Тамара Шорникова: Поговорим о высоком. Книги классиков и советские фильмы могут избавить от возрастных ограничений. Пересмотреть правила маркировки поручил президент. Петр Кузнецов: Сейчас под ограничение 18+ попадают произведения школьной программы, например, роман Михаила Шолохова «Тихий Дон». Вы тоже за отмену ограничений? Как бы вы изменили школьную программу, если могли бы? Какие произведения рано читать в таком возрасте и почему? Подключайтесь, пишите, прорывайтесь в прямой эфир. Тамара Шорникова: Поговорим с экспертом. Константин Мильчин, шеф-редактор Storytel, литературный обозреватель. Константин Аркадьевич, здравствуйте. Константин Мильчин: Добрый день. Тамара Шорникова: Вы как восприняли эту идею? Выдохнули или наоборот задумались? Константин Мильчин: Мне просто так грустно от того, что весь этот маразм существует, что я даже не знаю, когда это отменят и когда можно будет выдохнуть. Но, в общем, к сожалению, в этом есть... Все эти безумные ограничения, в которых «Ромео и Джульетта» попадают во взрослую категорию, детские сказки, на которых выросли поколения и поколения, или прекрасные подростковые книжки оказываются, продаются в разделах для взрослых или для старших подростках, это результат довольно долгой совместной чудовищной деятельности государства и общества. И это действительно такая совместная деятельность по максимальному... Вроде бы хотят защитить ребенка от якобы вредоносной информации, а в итоге делают так, чтобы ребенок за этой информации шел туда, где ему сообщат все в наилучшем виде, а не на улицу или в интернет. Но сейчас, наверное, только в интернет, потому что улицы никакой не существует. И это, на самом деле, очень печально. Но да, это такое безмерное желание прыгать над ребенком, от всего его охранять. Как хорошо написал замечательный журналистский мыслитель Юрий Сапрыкин: «Дети - это новая религия». И с этим связан некий набор такого рода безумий. Тамара Шорникова: Константин Аркадьевич, это очень большая тема «Дети как новая религия», но если говорить все-таки об ограничениях, их выставляют издатели, правильно? Константин Мильчин: Они должны их по закону выставлять, издатели. Тамара Шорникова: Просто видела комментарии тоже ваших коллег в том числе, что издатели перестраховываются. А издатели не заинтересованы в том, чтобы получить как можно более широкую аудиторию? Константин Мильчин: Издатели заинтересованы. Вы понимаете, что любая книжка, как я понял, в которой упоминается смерть, в которой упоминаются наркотики, в которой упоминается однополая любовь, она не может быть в детской или подростковой категории. Она должна быть 18+. Российские издательства, которые публикуют подростковые книги, которые касаются подобных проблем, везде ставят 18+, и это вопрос родителя. Если родитель знает, что эта книга - всемирный бестселлер, он ее покупает. Количество трагикомических историй, когда из переводной книги против воли автора выкидывали какие-то сюжетные линии для русского книжного рынка, они тоже, в общем, есть и достаточно известны. Чтобы как раз не попало нечто крамольное и книгу смогли выпустить в категорию 12+. Петр Кузнецов: Все же, по поводу детей как новая религия был раньше летчик Маресьев, который полз без ног и ел ежиков. Раньше это была нормальная история воспитания. Сейчас почему-то это может кого-то травмировать. Получается, концепция воспитания просто меняется? Возраст-то тот же. Константин Мильчин: Сейчас можно углубляться в то, что... Например, есть такая замечательная сказка Астрид Линдгрен «Братья Львиное сердце». Вот количество статей Уголовного кодекса, которые можно к ней привлечь, что только она не содержит. А это прекрасная сказка. С Карлсоном несколько другой момент, потому что прекрасный перевод Лунгиной, он очень сильно отличается от оригинала. В случае оригинала мы понимаем, что речь идет про несуществующего... Мальчик, брошенный родителями, мальчик, до которого никому нет дела, выдумывает себе некоторого персонажа и им оправдывает все свои безрассудства и безумия, за которые он постоянно... В русской версии это выглядит совершенно по другому. Но шведская сказка, она как раз именно об этом. Среди прочего о том, как опасно оставлять ребенка одного со своими демонами. И да, ребенок едет на крышу и может с нее упасть, ребенок борется с преступниками, которые могут его убить, ребенок взрывает паровую машину в комнате, и он может погибнуть. Но если в шведской сказке есть механизм, который четко понятен, почему это происходит, то в великом переводе Лунгиной, это все-таки по-другому выглядит. Это совершенно самостоятельный текст, но другой в какой-то степени. Тамара Шорникова: Сейчас дети смотрят, мне кажется, они сейчас возмутились: «В смысле, не существует Карлсона? Аккуратней, пожалуйста». Константин Мильчин: Каждый к этой мысли приходит рано или поздно. Петр Кузнецов: По поводу современных детей... Согласитесь, если ребенок захочет что-нибудь прочитать, он это прочитает, потому что любой текст доступен в интернете. Никакие плюсы 16 или 18 его не остановят. Константин Мильчин: Более того, он знает, как его лучше найти. Ребенок знает, как найти текст в интернете гораздо лучше родителей или сотрудников ведомств. Поэтому это все совершенно бесполезно. Речь идет о том, что литература, которая рассказывает о сложных, проблемных моментах, она... Мы дозируем информацию и даем ее так, как нам хочется, а не так, как он прочтет об этом интернете, условно говоря. Петр Кузнецов: Я призываю плюсы найти. Их, конечно, без этого много пока, этих плюсов: 0+, 6+, 12+. Я к тому, что, как известно, запрет рождает спрос. Можно ли полагать, что, увидев книгу 18+, ребенок захочет ее почитать. О, «Буратино», 18+, ну-ка, ну-ка. То есть, некий всплеск интереса к чтению вообще порождает вся эта маркировка. Константин Мильчин: Если так говорить, то наше государство делает все правильно. Если «Буратино» 18+, значит да, нужно почитать. А «Пиноккио» тогда 21+ или что? Тамара Шорникова: Вот, какие смс приходят к нам сейчас. «Спящую красавицу и семь богатырей превратили в геев», - Нижегородская область, очень спорно. Алтайский край: «Реклама презервативов в дневное время по ТВ не травмирует ли больше, чем, скажем, какая-то классика?» Константин Мильчин: Конечно же, нет. Тамара Шорникова: Это мнения наших телезрителей. Мы уважаем каждое. Ульяновская область: «Мой внук в четвертом классе. Проходили про богатырей. Читать очень сложно, значение слов непонятно, зачем это нужно, заморачивают голову детям», - считает телезритель из Ульяновска. Сейчас вот те самые ограничения, которые выставляются, они как-то прописаны подробно. Ну, условно, есть 0+, есть 6+. Что такого уже может знать мальчик в шесть или девочка, а что нет? Константин Мильчин: То есть, кем разрабатываются и как эти возрастные ограничения? Тамара Шорникова: Да. Константин Мильчин: Это, все-таки, надо скорее к сотрудникам издательств и библиотек, я все-таки критик, а не именно человек, который работает... Вам надо поговорить с работником детской библиотеки или с издателем. Но да, есть там определенные градации, как я понимаю, что для кого возраста рекомендуется. Другое дело, что похожая маркировка действует в кино, например. В чем разница между до шести и после шести, я с ходу вам не скажу. Тамара Шорникова: Споры-то одни и те же в литературоведческих курилках, поэтому. Константин Мильчин: В России еще до сих пор действуют довольно строгие ГОСТы на тему того, какой должно быть качество бумаги для разных возрастов. Они строже, чем за границей. По-моему, там размер шрифта важен, межстрочные расстояния. Петр Кузнецов: Спасибо большое. Константин Мильчин, шеф-редактор Storytel, литературный обозреватель. Это первый информационный насыщенный час. Спасибо, что были с нами. Оставайтесь.