Александр Денисов: Ну, если еще не убедились, что соцсети зло, пожалуйста, еще один аргумент – именно там и идет бойкая торговля наркотиками. На заседании Совбеза Владимир Путин заявил, что на 70% выросло число бесконтактных способов распространения дури, то есть связываются в группе с продавцом, переводят деньги, получают координаты с закладкой. На прошлой неделе московская восьмиклассница понюхала кокаин вот из такой закладки, попала в реанимацию, ну как она сказала, что из закладки. Елена Медовникова: Саш, ну кстати, это только одна сторона медали, действительно. Вторая – где и, главное, кем лечатся наркоманы и алкоголики. И президент в итоге попросил глав регионов проконтролировать частные клиники, которые обещают избавить от зависимости, но вот зачастую они облегчают, как правило, только кошелек, а реабилитация оборачивается насилием. Владимир Путин: В законодательство введен принципиально новый для нашей страны правовой механизм, побуждение наркозависимых к лечению и реабилитации. Необходимо усилить контроль за деятельностью частных реабилитационных организаций в регионах, в ряде случаев мы сталкиваемся там с вопиющими нарушениями конституционных прав граждан. Ситуацию здесь нужно безусловно и незамедлительно исправлять. Александр Денисов: Ну и что не так с нашими реабилитационными центрами частными, поговорим с двумя уважаемыми экспертами. На связи со студией Сергей Полозов, член Совета по проблемам профилактики наркомании при Совете Федерации, председатель Всероссийского общественного движения «СТОПНАРКОТИК», – Сергей, добрый вечер. Сергей Полозов: Здравствуйте. Елена Медовникова: Добрый вечер. Александр Денисов: Здравствуйте. А также Владимир Ильич Винницкий, член Комиссии Общественной палаты по безопасности и взаимодействию с ОНК. Добрый вечер. Владимир Винницкий: Здравствуйте. Александр Денисов: Почему президент обратил внимание на вот эту проблему, на частные реабилитационные клиники? Давайте, может быть, с вас начнем, Владимир Ильич. Владимир Винницкий: Ну, начнем с того, что всякого рода организаций, учреждений, разных форм собственности у нас в России появилось достаточно много, спрос, я думаю, даже опережает предложение. Весь вопрос в том, являются ли эти многочисленные организации медицинскими учреждениями или они пользуются всевозможного рода иными сферами воздействия с психологической точки зрения, иногда с религиозной. Ну и самое главное, не несут ответственности, когда это не медицинские учреждения, в той мере и лишены необходимого контроля за этим, ну примерно так. Это, конечно, большая тема, которая требует постоянного углубленного изучения, контроля, и это основное, чего пока не хватает. Александр Денисов: Сергей, вот недавно была история в Омске, там спецназ брал штурмом реабилитационный центр, как-то он так назывался, «Мир», вот так назывался, такое прекрасное название. И там у них в ходу была процедура под названием «Танк», то есть ну вот голые кровати, вот эти панцирные сетки, пристегивали товарища, значит, нужда вся под себя, вот таким образом шло выздоровление. Что это такое? Что за методы? Что там за люди работают в этих реабилитационных центрах? Причем брали 35 тысяч за месяц, ну вроде немаленькие деньги. Сергей Полозов: Ну, на самом деле это не единичный случай, такие центры удержания с таким силовым методом лечения достаточно распространены. Проблема заключается в том, что каких-то единых стандартов реабилитации как таковых нет. Частные центры работают по условной лицензии, которая, скажем так, она просто на эту деятельность, но никак не связана с тем, кто там работают, работают там медики, какая у них система и так далее. Здесь центры такие регулярно накрывают прокуратура и следственные органы. И я хочу сказать, что это не самые плохие даже на самом деле ситуации, потому что огромное количество сектантских организаций, которые подменяют одну зависимость другой. Там, соответственно, вопрос стоит не только в угрозе жизни, но и в том числе в финансовой определенной подсадке людей на то, чтобы они вливали деньги в те или иные околорелигиозные организации. Большое количество мошеннических центров, которые берут деньги с человека, соответственно наживаются на горе других людей. Спустя какое-то время, когда родители начинают задавать вопросы о том, вылечился ли их родственник, они дают какие-то деньги этому самому постояльцу этого реабилитационного центра, отправляя его, собственно, домой, поскольку никаких... они, конечно, не могут дать, а родителям сообщают о том, что это он сбежал, что вот им придется заново начинать реабилитацию и так далее, то есть пытаясь с себя снять такую ответственность. По факту реальных реабилитационных центров, которые работают в открытую, которые устанавливают у себя камеры с персональным входом, логином и паролем для родственников, которые нанимают действительно профессионалов, наркологов, медиков, у которых есть достаточное количество, скажем так, специалистов, их достаточно мало. То есть мы проводили в свое время рейтинг реабилитационных центров, в нем прошло 1 280 реабилитационных центров, из них открытая информация была, по-моему, если я не ошибаюсь, у 75 или 78 учреждений, то есть это, понимаете, очень маленький процент. То есть надо понимать, что такие частные реабилитационные центры, которые выполняют все требования, являются открытыми и являются профессиональными, они стоят, конечно, гораздо больше, чем 35 тысяч рублей в месяц. Ну и здесь как бы проблема в том, что опять же никакого контроля нет, нет средств, скажем так, по надзору за нарушениями, какого-то наказания действительно серьезного. Эти центры сегодня закрылись, завтра открылись заново, высокая маржинальность этих реабилитационных центров. То есть изначально это берется какой-то заброшенный дом, который под видом благотворительной деятельности оплачивает чаще всего какая-то региональная администрация, дают льготу на коммунальные платежи, дают льготы, соответственно, на какую-то деятельность. В том числе эти же реабилитационные центры сразу же начинают налаживать инфраструктуру и работу с православной церковью или с другими какими-то религиозными организациями. Под видом трудовой реабилитации туда отправляются вот эти вот постояльцы этих реабилитационных центров, на которых они же и зарабатывают деньги или меняются на продукты какие-то, церковь поддерживает в том числе различными продуктовыми наборами. То есть без затрат на содержание, без затрат на питание, с деньгами от родителей, часто еще бывают различные субсидии и гранты региональные, которые тоже эти центры берут, ну и без гарантии какого-либо лечения, потому что в принципе медицинского лечения от наркомании не существует, существует только длительная реабилитация, которая в итоге, эта реабилитация, не каждому дана, то есть это действительно очень индивидуальный подход, гарантию никто не даст. Александр Денисов: Сергей, у нас зритель дозвонился, Ирина из Ульяновска, давайте пообщаемся. Ирина, добрый вечер. Зритель: Добрый вечер. Александр Денисов: Здравствуйте. Зритель: Я хотела сказать, что, например, я столкнулась сама с такой проблемой. Я не закрывала глаза, я, как говорится, била во все колокола, водила ребенка в подростковую наркологию. И когда он у меня попался на употреблении, причем я знала, что он употребляет, мы пошли сдали анализы, получили положительный анализ. Он сразу же направляется в полицию, и на меня накладывается административный штраф 4 тысячи, то есть это за первый раз. То есть вместо помощи я получила штраф. А все, что мне предложило государство, – это 10-дневную реабилитацию во взрослой наркологии, все. Александр Денисов: Вы легли в диспансер или нет? Зритель: А 10 дней что дадут? Нет, конечно. Александр Денисов: Ага. И куда вы обратились? Зритель: В частный. Александр Денисов: В частный. И сколько заплатили? Зритель: Я не буду озвучивать, сколько я заплатила, это везде по-разному. Я хочу озвучить проблему, что мы в частные центры обращаемся, потому что обратиться некуда. Александр Денисов: Ага. Елена Медовникова: Ирина, сыну помогло лечение? Зритель: Ну, он сейчас только выпустился, выписался как бы из центра, помогло не помогло, время покажет, вот. Но у нас нет именно профессиональной помощи для подростков. Есть, да, он ходит, сдает мочу, мочу можно и так сдать, тесты эти в каждой аптеке продаются. Да, там беседа с психологом раз в неделю, ну такая поверхностная. Александр Денисов: Ирина, а какие наркотики употреблял сын? Тяжелые? Зритель: Ну я не знаю, МДМА, соли, по-моему, пробовал, но на солях не сидел, вот. Александр Денисов: Ага. Зритель: Амфетамин, вот такие вот, то, что показывали тесты. Александр Денисов: Ага, ага. Да, Ирина... Елена Медовникова: Дай вам бог терпения, Ирина. Александр Денисов: Спасибо. Елена Медовникова: Спасибо. Александр Денисов: Владимир Ильич, давайте прокомментируем звонок. Вопрос вертелся на языке: действительно, почему бы не пойти в диспансер государственный, не лечь, не пролечиться, не прокапаться, там что они делают, а идут вот в эти непонятные частные конторы? Владимир Винницкий: Ну, тут комментировать нечего, остается только сочувствовать, потому что существующая система не обеспечивает необходимого результата и эффективности. Надо начинать борьбу с наркотиками не так, как сейчас, привлекая к уголовной ответственности в основном распространителей, а искореняя потребление, причем с раннего возраста. Мы все хорошо знаем, что наркомания помолодела, и потому в школах необходимо проводить, наверное, ежемесячное тестирование, которое бы позволило и родителям, и остальным органам, и здравоохранения в том числе, пресекать эту ситуацию на ранних стадиях. Тем более если родители не принимают необходимых мер, то... Вот сейчас у нас идет бурное обсуждение об изъятии у родителей, и Общественная палата, в частности, не разделяет ту позицию, которую выдвигали и обсуждали, по изъятию детей при отсутствии понятных критериев. Но то, что касается наркомании, это как раз тот самый случай, когда, на мой взгляд, подобного рода меры были бы оправданы, если родители действительно не могут обеспечить нормальное воспитание ребенка, это первый момент. Второй момент. Когда наркоман уже взрослый и отвечает, он дееспособен, я думаю, что давно назрела реабилитация мер принудительного медицинского воздействия. Потому что всякого рода уговоры не дают своего результата, а поскольку это ограничение свободы, иногда связанное не только с психологическим, но и с физическим насилием, часто сами наркоборцы оказываются в местах лишения свободы. Поэтому вот та практика времен советской власти, которая определяла этих людей в лечебно-трудовые профилактории, она имела свое экономическое обоснование. Эти люди привлекались, как это было принято называть, к трудовой терапии, они приносили доход, решали важные народнохозяйственные проблемы одновременно и несли уголовную ответственность в случае, если вот принятые меры не давали своего результата. Александр Денисов: Владимир Ильич, Сергей, я вот вижу, по-моему, так не очень одобрительно посматривал на вас, когда вы предлагали и школьников тестировать, и принудительно лечить. Сергей? Владимир Винницкий: Ну это, понимаете, или давайте мы будем бороться за права несовершеннолетних, или за их здоровье, в том числе и нравственное. Тут либеральными методами ничего не добиться, и результаты, как говорится, вот этого либерального подхода государственных и законодательных в первую очередь органов, которые легализовали наркотики, когда речь идет не о их реализации и сбыте, в качестве права на употребление наркотиков, и привели к известным результатам. Александр Денисов: Владимир Ильич, поняли, либеральничать не нужно. Сергей, как вы думаете? Сергей Полозов: Да нет, на самом деле я сам сторонник того, чтобы тестирование проводилось регулярно, причем на обязательной основе. Тестирование – это хорошая психологическая база для подростка, потому что он понимает, что его проверят. Для родителей это хорошая база, чтобы они, во-первых, избежали неприятного разговора с детьми, который они на самом деле не смогут начать и будут все время это откладывать, это сделают за них как раз на тестировании, родители заранее могут узнать, есть ли им о чем беспокоиться или нет. Все-таки превентивные меры гораздо дешевле, как я уже говорил про частные реабилитационные центры, нежели последствия, которые могут быть, если этого не узнать. Я даже, более того, скажу, что с точки зрения либеральности нашей страны, нашего законодательства мы здесь вообще впереди планеты всей. В 1994 году был отменен закон РСФСР об ответственности за употребление наркотиков, то есть у нас запрещено хранение и распространение, но у нас не запрещено употребление, как бы это парадоксально ни звучало. И здесь вопрос, что спрос рождает предложение, он, собственно, стоит очень остро, это одна из проблем, из большого количества. Когда у нас 10,5 миллионов ежедневных потребителей, то, конечно, несовершенство законодательства, несовершенство судебной системы, коррупционный фактор и так далее толкают людей, не то что толкают, а, скажем так, смягчают их какое-то ощущение «наказанности» за распространение наркотиков, они пытаются... Они понимают, что они могут договориться, что они могут откупиться и так далее. То есть это очень важный фактор, который нам нужно вернуть... Александр Денисов: Сергей, вы знаете, а вы говорите, что не наказывают за употребление, – вот же нам звонила Ирина, она сказала, чуть сдали анализы, все, штраф 4 тысячи. Ну конечно, это смешно, наверное, для такого рода... Сергей Полозов: Для Ирины это совершенно не смешно, я уверен. Абсолютно, кстати говоря, разделяю ее горе в этом плане, потому что действительно у нас сегодня государственная система, президент именно об этом говорил в своем послании в Совбезе, что, когда человек идет, в государственную систему обращается, он получает, мало того, что становится на учет в наркодиспансере, да плюс получает еще и штраф. И потом он получает максимум реабилитацию (если ему повезет, не в каждом регионе такое есть, сразу скажу) не более 6 месяцев. Это связано, обусловлено бюджетом и количеством людей, которых в палочной системе должен реабилитационный центр через себя пропустить государственный, как я еще сказал, не в каждом регионе такой есть. И конечно, это, безусловно, толкает людей, вынуждает идти в частные реабилитационные центры, в которых их ждет реально огромная проблема с выбором и перспективой того, что их может ждать. Это как на минном поле, причем очень-очень, скажем так, большая вероятность подорваться. Александр Денисов: Да, Сергей, у нас есть, кстати, интересный сюжет Алексея Дашенко, корреспондента, как справляются с зависимостью наркоманы, где они лечатся. Посмотрим и продолжим беседу. СЮЖЕТ Александр Денисов: Да, какой интересный сюжет. Самое интересное, что все эти парни работают с наркозависимыми, помогают им справиться. У нас Елена из Петербурга дозвонилась. Елена, добрый вечер. Зритель: Добрый вечер. Хочу рассказать свою историю. Да, все очень типично. Хочу сказать, что тот, кто сам не прошел, на своем опыте не столкнулся, ему очень сложно понять. Теоретически, конечно же, он понимает, но он даже не представляет себе и близко, что это такое. Во-первых, государство наше вообще никак не заинтересовано. У меня случилась эта беда много лет назад, и мы прошли, пришлось пройти 10 реабилитаций, прежде чем мой сын стал выздоравливать. Это, конечно, были частные центры. Это хорошо, вот все, что мы с мужем зарабатывали, туда мы и относили, потому что государство нам ничем, государственные клиники нам ничем не могли помочь, не хотели. К тому же здесь очень высокая коррупционная составляющая. Вот у меня такое впечатление, что, если бы хотели все это прикрыть, прикрыли бы. Но наши правоохранительные органы все это дело крышуют, они в этом заинтересованы, они на этом очень хорошо зарабатывают, я это говорю исходя из собственного опыта. Да, мы смогли помочь своему ребенку, он помог, в общем-то, сам себе в основном, потому что у него было желание. Да, он получил образование психолога и тоже работает, помогая другим выбираться из этой трясины... Александр Денисов: Елена, а вы не боитесь, что будет срыв? Потому что все знают от знакомых, периодически срываются либо с наркотиков на алкоголь пересаживаются. Зритель: Ну, к счастью, он у меня вообще не пьет алкоголь, как бы ему уже много лет, он алкоголь никогда не пил и не пьет. Да, я понимаю, что бывших наркоманов, как говорят, не бывает, но вы понимаете, да, мы так и живем, надеясь, что этого не будет. Но у нас было после 5 лет, у него было уже 5 лет трезвости, и он сорвался. Это продолжалось буквально 3 недели, он взял себя в руки, опять, опять реабилитация, опять он из этого вышел, и уже много лет он остается трезвым. Но это, конечно, очень тяжелый путь. И представляете, когда вот... И так все из дома вынесено, и еще надо платить за то, чтобы этого ребенка лечить. И когда ты не можешь помочь своему ребенку, работать приходится, обязательно работать надо не только с самим зависимым, но и с окружением его, потому что это созависимость у родителей, у ближайшего окружения, это очень тяжелый путь... Александр Денисов: Да, его надо менять, переезжать, как правило переезжают. Елена, спасибо вам большое за рассказ интересный, дай бог, чтобы все хорошо было в семье, с сыном. Елена Медовникова: Владимир Ильич, ну вот, Сергей, смотрите, таких ситуаций очень много, уже две мамы нам позвонили в эфир только. И складывается впечатление, что сейчас вся ответственность за воспитание детей лежит как раз на родителях. Вот что же делать родителям, которые действительно столкнулись с такой проблемой? Как оказать помощь и себе, и ребенку? Владимир Винницкий: Ну, мне кажется, что надо не ждать, когда придет беда в дом, необходимы срочные законодательные изменения. До тех пор, пока употребление наркотиков будет правом, а не преступлением, мы будем бесконечно втягиваться в эти малопродуктивные дискуссии. По сути дела, приобретение наркотиков без их сбыта и иной формы распространения стерильной быть не может, так или иначе любой наркоман делится, может быть, иногда и на безвозмездной основе, а иногда и продает, для того чтобы получить себе доход для приобретения очередной дозы. То есть это все равно преступление, и не надо здесь, в общем, строить глазки перед обществом и всем остальным. Самое главное, что самая первая порция наркотиков является какой-то приманкой, или это какой-то клуб музыкальный, где происходит подобного рода употребление, оно как бы является определенной модой, и нет угрозы, которая бы останавливала. Любой наркоман, попавший единожды в федеральную базу данных, получает как бы, должен получать уже определенный «знак качества» на своей репутации, который будет сказываться на его карьере, и это самый эффективный способ остановить эту заразу. Если ребенок... Александр Денисов: Владимир Ильич, спасибо, извините, что прерываем, Сергею слово. Сергей Полозов: Ну давайте я сейчас немножко прокомментирую. В никаких клубах никто уже давно никакие наркотики не раздает, все вовлечение происходит через ближний круг, через тот социум, в котором человек общается, чаще всего эта схема однотипна. В компании есть люди, которые принимают, люди видят, что с ними, с этими людьми, ничего не происходит. Дальше эти люди предлагают, человек может десять раз отказываться, а в какой-то момент находятся в таком психологическом состоянии, когда он соглашается. Соглашается один раз, потом он ищет сам эту компанию, где ему предложат, потом он сам покупает, потом он покупает очень много, попадает в зависимость, организм привыкает, и он переходит на другие виды наркотиков. Кстати, скажу, что легких и тяжелых не бывает, все наркотики одинаково негативно влияют на организм, ведут к его поражению и в перспективе смерти скорой, это первое. Второе касается того, что делать родителям. Оптимальный вариант – это, конечно, выстраивание доверительных отношений с ребенком с самого раннего возраста начиная... Это не то что «когда он вырастет, вот я с ним начну общаться», а вот прямо буквально 3–5 лет ребенку, уже начинать надо уделять ему внимание, выстраивать доверительные отношения, и он, этот ребенок, в момент, когда ему предложат, поговорит с вами, расскажет, спросит и так далее. Это оптимальный, конечно, вариант. Все, что касается уже ситуации, когда ребенок находится в переходном возрасте, здесь ситуация следующая. Родителям, к сожалению, очень сложно поговорить с ребенком, я об этом уже говорил. Здесь для этого необходимо просто даже обратиться, условно говоря, либо самому взрослому пойти к наркологу, нарколог подскажет в текущей ситуации в зависимости от того, какие есть волнения у родителя, как построить первую беседу. Это на самом деле самый правильный случай, потому что все очень сильно индивидуально. Если есть подозрение о том, что ребенок уже употребляет, а для этого вы можете определить несколько факторов, первый – это физиологический, например, то есть нарушение координации движений, речи без запаха алкоголя, различные факторы, связанные, не знаю, с наличием фольги, каких-то булавок и так далее, каких-то вещей, которые могли бы указывать на то, что человек употребляет наркотики, или какие-то вещества у него там в карманах остаются. Все это, конечно, нужно знать, естественно, чтобы это увидеть, но тем не менее кто хочет, тот это находит, и мы консультируем, кстати, на нашей горячей линии родителей по этим вопросам. Здесь, конечно, оптимальный вариант с ребенком разговаривать честно, что есть сомнения, что есть волнения за ребенка. Соответственно, если есть такая необходимость и подозрение, пройти тест, и тест пройти обязательно не по моче, никакой тест из аптеки вам не поможет ровно потому, что он дает большое количество ложноположительных ответов. Если родители увидят положительный тест на наркотики, ребенок, я боюсь, даже оправдаться не успеет, когда его настигнет глубокий педагогический пинок от родителя. Александр Денисов: Сергей, вы знаете, как у Guf, он же там со стажем, тоже зависимость, у него есть строчка: «Где педаль газа, я понял сам и сразу, А где тормоза, никто не показал». Вот задача как раз показать, где тормоза. Спасибо большое, спасибо за интересный разговор. Елена Медовникова: Спасибо. Александр Денисов: На связи у нас были Владимир Ильич Винницкий, член Общественной палаты Российской Федерации, и Сергей Полозов, член Совета по проблемам профилактики наркомании при Совете Федерации. Спасибо вам.