Ольга Арсланова: Мы продолжаем. Как обещали, в течение ближайшего часа будем говорить об экономической ситуации в российских регионах. Экономика большинства регионов, оказывается, выходит из депрессивного состоянии, по крайней мере так считают эксперты Высшей школы экономики. Об этом говорит сводный индекс региональной экономической активности. Этот показатель рассчитывается по данным Росстата, он говорит о динамике пяти важнейших секторах экономики: промышленности, строительстве, розничной торговле, оптовой торговле, платных услуг населения. Промышленный индекс РЭА в июне составил 73%, что говорит о повышении экономической активности в этом секторе. Также заметный рост наблюдался в розничной оптовой торговле – 55-59%, причем для розничной торговли июнь стал вторым подряд месяцем роста после 28 месяцев спада. Единственный сектор, где ситуация по-прежнему заметно хуже, чем была в прошлом году – это строительство, опять же, если верить этим расчетам. Петр Кузнецов: В число самых проблемных регионов, где сократились все сектора экономики, вошли Волгоградская и Томская область. На нашей карте они выделены красным цветом. Рецессия продолжается в Москве, Самарской, Ростовской областях и Пермском крае. Это уже розовый цвет на нашей карте. А самые успешные субъекты федерации – Республика Карелия, Кемеровская область и Приморский край. Как вы уже, наверное, догадались, это ярко-зеленый цвет. В среднем экономическая активность выросла в 50 регионах. Ольга Арсланова: Хотим у вас спросить: ощущаете ли вы, что экономическая депрессия в вашем регионе закончилась – позвоните, пожалуйста, расскажите, желательно с какими-то конкретными примерами, как вы это чувствуете или, наоборот, не чувствуете, то есть чувствуете обратное. У нас в гостях сегодня Наталья Васильевна Зубаревич, профессор МГУ. Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Наталья Зубаревич: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Вы верите этим цифрам? Наталья Зубаревич: Улыбаюсь. Есть правило у регионалистов – никогда не считайте помесячную динамику, она вот так скачет. Есть регионы большие и маленькие. Волатильность (то есть нестабильность) очень высокая. Хотите мерить ежемесячно – ни в чем себе не отказывайте. Я как профессиональный регионалист меряю: самое маленькое измерение – квартал, а лучше полугодиями, потому что тогда немного сглаживаются эти помесячные скачки. Поэтому померили – и хорошо. Мерить можно по-разному, получать результат. Давайте по сути. Закончился ли кризис? В целом, да. И в большинстве регионов тоже. Вот один пример – возьмем промышленность. В прошлом году за весь год 20 регионов имели отрицательную динамику, в этом 2017 за первое полугодие – буквально считанные единицы. Например, в Бурятии промышленность грохнулась на четверть, на 20% с лишним. У нее кризис закончился? Не очень, правда? Где-то на немногие проценты. Но падение на 1% в Ханты-Мансийском округе, в нашем всем, где у нас нефть – это гораздо более чувство для страны, чем те же 26% в Бурятии. Поэтому и да, и нет. По базовым показателям промышленный кризис в основном закончился еще в прошлом году, кризис в жилищном строительстве продолжается со скоростью "мама ты моя!" – минус 12% по первому полугодию. Ввод жилья в Москве за первое полугодие сократился на 40%. В Москве кризис или как? Ольга Арсланова: У строителей – безусловно. Наталья Зубаревич: Средняя температура по госпиталю – это шикарное дело. Если мы четко понимаем, что только-только перестают падать доходы населения, причем еще раз подчеркну, измеряем мы доходы на региональном уровне плохо. Ну, не может статистика адекватно измерять теневую составляющую в стране, где она немаленькая. Более того, в разных регионах она разная. Поэтому качество статистики доходов, розничной торговли – скажу простым русским языком – кривенькое. Если вы еще каждый месяц все эти кардиограммы (она так скачет) меряете – можно делать большие выводы. Не надо. Выводы очень простые. Промышленность в основном вышла из кризиса в подавляющем большинстве регионов, но темпы роста промышленного производства за полугодие – 2% в целом, а по обрабатывающей промышленности – +1%. Если это рост, то я постою в сторонке. Вообще это называется стагнация, когда +1%. Далее. Жилищное строительство продолжает быть в кризисе, розница выправляется. Это очень видно по продажам автомобилей. Они действительно растут. То есть население устало экономить, сейчас начинает больше кредитоваться и опять покупать. Доходы в нуле. В нуле – это правда, потому что они то скачут вниз, то поднимаются вверх. Давайте завершим 2017 год и посмотрим, что реально произошло с доходами. С инвестициями нам только что радостно сказали – пока есть только федеральные данные, – что +4%. Шикарно. Но инвестиции – тоже очень нестабильная история. Поэтому давайте закроем 2017 год и посмотрим, потому что пока что это за инвестиции? Если брать территориально. 31 августа будет региональная статистика (уже есть первые наметки). Первое – это Крымский мост и вокруг него. Скажите, пожалуйста, это инвестиции в бизнес, дающие отдачу очень быстро? Второе – это Москва с ее стройками века. Да, тротуарная плитка улучшает настроение, но быстрой экономической отдачи от этого улучшения настроения я бы почему-то не ожидала. Ольга Арсланова: И наконец. Наталья Зубаревич: У каждого человека есть право на собственное ощущение. И третье – это газовая труба на Востоке, которая тянется в Китай. Когда дотянется, когда начнем качать? Поэтому давайте немножко более скептически смотреть – это раз. И во-вторых, не надо так радостно закрашивать в красненькое и зелененькое. Через месяц это красненькое и зелененькое резко поменяется, а у ваших телезрителей будет ситчик в глазах. Ольга Арсланова: Мы ссылаемся на актуальные данные. Наталья Зубаревич: Это нормально, они пользуются статистикой, просто не надо переоценивать значимость помесячной статистики – вот мой главный месседж. Петр Кузнецов: Когда мы говорим о полноценном выходе из экономической депрессии, мы должны учитывать все точки роста в основных? Наталья Зубаревич: Конечно. Петр Кузнецов: То есть если, например, есть рост промышленности – здесь проседает строительство, уже нельзя говорить об общем выходе. Наталья Зубаревич: О полноценном выходе – да, я согласна. Сейчас ситуация действительно очень неоднозначна. Фактически мы болтаемся между стагнацией после завершения долго длительного спада, и попытками небольшого роста, которые очень заметны. Драйверов роста пока нет. Когда пойдет рост инвестиций, тогда я скажу, и причем не месяц, а когда это будет два-три квартала подряд, и это будет не сконцентрировано только в Москве, около Крымского моста и около одной трубы, а когда я увижу приток инвестиций в значительном количестве регионов. Вот вам цифры. Посмотрите, как мы упали. Если взять 2013 год как исходную точку и завершившийся последний 2016 год, и посчитать то, что в математике называется кумулятор, то есть нарастающим итогом за все эти три года, знаете, где не падали инвестиции? В среднем по России они рухнули на 12% в реальном выражении. На том же Дальнем Востоке – на 11%. Вот вам инвестиционный поворот на Восток. Где они не падали? Москва, Санкт-Петербург, Ханты и Ямал – наше все нефте… То есть крупнейшие агломерации, крупнейшие газодобывающие регионы. Якутия как новый регион добычи. Молодцы воронежцы, у них они не упали, и молодцы Башкирия и Татарстан – не упали. В основных российских промышленных регионах – Свердловская, Кемеровская, Самарская, – весь этот набор нашего развитого промышленного пояса, падение инвестиций составляло от 20-30%, а то и более, нарастающим итогом. Поэтому когда вы сейчас робко смотрите на первые росточки вверх, вы как бы эффект базы-то учитывайте. Там же грохнуло на 20-30%. Ольга Арсланова: И там и зафиксировалось. Наталья Зубаревич: А в среднем по стране -12% за три года. Поэтому, конечно, хочется выползать. Я как и вы смотрю и пытаюсь найти ростки, потому что уж очень долго сидим в стагнации, но победные реляции по поводу 2% роста – это немножко забавно с точки зрения аналитики, честно. Ольга Арсланова: Послушаем наших зрителей, потом поговорим подробнее о стабильном роста. Петр Кузнецов: Юлия из Ярославской области. - Здравствуйте. Хотелось высказать позицию по поводу нашей области. У нас на данный момент временно исполняющий обязанности губернатора уже как год находится у власти, мы изначально всегда были дефицитным регионом, сейчас у нас профицита нет, но мы вышли в ноль. Хотелось бы сказать, за счет чего это. Это не за счет того, что область стала в принципе зарабатывать больше денег, а за счет того, что полностью урезали все бюджетные расходы, в том числе и социальные, соответственно. Опять же, это средняя температура по госпиталю. Мы этот ноль показываем, возможно, и профицит в следующем году покажем, но это не из-за того, что мы стали зарабатывать больше. Наталья Зубаревич: Я с вами полностью согласна. Очень корректный даже не вопрос, а констатация. А регионы научаются потихоньку сводить концы с концами. Ярославская область никогда не была высокодотационной. Трансферты, федеральную помощь она получала немного. Поэтому дефициты раньше были почти у всех регионов, когда пришлось выполнять указы, и фактически все регионы за исключением самых богатых оказались в дефиците и залезли в долги. Это правда. Но уже с 2016 года они пытаются как-то сводить балансы. Например, по первому полугодию 2017 года картинка действительно очень неплохая – уже не 50-70 регионов в дефиците, а 37%. Но я всегда говорю: цыплят по осени считают. Основные расходы бюджетов регионов приходятся на декабрь, и когда завершится год, мы реально посмотрим, что происходит. Но я должна вам сказать: моя дорогая, вы немножко ошиблись. Дефицит Ярославской области – минус 8% по первому полугодию. Что вам там сказали ваши начальники, я не знаю, но по данным Федерального казначейства Ярославская область в дефиците 8%. Не смертельно, могу вас успокоить. Мордовия – дефицит 24%. Что это значит? Расходы на 24% больше, чем доходы. То есть по одежке ножки не протягивают. Хакасия – 17%. Славный город Севастополь – 15%. Поэтому вы еще очень даже ничего, и вы почти в половине регионов, которые до сих пор в дефиците. А то, что рубят все расходы, тут я с вами во многом соглашусь, за исключением расходов на социальную защиту населения. Впереди большой цикл выборов, накануне выборов соцзащитные расходы не принято рубить. Ольга Арсланова: Все не так уж и плохо у Ярославской области и некоторых регионов – объясняется близостью к Москве? Наталья Зубаревич: Это объясняется тем, что в этом году неплохая ситуация с бюджетом. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Бюджетный кризис России начался в декабре 2012 года, и был острейшим в 2013, 2014, чуть-чуть смягчаться в 2015, когда долги перестали расти так быстро, в 2016 стабилизировался. В 2017 году, пункт первый, все-таки лучше росли доходы бюджетов регионов. Рост в среднем на 9% – это в два раза выше инфляции, это очень неплохо. Но не во всех регионах, это средняя температура по больнице, но, тем не менее, число регионов со спадом доходов мизерное – всего лишь 15%, а всегда было больше. Второе. Очень прилично подрос налог на прибыль, +12%, это тоже хорошая история. Поэтому совокупно доходная часть бюджетов неплохо росла, и плюс федеральный Минфин такой сделался добрый, что в течение этого полугодия добавил трансфертов на 9%. Я бы поаплодировала, если бы не знала, что в прошлом 2016 году он зажулил трансферты, и большую часть перенес на вторую половину года, а в этом году +9% – это за счет того, что более равномерно давали. Вот и все. Поэтому доходная база улучшилась. По расходам могу сказать, что в 2017 уже так не резали. Я посмотрела все виды расходов. Все-таки подросли и на образование, и на здравоохранение более-менее, и соцзащита подросла, и культуре даже немножко добавили. Ольга Арсланова: Равномерно? Наталья Зубаревич: Зависит. Ольга Арсланова: От чего? Наталья Зубаревич: Первое полугодие – это история, когда рано делать выводы. Смотрим только одно: провал есть? В основном провалов нет, тяжелых ситуаций. Более-менее в плюсе. А окончательно мне бы хотелось делать выводы по итогам года – слишком неравномерное финансирование по многим статьям. Не забывайте, что расходы, знаете слово "госконтракты", когда бюджеты заказывают что-то исполнителям. Когда они расплачиваются по госконтрактам в основном? В декабре, к концу года, поэтому лучше смотреть картинку по итогам года. Но в Ярославской области, раз уж мы к ней все время возвращаемся, все-таки не худшая ситуация в промышленности. Промышленный рост в ней сохранялся все годы. Отчасти и в немалой степени благодаря Гособоронзаказу. Сейчас потихоньку выправляется ситуация в автопроме. С бюджетом есть вопросы, но в целом никогда бы не стала относить Ярославскую область к остро проблемным регионам. Это не так. Петр Кузнецов: По поводу острых регионов. Как дела у Курганской области. Наталья Зубаревич: Она глубоко депрессивна, давно и прочно, и из этого состояния практически не выходит. Петр Кузнецов: Не мне вам рассказывать, что совсем недавно появилась какая-то шумная инициатива по присоединению к соседним областям. Курганскую область разделывать. Наталья Зубаревич: Это давняя любимая фишечка. Петр Кузнецов: Что это такое, и влияет ли это как-то, помогает ли это как-то супердепрессивному региону? Наталья Зубаревич: Есть глубокая-глубокая мысль у лиц, принимающих решения, что если дистрофика пристегнуть к чему-то живому, то выживут все. У меня на этот счет есть старая байка, она не сказка, она реально из жизни. Когда господин Строев был главой Орловской области, там загибалось в 1990-е и начале 2000-х все сельское хозяйство, это были тяжелые времена, и выжили примерно пять сельхозпредприятий, которые еще как-то тянули. Была брошена глубокая мысль присоединить загибающиеся к тем, кто еще пока выживает – сдохли все. Поэтому не надо играть в эти игры. Перестановка стульев не является способом развития. Перестановка стульев является способом маскировки тех, у кого совсем плохо. Поэтому пристегивать… Могу сказать, что Курганская область, что в ней живое, уже давно скуплено екатеринбургским и свердловским бизнесом. Ольга Арсланова: Это автоматически произошло. Наталья Зубаревич: Это происходит естественно по рыночным основаниям. Там надо улучшать качество управления – безусловно. Там действительно очень трудно с жизнеспособными секторами. 50% промышленности – машиностроение и советское машиностроение. Сейчас им подкинули денежку на ВПК, но все равно это не меняет ситуацию кардинально. Есть проблемы? Есть. Можно ли их решать укрупнением? Как вам сказать… был такой Коми-Пермяцкий автономный округ. Может, кто-то помнит. Пристегнули его к Пермской области, сделался Пермский край. Это теперь самый депрессивный, самый маргинальный – районы Пермского края. Но в статистике как субъекта федерации его больше нет, поскольку это муниципальное образование. Вот и полечили. Петр Кузнецов: А главное, что это статистика. Наталья Зубаревич: А главное – это хороший результат. Петр Кузнецов: Вы упомянули свердловские предприятия. Зачастую крупные агрохолдинги, крупные предприятия работают в одном регионе, налоги платят в другом. Наталья Зубаревич: Конечно. Петр Кузнецов: Это действительно серьезная проблема? Наталья Зубаревич: Да, есть проблема. Петр Кузнецов: Вносит ли это смуту во все подсчеты? Наталья Зубаревич: Да. Смотрите, что происходит. Вы упомянули Томскую область сейчас как проблемный регион, вы упомянули Волгоград. То, что делает рейтинг, который делает Высшая школа экономики. Что происходит в Томской области? Я посмотрела их бюджет, и вижу, что там базовый вклад в бюджет дают так называемые консолидированные группы налогоплательщиков, то есть большие бизнесы, которые прибыль распределяют между регионами. И когда я вижу, что два важнейших игрока – не к ночи будет сказано – "Роснефть" и "Росатом" (меньший по масштабам игрок, потому что главным профилем Томской области является нефтедобыча) дают только треть всего налога на прибыль, эти консолидированные группы налогоплательщиков, я вам объявляю, что происходит. Это мое экспертное мнение, но что-то там с налогообложением не так. Когда я вижу, что происходит в Ханты-Мансийском автономном округе – там практически нет налога на прибыль за первое полугодие, поэтому бюджет округа просел на совершенно чудовищную цифру, смотрю по данным, -21%. -21%! Что такое? А где зафиксировали прибыль консолидированные группы налогоплательщиков? А потом я вижу любимый город Москву, у которого притом, что во всей стране в среднем по субъектам доходы бюджетов выросли на 9%, в Москве, боже ты мой, на 17%. Налог на прибыль по всей стране вырос на 12%, а в Москве, батюшки, на 26%. Ольга Арсланова: Так самый промышленно активный регион. Наталья Зубаревич: Да что вы! А знаете ли вы – я уже в этой студии это произносила, – что 20% промышленного производства города Москвы составляет добыча нефти и газа? Вот они, игры. Поэтому томичам не повезло, их отношения с "Роснефтью" сложились как-то не очень. Я пытаюсь подбирать максимально интеллигентные слова. В Волгоградской области тоже есть проблемы, там та же проблема – сильное падение налога на прибыль, хотя он не самый значимый. Конечно, налог на доходы физлиц сложнее. Сложное состояние части предприятий, увод налогов – это очень значимый фактор и бюджетного состояния, и прочих вещей. То же самое сейчас происходит в Якутии, потому что не могут упасть. Налог на прибыль в Якутии уменьшился на 46%. Ау, где деньги? Там идет добыча газа новая. Вот так. Петр Кузнецов: Давайте узнаем, как дела в Красноярском крае. Максим, здравствуйте. - Здравствуйте. Ольга Арсланова: Как у вас дела? - У меня – нормально. Я не знаю, что ваш специалисты рассказывают там, цифры какие-то приводит. Ольга Арсланова: Это, вероятно, специалисты Высшей школы экономики. - Ситуация какая? Реально в Красноярске заработная плата 20 тыс. Что там говорит Росстат? Наталья Зубаревич: Он говорит, что больше. Ольга Арсланова: А вы как ее посчитали, Максим? Просто интересно. - Знакомые, общаемся, и реально доходы упали у населения катастрофически, и отток населения из Красноярска и Сибири. Вот в чем проблема. Допустим, Красноярский край всегда был локомотивом экономики России, всегда он был в огромном плюсе, а на данный момент у нас новый наместник, и все в минусе. Красноярский край берет кредиты, чтобы заплатить бюджетникам деньги. Такая у нас ситуация. Наталья Зубаревич: Давайте обсудим. Во-первых, в Красноярском крае длительное время шел большой промышленный рост за счет разработки новых нефтегазовых месторождений, прежде всего, нефти. Но первые пять лет, пока они разрабатывались, край практически не получал доходов от этого, потому что решением федеральных властей "Роснефть", основной добытчик этих месторождений, была освобождена от региональной части налога на прибыль, они получили льготу, а также льготы по налогу на имущество. Но когда пятилетний цикл закончился, бюджет Красноярского края начал довольно быстро расти, и ситуация улучшилась хоть как-то. То, что это формат колониальной экономики – я говорю тут как есть. Действительно, доходы от добычи из края в значительной степени уходят. Но если вы думаете, что ваши заработные платы, по-простому, шибко меньше, чем у других – позвольте с вами не согласиться. Во-первых, средняя заработная плата, которая меряется Росстатом – это смесь коня и рябчика. То, что вы называете – это медиана, я то, что получает где-то серединка населения. А суммарная заработная плата – фонд заработной платы делится на численность население, в этом фонде сидят и начальники, и главные бухгалтеры и так далее. Она заведомо выше. Что происходит с заработной платой. Я в регионах много езжу и говорю: "Пожалуйста, не разглядывайте ваш собственный пупок столь тщательно. Посмотрите на страну, ведь в ней происходит примерно то же самое". Реальная заработная плата за два года с 2014 по 2016 год сократилась почти на 10%. Не у вас в Красноярском крае, а она в среднем по стране. Как и у вас покупательная способность доходов теперь на уровне где-то 2010 года, и не вы одни такие, это страна сейчас находится в таком положении. Хуже стало, безусловно. В чем специфика Красноярского края? Первое – он большое. Второе – он очень инфраструктурно необустроенный, как и вся Сибирь, туда просто нужно больше вкладывать денег. Но Красноярск рост не только за счет того, что к нему прирезали соседние муниципалитеты, и он стал миллионником, но и посмотрите, сколько было новой стройки в Красноярске. Город все-таки менялся. И могу вам сказать, сравнивая с другими городами миллиониками и около, что Красноярск, в общем-то, рост несколько динамичнее, чем, например, Омск, Волгоград. Поэтому все познается в сравнении. И если вы думаете, что нет счастья по месту жительства – поверьте, лучше бы сравнивать, прежде чем делать такие выводы. Ольга Арсланова: Сравнивают понятно с кем – с Москвой. Наталья Зубаревич: Я вам только что показала, что происходит с бюджетом. Петр Кузнецов: Норильск пишет: "Никакого роста. Москва все забирает. Между прочим, Красноярск тоже забирает, а норильчане нищают". На связи Михаил из Москвы. Который все забирает. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Михаил, спрашивают: "Москва, вам не стыдно?". - Добрый день. Хочу сказать по поводу Москвы. Бюджетникам в Москве не повышалась заработная плата шесть лет подряд, доходы только срезались. У ветеранов войны, чернобыльцев и афганцев посрезали, кладут эту плитку несчастную, недоброкачественную. Ольга Арсланова: Плитку положили, а бюджетникам не индексируют. Наталья Зубаревич: Во-первых, ветераны войны – это федеральная компетенция, инвалиды – это федеральная компетенция. Поэтому, пожалуйста, если у вас есть вопросы, адресуйте их к федеральному Правительству. Москва за эти категории не отвечают. Теперь про саму Москву. Действительно, этот город жирует. Только это не вопрос к Собянину, это вопрос к сверхцентрализованной системе управления, когда доходы концентрируются по штаб-квартирам крупнейших компаний. Сбербанк платит гигантский налог на прибыль именно в бюджет Москвы, потому что головная структура, штаб-квартира Сбербанка, сидит в Москве. Поэтому за первое полугодие 2017 года – это коллегам, слушателям из Норильска и Красноярска – бюджет Москвы 1 трлн руб. за полгода. Это каждый пятый рубль всех консолидированных бюджетов регионов. И Москва имеет гигантский рост налога на прибыль, я повторю – он вырос на четверть, и это не только банки, это и крупные другие компании. Москва имеет очень высокие заработные платы. Опять же, давайте договоримся, мы с вами все время говорим о средней температуре по больнице. Средняя заработная плата по Москве высокая. Огромное количество чиновников с неплохими заработными платами, силовиков с неплохими заработными платами, штаб-квартир крупных компаний, ну, с очень неплохими заработными платами. Ольга Арсланова: Они статистику и делают? Наталья Зубаревич: О том и речь. Опять же, средняя по России – это смесь коня и целой стаи рябчиков. Вот мы и получаем. Поэтому вы говорите о своем уровне, своей страте, если уж по-ученому, а статистика нам дает среднюю температуру по больнице. Но Москва не просто богатый город, реально, Москва и дорогой для жизни город. За счет того, что очень многие заработные платы высокие, цены здесь всегда процентов на 40 выше, чем в среднем по России, и людям с небольшими доходами в Москве жить очень тяжело и неуютно. Давайте смотреть, как власти помогают. Итак, мы с вами договорились – доходы 1 трлн руб. С расходами – здесь уже пошла компетенция команды Собянина, властей города, потому что доходы – это федеральное законодательство, кому сколько положено, тот и получает. Что делает Москва? Первое – она очень экономит на расходах. В Москве по первому полугодию профицит бюджета 210 млрд руб. Чтобы с чем было сравнивать – это больше, чем годовой бюджет Краснодарского края, где живет 5 млн. Так профицит держат. На что Москва тратит? Главный основной расход – это так называемые расходы на национальную экономику – 26%. Каждый четвертый рубль идет на нацэкономику. Что зашито в этой национальной экономике? Прежде всего, расходы на транспорт. Там частично дорожное строительство, обновление транспортного парка. Жирует ли Москва? Если взять расходы на транспорт (вот статья бюджета, называется "Расходы на транспорт") всех субъектов, просуммировать их, на долю Москвы приходится 2/3 расходов всех субъектов. Ольга Арсланова: Субъектов, даже не только городов? Наталья Зубаревич: Всех субъектов! 2/3 Москва тратит на транспорт. Дальше второй вид расходов, важнейших – соцзащита населения – 19%. Правда, в этом году туда добавились – не буду вас мучить – платежи за неработающее население. Было поменьше, но сейчас 19%. И это значимая и сохраняемая статья расходов, потому что электорат вам никто не отменял. Третья важнейшая статья расходов – образование. И впервые она все-таки перестала падать. Она падала в объеме 2013, 2014 и 2015 года. В 2016 наконец-то небольшой рост, а на 2017 шикарный рост за полугодие на 15%. Радости очень много. Только если посмотрите структуру расходов, на что – школьное образование 0% роста. Детские сады! Стройка новых – опять капитальные расходы. Четвертый вид расходов – это ЖКХ, 15%, и там все очень интересно. Если мы возьмем ЖКХ, всего 15%, а 11% (то есть 2/3, даже больше) – это то самое благоустройство, программа "Моя улица", далее по списку. Петр Кузнецов: Реновация. Наталья Зубаревич: Реновация – это немножко про другое, сейчас расскажу. Итак, в этом году полугодие 2017 к полугодию 2016 года расходы на благоустройство в московском бюджете выросли на 37%, и сейчас каждый девятый рубль этого гигантского бюджета идет на благоустройство. Чтобы я так жил. Если мы опять просуммируем все расходы на благоустройство всех субъектов федерации, доля Москвы будет под 70%. Ольга Арсланова: Такое ощущение, что самый неблагоустроенный был. Наталья Зубаревич: Да. Когда вам поют, что "Давайте распространим московский опыт благоустройства на всю страну", можно, я по-профессорски скажу? Сейчас! Где деньги? Смотрите, 210 млрд профицит, федералы на него смотрят и облизываются. Хорошие деньги, правда. Ну, так запустим программу реновации – и профицита не будет, и все будет хорошо, и не отнимут. Ольга Арсланова: По крайней мере в городе останется. Наталья Зубаревич: Поэтому есть экономическая логика. Другое дело, что можно спорить, как реализуется эта программа, но логику я понимаю. Если эти деньги не используешь, каким-то дедовским способом… Самый простой способ вы видели – еще один процентный пункт на федеральный уровень, еще 5%. А сейчас такие хорошие разговоры: "Налог на прибыль, он такой неравномерный по регионам. Ну, разве можно оставлять бизнес наедине с регионами? Давайте мы весь налог на прибыль централизуем, а потом теплыми руками из федерального бюджета перераспределим". И я вам скажу, что будет на выходе. Если это сделать, то мы увидим политическую составляющую перераспределительной политики. Я смотрела сейчас трансферты, которые выдаются регионам по первому полугодию. Трансферты Крыма выросли в два раза, и сейчас Крым с Севастополем получили за полгода больше всех – 38 млрд руб. Второе место – замечательно, у Дагестана, 33 млрд. Третье у Чечни – 29 млрд. Значит, перераспределим примерно так. Мой ответ как регионалиста: "Оставьте регионы, не трогайте". Да, это не совсем эффективно, да, как-то договорятся, но это по-любому лучше, чем то, как будут перераспределять, имея в виду не экономические, а геополитические или просто политические приоритеты. Ольга Арсланова: То есть кто важнее? Наталья Зубаревич: Да, по представлению федеральных органов власти. Кто нужнее. Ольга Арсланова: Кто полезнее. Наталья Зубаревич: Да. Петр Кузнецов: Псковская область, интересно, на каком месте? Ольга Арсланова: Она на связи. Петр Кузнецов: Галина, здравствуйте. Мы вас слушаем как представителя Псковской области. - Здравствуйте. Постоянно смотрю вашу передачу. Вы поднимаете очень злободневный вопрос. Относительно выхода народа из депрессии я не согласна. Может быть, вы судите по Москве? А относительно цен – в Москве цены намного выше, заработные платы поэтому намного выше. Наталья Зубаревич: Наоборот, заработная плата выше. - Не слишком выше, чем у нас, Псковская область, Великие Луки конкретно. Цены сумасшедшие, работы нет, производство все закрыто. На месте заводов открывают торговые центры. Молодежи работы нет. Семьи с детьми, вынуждены отцы уезжать куда-то на заработки в другие города, в ту же самую Москву, Санкт-Петербург, чтобы как-то прокормить семью. Это уже получается неполноценная семья. Дети лишены общения с отцом, и они, кстати, тоже, пока питаются и все прочее, небольшие деньги привозят. Относительно того, что цены сейчас стали падать – это на сезонный товар, овощи, которые сейчас идут немножечко, поэтому они стали подешевле. Яйцо, которое сложно хранить по теплой погоде. Месяц-два, и снова эти цены подскочат. А остальные продукты – что мясо, что молоко, молочная продукция – нисколько в цене не упали. Хлеб. Говорят, зерна у нас сумасшедшее количество будет в этом году, будем продавать. Почему же у нас хлеб такой дорогой? Почему у нас цены на хлеб не падают, на хлебобулочные изделия? Ольга Арсланова: Спасибо за ваш звонок, Галина. Очень важный монет, о котором сказала Галина – отток населения из регионов. Почему не учитывают в таких подсчетах? Ведь это тоже важный фактор, он может о многом говорить. Наталья Зубаревич: Высшая школа экономики сделала технологический индекс, основные базовые региональные параметры сложила и как-то суммировала. Самый простой способ понять, регион ничего или не очень – это посмотреть на миграцию. Все, что вокруг Москвы и Санкт-Петербурга (Московская агломерация и Питерская) – это регионы миграционного оттока. Люди оттуда уезжают с тем, чтобы искать работу там, где она есть, заработную плату там, где она есть. Псковская область – одна из тяжелейших в этой серии, потому что область скорее смотрит на Санкт-Петербург, молодежь, закончив школу, очень часто уезжает учиться в Санкт-Петербург, область очень старая по возрастной структуре населения, и отток оттуда идет вторую сотню лет. Когда-то еще в имперские в Санкт-Петербург. Отходничество – да, это не ваша псковская история, так по всей стране. Отходничество сконцентрировано так: все, что в радиусе 500 км и даже больше вокруг Москвы и Санкт-Петербурга, смотрит на рынок труда этих агломераций. Все, что окружает тюменские севера, там вахты и отходничества на эти месторождения и подобные производства. На отходе живет очень значительная часть, и в Сибири, и на Волге, и на Урале, и в Центральной России. К сожалению, там, где люди сейчас… В тех же Великих Луках работы нет. Правда, потому что старое машиностроение – это в основном филиалы питерских заводов, они помирали первыми. Работы очень мало. Что я могу сказать? Можно сказать жестоко, что, увы, шансов на быстрое развитие нет. Эти города сжимаются и демографически, и экономически. У них конкурентоспособность низкая, они проигрывают. Можно обнадежить: "Да, когда-нибудь у вас будет хорошо". Я не рискну обнадеживать, скажу пока так, что все тренды последних 20-25 лет показывают, что средние, средне-малые и малые города, не столичные, сжимаются в основном экономически, и демографически, а роль региональных столиц растет. Поэтому мой вам совет чисто по-человечески, если у вас есть подрастающие дети, пусть они поищут работу хотя бы в Пскове, а не в Великих Луках. Это прагматичнее. А если есть компетенции, то, наверное, это агломерация Санкт-Петербурга, в частности. Ольга Арсланова: Это общемировой тренд, или это у нас в России так? Наталья Зубаревич: Это вторая стадия урбанизации, ее проходили многие страны. Разница очень понятна. В Европе очень много городов, высокая плотность населения, там нет таких длинных больших миграций. И там различия в уровнях не столь чудовищно велики, как у нас. Уровень жизни в Москве и Питере вы понимаете, соотнося это с Псковской областью, с Тверской. Это вытягивает как пылесос. Там эти различия не так сильны. Второе – у нас очень мало крупных городов, поэтому они собирают отход, трудовую миграцию с очень больших расстояний. Но я скажу неприятную вещь, и россияне ее жутко не любят, но я отдаю себе отчет в том, что я говорю: уже не будет такой ситуации, которая была в Советском Союзе: "Раз я здесь живу, пусть мне создают рабочие места там, где я живу". В рыночной экономике рабочие места создаются там, где это прибыльно, где это выгодно и дает доход бизнесу. Это может дико не нравиться, но по-другому рыночная экономика не работает. Просто очень многие люди не готовы с этим согласиться. По жизни они все равно адаптируются – отход, какие-то еще миграции. Да, это очень большие потери для семей, но люди уже адаптировались. Но ожидание, что к вам в Великие Луки привезут огромное количество хорошо оплачиваемых рабочих мест – честно, это иллюзия. Петр Кузнецов: Заговорили о Европе. Если мы будем активно развивать отношения с Востоком, это как-то улучшит положение областей? Прилегающих, соответствующих? Наталья Зубаревич: Регионов Дальнего Востока? Пожалуйста. Мы с вами говорили о падении инвестиций. Совокупное падение инвестиций с 2013 по 2016 год на Дальнем Востоке – -11% в реальных ценах, реальном выражении. Если мы смотрим на объем экономики Дальнего Востока, какова доля… Мы помним, что Дальний Восток – это больше трети территории страны. Если говорить в терминах экономики, то это называется валовой региональный продукт, – то это меньше 7%, хотя территория больше трети. Если говорить в промышленности, то это меньше 5%. Весь Дальний Восток производит столько промышленной продукции, сколько Московская область. Почувствовали? Если говорим о стройке, о том, как люди строят там жилье… Логика же очень простая: если вы хотите там жить, то вы инвестируете деньги в строительство жилья. Доля Дальнего Востока в населении – 4,5% примерно (меньше 5%), а доля во вводе жилья меньше 3%. Что это значит? Вы поняли. Поэтому пока не очень. Если мы смотрим на всю экономику Дальнего Востока, мы привыкли говорить про Хабаровский край, Приморский край, они самые заселенные, там больше всего людей – 1,5-2 млн в каждом. А когда мы смотрим на экономику, больше половины всей промышленности (55%) и 60% всех инвестиций приходятся на два региона: Якутия и в первую очередь Сахалин. И это не вопрос про обрабатывающую промышленность, это добыча нефти и газа. Вот вам ответ. Ольга Арсланова: Давайте перейдем к следующему региону. Евгений, Коми. Здравствуйте. - Добрый вечер. Меня зовут Евгения, из города Сыктывкара, Республика Коми. Недавно я наткнулся в средствах массовой информации, что наш регион является одним из регионов с проблемной экономикой. Хотел поинтересоваться, что поменялось за последний год в экономике нашего региона после того, как Гайзер, можно сказать, растащил по кусочкам наш регион, и нынешний губернатор Гапликов, что за два года при нем поменялось. Правду говорят, что Республика Коми – один из регионов, которому сейчас несладко с экономикой. Ольга Арсланова: Мне кажется, у Евгения есть свой ответ сейчас. Петр Кузнецов: И он хочет сравнить. Наталья Зубаревич: А я не дам ему этого подтверждения, потому что слова, что Гайзер растащил экономику региона – это какая-то бытовая история. Я с вами не могу согласиться, потому что централизация доходов нефтяной отрасли произошла задолго до Гайзера, когда главным добытчиком стал "Лукойл", когда исчезли региональные нефтяные компании, доходы от нефтедобычи концентрируются на штаб-квартиры, так что все это произошло значительно раньше. Это первое. Второе. Если мы говорим о бюджете, то сейчас, действительно, порезали несколько расходы, и уже нет довольно заметного дефицита бюджета, который был. Третье. Если мы говорим об экономическом росте, он, правда, невелик, но в регионах со специализацией, причем достаточно старых уже по нефтедобыче регионов, быстрых рывков не бывает. Нефти не становится больше. Поэтому Коми знавала лучшие времена, могу сказать вам, если вы не такой юный, при Спиридонове, когда нефтяная компания "КомиТЭК" была Коми, когда с республиками в составе Российской Федерации как-то отдельно договаривались о льготном налогообложении. Это время прошло в 1990-е. И с тех пор все сильно изменилось. Поэтому Республика Коми – отнюдь не худший регион, отнюдь. Это регион с достаточно низкой дотационностью, это регион, в котором есть ресурсы, но, как и везде в России, регионы ресурсодобывающие, и бо́льшая часть дохода и прибыли уходят из этих субъектов. Уверяю вас, это не вопрос Гайзера, это вопрос системы бюджетной и системы управления Российской Федерации. Берите выше. Ольга Арсланова: Зрители прочитали ваш прогноз о дальнейшем экономическом развитии малых и средних городов, пессимистичный, как подтверждение проекта Кудрина о создании агломераций. "Мы к этому идем. Нас что, всех загонят в 25 агломераций, и все?". Наталья Зубаревич: Ой, я вас умоляю! За что люблю телевидение – оно на каждый чих здравствуется, потому что это называется, потому что это называется "информационный повод", у вас работа такая. А мы аналитики, мы на эти чихи реагируем достаточно спокойно. Итак, есть котлеты – это долгосрочные тренды сжатия, прежде всего демографического, очень большого количества из российских городов. Напоминаю, что у нас всего примерно 1100 городов, из них мы называем крупными свыше 100 тыс. населения где-то 150, если округлять. Реально более устойчиво развиваются региональные столицы, и даже не все миллион инки. В Волгограде масса проблем, в Омске масса проблем. А все, что среднее и малое, зависит от следующего. Первое. Как далеко ты от центра агломерации? Если ты уже в ней сидишь – ничего, все будет нормально. Если ты около столицы региона или у большого города. Второе. Кто у тебя главный актив? Если у тебя не старый металлургический завод, или рядом нефтедобыча – жизнь будешь. Если это машиностроение времен советской старины – извините, сжатие идет с 1990-х. Поэтому что ни город, то норов, но общий тренд на сжатие происходит во всех, даже успешных, потому что если мама с папой работают в городе Сургуте и они неплохо зарабатывают, что они делают со своими деточками? Они их отправляют в Тюмень, в Екатеринбург, в Питер, если очень популярно. Если есть деньги, то в Москву. Возвращаются ли потом дети в город Сургут? Чаще всего нет. Вот и все. Даже когда в городе водятся деньги, родительское настроение такое, что ребеночка отправить куда-то, где с большей вероятностью он найдет какое-то понятное более стабильное рабочее место. Это котлеты. Теперь про мух. Мухи – это все возможные стратегии, планы и большие наши истории. Мы очень любим писать документы. Я сейчас от этой затеи совсем отказалась, а в предыдущих стратегиях что-то делала. Там мы пишем как? За все хорошее, против всего плохого. Как раз кудринская история – это не так. Там не за все хорошее. Там ведь все понимают, что если вы делаете акцент на развитие агломераций, то у медали две стороны. Я хочу вас успокоить. Первое – это будут разговоры, потому что нефтяная рента заканчивается, и надо что-то делать. Человеческий капитал в России какой-то есть? Есть. Где он концентрируется? В больших городах. Где можно легче развивать современную экономику? В больших городах. Это называется агломерационный эффект. У него есть свои преимущества. Это эффект экономии на масштабе. На одного человека удельно вам меньше надо расходов. И второе – это эффект разнообразия, который работает. Но маленькая деталька за исключением Москвы и Санкт-Петербурга – все эти города и агломерации являются муниципалитетами, и российская система сейчас отстроена так, что средний уровень дотационности городских округов 58% (а дотационный округ – это только крупные города, маленьких и средних там нет). Это как у Камчатки. Значит, все решения по выделению средств принимает губернатор и его команда. Развивайте. Я посмотрю, как у вас получится. Не бывает быстро растущих городов, у которых нет собственных драйверов развития. Когда состригли все, что можно, и переложили на бюджет региона… Директивная экономика, конечно, может быть, но у меня есть простая фраза – пространство сопротивляется. Ольга Арсланова: Неминуемо, да. Петр Кузнецов: Тверская область, тем не менее, пишет: "Все будет хорошо". Наталья Зубаревич: Безусловно. Петр Кузнецов: У нас 30 секунд. Вы можете разделить… Наталья Зубаревич: Мухи от котлет? Петр Кузнецов: Нет, этот оптимизм телезрителя. Ольга Арсланова: Хотя бы частично. Наталья Зубаревич: Во-первых, кризис заканчивается, ложимся в стагнацию. Я очень надеюсь, что потихонечку будем расти. Люди как только хоть чуть-чуть видят рост, они обретают надежду. Надежда не должна исчезать даже в глухой периферии. Люди невероятно адаптивны и умеют обходиться без государства. Надейтесь на себя и наращивайте свои компетенции. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо, Наталья Васильевна. Наталья Зубаревич, профессор МГУ.