Иван Князев: Ну а прямо сейчас у нас более чем серьезные новости как раз-таки. Цены на хлеб в России могут вырасти, об этом хлебозаводы уже предупредили торговые сети. Одна из причин, по их данным, – рост стоимости сырья: так, маргарин подорожал на 38%, а упаковочный материал на 40%, сахар на 3%, а подсолнечное масло больше чем на 5%. Тамара Шорникова: При этом хлебопеки жалуются, что господдержка в виде субсидий от государства им не особо помогла. Тем временем «Единая Россия» уже разработала меры по снижению цен на продукты. Представители партии договорились с губернаторами и торговыми сетями об уменьшении наценок и об открытии дополнительных ярмарок для торговли продуктами. Иван Князев: Вот что это за меры? Подорожает или нет хлеб в нашей стране? Если да, то на сколько? Узнаем у экспертов. Сколько хлеб стоит в вашем регионе? Подорожали ли другие продукты, на сколько опять же? Пишите, звоните нам в прямой эфир. Тамара Шорникова: Давайте послушаем мнение эксперта. Алексей Коренев, аналитик группы компаний «ФИНАМ». Здравствуйте. По телефону выходит с нами на связь. Алексей Львович, слышите нас? Алексей Коренев: Да, да. Тамара Шорникова: Да. Алексей Львович, вот уже определенные меры прописали, что называется, обговорили. Как вам кажется, сможет ли это повлиять существенно на ценники? Сможет ли не просто зафиксировать, а снизить, именно об этом говорили? Алексей Коренев: Ну, понимаете, в чем дело, вот нынешний виток, вообще говоря, роста цен сильно отличается от классического, потому что сопровождается целым рядом малопредсказуемых и очень нестационарных факторов. Потому что была бы, скажем так, инфляция вызвана какими-то классическими причинами, против нее можно было бы применять стандартные методы борьбы с ней и, соответственно, ждать определенных результатов через какое-то время. А у нас сейчас все завязано на то, что будет дальше с коронавирусом и, соответственно, с мировой и национальной экономикой. Мы не знаем, будет ли четвертая волна, не будет, насколько тяжелой она будет, вызовет ли она локдауны, затормозится ли опять работа сферы услуг и так далее. Поэтому, соответственно, как мы все понимаем, из-за всех этих проблем увеличиваются цепочки поставок, разрываются контрагентские связи, растут цены на ресурсы, на металлы, на энергию, на энергоресурсы, и вот из-за того, что мы точно не знаем, что у нас будет с коронавирусом и как будет развиваться ситуация в мировой экономике, достаточно трудно прогнозировать, насколько быстро ценники отреагируют на предпринимаемые меры. Тамара Шорникова: Алексей Львович, а нет ощущения, возможно, подтвердите мое мнение или опровергните, что есть некоторое желание нагреться на ситуации? Сейчас сложный коронавирусный период, в пандемию очень просто списать расходы на растущие издержки и так далее. Ну вот, например, с тем же хлебом: говорят, что все сырье подорожало кратно, поэтому мы не можем держать такие цены, субсидии государственные не покрывают наших растущих расходов. Минсельхоз в ответ говорит, что, мол, часть сырья даже подешевела, пшеница, с ней скоро будет полегче, потому что есть экспортные пошлины, на масло тоже снизилась цена, сахар из-за договоренности вроде как по стоимости пошел вниз. И кому верить в данной ситуации? То есть Минсельхоз говорит, что нет причин поднимать цены на производителей. Алексей Коренев: Смотрите, во-первых, не сырьем единым, потому что расходы любого сельхозпроизводителя и пищевой промышленности состоят не только из стоимости сырья, но и из стоимости оборудования, логистики, стоимости топлива и так далее. Поэтому ссылаться только на сырье было бы некорректно, вот. Тем не менее да, определенные компании стремятся подзаработать на этом, понимая, что шанс действительно уникальный, на пандемию можно списать многое, почему бы не пожадничать. К сожалению, так устроена человеческая натура: всегда найдется кто-то, кто будет использовать, скажем так, чужие беды ради собственной выгоды. Иван Князев: Алексей Львович, вот отталкиваясь от этого, какие меры регулирования... ? Во-первых, то, что «Единая Россия» предложила, они уже договорились с руководителями регионов, но пока вот четкая схема там не очень понятна, как они будут сдерживать цены, какие меры регулирования здесь возможны. Алексей Коренев: Ну, вы знаете, я тоже не очень хорошо понимаю, каким образом можно административными мерами сдерживать рост цен. Подобные меры хороши только в, скажем так, локальном использовании и на непродолжительный период. Мы все хорошо помним историю с растительным маслом, с гречкой, с макаронами, что у нас там еще, сахар тот же самый, и ничего, как бы на какой-то период сработало, а потом цены снова пошли вверх. То есть долгосрочно это не работает, это хорошо как вот какой-то такой аварийный клапан. На мой взгляд, все-таки нужно не только административными мерами, которые позволяют на какое-то время сбить рост цен, действовать. На мой взгляд, наилучшим механизмом в борьбе с ростом цен является хорошая, здоровая конкуренция, для этого нужна, соответственно, хорошая бизнес-среда. То есть нам нужно всерьез реформировать экономику, для того чтобы развивать малые и средние предприятия, для того чтобы компаний становилось больше. Посмотрите, сколько компаний закрылось за время пандемии... Иван Князев: Ну да. Алексей Львович, мы вот эти вот уже все слова как мантру повторяем на протяжении уже нескольких лет... Алексей Коренев: Да, да-да-да. Иван Князев: ...но тем не менее цены у нас растут. Развитие инвестклимата, создание конкурентной среды – это все не делается за один день. Я просто вот сейчас пытаюсь представить примерно, как губернаторы и, например, представители «Единой России» могут договариваться с торговыми сетями, ну чисто теоретически давайте вместе порассуждаем. Они же могут договориться, что, грубо говоря, на отдельные продукты, где есть рост цен, и это больше всего бьет по потребителю, например тот же борщевой набор, цены не будут повышаться, а прибыль, например, те же торговые сети не будут терять за счет каких-то других продуктов или другого товара? Это может быть? Алексей Коренев: Ну, во-первых, подобные вещи уже делались, когда первый скачок цен еще по осени прошлого года начался, многие ретейлеры долгое время сдерживали цены на товары первой необходимости, повышая цены на дорогие товары, на тот же алкоголь, в том числе элитный, потому что кто хочет купить бутылку коньяка, он все равно ее купит, ему все равно, что она 900 рублей, что она 1 200. За счет этого, как мы помним, долгое время ретейлеры удерживали цены. Что касается возможности давить на них, теоретически, конечно, руководитель местный может пригрозить какими-то санкциями магазинам, если они не будут удерживать цены, и, наверное, магазины пойдут в этом плане навстречу властям, для того чтобы избежать неприятностей для себя. Но надо понимать, что любые административные ограничения порождают «серый» рынок, значит, все это куда-то уйдет в тень и так далее. Иван Князев: Ну, вы просто сейчас используете такие слова, как «давить», а я бы предложил все-таки «договариваться». Договариваться они могут же между собой? Я не знаю, например, есть ли информация у руководителей регионов о прибыли, например, тех же торговых сетей, чтобы они смогли сделать какие-то выводы, что вот в данный момент у них слишком большая прибыль для такого сложного для страны периода? Алексей Коренев: Информация о прибыли, конечно, есть, потому что практически все... Во-первых, любая компания публикует отчетность, а если учесть, что у нас все ретейлеры относятся к публичным компаниям, то их отчетность без проблем можно найти в открытых источниках, даже не нужно для этого запрашивать налоговую или что-то, просто в открытых источниках есть отчетность по любой крупной нашей торговой сети. Они все торгуются, акции их торгуются на бирже, соответственно, информация легко доступна для любого потребителя, не только для губернатора. Договариваться можно. И кстати говоря, как я уже вот говорил про первую волну повышения цен, тогда же именно и договорились ретейл с властями о том, что на какие-то товары они будут определенное время сдерживать цены. Но, видите, прошло время и цены снова пошли вверх, и, наверное, властям опять придется договариваться. Я не знаю, слово «договариваться» ведь не исключает возможность какого-то хотя бы мягкого давления, можно просто намекнуть, что те, кто, скажем так, участвуют в борьбе с инфляцией потребительской, соответственно, получат какие-то преференции от местной власти, я не знаю, где угодно, в чем угодно, по возможности купить землю в хорошем месте, чтобы построить магазин, и так далее. Кто не участвует, соответственно, этих преференций будут лишены. То есть слово «договариваться» – это в любом случае всегда какие-то компромиссы, а не только объятия. Поэтому я думаю, что вот этот вот процесс достижения взаимопонимания между властями и ретейлом будет непростым, и, наверное, придется властям где-то что-то пообещать или, может быть, поднадавить, пусть даже мягко. Ну и ретейл, в общем-то, должен вести себя социально ответственно, потому что, в общем, не составит большого труда испортить имидж компании, которая, скажем так, будет поймана на том, что она откровенно жадничает и использует вот эту вот ситуацию с коронавирусом в своих меркантильных целях. Тамара Шорникова: Много сообщений к нам приходит. «Будем ждать еще большего ухудшения качества хлеба, так, видимо, будут сокращать свои издержки производители», – предполагает телезритель из Ленинградской области. Белгородская область: «Цены на овощи снижаются по сезону, а чиновники, губернаторы те же могут приписать себе это как заслугу». «Вчера стоил 29, а сегодня 30 рублей, подорожание незаметно», – говорит телезритель из Брянской области. «Инфляцию надо контролировать!» – это мнение из Сахалинской области. Иван Князев: Ну а сейчас послушаем Нину из Московской области, из Московского региона. Нина, здравствуйте. Зритель: Хорошего здоровья, крепкого, во-первых. Тамара Шорникова: Спасибо. Иван Князев: Взаимно. Зритель: Мой вопрос такой. Вот я человек уже немолодой, в возрасте, мне 69 лет, как говорится, жила в советское время. И вопрос у меня такого характера. Вот жили, и на протяжении многих лет своих цены оставались стабильными. За счет чего они оставались стабильными? Кто их покрывал? Ведь тоже были, наверное, расходы и на оборудование, и на все прочее, но мы как-то выходили из этой ситуации. Я помню свое детство, в магазине у нас, такой, можно сказать, поселковый магазин начинали, – ведь мы же на рыбе выросли, у нас селедка начиная с 70 копеек, 70–75, 90 копеек, 95 копеек, 1 рубль 30 копеек, 1 рубль 40 копеек, 1 рубль 45 копеек маринованная – мы всю жизнь жили. И вот вопрос, еще раз повторю: как мы это все, выдерживало наше государство? Оно что, перекрывало наши расходы? Ведь производства тоже... Иван Князев: Да, Нина, понятно, спасибо вам за вопрос, хороший вопрос. Тамара Шорникова: Безусловно, спасибо. Иван Князев: Алексей Львович? Алексей Коренев: Ну, на самом деле транслировать советский времена на современную экономику не совсем корректно, потому что там была плановая экономика, в этой плановой экономике, что такое госплан, все помнят, сидели и точно рассчитывали, сколько нужно выпустить ботинок по какой цене, сколько нужно выпустить перчаток, сколько нужно заплатить людям, чтобы они смогли это все купить, сколько должен стоить хлеб, колбаса по 2 рубля 20 копеек, а дорогая по 2 рубля 90 копеек, все мы это хорошо помним. Забыли одно, что в плановой экономике был колоссальный дефицит товаров и, скажем так, один-два вида колбасы, да и то не каждый день, это надо было ловить, когда выкинут. Да, продукты первой необходимости были всегда. Иван Князев: Ну... Алексей Львович, я немножко переформулирую вопрос, прошу прощения, про плановую экономику мы знаем, мы про плановую экономику помним. Вот какой вопрос. То, что сказала наша телезрительница, рыба, да, селедка, она сказала? Тамара Шорникова: Ага. Алексей Коренев: Да, селедка. Иван Князев: 70 копеек стоила. Вот с тех времен, вообще на протяжении, я не знаю, многих лет себестоимость разве добычи этой же рыбы увеличивается? Потому что, мне кажется, наоборот, мы технологически должны развиваться, проще ее добывать стало. Алексей Коренев: Технологии развиваются, но они при этом дорожают зачастую. На самом деле, когда мы говорим, что сейчас рыба стоит, условно говоря, 70 рублей, а когда-то стоила 70 копеек, надо понимать, что параллельно со стоимостью рыбы выросли и те же самые расходы, поэтому надо смотреть подобные, скажем так, параметры не в абсолютном значении, а по отношению друг к другу, то есть какая доля в стоимости продукта приходится на те или иные издержки. И я думаю, что существенного изменения не произошло, то есть примерно сколько тратили именно вот в доле на логистику, на транспорт, на хранение, на организацию продажи, на производство, примерно сейчас... Просто исторически в мире действительно, скажем так, цены растут, они растут не только у нас, у всех... Тамара Шорникова: Алексей Львович, а в чем тогда произошли изменения, если вы говорите, что, в общем-то, примерно схожими, если переводить в те цены, логистика, добыча и так далее? Сузилась наша корзина продовольственная? Сузились наши возможности покупать? Почему у людей, которые жили в Советском Союзе, казалось, что по большому счету все, что нужно, могут себе купить, еще могут выделить и отложить на поездку на юг всей семьей, например? В чем тогда мы изменились? Алексей Коренев: Ну, на самом деле на юг сейчас стали ездить больше, чем в те времена, мне кажется. Смотрите, тут ситуация такая: корзина скорее не сузилась, а, наоборот, расширилась, потому что когда люди говорят «нам на все хватало», они, в общем-то, даже не представляли себе, сколько на самом деле может быть сортов колбасы, сыра, хлеба и так далее. Приходили в магазин, было там два вида хлеба, два вида макарон, мука и так далее, и за неимением другого... Да еще, в общем-то, скажем так, послевоенное поколение очень неизбалованное было счастливо тому, что есть. Сейчас... Да, и, естественно, попав за границу, люди падали в обморок, зайдя в магазин, видя, что там сто сортов колбасы, сто сортов сыра и двести сортов пива, у нас такого не было, вот. Корзина была у́же, и люди были менее в этом плане притязательны, они довольствовались тем, что есть, потому что, в общем-то... Тамара Шорникова: Алексей Львович, извините, что прерываю, просто вряд ли пенсионеры стали вместо колбасного сыра покупать «Пармезан» и поэтому теперь им не хватает как раньше, в былые времена. Алексей Коренев: А с пенсионерами у нас другая беда, это вот отдельная тема. У нас в советские времена коэффициент замещения, то есть соотношение пенсии к последней зарплате, составляло 80%, а сейчас оно немногим более 30%, от 32 до 37% по разным подсчетам, по разным экспертным оценкам, но в любом случае он снизился более чем в 2 раза. Пенсионер, выйдя на пенсию сейчас, он сразу оказывается нищим, подавляющее большинство пенсионеров. Поэтому тема пенсионеров – это просто отдельная тема, у нас с пенсиями беда, и этому нужно посвящать еще одну, уже у вас много было, еще одну передачу, потому что что-то с пенсионной системой делать надо. Но если говорить о пенсионерах, да, конечно, они сейчас не могут себе позволить ни «Пармезан», ни зачастую даже ту самую селедку, потому что вся пенсия уходит на оплату ЖКХ, на лекарства и на продукты самой первой необходимости, самые дешевые. Если же брать обычную работающую семью, то, в общем-то, большинство россиян могут себе все-таки позволить и сосиски, и колбасу, скажем так, то, чего в советские времена попросту не было. Я прекрасно помню, что эти сосиски появлялись раз в месяц... Иван Князев: Ну понятно, да. Алексей Коренев: Да, и их нужно было где-то, отстояв многочасовую очередь, килограмм в руки урвать. Тамара Шорникова: А давайте выясним прямо сейчас, что могут себе позволить россияне, а что нет. «На какие продукты больше всего тратите? Что подорожало?» – спрашивали наши корреспонденты жителей Чебоксар, Белгорода и Новокузнецка. Посмотрим видеоматериал и вернемся к обсуждению. ОПРОС Иван Князев: Ну и мы также дополним картину дня по росту цен на продукты, в частности на борщевой набор, это уже данные Росстата. Морковь с января по июль, данные, +151% подорожания, капуста 88%, почти 90%, картофель +80%, лук репчатый +35%, куры +15%. Алексей Львович, смотрите, какая история, я вот тоже дополню и расширю немножко, если получится, Тамарину мысль с помощью SMS из Татарстана: «Обесцениваются только наш труд и наша жизнь, а все остальное дорожает». Это вот, понимаете, когда все время говоришь с производителями, с поставщиками, с торговыми сетями и спрашиваешь причину подорожания, они говорят, что дорожает все: дорожают горюче-смазочные материалы у сельхозпроизводителей, дорожает логистика, как вы сказали. То есть везде, всюду все дорожает, а вот наш труд, наша жизнь, наоборот, обесцениваются. Вот понимаете, здесь какая-то странная история, вот для них всегда все дорого, поэтому они для нас точно так же делают это все дорого. А если говорить, вот как вы сказали, себестоимость, например, производства, добычи рыбы, она не меняется. Вот я вот пытаюсь вот эту взаимосвязь каким-то образом выявить на протяжении времени. Алексей Коренев: Вы знаете, здесь сложнее все. Здесь не то чтобы себестоимость добычи рыбы сильно влияла на то, что россияне стали жить беднее. У нас в целом 8-й год уже доходы россиян снижаются, это не в этом году началось, сейчас просто в этом году резкий скачок инфляции, а вообще доходы россиян снижаются 8 лет. Ну, там 2 раза у нас Росстат задним числом изменил методики и получил рост в одном случае на 0,8%, в другом случае на 0,1%, это технический рост, на самом деле 8 лет россияне беднеют. И происходит это потому, что, в общем-то, в стране в принципе достаточно коряво выстроена экономическая система. У нас очень низкая производительность труда. Тут надо понимать, что российская производительность труда более чем в 2 раза отстает от общемировой, это с учетом всевозможной Африки и прочих, а от Европы и США мы отстаем в 6–7 раз. Иван Князев: Ну а как она будет расти, когда предприятия не вкладываются, вообще не инвестируют ни в технологическое развитие производства, ни в заработную плату не инвестируют, вообще ни во что не инвестируют, а в принципе работают по принципу «мы тебе заплатим как можно меньше, а ты нам отработай как можно больше»? Алексей Коренев: Да. Более того, значительная часть бизнеса в принципе, вообще говоря, существует по принципу, грубо говоря, сидя на чемоданах, то есть вот урвать прибыль сейчас, потому что неизвестно, что будет завтра, чтобы была возможность быстро свернуться и исчезнуть. Это низкий инвестиционный климат, это плохая бизнес-среда, это очень высокие риски потери своего капитала. В результате бизнесмены действительно не спешат вкладываться ни в бизнес, ни в развитие, ни в людей. Потому что, если вы посмотрите, на Западе ведь когда кто-то открывает бизнес, он рассчитывает на то, что этот бизнес перейдет внукам, правнукам и так далее; обычный средний немецкий магазин существует пару сотен лет и передается из рук в руки, из поколения в поколение. У нас бизнесмены в значительной степени опасаются потерять свой бизнес, поэтому, в общем-то, никто и не спешит заботиться в том числе и о трудящихся на предприятии, потому что чего о них заботиться, если неизвестно, что будет завтра. Это, к сожалению, наша особенность такая. И пока мы не сделаем, не защитим, скажем так, возможности бизнеса безопасно развиваться, ждать, что бизнес будет сильно заботиться о своих сотрудниках, ну только от отдельных компаний приходится. Тамара Шорникова: Алексей Львович, я сейчас о защите граждан поговорю с вами. Татьяна Голикова рассказала о том, что к 2030 году в стране удастся все-таки вдвое снизить бедность, как и планировали. Благодаря большому массиву данных о человеке, ну это такое, как это назвали, «социальное казначейство», упрощая максимально, гораздо больше будут знать о человеке, о его потребностях, о его нуждах, соответственно, смогут ему более точно, адресно помогать, и вот за счет такой вот донастройки к 2023 году на почти 11% удастся снизить бедность, к 2030-му как раз в 2 раза, до 6,5%. Как вам кажется... Хотелось бы, конечно, пораньше зажить получше, но все-таки перспективы-то какие в этом отношении? Алексей Коренев: Да я не знаю, для кого вот подобные реляции строятся. Значит, Голикова сказала, да, что мы к 2030 году снизим бедность относительно 2017 года. С 2017-го по 2021-е гг. мы падаем в части доходов, естественно, бедность растет, за последние 4 года бедность только увеличивается. За оставшиеся 9 лет мы почему-то должны совершить рывок, чтобы снизить количество бедных в 2 раза. Ну, во-первых, давать прогнозы на 2030 год очень удобно, потому что к тому времени либо забудут, либо ишак сдохнет, как говорилось в восточной пословице, либо еще что-нибудь произойдет, на что можно будет списать невыполнение обещаний, потому что 9 лет – это много. Но, честно говоря, я говорю, если учесть, что с 2017-го по 2021-е гг. мы 4 года стремительно падаем, как мы за остальные 9 лет стремительно вырастем, я не понимаю, потому что в этой программе толком не приводится никаких механизмов, рычагов, которые бы позволили столь существенно снизить бедность. Помочь может Росстат, который, допустим, пересмотрит потребительскую корзину... Иван Князев: Да мне кажется, это просто все из пустого в порожнее переливать, игра с цифрами и так далее, пересматривание потребительской корзины и тому подобное. Меня знаете, что заинтересовало в ваших словах? – «Пока мы не поможем бизнесу, бизнес не будет заботиться о нас». Так мне кажется, понимаете, бизнес и есть мы, это и есть наша экономика. Я говорю, грубо говоря, когда бизнес говорит, что он отдельно, а остальные люди отдельно, это ведь уже, грубо говоря, не способ сосуществования, жизни в одном государстве, вот. И когда все время говорится, что нужно поддержать бизнес, это звучит несколько странновато. Алексей Коренев: Не поддержать. Мне кажется, что нужны существенные реформы, в том числе и в области законодательства, которые защитят бизнес... Иван Князев: А может, реформы с той точки зрения, что они защитят других граждан, не тех вот, которые бизнес? Алексей Коренев: Ну а как вы их защитите? Директивным образом назначить цены в магазине? Иван Князев: Нет, не цены в магазине, ну элементарные примеры. Есть, например, размер почасовой оплаты труда, еще, ну там много примеров, тут больше вам, экономистам, лучше знать. Алексей Коренев: Вот по поводу минимальной почасовой оплаты труда, по поводу налоговой реформы – мы тут уже всерьез на другой передаче в другом СМИ спорили с налоговиками, нужно ли вводить не облагаемый налогом минимум хотя бы величиной в один МРОТ. И нас все время убеждают: да вы что, это такие потери денег, на это у государства денег нет, они на это пойти не могут. А на самом деле это как раз те самые действенные меры, которые могли бы помочь, но вот для этого нужна хорошая политическая воля, потому что и минимальная оплата почасовая, и введение, скажем так, прогрессивной (можно в этом плане сказать) шкалы налогообложения... Те сейчас 15%, которыми облагают якобы богатых, зарабатывающих больше 5 миллионов, они на самом деле копейки, 64 миллиарда рублей погоды не делают. А вот не брать налоги с малоимущих было бы разумно, потому что даже если мы введем планку не облагаемых налогом в один МРОТ, это значит 1 662 рубля экономии для тех, кто зарабатывает действительно мало, и люди будут этому рады. Да, конечно, государству придется напрячься, потому что это 1,5 триллиона рублей, но эти 1,5 триллиона рублей из экономики не выпадают, они продолжают в ней работать, люди ведь эти деньги не спрячут... Иван Князев: Они пойдут, придут и потратят их, и снова эти деньги, конечно же, вернутся в экономику. Алексей Коренев: Они пойдут их потратят, совершенно верно, 20% сразу же вернется в виде НДС, 20% вернется в виде налога на прибыль с предприятий, где они потратили эти деньги, а остальные деньги так или иначе тоже будут возвращаться в виде прямых и косвенных налогов. То есть эти 1,5 триллиона рублей, про которые налоговики говорят, что мы не можем себе позволить потерять 1,5 триллиона ради того, чтобы бедных не облагать налогом, – это на самом деле немножко лукавый подход, потому что эти деньги остаются работать в экономике, они потом все равно как бы попадут под налогообложение, только эти налоги заплатят не самые нищие, а уже те, скажем так, предприятия те же самые, НДС и налог на прибыль. Иван Князев: Да, понятно. Спасибо вам. Тамара Шорникова: Спасибо. Алексей Коренев, аналитик группы компаний «ФИНАМ». Пару SMS буквально. «Бизнесу не будет перспектив, если не будет потребительского спроса, денег у населения», – мнение из Пензенской области. И вот еще одно, которое пришло в чате на сайте нашего телеканала: «Как помогать народу? – зарплаты и пенсии вместо господдержек олигархов и производителей». В любом случае, система сдерживания мер, как объявили, заработала, через 2 недели подведут первые итоги. Получилось или нет, как это реально повлияет на ситуацию, мы, естественно, обсудим в прямом эфире. Иван Князев: Ну а буквально через пару минут будем говорить о том, как развивается кино, есть ли оно в малых городах и поселениях, возрождают ли там кинотеатры, которые, как известно, были. Тамара Шорникова: Вы рассказывайте, что показывают у вас, если показывают. Иван Князев: Если показывают, конечно.