например, их было несколько штук. Денис Чижов: Петр, ну и давайте в завершение прокомментируйте тоже, как вам лично эта инициатива Минюста вывести за пределы городов тюрьмы и СИЗО. В целом, не только мы говорим про города, где это градообразующее предприятие, а в целом по России. Петр Кирьян: Ну смотрите, насколько я понимаю, все-таки инициатива Минюста касается не всех случаев, когда вокруг города или в городе колонии и СИЗО. Денис Чижов: Но в новости именно речь идет о выводе всех колоний и следственных изоляторов. Петр Кирьян: Я понимаю. Там ФСИН вынужден думать над решением двух вопросов, как уже Ева Меркачева говорила ранее, чтобы все-таки были понятные и качественные, если так можно выразиться, места содержания людей, с пристойными условиями. Вполне возможно, что та же «Бутырка» не может уже, например, удовлетворять даже в качестве СИЗО. Второй момент – это просто строительство современных, извините, мест содержания вместо поддержания старых. Их реконструировать, их наполнять довольно бессмысленно, а если они находятся на дорогой земле, то это в некотором смысле даже рентабельно, то есть вы закрываете дорогой объект, на вырученные средства строите два места заключения. Неудобство здесь капитальное другое, о чем почему-то я пока не слышал, я, может быть, часть эфира пропустил. Адвокаты и родственники, если у нас места заключения будут находиться на окраинах или за пределами городов, будут совершать огромные пробеги, для того чтобы встречаться с теми, кто временно или постоянно уже находится в местах лишения свободы. Эта картина, прямо скажем, нерадостная, потому что у нас не настолько автомобилизированная страна, как, не знаю, Соединенные Штаты или Западная Европа. Ну и плюс, если мы говорим о СИЗО, то весь смысл существования этих учреждений в городе, чтобы человек мог быстро доехать до суда, то есть очно предстать перед судьей, если его дело рассматривается или слушается. В модели, которую предлагает ФСИН, видимо, подразумевается, что эти люди, оказавшись временно ограниченными в правах и свободе перемещения, должны будут, видимо, только дистанционно, посредством видеокамер общаться с судьей и как-то там участвовать в процессе, что, прямо скажем, немножко противоречит той практике, которая сейчас есть. Если есть возможность, обвиняемый имеет право настаивать на очном присутствии в суде. Собственно, по Москве кто ездит, видит, что без конца туда-сюда ездят маленькие машины «Газели», которые возят людей на суд и обратно. Тамара Шорникова: Да, об этом тоже упоминали, что такая проблема имеется. В связи с этим опять-таки в завершение прямо короткий, может быть, полминутный вердикт ваш, насколько в ближайшей перспективе это реально и каких городов в первую очередь коснется, там, где есть уже устоявшиеся, скажем так, исправительные колонии, или там, где ожидаемо можно построить рядом что-то новое. Петр Кирьян: Там, где есть устоявшиеся колонии, где дорогая земля и где можно действительно экономически эффективно реализовать закрытие одного учреждения и строительство, открытие нового. Это прежде всего большие города-миллионники, я думаю так. Тамара Шорникова: Понятно, да. Спасибо. Петр Кирьян, руководитель Лаборатории социальных исследований Института региональных проблем. Ну да, вот много SMS как раз об этом: «Нужно освободить дорогую землю в городе». Денис Чижов: Причем разные сообщения, я сейчас посмотрел. Не знаю, каких больше, кто-то согласен, что надо действительно с глаз долой убрать, а кто-то нет, часть нашей жизни, вот как Ева Меркачева говорила. Тамара Шорникова: Разные мнения, и все в нашем прямом эфире. Денис Чижов: Сложная, серьезная тема была, дальше у нас чуть попроще.