Александр Денисов: Европе пока так и не удалось смастерить над собой лепной потолок, ограничивающий цены на русские газ и нефть. Польше и странам Балтии показалось, что сляпано не так, 65 долларов за баррель – уж чересчур, неохота столько платить. А Венгрия попросила исключить из обсуждения трубопроводный газ и долгосрочные контракты. Вот что сказал Европарламенту накануне обсуждения глава МИД Венгрии Петер Сийярто. Петер Сийярто, министр иностранных дел и внешней торговли Венгрии: Сегодня мы обсуждаем с самыми важными игроками энергетической отрасли Венгрии позицию, которая будет представлена завтра в Брюсселе. Все могут быть уверены, что завтра мы не поставим под угрозу энергобезопасность нашей страны. Александр Денисов: На связи со студией Александр Сергеевич Фролов, заместитель генерального директора Института национальной энергетики. Александр Сергеевич, добрый день. Александр Фролов: Добрый. Александр Денисов: Добрый день. Александр Сергеевич, расскажите. ЕС же по-прежнему так или иначе продолжает закупать наши нефть и газ. Есть информация, что в Великобритании, так сказать, под покровом смога с момента спецоперации причалили уже 39 танкеров с нашей нефтью, которая была перегружена под видом европейской. СПГ тоже закупается в больших объемах. Тем не менее, вот эти разговоры идут, они по-прежнему покупают. Вот про это – про покупки – расскажите. Как они продолжают себя вести? Александр Фролов: Ну а почему они не должны покупать? Я немного… Это как бы даже не к вам этот риторический вопрос был направлен, а это в пространство. А какие есть запреты на покупку российской нефти или российского газа? Александр Денисов: Ну, раз их цена не устраивает, раз их цена не устраивает. Александр Фролов: Нет-нет-нет. Это вообще отдельная история. Давайте возьмем мух, возьмем котлеты и разделим их, они не должны находиться вместе. Вот мухи – это, будем считать, покупка нашей нефти и нашего газа. Никаких запретов на покупку нашей нефти и нашего газа в Европе не существует. Запреты вступят в силу с 5 декабря, и коснутся они только нефти. С 5 февраля будет введено эмбарго на нефтепродукты. А никаких запретов на покупку газа нет. Более того, если мы посмотрим на поставки сжиженного природного газа, о котором вы упомянули, то куда же его везти? В Европе сейчас самые высокие цены на газ в мире. Конечно, его надо продавать туда. Тем более что на заводе «Ямал СПГ», с которого и идут поставки СПГ в Европу, один из акционеров – это компания Total. Вот компания Total берет, везет и продает. Почему бы ей не наживаться на согражданах? Я не вижу ни единой причины, почему ей этого делать не стоит. А тот факт, что западная пресса возмущается: «Как это так? Британия продолжает покупать российскую нефть!» – сейчас у британских покупателей могут быть только репутационные потери. Кроме того, надо протестировать возможности скрытой покупки российской нефти на всякий случай, в более или менее благополучных условиях, когда вам за различного рода операции по переливу и отправке ничего не будет. Вот видите – заметили. Значит, нужно будет действовать как-то похитрее в будущем. Еще раз: пока никаких запретов нет. И если кто-то начинает возмущаться, то всегда можно сказать: «Погодите. Ну, эмбарго-то пока нет. Вот мы купили нефть, да. Ну а что делать? Понимаете, если бы мы не купили эту нефть, она бы досталась Путину». Можно посчитать, что я неудачно пошутил про нашего президента, однако глава вышеупомянутой компании Total, объясняя, почему компания не уходит из «Ямал СПГ», заявил следующее еще весной текущего года: «Мы ответственная компания, которая заботится о наших потребителях в Европе. И если мы сейчас оставим нашу долю в «Ямал СПГ», то эта доля достанется Путину». Так что, понимаете, всегда наш президент может считаться хорошим доводом, почему продолжается то, что продолжается. Это одна история. Что касается потолков – тут, опять же, есть некоторое недопонимание. Потолок, который они обсуждают, не имеет никакого отношения к их рынку. То есть система предельных цен на нефть вступает в силу 5 декабря. Я эту дату уже называл буквально пару минут назад. Это дата, когда вступает в силу эмбарго на российскую нефть. То есть нефть в Европу – ни в Европейский союз, ни в Великобританию – не будет идти после этой даты, по крайней мере не будет идти открыто, явно и законно. А система предельных цен нацелена на третьи страны. К этой системе предлагают присоединиться те компании из тех стран, которые продолжат покупать нашу нефть. Почему? Потому что европейцы столкнулись с ошибками в своих прогнозах и с ошибками в своей оценке геополитической, как сейчас любят выражаться, ситуации на Ближнем Востоке. Поясню эту мысль. Когда принимались решения об эмбарго в Соединенных Штатах, в Великобритании и в Евросоюзе, бытовало мнение, которое было подтверждено уважаемыми организациями, вроде Международного энергетического агентства, что в 2022 году под давлением западных стран, под давлением санкций добыча в России обвалится на 30%. И, действительно, весной добыча падала, когда эти принципиальные решения принимались. А параллельно с этим считалось, что выпавшие объемы компенсирует рост добычи на Ближнем Востоке, то есть нашим бедственным положением захотят воспользоваться наши конкуренты с Ближнего Востока и другие поставщики нефти. Но когда окончательные решения об эмбарго были приняты, наша нефть перестала падать, она стала восстанавливаться, то есть добыча стала восстанавливаться. А наши, как выяснилось, партнеры с Ближнего Востока сказали: «Знаете, не можем мы заместить российские объемы. Вот хотели бы, но никак». И в связи с этим наши западные «партнеры» столкнулись со следующими последствиями своего эмбарго. Во-первых, западные компании, которые обеспечивают морские перевозки нефти и нефтепродуктов, а именно они доминируют в мировом масштабе, в том числе в перевозке российской нефти и нефтепродуктов, потеряют право перевозить российскую нефть с 5 декабря. То есть 5 декабря еще и морские перевозки западными компаниями будут недоступны нашим производителям. А это означает, что наша нефть, какая-то часть нашей нефти окажется заперта в России. Произойдет, скорее всего, по их оценке, по западной оценке, произойдет снижение добычи. И в условиях, когда эти объемы отказываются возмещать ближневосточные производители, может возникнуть дефицит. То есть поставщики услуг по морским перевозкам теряют долю рынка, а в мире возникает дефицит, цена на нефть растет – и это бьет по и без того расшатанным экономикам Европы и Соединенных Штатов. А отказываться от введенного эмбарго уже нельзя. Ну, нужно тогда сделать некую систему, при которой российские компании получат право пользоваться услугами по морской перевозке – таким образом, российская нефть останется на мировом рынке. Но на европейском рынке, на американском рынке ее не будет, ей будет запрещен вход. И тогда была придумана система предельных цен. Если мы присоединяемся к этой системе, то наши компании получают право и дальше пользоваться услугами западных предприятий, обеспечивающих морские перевозки, просто у нас будет цена не выше установленного потолка. Но, заметьте, если раньше, то есть летом и в сентябре, речь шла о том, что предельные цены будут от 40 до 60 долларов, то после того, как ОПЕК+ ввели свои квоты… не ввели квоты, а сократили квоты на добычу на 2 миллиона баррелей и конкретно для России квоты сократились на 500 тысяч баррелей, на Западе заговорили о более высоком потолке цен – выше 60 долларов. Казалось бы, а зачем, если вы считаете, что России некуда деваться, Россия согласится, и вы еще накажете Россию, контролируя ее доходы от поставок нефти? Ведь суть всех этих санкций – снизить доходы нашего государства. Как известно, государство от продажи нефти ничего не получает, общество ничего не получает. На Западе от этого не знают, поэтому стараются ограничить доходы государства от реализации нефти. У нас просто сейчас рассказывают: «Да зачем это все? До простого гражданина это все не доходит». Да-да-да. Никогда не доходит. Особенно если посмотреть на основные статьи доходов нашего бюджета. Ничего не доходит! Ну, на Западе не знают, что до граждан это не доходит, до предприятий государственных не доходит, ни до чего не доходит. Поэтому они и хотят ограничить доходы от реализации нефти. Но зачем обсуждать более высокий уровень? А тут простая задача. Вы можете установить любой уровень цен, который вы посчитаете нужным, но вы не сможете заставить Россию по этим ценам продавать. Значит, нужно сделать систему таким образом, чтобы она выглядела как наказание, но в то же время была выгодна России. Мы сейчас добываем… Я поясню эту мысль. Мы сейчас добываем, если говорить только о сырой нефти, не о совокупной нефтяной добыче, куда входит еще и газовый конденсат, а только о сырой нефти, мы добываем где-то 9,9 или 10, если округлить, миллионов баррелей в сутки. И когда наша квота была 11 миллионов, то, вступив в систему предельных цен, даже по 60 долларов продавая нашу нефть, мы за счет увеличения поставок на внешние на рынки на миллион баррелей получили бы совокупный доход больше, чем мы получаем сейчас. А так как квота сократилась и потенциальный рост поставок на зарубежные рынки, если мы присоединяемся к этой системе и говорим: «Да, замечательно! Мы хотим, мы хотим продавать по тем ценам, которые вы нам скажете», – то наш совокупный доход уже недотягивает до тех объемов, которые мы имели по состоянию на август-сентябрь. Значит, нужно предложить более высокую цену России, чтобы каждый отдельный баррель стоил дешевле, но за счет увеличения количества баррелей российские компании получили бы больше дохода. На это очень сильно рассчитывают. «Тем более, если мы присоединимся, сможем сэкономить на создании своей экосистемы…» Так говорят в Минфине Соединенных Штатов – «экосистема морских перевозок». Так вот: «Мы сэкономим на экосистеме морских перевозок, которую нам сейчас надо выстраивать. А это миллиарды долларов». И, действительно, это будет дорого. Но, получив сиюминутную прибыль, то есть, с бухгалтерской точки зрения, совершив очень выгодный поступок, мы проиграем стратегически, потому что возникнет небольшой избыток предложения на рынке, если мы дополнительные объемы вбросим, цены припадут, наши партнеры по ОПЕК+, которые крайне корректно себя вели, понимая, что их руками пытаются задавить Россию, а завтра чьими-нибудь еще руками точно так же задавят их. Им это было неинтересно, поэтому: «Мы не можем заместить Россию», – говорили они. Так вот, наши партнеры по ОПЕК+ посчитают происходящее ударом по их интересам: мы нарушили как бы целостность соглашения ОПЕК+ вот этими действиями, подчиняясь установленным покупателям, причем сторонними покупателями, которые даже напрямую не будут приобретать вашу нефть, они могут приобретать нефтепродукты, из этой нефти произведенные, кстати, – так вот, подчинившись покупателям, мы фактически нарушили общие интересы. ОПЕК+ распадется. Начнется, скорее всего, начнется ценовая война в рамках бывшей ОПЕК+, и цены еще припадут. Интересно ли это нашим западным «партнерам»? Безусловно! Ну, программа минимум здесь – сохранить долю рынка своих морских перевозчиков, страховщиков и брокеров, то есть всех тех, кто обеспечивает морские перевозки, и не допустить дефицита. Вот это программа минимум, которую они пытаются решить созданием системы предельных цен и вовлечением в нее и России (что самое главное), и так называемой широкой коалиции покупателей. Сейчас в широкой коалиции покупателей Австралия, и все, больше там нет никого. Александр Денисов: Александр Сергеевич, но мы к этой системе не присоединяемся и в эту игру играть не будем? Александр Фролов: Ну, наше руководство говорит, что, да, мы не будем. Наше руководство говорит, что… Александр Денисов: Александр Сергеевич, спасибо. Простите, что прервал. Чрезвычайно интересный рассказ, как всегда, с удовольствием слушали. Александр Фролов был у нас на связи, заместитель генерального директора Института национальной энергетики. Все нам рассказал о потолке. Надо же, как хитро выстраивают! Ну, нам на этот потолок плевать, как говорится. Спасибо. Вернемся после новостей.